Новый исторический вестник, 2009, №4 (22)


                НОВЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ вьстникъ




At 4(22)
2009





Москва 2009

        РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

        ИСТОРИКО-АРХИВНЫЙ ИНСТИТУТ

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Главный редактор С.В. Карпенко

А.Б. Безбородов, Л.Е. Горизонтов, Е.Н. Евсеева, В.Д. Зимина, А.А. Киличенков, Т.Ю. Красовицкая, А.В. Крушельницкий, В.В. Минаев, А.С. Сенин, П.П. Шкаренков

Издатель С.С. Ипполитов

Обложка А. Надточенко

Журнал основан в 2000 г.

Выходит 4 раза в год




Адрес редакции:
125267, Москва, Миусская пл., 6 Эл. почта: nivestnik@yandex.ru Сайт: www.nivestnik.ru

Подписной индекс по каталогу «Роспечати»: 36574





© Новый исторический вьстникъ, 2009
© Российский государственный гуманитарный университет, 2009

        RUSSIAN STATE UNIVERSITY
                     FOR THE HUMANITIES

        INSTITUTE FOR HISTORY AND ARCHIVES

EDITORIAL BOARD
Editor-in-chief S. Karpenko

A. Bezborodov, E. Evseeva, L. Gorizontov, A. Kilichenkov, T. Krasovitskaia, A. Krushelnitskii, V. Minaev, A. Senin, P. Shkarenkov, V. Zimina

Publisher S. Ippolitov

                     Cover Designer A. Nadtochenko

                     The Journal is founded in 2000

Quarterly journal




Address:
6, Miusskaya sq., Moscow, Russia, 125267 E-mail: nivestnik@yandex.ru Web-site: www.nivestnik.ru
Subscription index
Under the catalogue of «Rospechat’»: 36574





© by Novyi Istoricheskii Vestnik, 2009
© by Russian State University
for the Humanities, 2009

С О Д Е Р Ж А Н И Е



Статьи

Мазин К.А. «Окно в Европу» и начало российского «академического зарубежья»..........................5
Симонов А.А. Мятеж полков Николаевской дивизии на Восточном фронте (январь 1919 г.)...........................15
Мельниченко М.А. Ленин и Троцкий в советском политическом анекдоте 1920-х гг................................28
Ерохина О.В. Германская концессия «Маныч» в Советской России (1922-1934 гг.).............................34
Богданов С.В.. Спекуляция в СССР в 1945-1953 гг.: причины, масштабы, особенности.................................41
Ерегина Н.Т Сталинские идеологические кампании и высшая медицинская школа 1946-1953 гг........................48
Самарин А.В. Проекты переброски северных рек: ученые Коми против советской гигантомании......................58

Сообщения

Борисов В.Е. «Чтобы перестали матерною бранью бранитца»: видения в слободах Верхотурского уезда 1688 г..................67
Каиль М.В. Управление Смоленской епархией во время Гражданской войны.....................................71
Свидзинская М.С. Великорусский оркестр заключенных Таганской тюрьмы (1919-1921 гг.)...............................78

Антибольшевистская Россия

Иоффе Г (Канада) Революционер: Жизнь и смерть Бориса Савинкова..86

События и судьбы

Симонов А., Симонов А., Карпенко С. Дело Якова Лиманского.......93

У книжной полки

   Шацилло М.К. Российская буржуазия в период Гражданской войны и первые годы эмиграции, 1917 - начало 1920-х годов............168

Содержание, авторы, аннотации...................................176
Contents, Authors, Summaries....................................180


4

С Т А Т Ь И

К.А. Мазин

    «ОКНО В ЕВРОПУ» И НАЧАЛО РОССИЙСКОГО «АКАДЕМИЧЕСКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ»

