Оправдание истины


     Aj. Ив. МенделЪевъ





                0ПРАВДАН1Е


                ИСТИНЫ











¥

С.-ПЕТЕРБУРГЪ
1910

ТипограФ1я А. С. Суворина Зртелевъ, 13

।

    ОГЛА ВЛЕН1Е.


CIFAIl.
Предислов1е.................................................. V

I. Ценность познашя.
1. Примать этическаго сознашя................................ 1
2. Этическое определение истины.............................. 5
3. Границы достоверности.....................................14
4. Этическое опредёлете знан)я...............................21

И. Мышлеше и действительность.
1. Начало соответств1я (начато большихъ чисе.ть).............28
2. Несостоятельность трансцендентааьнаго идеализма...........36
3. Теолопя и познаше.........................................39
4. Необходимость целесообразна™  м>ра........................45
5. О категор1яхъ...........................................  50
6. Обшдй характеръ познашя. . . .  •........................ 58

        ПРЕДИСЛ0В1Е.



   Несмотря на то, что въ научномъ методе,—созданномъ всего лете двести-триста назадъ трудами Галилея, Ньютона и ц4лаго ряда другихъ основателей современной науки,—мы им4емъ надежное оруд1е познан!я, окончательный «органонъ» для отыскашя истины,—до сихъ поръ обоснова!пе этого метода подвергается сиорамъ.
   Наука все больше и больше открываете предъ нами объективную действительность, все, что существуете на самомъ деле,—мы все это знаемъ прекрасно, но въ то же время мы владеемъ добытой истиной, по выражение Вл. Соловьева, какъ имуществомъ безъ документовъ, удостоверяющихъ наше право. И потому это имущество постоянно у насъ оспаривается съ самыхъ различныхъ сторонъ.
   До сихъ норъ делаются всевозможный попытки радикаль-наго преобразовашя всего характера научнаго познашя, попытки, то стремяпцяся лишить науку ея законнейшихъ правъ, то вводяпця въ область познашя всевозможный фантазш, а то и одновременно—въ одномъ сокращающая права науки, въ другомъ—подменяюпця ее фантастическими построешями.
   Хотя научный методъ—незыблемъ, неизменно плодотворенъ, и все такгя попытки его пскажешя постоянно рушатся, все же—довольствоваться однимъ слепымъ стремлен!емъ къ позна-н1ю—какъ существа разумный—мы не можемъ, и требуемъ, чтобы свете сознашя проникъ до самыхъ основашй научнаго метода. Абсолютное обосноваше познашя для насъ необходимо.
   Однако въ настоящее время энерпя всехъ попытокъ воз-ведешя теории познашя— и, вообще, всей философт—въ виде

VI

какой-то теоретической пристройки къ наукФ — видимо близка кт. пзсякашю. Существенная безплодность воззрФжя на философии, пакт, па теоретическую дисциплину, по задачамъ и по методу построешя подобную наукФ.—все болФе сознается. И въ то же время исподволь накопились элементы для совершенно иной концепции задачъ философш. Поэтому можно думать, что настало время для давно уже подготовлявшейся коренной реформы всей вообще философш. реформы, которая направила бы фплософш на окончательный путь, какъ научный методъ направплъ на окончательный путь наше познавательное стремлете. Ссылаясь на самый текста, нашихъ изслФдовашй, мы не будемъ зд'Ъсь излагать, почему мы убФждены, что такой реформой должно быть—устранеше изъ чистой философш всФхъ теоретически хъ элементовъ, и направлеше ея на путь чистой этики.
      Въ этомъ именно направлена мы и предприняли гносеологически изыскашя, начатый въ предыдущей нашей работФ («Мысли о познаши», 1909 г.) и развиваемыя далФе—въ настоящей.
      Въ предыдущемъ изслФдоваши выводъ несомнФнныхъ истинъ. лежащихъ въ основФ познания, былъ еще не достаточно полнъ,— въ немъ еще оставались чисто-теоретичесше элементы, нуждав-ппеся въ обоснована. Зд'Ьсь мы находимъ это обоснование, проводя этическую точку зрФшя до конца во всемъ познанш, такъ что самое поняйе истины получаетъ зд'Ьсь оправдаше изъ нравствен ваго сознашя. Этимъ мы ставимъ гносеолойю на ея окончательное мФсто, какъ этику познатя, что придаета. ей значеше уже абсолютное, подобающее всей вообще философш, которую мы и понимаемъ лишь какъ этику.
      Строя этическую гносеолойю, мы однако не уничтожаемъ гносеолойи теоретической, наоборотъ—дФлаемъ возможнымъ ея построите, какъ вспомогательной дисциплины, разематривающей самые обцце вопросы знамя, которые, въ сущности, принадлежать уже къ знатю научному, но разсмотрФше которыхъ наука по практпческпмъ соображенгямъ на себя пе берета.. Въ этомъ направлено! въ предыдущемъ изелфдованш были пере-смотрФны основный гипотезы науки, между ними—начало боль-

