Русская история: Государство. Цивилизация. Внешний мир

Московский государственный
 институт международных отношений
(МГИМО-Университет)

Анатолий Торкунов
Владимир Дегоев

Русская история

Государство. Цивилизация.
Внешний мир

Книга для чтения

Москва
2024

УДК 94(47)
ББК 63.3
 
Т59

Издание подготовлено при поддержке
Фонда развития (Эндаумента) МГИМО

Р е ц е н з е н т ы

Академик РАН, президент РГГУ, 
доктор исторических наук, профессор Е.И. Пивовар

доктор исторических наук, профессор РАН, 
профессор РГГУ А.С. Усачев

 
Торкунов А.В., Дегоев В.В. 

Т59  
Русская история: Государство. Цивилизация. Внешний мир. — М.: Издательство «
Аспект Пресс», 2024. — 687 с.

 
ISBN 978-5-7567-1311-4

 
 
Книга повествует об уникальном историческом пути, пройденном Россией 
за более чем десять веков — от небольших раннефеодальных княжеств, часто 
находившихся на грани гибели, до самой большой в мире материковой империи, 
обретшей форму и сущность государства-цивилизации. Авторы подробно прослеживают 
этапы этой сложнейшей эволюции, сосредотачиваясь на определявших 
ее фундаментальных факторах: институтах власти и управления, социальных 
отношениях, экономике, культуре и идеологии, выдающихся исторических 
персонажах. Особое место в работе отведено теме общения России с внешним 
миром, которое закалило ее физически и оказало большое влияние на процесс 
формирования русского национального самосознания. В конечном счете именно 
сила народного духа спасала страну в трагические периоды ее жизни.
 
 
Для всех интересующихся историей Отечества.

 
УДК 94(47)
 
ББК 63.3

ISBN 978-5-7567-1311-4 
© Торкунов А.В., Дегоев В.В., 2024
 
© ООО Издательство «Аспект Пресс», 2024

Обложка художника Анны Дегоевой.

В оформлении обложки использованы 
картина В.С. Пшеничникова «Тройка» и фотография Храма Покрова на Нерли.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

Глава 1. 
Древнерусское государство IX–XII веков  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  17

От Рюрика до Святослава . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17

Первый христианский князь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25

Ярослав Мудрый . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

Владимир Мономах . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32

Мстислав Владимирович . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35

Силы центробежные и центростремительные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36

Южная и западная границы с Европой   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39

Глава 2. 
Феодальная раздробленность (XIII — середина XV века) . . . . . . . . . . . . . . . .  43

Монголо-татарское нашествие и угроза с Запада   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 43

Александр Невский и стратегия лавирования . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 55

Возвышение Москвы и события на внешнем контуре удельно-княжеской Руси . . . . . . . . 57

Первый собиратель земли Русской   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63

Дмитрий Донской: политик и полководец . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69

Ближайшие последствия куликовской победы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75

Феодальная война второй четверти XV века  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 77

Глава 3. 
Иван III: больше, чем великий князь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  81

Новгородские походы 1470-х годов   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81

Борьба с Казанью, Литвой и Швецией . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84

Иосифляне и нестяжатели   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 88

Византийское и европейское влияние . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 90

Успехи дипломатии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93

Итоги монгольского присутствия на Руси: к дискуссии историков   . . . . . . . . . . . . .   98

Западное направление в политике Ивана III . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100

Глава 4. 
Дальнейшее расширение Русского государства 
(первая треть XVI века)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  105

Василий III как продолжатель дела отца   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105

Самодержавная идеология в доктринальном оформлении   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107

Войны Московии в первой трети XVI века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109

Литовская Русь или Русская Литва? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 113

Глава 5. 
Эпоха Ивана Грозного: рывок вперед или взращивание смуты? . . . . . . .123

Идея власти в юном сознании   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 123

Взятие Казани и Астрахани . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 125

Война со Швецией . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 132

Англичане в России . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133

Ливонская война . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 138

Битва при Молодях  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 143

Ям-Запольский мир и Плюсское перемирие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

Дипломатический стиль Ивана Грозного: достижения и просчеты   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 148

Кавказские разведки боем   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 154

Западная Сибирь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 162

От Избранной рады к опричнине . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163

Новгородский погром   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173

Между хулой и похвалой: оценки историков   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 176

Глава 6. 
Россия без династии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .179

Борис Годунов: мастерство политической игры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 179

