Иллюстрированное Полное Собрание сочинений Н. В. Гоголя. Том 3


        ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ



            ПОЛНОЕ СОБРАН1Е СОЧИНЕН1Й


н. в. гоголя

ВЪ ВОСЬМИ ТОМАХЪ.



подъ РЕДАКЦ1ЕЙ
А. Е. ГРУЗИНСКАГО.
СО ВСТУПИТЕЛЬНОЙ СТАТЬЕЙ
ПОЧ. АКАДЕМИКА И ПРОФЕССОРА

        Д. Н. ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКАГО.

ТОМЪ III.





книгоиздательство „ПЕЧАТНИКЪ“.

повжти.

Портретъ Н Гоголя.

Румян цевск|й музей.

Работы А. Иванова.

Фик/гнии Шерер», Нябголыгъ

п овъсть.



     Нетъ ничего лучше Невскаго проспекта, по крайней мере въ Петербурге: для него онъ составляетъ все. ЧЪмъ не блестеть эта улица-красавица нашей столицы? Я знаю, что ни одинъ изъ блЪдныхъ и чиновныхъ ея жителей не променяетъ на все блага Невскаго проспекта. Не только кто инЬеть двадцать пять лЪтъ отъ роду, прекрасные усы и удивительно сшитый сюртукъ, но даже тотъ, у кого на подбородке выскакиваютъ белые волоса и голова гладка, какъ серебряное блюдо, и тотъ въ восторге отъ Невскаго проспекта. А дамы! О, дамамъ еще больше npi-ятенъ Невскш проспектъ. Да и кому же онъ не пр!ятенъ? Едва только взойдешь на Невскш проспектъ, какъ уже пахнетъ однимъ гуляньемъ. Хотя бы имЬлъ какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всякомъ деле. Здесь единственное место, где показываются люди не по необходимости, куда не загнала ихъ надобность и меркантильный интересъ, объемлющей весь Петербурга. Кажется, человЪкъ, встреченный на Невскомъ проспекте, менее эгоистъ, нежели въ Морской, Гороховой, Литейной, Мещанской и .другихъ улицахъ, где жадность, и корысть, и надобность выражаются на идущихъ и летящихъ въ каретахъ и на дрожкахъ. Невскш проспектъ есть всеобщая коммуникащя Петербурга. Здесь житель Петербургской или Выборгской часта, несколько лЬтъ не бывавшш у своего пр!ятеля на Пескахъ или у Московской заставы, можеть быть увФ-ренъ, что встретится съ нимъ непременно. Никакой адресъ - календарь и справочное место не доставить такого вернаго извест!я, какъ Невскш проспектъ. Всемогущш Невскш

                                                            1

__ 2 —

проспектъ! Единственное развлечете беднаго на гулянья Петербурга! Какъ чисто подметены его тротуары, и, Боже, сколько ногъ оставляетъ на немъ следы свои! И неуклюжш грязный сапогъ отставного солдата, подъ тяжестью котораго, кажется, трескается самый гранитъ, и мишатюрный, легкш, какъ дымъ, ба-шмачокъ молоденькой дамы, оборачивающей свою головку къ блестящимъ окнамъ магазина, какъ подсолнечникъ къ солнцу, и гремящая сабля исполненнаго надеждъ прапорщика, проводящая по немъ резкую царапину,— все вымещаетъ на немъ могущество силы или могущество слабости. Какая быстрая совершается на немъ фантасмагор!я въ течете одного только дня! Сколько вытерпитъ онъ перем'Ьнъ въ течете однЪхъ сутокъ! Начнемъ съ самаго ранняго утра, когда весь Петербургъ пах-нетъ горячими, только-что выпеченными хлебами и наполненъ старухами въ изодранныхъ платьяхъ и салопахъ, совершающими свои наезды на церкви и на сострадательныхъ прохожихъ. Тогда Невскш проспектъ пустъ: плотные содержатели магазиновъ и ихъ комми еще спятъ въ своихъ голландскихъ рубашкахъ или мылятъ свою благородную щеку и пьютъ кофе; нищ!е собираются у дверей кондитерскихъ, где сонный ганимедъ, летавши вчера, какъ муха, съ шоколадомъ, вылЬзаетъ съ метлой въ руке, безъ галстуха, и швыряетъ имъ черствые пироги и объедки. По ули-цамъ плетется нужный народъ: иногда переходятъ ее pyccKie мужики, спешащее на работу, въ сапогахъ, запачканныхъ известью, которыхъ и Екатеринински каналъ, известный своею чистотою, не въ состоянш бы былъ обмыть. Въэто время обыкновенно неприлично ходить дамамъ, потому что русски народъ любитъ изъясняться такими резкими выражеюями, какихъ онЪ, верно, не услышатъ даже въ театре. Иногда сонный чиновники проплетется съ портфелемъ подъ мышкою, если черезъ Невски проспектъ лежитъ ему дорога въ департаментъ. Можно сказать решительно, что въ это время, т.-е. до 12 часовъ, Невски проспектъ не составляетъ ни для кого цели, онъ служитъ только средствомъ: онъ постепенно наполняется лицами, имеющими свои занятая, свои заботы, свои досады, но вовсе не думающими о немъ. Русски мужикъ говоритъ о гривне или о семи грошахъ меди, старики и старухи разма-хиваютъ руками или говорятъ сами съ собою, иногда съ довольно разительными жестами, но никто ихъ не слушаетъ и не смеется надъ ними, выключая только разве мальчишекъ въ пестрядевыхъ халатахъ, съ пустыми штофами или готовыми сапогами въ рукахъ, бегущихъ молтями по Невскому проспекту. Въ это время, что бы вы на себя ни надели, хотя бы даже, вместо шляпы, картузъ былъ у васъ на голове, хотя бы ворот

