Новый исторический вестник, 2013, №1 (35)

Москва 2013

1(35)
2013

THE NEW HISTORICAL BULLETIN

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ 

ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИСТОРИКО-АРХИВНЫЙ ИНСТИТУТ

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ

Главный редактор С.В. Карпенко

А.Б. Безбородов, В.П. Булдаков, О.Г. Буховец, В. Голдман, 

Л.Е. Горизонтов, В.И. Дурновцев, Е.Н. Евсеева, Н.Т. Ерегина, 
Г.З. Иоффе, А.А. Киличенков, Т.Ю. Красовицкая, А.В. Костров,
А.В. Крушельницкий, Н.Г. Кулинич, В.В. Минаев, А.М. Пашков, 
В.Н. Пискун, В.А. Поляков, А.С. Сенин, А.А. Симонов, В.Л. Успенский
О.В. Хлевнюк, Т.И. Хорхордина, В.Ж. Цветков, П.П. Шкаренков

Издатель С.С. Ипполитов

Обложка А. Надточенко

Журнал основан в 2000 г.

Выходит 4 раза в год

Адрес редакции: 

125267, Москва, Миусская пл., 6
Эл. почта: nivestnik@yandex.ru

Сайт: www.nivestnik.ru

Подписной индекс 

по каталогу «Роспечати»: 36574

© Новый исторический вьстникъ, 2013
© Российский государственный   
    гуманитарный  университет, 2013

RUSSIAN STATE UNIVERSITY 

FOR THE HUMANITIES

INSTITUTE FOR HISTORY AND ARCHIVES

EDITORIAL BOARD

Editor-in-chief S. Karpenko

A. Bezborodov, O. Bukhovets, V. Buldakov, V. Durnovtsev, 

N. Eregina, E. Evseeva, W. Goldman, L. Gorizontov, G. Ioffe, O. Khlevnyuk,

 T. Khorkhordina, A. Kilichenkov, А. Kostrov, Т. Krasovitskaya, 
A. Krushelnitskiy, N. Kulinich, V. Minaev, A. Pashkov, V. Piskun, 

V. Polyakov, A. Senin, P. Shkarenkov, A. Simonov, V. Tsvetkov, V. Uspensky

Publisher S. Ippolitov

 Cover Designer А. Nadtochenko

The Journal is founded in 2000

Quarterly journal

Address: 

6, Miusskaya sq., Moscow, Russia, 125267

E-mail: nivestnik@yandex.ru
Web-site: www.nivestnik.ru

Subscription index

Under the catalogue of «Rospechat’»: 36574

© by Novyi Istoricheskii Vestnik, 2013
© by Russian State University 
    for the Humanities, 2013

С О Д Е Р Ж А Н И Е

Статьи

Бахтурина А.Ю. «Лучше пусть немцы разорятся, 

чем будут шпионить»: немцы-колонисты и российское 
общество в годы «Германской» войны .................................................. 6

Кротова М.В. Из истории конфликта на КВЖД: китайский 

концентрационный лагерь для советских граждан ............................ 33

Пивовар Е.И., Безбородов А.Б., Карпенко С.В. Т.И. Хорхордина 

и новое историческое архивоведение .................................................. 48

Антибольшевистская Россия

Ипполитов С.С. Российское общество Красного Креста 

в Сибири и на Дальнем Востоке: организация и помощь 
армии и населению (1919 – 1920 гг.) ................................................... 56

Историческая наука в   -измерении

Усачев А.С. Российские историки и зарубежные журналы: 

некоторые размышления специалиста по истории России ............... 69

История на экране

Волков Е.В. «Колчаковщина» в советском игровом кино ..................... 84

У книжной полки

Гагкуев Р.Г. Белое движение на Юге России: Военное строитель-

ство, источники комплектования, социальный состав, 1917 – 1920 гг.; 
Булюлина Е.В. Местные государственные учреждения Советской 
России, 1917 – 1929 гг. (На материалах Нижнего Поволжья); 
Михин П.А. «Артиллеристы, Сталин дал приказ!»: Мы умирали, 
чтобы победить. ....................................................................................... 109