     В первой четверти XVIII в. благодаря петровскому «десанту» за европейским образованием на территории европейских стран появились «сообщества российских подданных», либо командированных властью, либо прибывших туда по собственной инициативе с целю получения высшего образования и «совершенствования в науках». Так было положено начало российскому «академическому зарубежью»¹ . Не все его представители достигли больших высот в науке, не все вернулись в Россию образованными специалистами. А иные и совсем не вернулись.
     Проблема эта возникла до Петра I. Россия давно уже нуждалась в людях с европейским образованием. Без этого невозможно было вести дипломатическую деятельность, осуществлять экономические и политические меры, способные хотя бы частично ликвидировать отставание страны от ведущих держав. Говоря шире, вообще невозможно было занять сколько-нибудь достойное место среди своих соседей по Европе. В какой-то мере потребность в специалистах с образованием европейского уровня удовлетворялась путем приглашения на русскую службу иностранцев. Хотя и с этим, казалось бы, нехитрым делом, поначалу были большие трудности. Власти европейских государств, опасаясь соперничества медленно, но уверенно набиравшей силу «азиатской» державы, просто не пропускали в Россию уже завербованных специалистов. Так, еще в правление Елены Глинской в 1534 г. русский агент пригласил более ста представителей различных отраслей знаний и специальностей, но из-за преград государственных учреждений западноевропейских держав они не доехали даже до русской границы. Только в 1567 г. в результате письменных переговоров Ивана IV с английской королевой Елизаветой произошел «прорыв блокады» в этом вопросе².
     Самым первым из известных сейчас русских, получивших западное образование, был знаменитый первопечатник Иван Федоров: он учился в Краковском университете, где в 1532 г. получил степень бакалавра. Тогда же русского юношу впервые послали за границу учиться за государственный счет. По воспоминаниям кн. А.М. Курбского, он «послан был на науку за море, во Ерманию, и тамо навык добре Алеманскому языку и писанию, бо там пребывал учась немало лет и объездил всю землю Немецкую и возвратился был к нам в отечество»³.
     Необходимость европейского обучения для обеспечения государственных интересов была очевидна большинству правителей России и в следующем, XVII в. Борис Годунов даже строил планы открытия в стране университета, для чего


5

вступил в переговоры с западными учеными, пытаясь склонить их к переходу на русскую службу. Но этому проекту активно воспротивилось православное духовенство: усмотрело угрозу в том, что русских студентов будут учить католики и протестанты. Единственное, что удалось сделать дальновидному царю (и это уже было достижением для того времени) - в 1601-1602 гг. послать 18 боярских детей «для науки разных языков и грамот» во Францию, Любек и Англию⁴.
     О судьбе посланных во Францию точных сведений нет. Об отправленных в Любек власти вспомнили при Василии Шуйском. Послали запрос. В ноябре 1606 г. бургомистр и ратманы Любека прислали ответ. Они подтвердили, что в 1603 г. из Новгорода к ним на обучение прибыло пятеро русских молодых людей, причем, власти города взяли на себя расходы не только по их обучению, но и по содержанию. Но «студенты» оказались «непослушливы и поучения не слушали». Более того, двое вскоре скрылись в неизвестном направлении. Представители властей Любека спрашивали, что делать с оставшимися «студентами» из России⁵. О дальнейшей их судьбе сведения пока не обнаружены.
     Более всего данных сохранилось о четырех юношах, отправленных на обучение в Англию. Это были «Микифор Орефрьев сын Григорьев, Софон Михайлов сын Кожухов, Казарин Давыдов и Фетька Костомаров», отплывшие из Архангельска 30 июля 1602 г. Сопровождал их представитель английской «Русской компании» Джон Мерик, ведавший в ней подготовкой переводчиков⁶. В Англии их распределили между четырьмя лучшими учебными заведениями Винчестера, Итона, Кембриджа и Оксфорда⁷. В Москве о них вспомнили лишь через четыре месяца после восшествия на престол Михаила Федоровича. Среди прочих наказов посольской делегации в Англию А.И. Зюзина и дьяка Алексея Витовто-ва было распоряжение и о розыске российских студентов. О том, какую важность придавали этому вопросу при дворе, говорит подробная инструкция дипломатам, как вести себя во время переговоров о возвращении подданных русского царя. Им предлагалось использовать весь набор средств от «просьб и логики» до «секретных розысков и угроз о разрыве отношений». Однако усилия российской делегации оказались тщетны, и ей пришлось вернуться домой без выпускников английских университетов⁸.
     Несмотря на это, в 1617 г. с тем же Джоном Мериком в Англию был послан сын переводчика Посольского приказа Иван Алманзенов. Он хорошо зарекомендовал себя в Кембридже, и его отправили для продолжения учебы во Францию и Италию, что было типично для английских студентов того времени. В 1629 г король Англии Якоб I в письме Михаилу Федоровичу отмечал успехи Ал-манзенова в латинском, английском и греческом языках, а также указывал, что после заграничной стажировки он намерен обучаться медицине, чтобы быть полезным лично государю своей страны⁹. Скорее всего, Иван Алманзенов стал единственным студентом, вернувшимся в Россию. Остальные этого сделать не пожелали.
     В 1621 г. посольство дворянина Волынского и дьяка Марко Поздеева вновь подняло вопрос о выдачи своих подданных, уже весьма солидных людей, и снова получило решительный отказ. Наши послы даже заподозрили, что англичане «неволей» удерживают русских. Но это было не так. Еще при отправке в Англию 6