Международное положение России в конце XVI – начале XVII века   . . . . . . . . . . . . . . . . . . 183

Патриаршество . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 186

Крым   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 186

Новая ситуация на Кавказе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 187

По ту сторону Уральского хребта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 191

Самозванцы и польско-шведская интервенция   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192

Пробуждение «земли». Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 201

Глава 7. 
Первые Романовы   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .205

Михаил Федорович: реставрация самодержавия и преодоление последствий Смуты . . . . .205

Алексей Михайлович и Соборное уложение 1649 года   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 210

Взлет и падение патриарха Никона . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215

Культурная атмосфера царских покоев   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 219

Войны третьей четверти XVII века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 222

Федор (III) Алексеевич (1676–1682 годы) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225

Глава 8. 
Великая петровская «революция»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .227

Исторические предпосылки   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 227

Детство, отрочество Петра, приход к власти . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 230

Военные приготовления на юге   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 234

Северная война: от нарвского позора к полтавской славе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237

Прутская интерлюдия   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 239

Мучительная дорога к Ништадтскому миру (1713–1721 годы) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 241

Персидский поход: обретения и издержки   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 243

Внутренние реформы   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 247

Сословная реформа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 248

Административная реформа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 249

Военная реформа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 251

Экономическая реформа   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 252

Церковная реформа   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 253

Социально-структурные результаты преобразований . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 255

Глава 9. 
Временщики у власти (вторая четверть XVIII века)  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .257

Екатерина Алексеевна и суета вокруг престола   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 257

Всевластие бироновщины   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 260

Последний год безвременья   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263

Юг и Запад в политике и дипломатии Петербурга 
(вторая половина 1720-х — 1730-е годы) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 264

Глава 10. Мудрое правление Елизаветы Петровны   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .267

Новая галерея фаворитов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 267

Навстречу сословным аппетитам дворянства . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 271

Русская культура: между самобытностью и «чужебесием»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 272

Французские интриганы при императорском дворе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 274

Погружение в европейскую политику: pro et contra . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 276

Усиление антипрусского акцента . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 277

«Дипломатическая революция» и начало Семилетней войны  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 280

Триумф русской армии и «бранденбургское чудо» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 282

Глава 11. Просвещенный абсолютизм Екатерины II  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .285

Петр III. Пруссак на русском троне   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 285

Переворот 1762 года. Проблема удержания власти   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287

Екатерининские реформы: теория и здравый смысл . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 288

«Свое» и «чужое». В трудных поисках культурного синтеза . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 296

Русско-турецкая война (1768–1774 годы) и первый раздел Польши . . . . . . . . . . . . . . . . . . 298

Декларация о вооруженном нейтралитете (1780 год) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 305

Присоединение Крыма   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 306

Протекторат над Восточной Грузией. Новые войны с Турцией и Швецией.
 «Очаковское дело» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 308

Падение Польши и французская революционная экспансия   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 311

Историческое значение царствования Екатерины II . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 319

Глава 12. Припозднившийся наследник трона   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  325

Ученые споры о Павле I . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 325

В мучительном ожидании своего часа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 326

Павел как реформатор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 327

Перед лицом европейских потрясений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 332

Разочарование в союзниках   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 335

Поворот к Франции   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 337

Кавказские проблемы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 339

Глава 13. «Сфинкс, не разгаданный до гроба» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  343

Между Гатчиной и Петербургом: формирование личности Александра I   . . . . . . . . . . . . . 343

Негласный комитет, М.М. Сперанский, А.А. Аракчеев . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 344

Идейно-политические трофеи заграничных походов русской армии   . . . . . . . . . . . . . . . . 350

Глава 14. Внешняя политика Александра I   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  353

Наполеоновский «Drang nach Osten» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 353

Тильзитский мир: бесчестье или искусство возможного?   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 361

Плоды Тильзита . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 363

Надвигающаяся неизбежность разрыва с Францией . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 369

Отечественная война 1812 года и крах «Великой армии» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 371

Россия и венский «концерт»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 378

Глава 15. Николай I: железный самодержец   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  389

Овеществленные уроки восстания декабристов   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 389

Крестьянский вопрос . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 393

Охранительная идеология и культура . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 394

Власть и русская «интеллигенция»: союз поневоле и по любви   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 396

Глава 16. Время и бремя внешнеполитических побед   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  401

Завершение восточного кризиса 1820-х годов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 401

Европейские революции и польское восстание (1830–1831 годы)   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 406