Содержание, авторы, аннотации ........................................................... 132
Contents, Authors, Abstracts ..................................................................... 138

e

C O N T E N T S

Articles

A. Bakhturina “Better let Germans Come to Ruin 

than Let them Spy”: German Colonists and Russian 
Public in the years of World War I ............................................................ 6

M. Krotova From the History of Conflict 

on the Chinese Eastern Railway: Chinese 
Concentration Camp for the Soviet Citizens ........................................... 33

E. Pivovar, A. Bezborodov, S. Karpenko T.I. Khorkhordina 

and New Historical Archival Science ..................................................... 48

Anti-Bolshevik Russia

S. Ippolitov The Russian Red Cross Society in Siberia 

and the Russian Far East: Organization and Support 
of the Army and the Population (1919 – 1920) ....................................... 56

Historical Science in the   -Dimension

А. Usachev Russian Historians and Foreign Journals: 

Some Reflections of a Specialist in Russian History .............................. 69

History on the Screen

E. Volkov  “Kolchakovshchina” in the Soviet fiction movie ....................... 84

Book Reviews

Gagkuev R.G. Beloe dvizhenie na Yuge Rossii: Voennoe stroitelstvo, 

istochniki komplektovaniya, sotsialny sostav, 1917 – 1920 gg.; 
Bulyulina E.V. Mestnye gosudarstvennye uchrezhdeniya Sovetskoy
Rossii, 1917 – 1929 gg. (Na materialakh Nizhnego Povolzhya); Mikhin P.A.
“Artilleristy, Stalin dal prikaz!”: My umirali, chtoby pobedit. .................. 109

Contents, Authors, Abstracts ..................................................................... 138

e

С Т А Т Ь И

                                                                                     А.Ю. Бахтурина 

«ЛУЧШЕ ПУСТЬ НЕМЦЫ РАЗОРЯТСЯ, 

ЧЕМ БУДУТ ШПИОНИТЬ»: НЕМЦЫ-КОЛОНИСТЫ 

И РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО

В ГОДЫ «ГЕРМАНСКОЙ» ВОЙНЫ

Немецкие колонисты в России к началу ХХ в. представляли собой 

разнородную среду. Под этим общим названием на территории империи 
проживали представители различных по сути общественных и социальных 
слоев: от обычных земледельцев до высокообразованной интеллигенции 
в ряде колоний юга России. 

Расселение немцев на территории Российской империи началось 

после обнародования манифеста Екатерины II 4 декабря 1762 г. «О позволении иностранцам, кроме жидов, выходить и селиться в России и о 
свободном возвращении в свое отечество русских людей бежавших за 
границу»1. На казенных землях расселились в основном немецкие крестьяне. Они основали поселения в Тобольской, Астраханской губерниях и 
далее вверх по Волге, в Оренбургской губернии и южных районах России. 
Часть немцев осела под С.-Петербургом. Все поселенцы на казенных 
землях принимали российское подданство. Колонистами в империи признавались только те люди, которые занимались сельским хозяйством. 
Все колонисты в России свободно исповедовали свою веру, пользовались 
правами гражданина империи на территории всей страны, могли свободно 
распоряжаться своим имуществом2.

Первая волна немецкой иммиграции в Россию была воспринята со
вершенно спокойно. Ни правительство, ни различные слои русского общества не видели никаких противоречий, могущих возникнуть в результате 
расселения немцев на землях империи.

Немцы-колонисты в России накануне мировой войны

Отношение к обосновавшимся в России немцам стало меняться в 

80-х гг. XIX в., когда образовалась еще одна область немецких поселений – в 
западных губерниях России на Волыни. 

Туда переселились немцы с территории Царства Польского. Одно
временно на Волынь начали переселяться новые эмигранты из Германии. 
Социальный состав новой волны был иным: приехало значительное 

количество немецкой интеллигенции, представителей различных религиозных течений (меннониты, баптисты и другие), стремящихся не просто к 
какой-либо производственной деятельности, но и к воплощению в жизнь 
своих культурных и религиозных целей. 

Въезд этих категорий немцев в Россию совпал по времени с заклю
чением русско-французского союза. Произошла внешнеполитическая 
переориентация Российской империи, началось постепенное охлаждение 
отношений с Германией. Поэтому появление новых поселений немцев на 
Волыни вызвало в правительственных и общественных кругах некоторую 
обеспокоенность. С точки зрения местных властей, миграции немцев на 
Юго-Запад России приводили к повышению цен на землю и распространению религиозных ересей, с точки зрения военных – возникала угроза 
надежности тыла русской армии в случае войны3. 