родители будущих студентов строго наказывали им не увлекаться «заморщи-ной»¹⁰, однако именно это и произошло с русскими юношами, большую часть жизни прожившими вдали от родительского дома. На родину они не возвращались по собственной воле, успешно адаптируясь к жизни в «чужой стране». Один из них даже стал англиканским пастором¹¹.
     Русский историк А.В. Арсеньев охарактеризовал эмиграцию российских выпускников английских университетов как «факт грустный, говорящий, что родина в тогдашнее время не тянула к себе русских, отторгнутых с молодых годов от семейства и брошенных в водоворот европейской жизни»¹². Трудно с ним не согласиться. И понятно, почему правительственные власти России, наученные горьким опытом, на долгие годы прекратили отправку юношей за границу на учебу.
     Наступила эпоха Петра I. Его грандиозные реформы требовали уже не десятков, даже не сотен, а тысяч специалистов, обученных в ведущих странах Европы. И как всегда, он показал в этом деле личный пример: получил дипломы корабельного мастера в Голландии и часовых дел мастера в Англии. М.В.Ломо-носов писал о Петре: «Всех общий пример и предводитель, паче обыкновения других государей, неоднократно удаляясь из отечества, в Германии, Франции, Англии и Голландии, пылая снисканием знаний, странствовал»¹³.
     Одним из первых, кто был послан для обучения за границу в петровское время, был сын дьяка Посольского приказа П.В. Постников. В 1687-1691 гг. он успешно учился в Славяно-Греко-Латинской академии, а в 1692 г. был отправлен в Италию, в Падуанский университет¹⁴. Проявив блестящие способности, уже через два года о получил звания докторов медицины и философии. В 1695 г. продолжил изучение медицины в Парижском университете, а еще через год - в Лейденском. В 1697 г. ему «было велено» состоять при «Великом посольстве» Петра в Европу. После отъезда царя из Англии Постников знакомился с постановкой университетского образования в Оксфорде и закупал медицинские инструменты, Вскоре он вернулся в Россию в звании «первого русского доктора»¹⁵.
     Этот случай был типичным для петровского правления. Петр посылал своих подданных не за расплывчатыми знаниями, а исходя из потребности страны в конкретных специалистах. Самым важным, судя по числу посланных, было укомплектование обученными кадрами любимого детища царя-реформатора - военно-морского флота. В 1697 г. первая партия из 50 стольников была отправлена для обучения морскому делу. 22 из них попали на учебу в Англию и Голландию, 28 - в Италию. А всего с 1697 г. по 1725 г., по неполным данным, Петр I отправил 26 групп волонтеров¹⁶. Часто он посылал учиться мастерству навигации по индивидуальным указам. Так было, например, с его двоюродными братьями Александром Львовичем и Иваном Львовичем Нарышкиными. Их Петр I отправил в очень юном возрасте: старшему было 14 лет, младшему - 8. Они уже в России получили хорошее образование, овладев латинским языком. Волонтеры учились в Голландии под присмотром кн. И.Б. Львова, затем к ним присоединились будущие навигаторы А.И. Леонтьев, И.А. Урусов и «солдаты» С. Козлов и Д. Ухватов. Пробыв за границей с 1706 по 1721 гг., «студенты морского дела» вернулись в Россию и успешно сдали экзамены на «поручика флота Российского»¹⁷.