Россия и Великобритания. Новая фаза «большой игры»   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 409

Кровавая стихия «весны народов» (1848–1849 годы)   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 418

Сквозь череду заблуждений . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 421

Тревожная неопределенность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 424

Крымская драма   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 429

Глава 17. Александр II: царь-освободитель   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  437

Затянувшаяся учеба наследника престола . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 437

Как сохранить лицо? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 439

Парижский конгресс: могло быть гораздо хуже . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 445

Отмена крепостного права   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 449

«Благодарность» радикалов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 455

Великие реформы   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 457

Духовная культура   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 462

Попытки обуздания разночинского разгула   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 465

Как закрыть ящик Пандоры? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 469

Революционный террор и «диктатура сердца» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 472

Глава 18. Доктрина «сосредоточения» и европейские события . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  477

Новая международная расстановка сил . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 477

Образование независимых государств . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 481

Польский мятеж 1863 года и его последствия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 484

Петербург меняет партнера . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 489

Развал Крымской системы: выигравшие и проигравшие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 493

Призрак германской угрозы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 497

Азиатские проблемы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 500

Новое обострение восточного вопроса. Сан-Стефанский мир 
и Берлинский конгресс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 509

Глава 19. Александр III . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  521

Контрреформы как императив безопасности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 521

Подъем экономики, науки, культуры . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 526

Модернизация имперской периферии   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 532

Глава 20. Россия и формирование блоковой структуры Европы . . . . . . . . . . . . . . . . .  537

Возобновление Союза трех императоров . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 537

Среднеазиатские коллизии   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 543

Болгарский кризис   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 545

Разрыв бисмарковской паутины союзов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 553

Глава 21. Последний русский император . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  561

Штрихи к портрету . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 561

Политика приращения наследия отца   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 564

Первая русская революция и ее итоги   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 568

Феномен Столыпина . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 573

Третьеиюньская монархия во всех ее противоречивых проявлениях . . . . . . . . . . . . . . . . . 577

Экономический бум и новая волна земского движения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 590

Рабочий вопрос . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .   593

Партийно-политический спектр: левые, правые, центр. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 595

Образование  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 602

Наука. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 603

Золотой блеск Серебряного века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 606

Глава 22. На пути к мировой войне   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  611

Россия и Франция: союз без фатального подтекста  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 611

Миросохранительная политика Петербурга в Европе  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 616

Поучительные уроки дальневосточной авантюры Николая II  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 620

Англо-французское соглашение 1904 года  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 631

Великие державы в поисках устойчивого равновесия сил . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 637

Конец «большой игры» в Азии?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 641

Объективные и субъективные причины обострения европейской ситуации . . . . . . . . . . 643

Боснийский кризис  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 647

Образование Балканской лиги. Последствия, которые поддавались предвидению  . . . . 653

Военные тревоги с благополучным исходом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 655

Россия между Антантой и Тройственным союзом. Был ли выбор? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 659

У Рубикона  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 662

Заключение   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  668

Источники и литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  670

Введение

З

аимствуя известную метафору Канта, можно сказать, что русская история — 
это вселенная, обращенная в бескрайнюю таинственную высь 
над нами и необъятный нравственный мир внутри нас. Она завораживает, 
поражает, восхищает и пугает. Но неумолимо требует изучения всей 
силой мысли и всей интуицией души.
Сегодня под историей того или иного государства мы, как правило, понимаем 
все многообразие форм его существования. Но при этом никому и в голову 
не придет вознести на вершину иерархии этих форм историю, скажем, 
дамских мод или кулинарных изысков. Ту высоту ученые давно уже отвели 
более фундаментальной категории — политике, которой не бывает без субъекта, 
приводящего ее в действие с определенными целями. Но тут возникает 
главный спорный вопрос: где, когда, при каких обстоятельствах рождается 
такой субъект? Может ли им быть первобытное человеческое стадо, род, община, 
племя, союз племен во главе с вождем? Если да, то здесь, возможно, 
нужны какие-то терминологические оговорки, учитывая зачастую крайне 
неустойчивый характер таких сообществ и их склонность к скоропостижной 
гибели. Каким бы ни был этот «доисторический» субъект, он обречен 
либо на исчезновение, либо на эволюцию, у которой есть единственный вектор 
движения — через разнообразные протогосударственные переходные 
стадии к полноценному государству.
Поэтому ответ на вопрос — когда и с чего начинается русская история — 
должен быть вроде бы простым: в IX–X веках с обретением политической 
субъектности в виде государства со всеми присущими ему функциями, 
включая основные формы общения с ближними и отдаленными народами: 
войну, дипломатию, торговлю. Однако взаимоотношения Древней Руси 
с внешним миром строились не только на этом. Они включали в себя куда 
более тонкие материи, связанные с особенностями формирования русской 
духовной культуры и цивилизации, выбором своего места в обитаемой ойкумене, 
своего будущего, своей судьбы. Истоки этого длительного и сложнейшего 
процесса уходят в темень веков и полусказочных преданий. Во всяком 
случае, начался он задолго до образования государства, хотя именно государство 
дало ему мощный импульс и необратимую динамику.
Мы многого не поймем в истории Русского государства, выпустив из 
виду, что в процессе формирования его внутреннего единства на протяжении 
IX–XVI веков были существенные перепады: от раннефеодальной 
государственности — через удельно-княжеский период — к тому, что ряд 
современных ученых именует «империей Ивана Грозного». В зависимости 
от чередования фаз дробления и восстановления единодержавной власти 
находилась и внешняя политика, то теряя ориентиры, распадаясь на меж-

