Прорва

Ив. НАЖИВИНЪ 
Ш£ 

* П Р О Р В А 

Б ѣ ж е н с к і й 
р о м а н ъ 

И З Д А Н І Е 
M. Д И Д К О В С К 
А Г О 
Рига, Ткацкая 9 

f 

Г О т д е л 
л г т і е р а т у р ы 

• 
русского зарубежья) 

Эта книга 
напечатан* 
г» типографіи „Varels" 
Per«, Плавучая 
ул. 24 

V C 

В o«p«n.i 

нии. сселмн. 
вып. 

П Р Е Д И С Л О В І Е 

Тяжелая драка современной 
Европы, борьба 
города 
сг деревней или, точнѣ е, 
разрушеніе 
городской 
цивилн
»аціей 
деревни 
затронута 
европейскими 
писателями не 
раз*. На эту трагическую тему писал* и Ренэ 
Базэн* 
в* 
своем* прекрасномъ ромавѣ  .Умирающая З е м л я и 
фов* 
Поленц*, роман* котораго 
„Крестьянин*" 
так* 
любил* 
Лев* Толстой. Эта 
тяжелая 
тема 
разработана 
мной въ 
трехтомном* романѣ  .Мужики*, который уже переводится 
НЕ нѣ мецкій язык*. 
Когда 
бѣ женская 
судьба 
закинула 
меня въ маленькую, насквозь, 
казалось 
бы, 
урбанизированную Бельгію, вт> зеленую глушь Арденн*, 
я 
не 
без* 

удивленія увидѣ лъ, что тягостный процесс* этот* идет* и 
здѣ сь, и здѣ сь раз*игрываются 
в* жизни 
побѣ жденнаго 

геродомъ крестьянства тяжелыя драмы. Предлагаемый porta н* и есть результат* 
моих* 
наблюдек:й 
в* 
Бельгіи. 

Кзотина, как* и вездѣ , одна и та же. И 
вездѣ  наши сим
пгтіи идут* к* побѣ жденным* и вездѣ  симаатіи эти, увы, 
безплодны: Молох* современной 
цивилиза^іи 
жалости 
не 
зьает* и на эти протесты наши 
не 
обращает* 
никакого 

•ннмаиія не только 
безчувственный 
исту кан* 
этот*, 
но 
Дгже и его слѣ пыя жертвы, которых* 
мы. вкусившіе 
от* 
Лреза познанія добра и зла, хотѣ ли бы предостеречь . . . 

i 

* 

I 

Весна. Вечерь субботы. В* старинных*, прохваченных* 
золотом* заката уличках* деревеньки С. Жорж* на-Канж* 
предпраздничная суета: весело зубоскаля, идет* с* работ* 
молодежь, стадо, перезванивая в* золотой пыли колокольцами, с* мычаньем*, блеяньем* и хрюканьем*, 
возвращается с* пастбища, кричат* 
в* 
заулкѣ  дѣ ти, 
переговаривается 
важно 
стадо 
гусей . . . На 
просторной, 
залитой 
солнцем* площади стоить небольшая старенькая, от* времени совершенно черная церковка, а около нея новенькій, 
с* иголочки памятник* павшим* 
во 
время 
европейской 
войны жителям* деревушки. Художник* хотѣ л* быть значительным*: его ангел* со скорбным* 
лицомг, 
опустив* 
факел* долу, другой рукой указывал* на доску, гдѣ  золотыми буквами выписаны имена павших* 
героев* . . . Пробив* церковки, через* площадь, под* столѣ тними, 
теперь 

цзѣ тущими каштанами, уютно спрятался 
старинный, 
из* 
рода в* род* переходящій кабачек* „Зеленаго Оленя". В* 
сумрачном* зальцѣ  его, украшенном* 
портретами 
короля 
и королевы и смѣ шными старинными картинками из* 
быта охотников* и рыболовов*, теперь никого 
нѣ т*: только 
; Мухи однѣ  звенят* по окнам*. Хозяин* его, кум* Декруа, 

