Сравнительный анализ концепции личности П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского


Социологические науки

 Сравнительный анализ концепции личности П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского

 Оганян К. К.

   На наш взгляд интерес представляют некоторые стороны взаимоотношений Лаврова и Михайловского, которые отражены в их переписке. Предыстория этих писем связана с замыслом Лаврова издавать за рубежом русский журнал, находящихся в России. По поручению Лаврова переговоры с некоторыми литераторами, в том числе и с Михайловским, вел А.А. Криль. Во второй половине 1972 г. он сообщил Лаврову, что Михайловский дал свое согласие и намерен «писать ряд писем, излагающих, что в настоящее время нужно делать в политическом отношении» [4, с. 38-39]. Первое письмо он обещал приготовить к февралю наверное. Однако, когда весной 1873 г. кто-то снова по поручению Лаврова посетил Михайловского, он услышал другой ответ публициста. Об этом мы узнаем из второго письма Михайловского к Лаврову, в котором он, объясняя одну из причин своего отказа сотрудничать в «Вперед!», писал: «Вот почему я, незадолго перед отъездом, сказал нашему посреднику: или я буду принимать в журнале самое близкое участие, или никакого» [6, с. 127]. Что касается слов об отъезде, то речь шла о поездке Михайловского на Всемирную выставку в Вену, куда он отправился в середине апреля 1873 г.
   С этими переговорами и связаны письма Михайловского к Лаврову, написанные уже за рубежом и в ответ на письменные к нему обращения Лаврова. Первое письмо состоит из объяснений, почему Михайловский отказался от первоначально данного обещания сотрудничать в журнале Лаврова, второе письмо — прямой отклик на оба проекта программы «Вперед!».
   Имена Лаврова и Михайловского настолько тесно связаны преемственностью в истории русской общественной мысли, революционного народничества, русской социологии и философии, что широкая читающая публика привыкла сливать эти имена в один образ, рассматривать их миросозерцание как единое целое, недостаточно различая, что именно было внесено в развитие русской социологической школы каждым из этих мыслителей в отдельности [8, с. 39].
   Этот вопрос заслуживает самостоятельного рассмотрения, не следует обезличивать индивидуальности обоих мыслителей. Лавров и Михайловский, прежде всего, должны быть различаемы как представители разных поколений. Лавров был старше Михайловского на 20 лет. в 1869-70 гг., когда Михайловский выступил впервые в большую литературу знаменитой статьей «Что такое прогресс?», Лавров только что напечатал «Исторические письма». Это произведение, написанное в ссылке и ставившее себе пропагандистски-популяризаторские цели, сблизило Лаврова с широкими кругами читающей молодежи. Но значение этих двух произведений в духовной эволюции их авторов совершенно различное.
  Для Михайловского юного, полного сил и восторженной веры в себя, статья «Что такое прогресс?» была действительно попыткой синтеза своих воззрений на исторический процесс и задачи личности; для Лавро

ва — мыслителя уже сложившегося, «Исторические письма» были опытом фельетонов, популяризацией взглядов ранее излагавшихся им в более академической форме в специальных статьях.
   В литературе [1;3;5] уже встречались попытки сравнительного анализа социологии Лаврова и Михайловского, но все они носили, на наш взгляд достаточно несистемный и нецелостный характер. Кроме того, в этих работах мало внимания было уделено сравнительному анализу концепций личности указанных социологов. Так, Брюллова-Шаскольская Н.В. в своей работе сравнивает данных социологов Лаврова и Михайловского по двум пунктам: по вопросу о роли и интересах личности в процессе жизни и по вопросу о практическом разуме [ 1, с. 411 ].
   Философское мировоззрение Лавров, как и Михайловский связывает с позитивизмом. На самом деле оно гораздо глубже и носит в себе, может быть, помимо его самого, печать критицизма. Михайловский связан с критицизмом менее сознательно и главным образом в плоскости примата практического разума; у Лаврова же эта связь гораздо углубленнее и осознаннее. Через все его систематические построения в области гносеологии проходит красной нитью одно: полное отрицание «метафизики», как попытки перешагнуть сознанием за границы сознания и познать сущность вещей в себе. Он не устает повторять, что мы знаем только явление, только факты нашего сознания, что история и природа феноменальны, как результаты нашего мышления.
   Оба социолога, разбирая органическую теорию общества и вопрос разделения труда, отчетливо делают вывод, что это имело последствием падение целостности личности, что за прогресс было заплачено дорогой ценой [1, с. 416]. Перед обоими вырисовывается в грозной форме антиномичность личности и общества, и оба определенно говорят, что критерием совершенства общественного строя должны служить интересы личности.
   Близость воззрений Лаврова и Михайловского была обусловлена демократической позицией обоих и общим теоретическим источником, переосмысливавшимся применительно к задачам российской демократии [2, с. 84].
   Некоторые исследователи утверждают, что философская школа, пройденная Лавровым, была гораздо глубже и системнее, ему легче было сразу заметить пробелы воинствующего материализма и позитивизма, чем увлеченному своей просветительской миссией юноше Михайловскому [5, с. 40].
   И Лавров, и Михайловский были глубокими философскими умами; оба они, в значительной степени, принесли в жертву задачам русской революционной общественности свои научные дарования, но произошло это различно, и во внешнем различии их судьбы сказалось различие их темпераментов и характеров.
   Лавров, даже в момент эмиграции, мечтавший, прежде всего, о свободе научной работы за границей,

Всероссийский журнал научных публикаций, апрель 2010

53