доусобные проблемы и подчиняясь воле более сильных соседей на Востоке 
и Западе, то вновь обретая цельность и перспективу под сильной рукой очередного 
собирателя русских земель.
Один американский историк, выражая не только свое собственное недоумение, 
признался, что не в состоянии понять, почему русские, начав столь 
«скромно» с небольших приднепровских поселений, смогли построить гигантскую 
империю?1 Над этой загадкой бьется не одно поколение исследователей 
России. Уинстон Черчилль, как ему показалось, подобрал ключ, сведя 
все к национальным интересам2. Но это лишь часть отгадки, и далеко не 
вся. А где вся — знает лишь история, которая неохотно выдает свои тайны. 
Она делится  своими секретами лишь с теми, кто умеет допрашивать ее без 
гнева и пристрастия.

* * *

Приблизительно с VI века, а возможно, и гораздо раньше славяно-русские 
племена3, находясь в тесных контактах с гигантским конгломератом 
этносов разного происхождения — тюркского, индоиранского, греко-римского, 
германского, скандинавского, финно-угорского и др., — испытывали 
на себе их языковое и культурно-бытовое влияние (верования, обряды, эпос, 
одежда, жилища). Уже в этих связях проглядывал далекий прообраз «международных» 
отношений, формой проявления которых был торговый обмен, 
совместные военные предприятия или столкновения, мирные соглашения 
после периодов кровавой вражды, устные договоренности о разделе хозяйственных 
зон (леса, поля, реки, соляные промыслы), межплеменные браки. 
В рамках такого взаимодействия возникала нужда в людях, пригодных для 
посреднических функций и олицетворявших собой тот род деятельности, 
который впоследствии станет называться дипломатией.
Но все же факт остается фактом. Применительно к догосударственной 
стадии развития славяно-русов такие понятия, как «внутренняя и внешняя 
политика», «международные отношения», «дипломатия», требуют приставок, 
вроде «прото», «квази» или аналогичных им. Политогенез, как естественно- 
исторический процесс, шел сложными, извилистыми и дискретными путями, 
заняв несколько столетий. Его внутреннее содержание тождественно по сути 
формированию института «вождества» как предтечи института власти в общепринятом 
смысле слова4. Однако ранние прототипы политической власти не 
исчерпывались простым наличием племенного или родового вождя. «Вожде-
ство» — при всей своей первобытности — это структурное явление, включающее 
в себя силовой и административный механизмы в виде личной дружины 

1 
Chirovsky, Nicolas L. An Introduction to Russia History. N.Y., 1967. P. IX.

2 
BBC broadcast («The Russian Enigma»). London, October 1, 1939. URL: http://www.churchill-
society-london.org.uk/RusnEnig.html, transcript of the «First Month of War» speech.

3 
Для удобства мы будем называть «славяно-русами» все три ветви славянских племен: антов, 
венедов, склавинов.

4 
Куббель Л.Е. Очерки потестарно-политической этнографии. М.: Наука, 1988. С. 15.