безсмѣ нныЯ мэр* деревеньки, кряжистый и медлительный, 
Наслаждаясь вечерней прохладой, сидѣ л* 
теперь 
в* саду, 

$

а одним* из* столиков* и, посасывая трубку, лѣ ниво neекидывался словами с* своими 
немногочисленными 
готями. 
Их* немного. 
Все это старики деревни, 
сгорбленные трудами, тихіе, в* насквозь проаотѣ вших* шляпах*, с* 
вѣ чнэй трубкой во рту. 
Они 
мирно глядят* на деревенР скую суету, слушают* лепет* быстраго и чистаго Канж* и 
Р помалкивают*. 
О чем* говорить? 
Слава Богу, 
давным* 

іавно все переговорили . . . 
Благодушію этому много споствовало и то обстоятельство, что деревня 
их* 
послѣ  

* страшной войны расцвѣ ла и разбогатѣ ла, как* и повсюду. 

5 

Іостямъ прислуживала дочь мэрч, Марта, хорошенькая 

дѣ вушка лѣ тъ подъ двадцать, загорѣ лая, крѣ пкая, сь ямочками на щекахъ, сь глазами, какь васильки и сь волосами 
какъ спѣ лая пшеница. 
За 
смертью 
матери 
все 
большое 
хозяйство мэра легло на ея молодьія плечи. 
Но мэръ пожаливалъ свою единственную дочь и взялъ ей въ 
помощницы ея подругу, Марго, бѣ дную, робкую и тоже миловидную дѣ вушку съ очаровательной родинкой по самой 
сере
динѣ  подбородка. 
Когда Марго смѣ ялась 
или 
говорила, 
родинка эта прыгала и дразнила нестерпимо. Теперь Марго 
ласково встрѣ чала у раскрытых* вороть 
коровъ и разговаривала съ ними совсѣ мъ какъ сь людьми. 
Не разъ и не 
два къ Мартѣ  сватались женихи, и 
изъ 
хорошихъ 
семей 
даже, но мэръ потихоньку отмалчивался : не хотѣ лось ему 
раэставаться сь дочерью. 
Да и она не торопилась съ 
замужеством* 
и 
дѣ ятельно 
помогала отцу 
не только 
въ 

кабачкѣ , но и в* небольшой лавочкѣ , 
рядомъ, 
гдѣ  было 
всего вволю: 
и мотыки для хозяевъ, и ленты 
для 
мѣ ст
ныхъ 
красавиц*, и порох* 
для охотников*, 
и поздравительны* к* Рождестзу 
карточки 
с* Христом* 
в* ясляхъ 
или съ бѣ лыми голубками, и конфеты для дѣ творьі, 
и бичевка, и грабли, и керосинь, и все, что 
деревенскому 
че
ловѣ ку 
требуется. 
Вь 
кабачкѣ  
прислуживать 
было 
не 
трудно: суровый мэръ пьяницъ не терпѣ лъ 
и 
собственноручно вьіставлялъ ихъ на улицу, если кто хоть чуточку забудется и поведетъ себя 
неприлично. 
Выпить отчего не 
выпить — говорилъ онъ. — Но свиньей человѣ ку быть не 
полагается . . . 
И пьянчужки боялись его какъ 
огня . . . 

Миромъ дышали эти старинные домики, эти облитьія 

золототъ вечера лѣ систьія горы, 
обступившія 
деревеньку 
со всѣ хъ сторонъ, эти плодоносныя 
цвѣ тущія 
долины съ 
тучными покосами и съ разноцвѣ тными 
квадратами 
посѣ 
вовъ, и это зеленоватое 
небо 
все въ золотыхъ и вишневыхъ барашкахъ, въ которомъ 
купались 
теперь, 
щебеча, 
ласточки и съ восторженнымъ 
визгомъ 
носились недавно 