— 3 —

нички слишкомъ далеко высунулись изъ вашего галстуха, —• никто этого не заметить.
     Въ 12 часовъ на Невскш проспектъ д-Ьлаютъ набеги гувернеры всЬхъ нащй со своими питомцами въ батистовыхъ во-ротничкахъ. Англшсюе Джонсы и французские Коки идутъ подъ руку съ вверенными ихъ родительскому попечению питомцами и съ приличною солидное™ изъясняютъ имъ, что вывески надъ магазинами делаются для того, чтобы можно было- посредствомъ ихъ узнать, что находится въ самыхъ магазинахъ. Гувернантки, бледныя миссы и розовыя мадмуазели, идутъ величаво позади своихъ легенькихъ, вертлявыхъ девчонокъ, приказывая имъ поднять несколько левое плечо и держаться прямее; короче сказать, въ это время Невскш проспектъ—- педагогически Невскш проспектъ. Но чемъ ближе къ двумъ часамъ, темъ уменьшается число гувернантокъ, педагоговъ и детей: они, наконецъ, вытесняются нежными ихъ родителями, идущими подъ руку съ своими пестрыми, разноцветными, слабонервными подругами. Мало-по-малу присоединяются къ ихъ обществу все, окончившие довольно важныя домашшя занят!я, какъ-то: поговорившие съ своимъ докторомъ о погоде и о небольшомъ прыщикё, вскочив-шемъ на носу, узнавшие о здоровьи лошадей и детей своихъ, впрочемъ, показывающихъ больиля дароважя, прочитавшие афишу и важную статью въ газетахъ о пр!езжающихъ и отъезжающихъ, наконецъ, выпившие чашку кофею и чаю; къ нимъ присоединяются и те, которыхъ завидная судьба наделила благословеннымъ звашемъ чиновниковъ по особымъ поручешямъ. Къ нимъ присоединяются и те, которые служатъ въ иностранной коллепи и отличаются благородствомъ своихъ занятой и привычекъ! Боже, как!я есть прекрасный должности и службы! какъ оне возвыша-ютъ и услаждаютъ душу! Но, увы, я не служу и лишенъ удо-вольств!я видеть тонкое обращеюе съ собою начальниковъ. Все, что вы ни встретите на Невскомъ проспекте, все исполнено прилич!я: мужчины въ длинныхъ сюртукахъ съ заложенными въ карманы руками, дамы въ розовыхъ, белыхъ и бледно-голубыхъ атласныхъ рединготахъ и щегольскихъ шляпкахъ. Вы здесь встретите бакенбарды единственный, пропущенный съ необык-новеннымъ и изумительнымъ искусствомъ подъ галстухъ, бакенбарды бархатныя, атласныя, черныя, какъ соболь или уголь, но увы! принадлежащая только одной иностранной коллепи. Служа-щимъ въ другихъ департаментахъ Провидеюе отказало въ чер-ныхъ бакенбардахъ; они должны, къ величайшей непр1ятности своей, носить рыж!я. Здесь вы встретите усы чудные, никакимъ перомъ, никакою кистью неизобразимые; усы, которымъ посвящена лучшая половина жизни, предметы долгихъ бденш во время