(не путать со всенародным ополчением на случай войны) и совета приближенных, 
куда входила и «идеологическая» обслуга вождя (жрецы, ведуны, ворожеи). 
Из всей этой аморфности, для адекватного описания которой пока нет 
универсальных терминологических средств, со временем вырастет правящий 
класс, как хорошо различимая социально-политическая и социально-экономическая 
категория. Мы сильно упростим общую картину, если забудем о том, 
что в древнерусской истории на всем ее протяжении огромную роль играло 
вечевое, народное начало, которое, хотя и ограничивало «само властие», составляло 
с ним единое целое. Система «вождества», условно именуемая по-
тестарной1, способствовала зарождению политической субъектности племени 
и приближала образование древнерусских военно-демократических или 
раннефеодальных государств в Киеве, Новгороде, Владимире, в Галиции, а до 
этого (в VIII — первой половине IX в.) и в Приазовье (на Тамани), если принять 
гипотезу Г.В. Вернадского о существовании Русского каганата2.
Однако истоки славяно-русского политогенеза восходят к более далеким 
временам, когда предки россиян попали в эпицентр захлестнувшего всю Евразию 
мощнейшего водоворота миграций. Двигаясь с востока, волны кочевников, 
сменяя одна другую, накрыли огромное пространство от Китая до 
Иберийского полуострова. Эта сметающая все на своем пути стихия стала 
для славяно-русов не только катастрофой, но и школой выживания, в которой 
крепла их сила, закалялся дух, совершенствовалось умение приспосабливаться 
к обстоятельствам и приспосабливать их к себе, рождалось осознание единокровного 
племенного единства, основанного на языке и на протокультуре.
Кочевники вели себя по-разному. Гунны (IV в.) пронеслись сквозь причерноморские 
степи, где жили славяно-русы, так быстро, что не успели 
оставить заметного следа в местной истории, если, конечно, не считать того 
факта, что они либо уничтожали тех, кто пытался сопротивляться им, либо 
увлекали тамошние племена (часть алан, остготов) с собой на запад.
Не задержались здесь и авары (середина VI в.), целью которых был Дунай, 
где они и основали свой каганат, просуществовавший около ста лет. Их 
влиянию подверглись в основном западные, паннонские славяне.
Другое дело — традиционные соседи славяно-русов, кочевники, осевшие 
на черноморско-каспийских просторах и создавшие государственные образования 
разной степени развитости: скифы, сарматы, аланы, хазары, булгары. 
Диапазон общения с ними был широким — от открытых столкновений 
до тесных союзов на фоне оживленного торгового и культурного обмена. 
В любых своих проявлениях эти связи оказались очень полезными с точки 

1 
Термин «потестарный» появился в советской историографии в середине 70-х годов 
XX века для описания переходных состояний между патриархально-традиционными, дополи-
тическими формами организации общества и раннегосударственными. Несмотря на широкое 
использование этого, на наш взгляд, удачного термина, в его трактовке различаются нюансы, 
подчас существенные, что нетрудно объяснить наличием многочисленных стадиальных оттенков 
внутри одного временного периода развития социума. Все это наглядно показано в капитальном 
исследовании Льва Евгеньевича Куббеля (Куббель Л.Е. Указ. соч. С. 3–4, passim.).

2 
Вернадский Г.В. Русская история. М.: Аграф, 1997. С. 33–35; Он же. Древняя Русь. М.: 
Аграф; Тверь: Леан, 2004. С. 287–293.