7

     Так же был отправлен в 1707 г. и сын кн. Г.Ф. Долгорукова, Алексей. Учебные командировки стали уже обычным делом, и царь мог бы избавить себя от составления инструкции. Однако, отчасти из уважения к знатному роду, отчасти из стремления вникать во все мелочи, он изложил целую программу обучения. «Учить навигацию со всем, что к оной надлежит», с октября по апрель, а в остальное время «ездить на море на военных кораблях для искушения, ибо морское хождение вскоре познать невозможно». Желательно также научиться голландскому языку. «А в протчем дается воля, что еще учить похочет, однакож по совершении вышеписанного»¹⁸.
     Русская знать обычно посылала сыновей за море не столько из желания сделать их европейски образованными, сколько с целью угодить царю. В 1697 г., чтобы завоевать доверие Петра, П.А. Толстой - уже в возрасте 52-х лет, будучи уже дедушкой - испросил у него разрешение отправиться волонтером в Италию¹⁹ . В числе 37-ми других отпрысков знатнейших фамилий престарелый «студент» овладел азами навигации и, видимо, успешно, о чем свидетельствуют аттестаты, выданные ему после каждой морской практики. Особенно примечателен последний, полученный Толстым из рук венецианского князя. Оказывается, Петр Андреевич прошел курс теоретической подготовки и постиг навыки кораблевождения: в осеннее время 1697 г. он «в дорогу морскую пустился, гольфу нашу переезжал, на которой через два месяца целых был не устрашенный в бурливости морской и в фане фортун морских не устрашился, но во всем с теми непостоянными ветрами шибко боролся». Однако он ни дня не служил на флоте, ему предстояло проявить себя не в морских сражениях, а на ниве дипломатии и тайного политического сыска²⁰.
     Прилежание большинства волонтеров стимулировалось и страхом перед царем, лично экзаменовавшего вернувшихся с обучения гардемаринов. Все еще помнили случай с первыми волонтерами, которые несколько ранее Петра прибыли в Голландию в 1697 г. Они пытались вернуться на родину, обучившись лишь обращению с компасом и ни разу не выйдя в море. Эта попытка была Петром тут же пресечена. Затем среди некоторых волонтеров начались разговоры, осуждающие участие царя в постройке корабля. Петр велел заковать крикунов в цепи, чтобы потом отрубить им головы. Лишь протест бургомистров, напомнивших царю, что в Голландии нельзя казнить человека без суда, вынудил его изменить решение и вместо казни сослать их в отдаленные колонии²¹.
     Всего же за время правления Петра I за границей обучение морскому делу прошло около тысячи российских подданных²². В итоге в 20-х гг. XVIII в. отечественный офицерский корпус состоял на 9/10 из русских²³.
     Чему учили за границей гардемаринов из России и каковы были условия их жизни и учебы, ярко описал в своих «Записках» бывший волонтер И.И. Не-плюев. Петр чаще всего сам отбирал будущих капитанов. Так произошло и с группой Неплюева. В сентябре 1716 г. царь, находясь на корабле «Ингерманландия», прибыл в Данию и устроил смотр гардемаринам. Отобрал 30 человек для обучения в Венеции и 20 - во Франции. После получения денежного довольствия и паспортов Петр провел повторный смотр и забраковал троих по состоя-8

нию здоровья (один из них вскоре умер). Остальные 27 кандидатов благополучно добрались в феврале 1717 г. до Венеции. Только через три месяца, «по стараниям» агента Петра П.И. Беклемишева, Венецианская республика определила русских гардемаринов на свою службу. Задержка привела к тому, что у них кончились деньги, и при переезде на остров Корфу, где стояли корабли венецианского флота, им уже пришлось занимать 80 цехинов на еду.
     Во время стажировки Неплюев с товарищами участвовали в морских сражениях против Турции, о чем получили соответствующие аттестаты. Довольный своими подданными, Петр по возвращении их в Венецию приказал своему агенту пошить гардемаринам новые кафтаны. Правда, прижимистый царь строго указал, чтобы состоятельные волонтеры сделали это за свой счет. Кроме этого, для усиления теоретической подготовки будущих морских офицеров Петр приказал направить их в Испанию - в Морскую академию, что находилась в городе Кадиксе. Переезд к новому месту учебы вновь проходил с большими трудностями. Сначала испанский консул в Генуе отказался оплачивать переезд русских гардемаринов без разрешения своего монарха. Затем капитан корабля, на котором они совершали переход, отказал им в пище во время длительной стоянки в Марселе: сослался на пункт договора, которым он обязывался кормить их только в пути. По этому поводу нашим волонтерам пришлось даже обращаться в суд. Наконец, после долгих мытарств они добрались до Кадикса. Но и пребыванием здесь они остались недовольны. Испанские власти оплачивали учебу, жилье, пропитание и стирку одежды, но наотрез отказывались выдавать гардемаринам деньги на карманные расходы. Это особенно не понравилось нашим морякам, вынужденным среди винного многообразия Испании пить только воду. Недовольство их вызывало и учебная программа. Их учили «солдатскому артикулу», танцам, фехтованию на шпагах и математике. Последняя была, в принципе, необходима будущим покорителям морских просторов, но преподавалась она на испанском языке, которого наши гардемарины не знали.
     Они вынуждены были обращаться с письмами к адмиралу Ф.М. Апраксину, к послу в Париже кн. Б.И. Куракину, даже к испанскому королю, прося перевести их на корабли и справедливо отмечая, что «понеже шпажное и танцевальное учение к службе его величеству в нас годно быть не может». Кончилось тем, что в декабре 1719 г. кн. Б.И. Куракин дал указание о возвращении их на родину. И в феврале 1720 г новое пополнение морского офицерского корпуса прибыло в Петербург²⁴.
     Через такие трудности прошло большинство русских молодых людей, посланных на обучение за границу. Как писал еще один гардемарин, кн. М.М. Голицын, обучавшийся в Голландии и Дании, «житие пришло мне самое бедственное и трудное». К хронической нищете, незнанию иностранных языков, что делало вообще проблематичным зарубежное обучение, добавилась еще одна трудность - морская болезнь, превратившая подготовку будущего морского офицера в ад. Даже присланный Петром под видом волонтера Суворов, на самом деле осуществлявший надзор за российскими учениками, вошел в бедственное положение Голицына и написал письмо близкому к царю секретарю Алексею Макарову с просьбой облегчить его участь. Сам же горемыка просил своего