VII

  шихт, чиселъ, и были высказаны некоторый соображен!я для его объяснешя. Здесь мы съ одной стороны—развиваемъ это объяснен!е, съ другой — выводимъ главнейпйя следствия изъ • нашего начала, которое мы здесь называемъ еще в иачаломъ соответствья—мышлешя и действительности, и которое является, но нашему мнешю, основан 1'емъ всей теоретической гносеолойп.
    Попутно намъ приходится привести наше изслЪдоваше въ отношенie съ некоторыми сторонами философш Канта, имевшей такое историческое значеше и столь распространенной, что считаться съ ней сейчасъ не можетъ быть излишнимъ. При этомъ намъ пришлось пересмотреть вновь и теологическую проблему въ ея отношенш къ познаю ю.
    Въ заключеше необходимо заметить, во-первыхъ, что въ настоящемъ изследованш. какъ и въ предыдущему мы касаемся чисто-этическихъ вопросовъ, лишь поскольку это необходимо для обосновашя познашя, и что мы надеемся изложить эти вопросы самостоятельно въ возможно полномъ виде. Во-вторыхъ, что главнымъ въ нашихъ изыскашяхъ мы считаемъ лишь чисто этическое направлен!?,, которое мы придаемъ всей фило-софто. При дальнейшемъ ея развитто отдельный положешя могутъ—и даже должны—измениться. Ведь и въ науке нетъ ни одного въ отдельности незыблемаго положен!я. Но что незыблемо въ пауке, это—ея направлеше,—ея методу мы уверены, что такъ же будетъ и въ философш.


    Подчиняя теоретическую область этическому сознашю. мы приходимъ въ соирикосновеше съ некоторыми тенденциями послекантовской немецкой философш. Внешняя близость съ ними заставляетъ подчеркнуть коренное внутреннее различ!е нашихъ точекъ зрешя.
    Германская нравственная философ!я зиждется всецело на методе практпческаго разума, созданномъ Кантомъ, и на возникающей такимъ нутемъ системе «постулатовъ» объ объектив-номъ Mipi. Такъ, напримеръ, X. Зпгвартъ въ своей «Логике» правильно выставляетъ последней основой познашя «хотеше

VIII

мыслить». Но изъ этого xorbnifl онъ выводить рядъ постула-товъ, безъ действительна™ значешя которыхъ это хотЬше яко бы теряеть смыслъ. Такъ онъ стремится оправдать законъ причинности, и вообще все то, что должно еще служить проблемой. Ибо изъ того, что мы желаемъ мыслить, вовсе еще не сл4дуетъ. чтобы для этого существовали благопр1ятныя вн^шши услов!я, который нашему желашю не подчинены,—по крайней Mipi мы не можемъ ручаться за такое подчинеше.
     Весь смыслъ нашей настоящей работы—вместе съ предыдущей—и состоять въ томъ, что мы желаемъ освободить стремление къ познашю оть всякихъ предпосылокъ и постулатовъ, показывая, что этическое стремлеше въ послйднемъ счете до-вл'Ьетъ лишь самому себе, и ни въ какихъ внйшнихъ услов!яхъ не нуждается.
     Если благопр!ятныя' внйшшя услов!я осуществляются въ действительности, то это—чистая прибыль для нашего нрав-ственнаго стремлешя. Но если условья и неблагопр1ятны,—это не можетъ поколебать нашего стремленья, ибо оно им^еть для насъ значеше само по себе, и его отнять оть насъ никто уже не можетъ.

1.


Ценность познаыя.



1. Примать этическаго сознанья.