зрения цивилизационного обогащения славяно-русов. У Хазарского каганата, 
Великой Булгарии и Аланского царства было чему поучиться и что перенять. 
В частности: организацию власти, административного управления, 
армии, внешних сношений, исключительную веротерпимость и открытость 
к культурным заимствованиям. Как знать, не эта ли прилежная учеба спасла 
Киевскую Русь, Новгородское княжество, а затем и Владимиро-Суздальскую 
землю от повторения печальной судьбы их учителей — хазар, булгар и алан.
Были, впрочем, у славяно-русов и более изощренные наставники — византийцы, 
оказавшие колоссальное цивилизационное влияние на племена, 
обитавшие на пространстве от Балтики на севере до Черного и Каспийского 
морей на юге и Уральского хребта на востоке. С VI века Византийская 
империя регулярно подвергалась набегам тех, кого она называла северными 
варварами, против которых она применяла не только военную стратегию 
прямого отражения, но и политику «разделяй и властвуй». Объектом такой 
политики были и славяно-русы. Их привлекали в союзники и натравливали 
на врагов империи с помощью подкупа и других стимулов. Внутри «варварского» 
мира существовала сложная и очень подвижная система отношений, 
которая зачастую принимала совершенно запутанный вид благодаря вовлеченности 
в нее Константинополя. Дипломатические ухищрения василевсов 
были настолько искусными, что надолго стали хорошим подспорьем в обеспечении 
относительной безопасности имперских границ.
Однако «варвары», изучая византийские повадки, тоже набирались опыта 
и использовали его против своих учителей, исподволь подтачивая могущество 
Византии. Славяно-русы были дисциплинированными учениками. Они 
присматривались не только к макиавеллистским приемам Константинополя 
и формам государственного управления, но и к его духовным богатствам, 
сердцевину которых составляло христианство. В зоне его нравственного 
притяжения восточные славяне оказались задолго до Владимира Святого.
Что касается византийского влияния на процесс зарождения у славяно-ру-
сов монархической власти, то его не следует ни отрицать, ни преувеличивать. 
Примеры такой политической организации они могли наблюдать у своих соседей, 
тех же хазар, булгар, алан, а до этого в Боспорском царстве. Но дело 
даже не в этом. Тяга к заимствованиям тут, по большому счету, ни при чем. 
Автократия в любой ее разновидности возникает сама собой как результат 
естественной внутренней эволюции первобытно-общинного строя: военная 
демократия — вождество — монархия, в свою очередь, переживающая разные 
стадии, от примитивных варварских королевств до абсолютизма, высшей 
формы политической и внешнеполитической субъектности. Это, кстати говоря, 
простой и убедительный аргумент против той части норманской теории1, 
которая предлагает считать Древнерусское государство скандинавским подарком, 
то есть предметом экспорта, чем оно не могло быть по определению.

1 
В норманской теории различаются два совершенно разных аспекта. Один связан с вопросом 
о роли скандинавов в образовании Древнерусского государства, другой — с выяснением 
его этнического состава (Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII–
XVII вв. М.: Наука, 1973. С. 39–53; Горский А.А. РУСЬ. От славянского Расселения до Московского 
царства М.: Языки славянской культуры, 2004. С.37–54).

Формирование государственности у славянских племен носило очаговый 
и неравномерный характер. «Повесть временных лет» сообщает, что 
уже c VI века в самых крупных из них было свое «княжение» и свои города («
столицы»)1. Возможно, автор летописи, относящейся к началу XII века, 
несколько осовременивает историю, употребляя привычное ему понятие 
«княжение», подразумевающее наличие князя, то есть достаточно высокий 
уровень социально-политической организации. На самом деле речь скорее 
идет о предгосударственной стадии военно-дружинной демократии и во-
ждества. Во всяком случае, это уже далеко не первобытно-общинный уклад 
жизни, хотя еще и не государство.
Очаговость и неравномерность политогенеза у восточных славян во многом 
объяснялись огромной территорией их расселения: от озера Ильмень 
на севере до низовьев Днепра на юге, от Карпат на западе до Верхней Волги 
на востоке. Это затрудняло развитие внутренних связей, политических, 
экономических, культурных. Возможно, по той же причине сложились, по 
крайней мере, два ареала зарождения русской государственности: в Новгородской 
земле и на Днепре. О южных соседях славяно-русов мы уже говорили. 
На севере они граничили со скандинавскими племенами (норманнами 
или варягами), находившимися на стадии разложения родового строя, 
сопровождавшегося мощной военно-разбойничьей экспансией. Масштабы 
ее были разными. Основной удар приняла на себя Западная Европа: Британские 
острова, Франция, Фрисландия, Исландия, Пиренейский полуостров. 
В более ослабленном виде набеговые волны докатились до Северного Причерноморья. 
Меньший интерес представляло для норманнов восточное направление (
область расселения славяно-финно-угорских племен), не очень 
привлекательное как источник добычи.
Часть пришельцев возвращалась домой, другая оседала на новых местах, 
быстро растворяясь среди местного населения. Следы норманнского присутствия 
сохранились в языках и культурах разных народов. Поиск их составляет 
предмет сложной и кропотливой работы историков, филологов, антропологов, 
религиоведов. Многие вопросы порождают споры, как правило, 
не выходящие за рамки сугубо академического дискурса. Однако когда дело 
касается определения степени участия варягов в создании древнерусских 
государств в Киеве и Новгороде, многие исследователи приносят профессиональную 
дисциплину в жертву политико-идеологическим соображениям 
и русофобским страстям2.