9

шурина просто дать взятку «кому нужно», чтобы его перевели «сухопутному делу учиться». Товарищи Голицына также не преуспевали в учении. По его свидетельству за три года пребывания за границей никто из них не прошел и половины положенного курса²⁵.
     Трудности пребывания за рубежом, неизбежность расплаты за отсутствие способности к обучению нередко приводили к побегам русских гардемаринов. Они становились добровольными эмигрантами. Так, из группы Неплюева еще до начала учебы сбежал гардемарин Костюрин, служивший впоследствии солдатом в датской армии²⁶. Другой его согруппник, кн. М.А. Прозоровский сбежал с монахом афонского монастыря Св. Павла, приехавшим на остров Корфу собирать милостыню²⁷.
     Но все же цель, поставленная Петром I, была достигнута: заграничная учеба позволила создать кадры высшей квалификации для российского военного флота.
     И каждая «статское» нововведение Петра обязательно предварялось подготовкой специалистов за границей. Расширяющаяся дипломатическая деятельность и начавшаяся коллегиальная реформа потребовали хорошо подготовленных чиновников европейского уровня. 25 января 1716 г. он указал отобрать и отправить на учебу в Кенигсберг 30-40 молодых подьячих. Финансироваться их обучение должно было не их государственной казны, а за счет жалованья оставшихся в России служащих тех учреждений, из которых те командировались. Указ Сената гласил: «В губерниях и приказах с оставшихся подьячих 250 ефимков человеку, а впредь во все годы, покамест они в науке будут, собирать с них же, подьячих по 200 ефимков на человека, отсылать к ним без удержания».
     Не просто было набрать в провинции желающих учиться за границей. Зато в столичных приказах таковых оказалось даже с избытком. Для облегчения положения те, кому было поручено комплектование группы учащихся, стали записывать их «казанцами», «воронежцами», «нижегородцами» и т.п. Первые 10 человек отправились в Кенигсберг в конце сентября 1716 г. и уже в начале ноября «науку начали» в школе профессора Стеофаса. Затем в течение 1717 г. в школу прибыло еще несколько групп, и число русских студентов достигло 30-ти. Это были жители Петербурга, Москвы, Архангельска, Смоленска, Киева, Казани, Нижнего Новгорода и даже Сибири.
     Сначала студенты не слишком обременяли себя учебой: сами выбирали учителей и решали, чему и как учиться. Тем более что правительство сэкономило средства на посылке «надзирателя», как это было принято в подобных случаях, и назначило присматривать, «чтоб они не гуляли», Василия Яковлева, самого старшего по возрасту. Не справившийся со своей задачей «присматривающий» вскоре доносил в Петербург, что русские студенты «в гулянье и в сварах и во всяких злодействах упражняютца». Естественно, что деньги при таком «гулянье» быстро закончились. А оставшиеся в России подьячие, крайне нерегулярно получавшие жалованье, смогли собрать не положенные 250 ефимков на каждого заграничного студента, а лишь 35-50. Прождав год, полуголодные студенты начали писать письма в Петербург, указывая на полное отсутствие денег, из-за чего они «пришли в убожество», на отказ учителей обучать их в долг, на грозящую 10