   ИзслЪдуя абсолютный основы познатя, мы можемъ придти къ двумъ результатам*. Или мы такъ и нс найдем* ничего окончательно-обоснованнаго— будем* иметь возможность сомневаться во всем*. Или же мы найдем* абсолютный основы познатя.
   Так!я основы, повпдимому, существуют*. Это—достоверность законов* логики, существоватя нашего субъекта и непосредственных* наших* переживатй (представлешй).
   Въ самомъ деле—если я буду сомневаться въ законах* логики, то я не буду уверен* в* правильности ни одного своего суждетя и вывода. Между прочим*, и правильность моего сомтгЬтя окажется сомнительной. Значить—я не могу высказать сомнетя въ законах* логики въ виде имеющаго смысл* суждетя. И потому, казалось бы, достоверность законов* логики твердо обоснована, какъ лежащая вне сомнения. Подобным* же образом* обосновывается несомненность непосредственных* представлешй и существоватя нашего субъекта.
   Новсе-же—такое обосноваше еще неполно. Правда,показано, что сомневаться въ законах* логики и т. д., и выставлять это сомнете, какъ некоторое знанге—нельзя. Но это пе исключает* еще другого пути—воздержаны вовсе отъ суждений.
   Пусть я не могу высказать даже и сомнетя въ чемь бы то ни было. Но я могу въ то же время не высказывать и уверенности въ чем* бы то ни было—значить, и въ законахъ логики,—
ИВ. МЕНДЕЛ'ЬЕВЪ.                                1

если я вовсе воздержусь отъ всякого сузюденгя. Это p'bmenie проблемы познан!я было уже указано древними скептиками, рекомендовавшими именно такое воздержание — ё-oy-q (Секстъ Эмпи-рпкъ).
   Такимъ образомъ, указан!е на невозможность сомп^иня въ законахъ логики и т. д.—еще не достаточно. Изъ этого ука-зашя еще нельзя вывести уверенности въ законахъ логики. Можно только утверждать: если, вообще, мы хотимъ мыслить, то мы должны мыслить по законамъ логики, ибо мы лишь по нимъ и можемъ мыслить. Если мы, вообще, хотимъ мыслить, то мы не можемъ сомневаться въ достоверности логическаго мышлетя, ибо самая попытка сомн-Ьшя, высказанная нами, была бы уже прпзнашемъ возможности мыслить, признашемъ достоверности законовъ логики.
   Но самый основной вопросъ—должны ли мы вообще мыслить или нетъ—еще не р-йшенъ указашемъ на невозможность сомп^шя въ законахъ логики. Уверенность въ законахъ логики мы должны еще почерпнуть самостоятельно. Ибо мы можемъ не сомневаться, но и не быть уверенными—при помощи полнаго воздержашя отъ мышлешя—въ ё-оут) древнихъ скептпковъ.
   Итакъ, проблема познашя въ своемъ источнике сводится къ решению вопроса: должны ли мы вообще мыслить или воздерживаться отъ мышлетя? А этотъ вопросъ уже выходитъ изъ области теоретическаго знашя. Это вопросъ этичестй.
   Всякое теоретическое знаше относить объекты къ понят!ямъ истины, действительности, существования. Знаше говорить: это существуетъ въ действительности, это—истинно. Или: это не существуетъ, это не истинно *).
   Если бы мы обладали однеми познавательными способностями, то мы бы такъ и не могли отыскать последнпхъ основъ

      Всякое познавательное суждеше можно привести къ виду: «Л—существуетъ», гд’Ь А какое-либо понятие. Въ самомъ Д'Ьл'Ь, если мы пм-Ьемъ суждеше: «С—С», гд'Ь С подлежаще, D сказуемое, то мы можемъ сначала образовать ньвое понятм CD, гдЬ къ признакамъ С мы прибавимъ всЬ признаки D. Суждеше <С—О», если оно познавательное, т.-е. если оно утвер-ждаетъ что «С—В» осуществляется въ действительности, будетъ равносильно суждешю «С1>—существуетъ», ибо они будутъ въ точности утверждать то же самое. Обозначая CD черезъ А, мы и приходимъ къ общему выражешю «А— существуетъ». Такъ, напрпмЪръ, суждеше «чело si къ—смертенъ», мо-жетъ быть приведено къ общему виду въ суждении «смертное существо человД.къ—с у ществ уетъ».