* * *

Итак, крохотный, поначалу еле заметный зародыш русско-славянской 
государственности, возникнув в глубокой утробе евразийской истории первых 
веков нашей эры, затем оформился в жизнеспособную политию под на-

1 
Соловьев С.М. Соч. Кн. 1. Т. 1. М.: Мысль, 1988. С. 87.

2 
Сборник Русского исторического общества. Т. 8 (156). Антинорманизм / Под ред. А.Г. Кузьмина. 
М.: Русская панорама, 2003, passim.

званием Древняя Русь, поведение которой в отношении окружающего мира 
вполне можно именовать «внешней или международной политикой».
Само по себе рождение Древней Руси, окруженной агрессивными степными 
кочевниками, вовсе не гарантировало ей долгую жизнь. Более того, 
ее подтачивала опасная, не исключавшая летального исхода внутренняя болезнь — 
жесточайшие межкняжеские усобицы, в которых преломлялась 
борьба за единоличную власть между конкурентами, считавшими себя достойными 
ее либо по праву родового старшинства, либо по другим причинам. 
Запутанная система наследования княжеств и уделов лишь подливала 
масла в огонь этой борьбы, которая с эволюционно-политической точки 
зрения отражала столкновение не только и, зачастую, не столько личных 
амбиций, сколько глубинных исторических сил — центростремительных 
и центробежных. Будущее русской цивилизации зависело от исхода этого 
столкновения.
В удельно-монгольский период внешняя политика Руси под давлением 
центробежных сил и ряда других факторов значительно утратила свою цельность 
и «общенациональную» устремленность. Она не просто распалась на 
два главных вектора — восточный и западный, — а буквально расщепилась 
на мелкие части, превратившись фактически в межкняжеские двусто-
ронние договоры, зачастую составленные по всем правилам дипломатии1. 
Возник странный феномен — международные отношения внутри одного 
народа, сулившие ему малообнадеживающее будущее, точнее гибель, ибо 
дальнейшая «конфедерализация» русского мира в тогдашних исторических 
условиях едва ли имела другую перспективу.
Но дух государственничества, хотя на время и потерялся из виду в смраде 
междоусобных распрей, оказался настолько живучим, что его не сломили даже 
те страшные испытания, которые выпали на долю Руси в XIII — первой половине 
XV века и которых вполне хватило бы, чтобы от другого народа не оставить и 
следа в истории. Этим духом проникнуты деяния Ярослава Мудрого, Владимира 
Мономаха, Всеволода Большое Гнездо, Александра  Невского, Дмитрия Донского, 
истово веривших в то, что спасение страны в собирании сил, способных 
сделать ее единой, сплоченной, державной. Рядом с ними всегда находились 
мудрые книжники, наставники, провидцы. Они облекали смутные политические 
идеалы в высокие духовно-религиозные смыслы, благословляли народ на 
великие подвиги, открывали перед ним его могучий внутренний потенциал, 
в роковые минуты изгоняли из народного сознания сомнения и страх. Даже 
не слишком высокочтимым некоторыми историками Василию I и Василию II 
Темному вполне хватало инстинктивного ощущения мощи захватившего их 
исторического (для них божественного) потока, чтобы либо не сопротивляться 
ему, либо использовать с максимальной пользой. Все их усилия, осознанные 
или случайные, были так или иначе обращены в будущее.

1 
Кучкин В.А. Договорные грамоты московских князей XIV века. Внешнеполитические договоры. 
М.: Древлехранилище, 2003.