прилетѣ вшіе стрижи . . . 
А вокругъ остраго 
шаица 
колоколенки съ желѣ знымъ, крутохвостымъ пѣ тухомъ, 
кружились, конечно, галки, какъ всегда убѣ жденныя, 
что 
колокольни именно 
для этого 
ихъ 
круженія и строятся . . . 
И далеко, далеко былъ шумный міръ — даже до 
ближайшей станціи желѣ знсй дороги было отсюда не менѣ е двадцати километровъ. 
И слава Богу, 
— 
втихомолку думали 
старики, — и спокойнѣ е да и деревня стоить крѣ пче. 
Посмотри ка въ тѣ  деревни, 
къ 
которымъ 
городъ поближе 
подобрался, а въ особенности на молодежь — совсѣ мъ не 

б 

тогь коленкоръ . . . 
А тутъ тишь да гладь да Божья благодать . . . 
Ихъ съ городом* связывала 
только 
военная 
служба, отъ которой, какъ 
ни вертись, 
не 
отвертишься, 
налоги, которые дралъ съ нихъ город*, да раэвѣ  эта трухлявая газетка, которую выписывалъ для прилияія мэр* и 
которая мозолила 
глаза всѣ мъ, 
валяясь 
по столамъ кабачка до полнаго изнеможенія. 
Впрочемъ, заглядывали въ 
нее немногіе. 
И глаза попусту 
тупить 
нечего да и, 
все 
равно, не поймешь и половины, что тамъ нагорожено. 
Да 
и жульства всякаго хоть лопатой греби . . . 

Вотъ было раз* кум* Пуонъ вычиталъ какъ-то в* ней 
отъ нечего дѣ лать объявленіе, что какой то тамъ профессоръ даетъ бѣ днякамъ даромъ 
совѣ ты, какъ отъ глухоты 
имъ вьілѣ читься. А былъ онъ съ глушинкой. Онъ и напиши 
украдкой, чтобы старуха не узнала, письмо доброму 
профессору: помоги, дескать, добрый господинъ . . . 
И профессора 
действительно, даромъ 
посовѣ тывалъ ему, куму 
Пуонъ, купить у него, профессора, эдакую машинку 
отъ 
глухоты за сто пятьдесят* франковъ, — все, де, 
слышать 
будешь . . . 
И письмо на хорошей такой 
бумагѣ  отпечатано было, и Милостивый Государь въ началѣ , и „примите 
увѣ ренія въ совершенномъ уваженіи и таковой же 
преданности" въ концѣ  — прямо картина! . . Ну, кумъ украдкой 
отписалъ профессору, что онъ де человѣ къ небогатый — 
мужицкія-то денежки, извѣ стно, горбомъ добываются, — 
и 150 фр. за машинку послать не можетъ. И отъ профессора опять письмо пришло отпечатанное и съ Милостивымъ 
Государемъ, и съ совершеннымъ почтеніемъ, и писалъ 
въ 
немъ 
профессоръ, что, имѣ я въ 
виду 
широкія 
связи 
г-на 
Пуонъ въ обществѣ  и надѣ ясь, 
что 
дорогой 
г-нъ 
Пуонъ 
будетъ 
рекомендовать профессора 
всѣ мъ своимъ 
многочисленнымъ друзьямъ и знакомымъ, онъ, профессоръ, 
готовъ уступить ему свой несравненный аппаратъ всего за 
1С0 фр. Подивился кумъ Пуонъ на эти свои широкія связи 
въ обществѣ  — раньше онъ этого 
и не подозрѣ валъ 
со
всѣ мъ, — но, какъ ни простъ, какъ ни наивенъ онъ былъ, 
онъ все же смикитилъ, что поторговаться можно и еще. И 
опять украдкой отъ старухи и отъ всѣ хъ написалъ онъ профессору письмецо, что и 100 фр. для него тяжеленько будетъ, на что добрый профессоръ сейчасъ же отозвался отпечатаннымъ письмомъ, что исключительно только изъ желанія ознакомить со своимъ изобрѣ тевіемъ самые 
широкіе 