познашя. Высказывая познавательный суждешя, мы уже прп-меняемъ законы логики. И потому вопросъ объ ихъ значеши для насъ—лежитъ уже вюъ теоретическаго познашя,—предшествуешь всякому позпаппо.
   Но сверхъ познавательной, мы знаемъ въ себе и иную сторону сознашя. Мы не только копстатируемъ: это существуетъ— истинно, это не существуетъ—не истинно. Но мы еще и оцгьни-ваемъ въ себе всякШ объектъ, нами сознаваемый.
   Мы говоримъ еще: это хорошо, это намъ нравится, это цпнно. Или: это не хорошо (дурно), это намъ не нравится, это нецгьнно. Словомъ—мы относимъ все объекты не только къ понятаю суще-ствовашя, но и къ ценности,—мы оцйниваемъ объекты.
   Понятая существовашя и ценности вполне независимы: что-либо можетъ быть цЪннымъ и не существовать, существовать и не быть щЬннымъ и т. д.
   Зам'йтимъ еще, что паша оценка можетъ быть въ насъ различна™ порядка—отъ оценки чувственной, низшей, до самой высокой нравственной оценки. Но во всякомъ случае, результата всякой нашей оценки—положительное или отрицательное чувство къ объекту—мы называемъ всегда ценностью *).
   При этомъ въ своемъ созпаши ценности мы можемъ различить две стороны. Во-первыхъ, самое сознанье, чувство ценности. Во-вторыхъ, желанге ценности—стремлен!е, воля къ ценности. Мы сознаемъ, что желаете ценности зависеть отъ чувства ценности. Чемъ больше чувство,—темь сильнее желаете. Такъ что—Л4Ы всегда стремимся къ наибольшей ценности. Въ этомъ чувстве ценности и стремления къ ея достижешю въ наибольшей мере — и состоитъ наше этическое—или нравственное—сознанье * ²). Такъ мы здесь его определяема
   Мы видели, что проблема о последнихъ основахъ познашя сводится къ вопросу: должны ли мы вообще мыслить, познавать или нетъ? Но этотъ вопросъ касается уже оцпнки познашя. Онъ сводится къ вопросу: ценно ли наше познаете или нетъ? Ибо если паше познаете ценно, то мы, стремясь къ осуществлеетю наибольшей ценности, будемъ познавать, а не воздерживаться отъ познашя.

   ’) Самый объекта», разсматриваеыый съ точки зрЪнш ценности, мы будемъ называть иногда для краткости тоже ценностью.

   ²) Такимъ образомъ, принципъ наибольшей цпнности («Мысли о познанш» II. 2) есть составная часть этическаго сознашя, ибо мы стремимся къ наибольшему достижешю ценности—пли къ наибольшей ценности.

1*

Поэтому, если этическое сознаше въ насъ предшествуетъ познашю и имеете для насъ абсолютное—т.-е. вне всякихъ услов!й и предпосылокъ—значеше, то и проблема познашя на почве этики можете иметь то или другое абсолютное рГшеше. Все сводится, значить, къ тому, чтобы определить характеръ нашего этическаго сознашя.
    Прежде всего мы констатируемъ, что въ противоположность познавательпымъ суждешямъ, отъ оценокъ намъ нельзя воздержаться—ё-оут] для нпхъ невозможно. Если бы я ргъшилъ воздержаться отъ оценки, признавъ ее неценной, то я темъ самымъ уже произвелъ бы некоторую оценку. Значить: желая воздержаться, темь самымъ уже не воздержался бы отъ оценки.
    Въ то же время оценка уже не требуетъ дальнейшаго обосно-; вашя, нося свое значеше для насъ въ себе самой. Когда я го-। ворю «это хорошо, это меня удовлетворяете, это ценно»—то это чувство имеетъ для меня само по себе окончательное значеше. \ Если я получаю высшее удовлетвореше, сознаю высшую ценность достигнутой—то мне уже не надо ничего дальнейшаго. Я именно къ этому удовлетворен™ и стремился. Поэтому, высказывая оценку—я могу ни на что постороннее не опираться.
/ Оценка—это первоначальный элементъ сознашя. Элементе, I носяпцй въ себп свое значеше.
    Въ частности, сознавая въ себе оценку,—я могу еще не задаваться вопросомъ о ея существоваши во мне. Оценка имеетъ для меня сама по себгь значеше и, следовательно, не зависитъ ,и отъ вопроса объ ея существоваши или несуществованш. Мы ,'будемъ говорить, что оценка предшествуетъ познашю. Пред-I шествуете въ томъ смысле, что оценка значима для насъ, какъ ’ оценка,—до разсмотрешя ея истинности или бьтя.
     Можно возразить, что высказывая оценку, мы подразумтъ-ваемъ, что она существуете и истинна. Следовательно, что мы уже находимся въ области бьтя, 'что бите предшествуетъ оценке. И что если потомъ при помощи оценокъ мы установпмъ истинность нашей оценочной деятельности,—мы совершимъ порочный круть.
     Но это не такъ. Ведь если бы я требовалъ установленья истинности оценокъ, я бы уже совершилъ темъ самымъ некоторую оценку. А именно,—что такое требоваше ценно. Значить, все равно—оценка предшествовала бы установлен™ бьтя и истинности. Главное же,—оценка имеете для насъ значеше безъ подразумевали ея бьтя потому, что это значеше носите не въ чемъ-либо внешнемъ, а въ себе самой.