                                                        1*

— 4 —

дня и ночи; усы, на которые излились восхитительнейшие духи и которыхъ умастили все драгоценнейшие и редчайшее сорта помадъ; усы, которые заворачиваются на ночь тонкою веленевою бумагою; усы, къ которымъ дышитъ и самая трогательная привязанность ихъ поссессоровъ и которымъ завидуютъ проходящее. Тысячи сортовъ шляпокъ, платьевъ, платковъ, пестрыхъ, легкихъ, къ которымъ иногда въ течете цЪлыхъ двухъ дней сохраняется привязанность ихъ влад-Ьтельницъ, оотЬпятъ хоть кого на Невскомъ проспекте. Кажется, какъ будто целое море мотыльковъ поднялось вдругъ со стеблей и волнуется блестящею тучею надъ черными жуками мужескаго пола. Здесь вы встретите так!я тал1и, каюя даже вамъ не снились никогда: то-неньюя, узеньюя, талы никакъ не толще бутылочной шейки, встретясь съ которыми, вы почтительно отойдете къ сторонке, чтобы какъ-нибудь неосторожно не толкнуть нев'Ьжливымъ локтемъ; сердцемъ вашимъ овладФ>етъ робость и страхъ, чтобы какъ-нибудь, отъ неосторожнаго даже дыхашя вашего, не переломилось прелестнейшее произведете природы и искусства. A KaKie встретите вы дамсюе рукава на Невскомъ проспекте! Ахъ, какая прелесть! Они несколько похожи на два воздухоплавательные шара, такт? что дама вдругъ бы поднялась на воздухъ, если бы не поддерживалъ ее мужчина; потому что даму такъ же легко и пр!ятно поднять на воздухъ, какъ подносимый ко рту бокалъ, наполненный шампанскимъ. Нигде при взаимной встрече не раскланиваются такъ благородно и непринужденно, какъ на Невскомъ проспекте. Здесь вы встретите улыбку единственную, улыбку.—верхъ искусства, иногда такую, что можно растаять отъ удовольств!я, иногда такую, что вы увидите себя вдругъ ниже травы и потупите голову, иногда такую, что почувствуете себя выше адмиралтейскаго шпица и поднимете ее вверхъ. Здесь вы встретите разговаривающихъ о концерте или о погоде съ необыкновеннымъ благородствомъ и чувствомъ собственнаго достоинства. Тутъ вы встретите тысячу непости-жимыхъ характеровъ и явленш. Создатель! как!е странные характеры встречаются на Невскомъ проспекте! Есть множество т-акихъ людей, которые, встретившись съ вами, непременно посмотрятъ на сапоги ваши, и если вы пройдете, они оборотятся назадъ, чтобы посмотреть на ваши фалды. Я до сихъ поръ не могу понять, отчего это бываетъ. Сначала я думалъ, что они сапожники, но однако же, ничуть не бывало: они большею частью служатъ въ разныхъ департаментахъ, мнопе изъ нихъ превос-ходнымъ образомъ могутъ написать отношение изъ одного казен-наго места въ другое; или же—люди, занимающееся прогулками, чтешемъ газетъ по кондитерскимъ,— словомъ большею частью