Образованные слои русского общества уже не так спокойно, как 

раньше, стали реагировать на водворение немцев в России. И немцы не 
стремились к интеграции в российское общество, утверждая обособленность немецкой диаспоры4. 

В марте 1887 г. был издан указ, запрещавший иностранцам приоб
ретать землю в губерниях Царства Польского, а также в Бессарабской, 
Витебской, Волынской, Гродненской, Киевской, Ковенской, Минской, 
Подольской, Курляндской и Лифляндской губерниях5. Через пять лет, 
в 1892 г., были изданы «временные правила», запрещавшие лицам «нерусского происхождения», в том числе и принявшим русское подданство, 
приобретать  земли в Волынской губернии. Исключение делалось для 
исповедующих православие6. Эти законы в исследовательской литературе 
трактуются как антинемецкие7, но справедливости ради заметим: речь в 
них шла не о немцах, а об «иностранных выходцах» и лицах «нерусского 
происхождения», то есть они распространялось на поляков и евреев. Немецких же колонистов закон 1892 г. лишил права приобретать землю, если 
они не переходили в православие. Также в эти годы отменялись налоговые 
льготы, ранее предоставляемые иностранцам8. 

Все эти меры вызвали волну эмиграции немцев-колонистов в США. 

Но несмотря на отток немцев из Российской империи, к 1913 г. их  насчитывалось 1 200 000 человек9. 

Поиск национальной идентичности в России конца XIX в. вел 

не только к пониманию и утверждению различий между «русским» и 
«немецким», но и к отрицанию «немецкого» как «чужого» и даже враждебного. Во всяком случае, мешающего развитию страны. Разработка и 
утверждение русской национальной идеи перерастали в национализм и 
шовинизм. Терпение и благожелательность сменялись раздражением. 
Изменению взаимовосприятия немцев и русских к началу XX в. также 
способствовало начало подготовки к войне. Подспудно стал формироваться образ противника России10. 

Противник в лице Германии виделся не только за пределами импе
рии. Очень тесные экономические, культурные, научные связи двух государств, складывавшиеся в течение многих десятилетий, дали основание 
национально-патриотическим кругам говорить о сознательном враждебном 
проникновении немцев в Россию, о попытках «мирного завоевания» страны. В российской патриотической печати конца XIX – начала XX вв. стала 
усердно обсуждаться проблема немецких колоний11. Читателя подводили 
к мысли о том, что завоевание России Германией уже совершается путем 
экономического и духовного гнета, систематического захвата лучших земель. А за колонистами, осуществляющими это завоевание, стоят, дескать, 
миллионы штыков, направленных на Россию. Мотив непосредственной 
опасности немецкого завоевания, близкой войны с немцами звучал в образованном русском обществе все сильнее12. Однако в среде российского 
простонародья в это время царило добродушно-ироническое отношение 
к немцам, враждебности к ним не было. 

Эти моменты чрезвычайно важны для дальнейшего понимания того, 

в какой степени изменилась общественная психология в России в годы 
Первой мировой войны, трансформировались в общественном сознании 
понятия «частная собственность», «гражданские права» и т.д. в отношении немцев-колонистов. Немецкая диаспора после 1914 г. также была 
вынуждена пережить серьезные изменения в плане отношения к России, 
русским, осознания своего места в Российской империи как в настоящем, 
так и в будущем. 

Правительственная политика 

в отношении немцев-колонистов

Начало войны поставило правящие круги перед необходимостью 

выработать четкий правительственный курс по отношению к немцам, 
находящимся на территории Российской империи. При этом сразу стали 
складываться сразу два направления, два отличных друг от друга политических курса. Связано это было с тем, что с самого начала войны на 
территории Российской империи действовали две власти: гражданская 
(Совет министров, отдельные министерства, губернская администрация) 
и военная (Ставка верховного главнокомандующего, органы полевого 
управления войсками). Фактическое существование двух властей, стремившихся к независимой деятельности, обусловило то обстоятельство, что 
меры в отношении немцев-колонистов с лета–осени 1914 г. параллельно 
разрабатывались и Советом министров, и Ставкой главковерха. 