Иван III превратил это будущее в настоящее, заложив прочный фундамент 
централизованного государства с соответствующей внутренней и 
внешней политикой. Это строительство шло не только сверху, но и снизу. 
Хотя идея единства еще со времен Древней Руси всегда была присуща народу, 
он еще никогда так сильно не осознавал, что объединение в великорусскую 
державу — это и его кровное дело. Участие в этой гигантской, эпохальной 
работе дало невиданный импульс развитию жизненных и творческих 
сил страны. На смену физическому собиранию земель пришла политика 
соединения их мощными государственными вертикальными скрепами. Собирание 
земель логически эволюционировало в собирание единодержавной 
власти, придававшее Московскому государству совершенно иное цивилизационное 
качество.
Объединив вокруг Москвы все удельные княжества, присоединив огромные 
просторы Новгорода, лишив их с геополитической точки зрения роли 
буфера, Иван III приобрел непосредственные границы с западными и восточными 
государствами (наследницами Золотой Орды — Большой, Казанской, 
Ногайской и Сибирской ордами). Его внутренняя и внешняя политика поднялась 
на новый, прежде невиданный уровень самостоятельности, целепо-
лагания, державности. Это очень чутко уловила русская политическая мысль 
рубежа XV–XVI веков, откликнувшаяся на переломные события времени 
теорией «Москва — Третий Рим», где под концепт единоличной власти подводилась 
фундаментальная основа — теологическая, историко-философская, 
утилитарно-политическая, с сильным привкусом эсхатологии и хилиастики.
При Иване Грозном идея самодержавного этатизма окончательно воплотилась 
в политическую практику с очевидными имперскими зачатками 
в области организации и структурирования власти. Соответствующие черты 
принимает и внешняя политика, сочетая в себе военную экспансию и мирную 
хозяйственно-культурную колонизацию, напоминая стремительно 
распрямляющуюся пружину, некогда плотно сдавленную с запада, востока 
и юга. У этой только рождающейся империи были огромные преимущества 
перед уже родившимися. Она была территориально непрерывной, состояла 
из прочного великорусского ядра и многонациональной периферии, органично 
дополнявших друг друга. В правящей элите младоимперии Грозного 
не было «ни эллина, ни иудея», один лишь дух служения общим великим 
целям, которые уже тогда, помимо прочего, подразумевали прорыв к морям 
как заявку на торговое, политическое и культурное присутствие в Европе. 
В последующем этот «имперский интернационализм», соединенный с наличием 
цельного, не разделенного большими водными преградами континентального 
пространства, станет фундаментом для достраивания Российской 
державы до полноценной империи, одного из главных факторов мировой 
политики. На наследование имперской идеи и имперской практики будут 
обречены все русские правители, какие бы внутренние либеральные реформы 
они ни проводили с той или иной степенью успешности.

* * *

Таковы некоторые базовые основы, на которые, как нам кажется, можно 
опираться в изучении истории России IX — начала XX века. Все они в конечном 
счете приближают нас к пониманию сложнейших путей как внутренней 
эволюции Руси-Московии-Российской империи, так и их, основанных на 
дихотомии «приятие — отторжение», взаимосвязей с окружающим миром, 
которые в той или иной мере повлияли на формирование русской цивилизационной 
матрицы, творчески переплавившей в себе все свои древние и разнородные 
питательные истоки.
Эти концептуальные положения мы постарались сделать максимально 
доступными для восприятия рядового, не принадлежащего к «сословию» 
профессиональных историков, читателя, для которого и предназначена эта 
книга в первую очередь. Вместе с тем из уважения к нему авторы всячески 
избегали упрощенчества и схематизации, зачастую отбивающих охоту задумываться 
над прочитанным. Книга не претендует на статус учебного пособия, 
поскольку существенно отличается от этого жанра методическим подходом, 
сюжетной насыщенностью и литературной стилистикой. 
Не является наш труд и строго научным изданием, что избавило нас от 
обязанности оснащать его огромной доказательной базой в виде ссылочного 
аппарата, а широкую (как надеемся) читательскую аудиторию – от постоянной 
необходимости отвлекаться от текста, который все же гораздо важнее, 
чем его справочно-библиографическое сопровождение. Что до тех любознательных 
читателей, кого содержание книги побудит к освоению более глубоких 
знаний, то для них мы припасли обширный список рекомендованных 
источников и литературы. 
Сказанное вовсе не означает, что эта книга не может быть полезным подспорьем 
на занятиях по отечественной истории в вузе и школе, перед которыми 
сегодня встают важнейшие задачи, связанные с разработкой новой 
системы исторического образования и просвещения, давно нуждающихся в 
другой расстановке акцентов для успешной реализации одной из своих главных 
функций – общественно-воспитательной. 
Было бы лукавством скрывать наше желание видеть среди своих читателей 
коллег-профессионалов, которые воспримут нашу книгу как  размышление о 
путях более тесного и плодотворного соединения науки с образовательным 
воспитанием молодежи, и захотят разделить, по крайней мере, главный из 
предложенных нами посылов: кто бы и как бы ни старался дискредитировать 
историю как науку и практику, учиться у нее есть чему. И так будет всегда...

* * *

Авторы выражают глубокую признательность сотруднице кафедры международных 
отношений и внешней политики России МГИМО-Университета 
Ирине Анатольевне Малеевой за большую помощь в подготовке рукописи.