— 5 —

все порядочные люди. Въ это благословенное время отъ 2-хъ до 3-хъ часовъ пополудни, которое можетъ назваться движущеюся столицею Невскаго проспекта, происходить главная выставка всЬхъ лучшихъ произведена человека. Одинъ показываетъ щегольской сюртукъ съ лучшимъ бобромъ, другой — гречески прекрасный носъ, трети несетъ превосходный бакенбарды, четвертая— пару хорошенькихъ глазокъ и удивительную шляпку, пятый — перстень съ талисманомъ на щегольскомъ мизинц^, шестая — ножку въ очаровательномъ башмачка, седьмой — гал-стухъ, возбуждающи удивлеше, осьмой — усы, повергаклще въ изумлеше. Но бьетъ три часа—и выставка оканчивается, толпа рЬдГетъ... Въ три часа новая перемена. На Невскомъ проспект^ вдругъ настаетъ весна: онъ покрывается весь чиновниками въ зеленыхъ вицмундирахъ. Голодные титулярные, надворные и проч!е советники стараются всЬми силами ускорить свой ходъ. Молодые коллежсше регистраторы, губернсюе и коллежсюе секретари спутать еще воспользоваться временемъ и пройтися по Невскому проспекту съ осанкой, показывающею, что они вовсе не сидели 6 часовъ въ присутстви. Но старые коллежсюе секретари, титулярные и надворные советники идутъ скоро, потупивши голову: имъ не до того, чтобы заниматься разсматривашемъ прохожихъ; они еще не вполне оторвались отъ заботъ своихъ; въ ихъ голов^ ералашъ и цГлый архивъ начатыхъ и некон-ченныхъ дЪлъ; имъ долго, вместо вывески, показывается картонка съ бумагами или полное лицо правителя канцеляри.
    Съ четырехъ часовъ Невски проспектъ пустъ, и врядъ ли вы встретите на немъ хотя одного чиновника. Какая-нибудь швея изъ магазина переб'Ьжитъ черезъ Невски проспектъ съ коробкою въ рукахъ; какая-нибудь жалкая добыча человФжолюби-ваго повытчика, пущенная по Mipy во фризовой шинели; какой-нибудь заФзжи чудакъ, которому всЬ часы равны; какая-нибудь длинная, высокая англичанка съ ридикюлемъ и книжкою въ рукахъ; какой-нибудь артельщикъ, русски челов-Ькъ, въ деми-котоновомъ сюртукЬ, съ тал!ей на спинФ>, съ узенькою бородою, живущи всю жизнь на живую нитку, въ которомъ все шевелится: спина, и руки, и ноги, и голова, когда онъ учтиво проходить по тротуару; иногда низки ремесленникъ... Больше никого не встретите вы въ это время на Невскомъ проспект^.
    Но какъ только сумерки упадутъ на дома и улицы, и бу-дочникъ, накрывшись рогожею, вскарабкается на лЪстницу зажигать фонарь, а изъ низенькихъ окошекъ магазиновъ выглянуть rt> эстампы, которые не смЪютъ показаться среди дня, какъ уже Невски проспектъ опять оживаетъ и начинаетъ шевелиться. Тогда настаетъ то таинственное время, когда лампы даютъ

— 6 —

всему какой-то заманчивый, чудесный свЪтъ. Вы встретите очень много молодыхъ людей, большею част!ю холостыхъ, въ теплыхъ сюртукахъ и шинеляхъ. Въ это время чувствуется какая-то цель, или, лучше, что-то ь похожее на цель, что-то чрезвычайно безотчетное; шаги всЬхъ ускоряются и становятся вообще очень неровны; длинныя тЬни мелькаютъ по стЬнамъ и мостовой и чуть не достаютъ головами Полицейскаго моста. Молодые коллежсюе регистраторы, губернсюе и коллежсюе секретари очень долго прохаживаются; но старые коллежсюе регистраторы, титулярные и надворные советники, большею часпю, сидятъ дома, или потому, что это народъ женатый, или потому, что имъ очень хорошо готовятъ кушанье живущая у нихъ въ домахъ кухарки - немки. Здесь вы встретите почтенныхъ стариковъ, которые съ такою важностью и съ такимъ удивительнымъ благородствомъ прогуливались въ два часа по Невскому проспекту. Вы ихъ увидите бегущими такъ же, какъ молодые коллежсюе регистраторы, съ тёмъ, чтобы заглянуть подъ шляпку издали завиденной дамы, которой толстыя губы и щеки, наштукатуренный румянами, такъ нравятся многимъ гу-ляющимъ, а бэл^е всего сидельцамъ, артельщикамъ, купцамъ, всегда, въ немецкихъ сюртукахъ, гуляющимъ целою толпою и обыкновенно подъ руку.
    „Стой!" закричалъ въ это время поручикъ Пироговъ, дер-нувъ шедшаго съ нимъ молодого человека во фраке и въ плаще. „Виделъ?"
    „Виделъ; чудная, совершенно Перуджинова Б!анка“.
    „Да ты объ какой говоришь?"
    „Объ ней, о той, что съ темными волосами... И каюе глаза! Боже, каюе глаза! Все положение и контура, и окладъ лица — чудеса! “
    „Я говорю тебе о блондинке, что прошла за ней въ ту сторону. Что жъ ты не идешь за брюнеткою, когда она такъ тебе понравилась?
    „О, какъ можно!" воскликнулъ, закрасневшись, молодой человекъ во фраке. „Какъ будто она изъ техъ, который ходятъ ввечеру по Невскому проспекту; это должна быть очень знатная дама", продолжалъ онъ, вздохнувши: „одинъ плащъ на ней стоить рублей восемьдесятъ!“
    „Простакъ!" закричалъ Пироговъ, насильно толкнувши его въ ту сторону, где развёвался ярюй плащъ ея: „ступай, простофиля, прозеваешь! А я пойду за блондинкою". Оба пр!ятеля разошлись.
    „Знаемъ мы васъ всехъ", думалъ про себя съ самодовольною и самонадеянною улыбкою Пироговъ, уверенный, что нетъ красоты, могшей бы ему противиться.