Их разработка шла независимо друг от друга, причем военная и граж
данская администрации руководствовались собственными, связанными с 
конкретной ситуацией соображениями. Члены Совета министров в 1914 г. 
довольно плохо осознавали масштаб и последствия начавшегося мирового 
конфликта. Привыкшие к довольно размеренной бюрократической работе, 

высшие чиновники просто не могли себе представить, что вступление в 
мировую войну способно изменить не только стиль и методы управления, 
но и само отношение к таким, казалось, до войны незыблемым понятиям 
как «гражданские права», «собственность», «законопослушание». В итоге 
мировая война перевернула психологию народов и опрокинула представления о праве и гуманности, казавшиеся незыблемыми. Стало складываться 
иное право – право войны, которое ранее не было известно ни в России, 
ни в европейских государствах. Его важнейшим элементом стало появление законов военного времени и распространение их на гражданские 
отношения. Сфера гражданского права постепенно становилась в прямую 
зависимость от требований, вызванных войной. И на одном из первых мест 
оказался вопрос о землевладении немцев-колонистов в России.

3 августа 1914 г. в Совете министров попытались обсудить вопрос о 

собственности выходцев из Германии и Австро-Венгрии. Управляющий 
Министерством внутренних дел Н.А. Маклаков заявил, что в отношении 
немцев на территории Российской империи «пора покончить с позой сентиментального уважения к закону». Но большинство Совета министров 
в тот момент с ним не согласилось. Главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин заметил: «Мы должны вести себя 
как мировая держава, хотя слова Маклакова соблазнительны»13. В самом 
начале войны члены Совета министров явно еще не были готовы к распространению военных законов на частноправовые отношения.

Но уже осенью отношение высшей бюрократии к немцам, прожи
вающим в Российской империи, стало меняться. Своеобразный толчок 
к этому был дан Николаем II. В октябре 1914 г. император высказался о 
немцах, находящихся в России. Весьма сурово он заметил Петроградскому 
градоначальнику генерал-майору А.Н. Оболенскому : «Отчего много у вас 
немцев? Обратите внимание, что надо это выяснить. Я приказываю всех 
выслать. Мне это все надоело»14. Император, видимо, имел в виду немцев, 
сохранявших германское подданство на территории России. Но его слова 
правительственные чиновники восприняли как указание на необходимость 
перехода к активным действиям в отношении вообще всех немцев, в том 
числе и немцев-колонистов.

Инициативу проявил член Государственного совета Ф.Ф. Трепов. 

В октябре 1914 г. он представил в Совет министров записку, в которой 
отметил, что «последовательно и неуклонно» развивается «немецкая колонизация в пределах Юго-Западного края». Он указал «на особливую с 
государственной точки зрения настоятельность положить предел таковому 
явлению в смысле не только прекращения дальнейшего расширения немецкого землевладения, но и ликвидации существующего»15. 8 октября 
император повелел рассмотреть записку Трепова в Совете министров. 
В итоге появились три положения Совета министров: об ограничении 
землевладения и землепользования неприятельских подданных, об ограничении землевладения и землепользования австрийских, венгерских и 

германских выходцев и о прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских и германских выходцев в приграничных 
местностях16. После утверждения их  Николаем II 2 февраля 1915 г. эти 
положения стали называться законом 2 февраля 1915 г. «Об ограничении землевладения и землепользования неприятельских подданных»17, 
который стал основой для мероприятий по сокращению землевладения 
немцев-колонистов.   

В соответствии с ним, австрийским, венгерским, германским или 

турецким подданным запрещалось приобретать какое-либо недвижимое 
имущество на территории всей Российской империи. Кроме того, им 
предписывалось «отчудить в установленные сроки и по добровольному 
соглашению свои недвижимые имущества, находящиеся вне городских поселений». В случае если к определенному времени добровольного отчуждения не происходило, недвижимость подлежала продаже с публичного 
торга. Эти меры распространялись на территории Петроградской губернии, Прибалтики, Царства Польского, Великого княжества Финляндского, 
Кавказа, северо-западных (Ковенской, Гродненской, Виленской, Минской, 
Сувалкской), юго-западных и южных (Бессарабской, Херсонской, Таврической, Екатеринославской ) губерний и Приамурского края (ст. 4), а также 
на приграничные районы18.