круги общества и тѣ мъ облегчить тааелое положеніе страдающихъ глухотой, профессоръ готовъ уступить 
дорогому 
господину Пуонъ свое изобрѣ теніе за — цифра 
вписана 

7 

была отъ руки — 80 фр. „Эге! . . — сказалъ себѣ  куігь 
Пуонъ втихомолочку. — Помаленьку подается . . . " 
И, выждавъ, сколько полагается, чтобы не быть неприлично поспѣ шнымъ, — челозѣ ку 
обстоятельному это не подобаетъ, 

— онъ напксалъ добряку профессору, что больше 25 фр. 
онъ, къ сожалѣ нію, за машинку дать 
не можетъ, 
но что, 
при 
случаѣ , 
онъ 
обѣ щается 
рекомендовать 
профессора 

всѣ мъ своимъ пріятелямъ. И съ обратной 
почтой онъ 
получилъ опять отпечатанное 
письмо, что машинка 
высылается ему сь наложенньімъ платежомъ. 
И, дѣ йствительно, 

скоро пришла посылка, 
за которую кумъ 
Пуонъ долженъ 
былъ заплатить 34 ф. 85 Сперва 
кумъ обидѣ лся и не хо
тѣ лъ-было платить совсѣ мъ, но потомъ сталъ 
опасаться: 
какъ бы чего не вышло — горожане они ловкачи, вразъ 
засудятъ . . . И изъ приложеннаго къ посылкѣ  отпечатаннаго письма онъ узналъ, что 9.85 
профессоръ 
прнмазалъ 
ему за пересылку, 
упаковку и страхованіе. 
Онъ 
понялъ 
такъ. что профессоръ его маленько накрылъ, но что 
же 
ты будешь дѣ лать? Корявыми пальцами своими онъ осторожно вскрылъ аккуратный 
ящичекъ и вынѵ лъ 
благодетельную машинку — такъ непыратая штучка изъ 
резины, 
вроди соски дѣ тской, только поменьше. И къ ней картинка 
эдакая приложена была, какъ съ ней обращеніе имѣ ть надо. 
Кумъ ту тъ же осторожно воткнулъ соску въ глухое ухо и 
— созсѣ мъ слышать пересталъ. Онъ вьінулъ ее, продулъ, 
постучалъ, ссмстрѣ лъ, съ картинкой свѣ рился — все 
какъ 
въ аптекѣ , а ничего не слыхать. 
Онъ въ 
другое ухо 
воткнулъ ее — то же самое . . . 
И не угодно лк. съ этой 
самой соской онъ на люди показываться долженъ! . . Плюнуль онъ на все дѣ ло и — запряталъ соску и всѣ  письма 
добргго аре рессора въ езою укладочку, подальше: деньги, 
не цепки вѣ дь плочены. 
Но кума, баба его, — охъ, 
ужъ 
вто сослэвіе 
женское! . . — пронюхала 
какъ-то про все, 
въ минуту откровенности 
поплакалась сосѣ дкамъ на доро
гія чудачестза 
своего старика и такъ о нихъ узнала 
вся 
деревня. И иного зсѣ  надъ старикомъ смѣ ялись, но онъ 
больше дѣ лалъ видъ, что онъ ничего какъ есть не слышнтъ 
— глухота же его и вывезла... — и отмалчивался. И потихоньку оставили его въ покоѣ , но онъ съ тѣ гъ поръ н въ 
руки трухлявой гаэетишки этой не бралъ и даже, если видѣ лъ ее въ кабачкѣ , такъ 
спиной къ ней поворачивался, 
чтобы не видѣ ть паскудной рожи профессора, которая огь 
времени до времени появлялась въ ней на четвертой странице бородастый эдакій, въ очкахъ, съ виду словно сурьезный челозѣ къ созсѣ мъ, а на дѣ лѣ  оказывается жулье . . . 

8