Принимая закон об ограничении немецкого землевладения зимой 

1915 г., высшие правительственные чиновники отмечали, что основная его 
цель – ликвидация единой немецкой диаспоры в России. Правительство 
мало занимал вопрос об экономических последствиях «ликвидационной 
политики» как для немцев-колонистов, так и для российского сельского 
хозяйства. Немцы, с точки зрения гражданских властей, представляли 
опасность как обособленная национальная группа. Так, в декабре 1914 г. 
на одном из заседаний Совета министров Кривошеин  сказал, что надо 
«отчужденность немцев истребить и обособленность кончить»19. Кроме 
того, меры против «немецкого засилья» и борьба с «германизмом», как 
отмечал на том же заседании министр путей сообщения С.В. Рухлов, 
необходимы для подъема боевого духа войск, ибо «против японцев шли 
охотно, а сейчас неохотно»20

В военных кругах отношение к немцам было однозначно негатив
ным. Задолго до начала военных действий значительная часть офицеров 
осознавала, что война будет трудной, а Германия – серьезный противник. 
Именно в этой среде началось рождение новой военной психологии, основанной на принципе «добро есть то, что способствует победе». Основным 
аргументом российского генералитета в пользу жесткого курса в отношении немцев-колонистов в прифронтовых районах было соображение о 
необходимости укрепления тыла русской армии, защиты его от шпионов 
и борьбы с антиправительственными настроениями. Задача борьбы со 
шпионажем представлялась одной из важнейших. Позиция Ставки распространялась не только на немцев, проживавших в пределах прифрон

товой территории, но и на евреев, венгров, католических священников и 
лютеранских пасторов. 

В Ставке наиболее активным проводником политики борьбы с немец
кими шпионами из колонистов стал начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Н.Н. Янушкевич. Его взгляды на этот вопрос были 
весьма резким. Он считал, что необходима срочная ликвидация немецких 
колоний в прифронтовых районах. Так, на анонимном сообщении из Новочеркасска о ситуации на Волыни в конце 1914 г. он начертал резолюцию: 
«Лучше пусть немцы разорятся, чем будут шпионить»21. 

К зиме 1915 г. окончательно оформились две позиции, гражданских 

и военных властей, в отношении немцев-колонистов: позиция Совета 
министров, направленная на ликвидацию немецкого землевладения путем 
продажи земель колонистов, и позиция Ставки, стремящейся провести 
быстрое принудительное переселение немцев из прифронтовых районов. 
Те и другие преследовали цель «освободить» эти земли и рассредоточить 
немцев по территории Российской империи. Конкретные мероприятия в 
этом направлении оказали существенное влияние на отношение российского общества к немецким колонистам.

«Освобождение» немецких земель 

и российское крестьянство

Первые шаги по отчуждению немецкого землевладения были пред
приняты Ставкой осенью 1914 г.: началось принудительное переселение 
немцев-колонистов из приграничных губерний. В ноябре главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта генерал Н.В. Рузский 
приказал выселить немцев-колонистов из Сувалкской губернии. Тут же 
последовал запрос губернатора Н.Н. Купреянова: кого считать «немцамиколонистами»?22 Этот запрос весьма показателен для понимания того, 
как поначалу на местах воспринимали политику военных властей. Если 
для чинов Ставки немцы-колонисты независимо от подданства были 
безусловными врагами, то для российского обывателя и даже для крупных 
гражданских чиновников они оставались лицами, которых  защищают 
законы Российской империи. 

26 декабря 1914 г. верховный главнокомандующий вел. кн. Николай 

Николаевич приказал очистить от немцев-колонистов Привислинский 
край, а в апреле 1915 г. по приказу нового главнокомандующего армиями 
Северо-Западного фронта генерала от инфантерии М.В. Алексеева началось принудительное переселение «неблагонадежных» немцев из района, 
занимаемого 10-й армией23.

В начале июня 1915 г. Ставка отдала приказ о том, что оставляемая 

территория «должна быть превращена в пустыню, т.е. очищена как от 
населения, так и от всего того, что могло составлять для врага определенную ценность»24. Эта мера касалась всех мирных жителей прифронтовых