Логос права: Парменид-Гегель-Достоевский

Логос права: 
Парменид — Гегель — Достоевский
К вопросу о спекулятивно-логических основаниях  
суверенной метафизики права

НОРМА 
ИНФРА-М 
Москва, 2024

С. И. Захарцев, Д. В. Масленников, 
В. П. Сальников

Логос права: 
Парменид — Гегель — Достоевский
К вопросу  
о спекулятивно-логических основаниях  
суверенной метафизики права

2-е издание, исправленное и дополненное

УДК 340.1:1(47+57+430)(091)
ББК 67.3(0)
 
З38
Рецензенты
Д. К. Богатырев, доктор философских наук, профессор.
Э. В. Кузнецов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный 

деятель науки Российской Федерации.
А. И. Экимов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный 

юрист Российской Федерации.

Захарцев С. И.
Логос права: Парменид — Гегель — Достоевский. К вопросу о 

спекулятивно-логических основаниях суверенной метафизики права : 
монография / С. И. Захарцев, Д. В. Масленников, В. П. Сальников. — 
2-е изд., испр. и доп. — Москва : Норма : ИНФРА-М, 2024. — 
376 с. — DOI 10.12737/2134199.
ISBN 978-5-00156-360-0 (Норма)
ISBN 978-5-16-019705-0 (ИНФРА-М, print)
ISBN 978-5-16-112254-9 (ИНФРА-М, online) 
Монография посвящена исследованию вопроса о соотношении «первой 

философии» как учения о всеобщем единстве мышления и бытия с философией 
права как философско-специализированной наукой. Рассматриваются методологические 
и общетеоретические основания интерпретации классической 
философии права, проблемы монизма и дуализма в обосновании правовой теории, 
вопросы отношения права и нравственности, права и религии, абсолюта 
и личности в праве. Исследуется понятие абсолютной свободы как парадигмы 
немецкой классической философии права и как теоретической предпосылки 
суверенной философии права России, необходимость разработки которой авторы 
обосновывают в своих работах, начиная с середины 2010-х гг.
Первое издание монографии вышло в свет в 2019 г. под названием «Логос 
права: Парменид — Гегель — Достоевский. К вопросу о спекулятивно-
логических основаниях метафизики права». В данном издании текст существенно 
расширен, исправлены неточности, внесены некоторые изменения в 
структуру работы.
Для научных работников в области истории философии, теории и философии 
права, юристов, преподавателей, аспирантов, студентов, а также всех, 
кто интересуется вопросами философии права.
УДК 340.1:1(47+57+430)(091) 
ББК 67.3(0)

ISBN 978-5-00156-360-0 (Норма)  
© Захарцев С. И., Масленников Д. В., 

ISBN 978-5-16-019705-0 (ИНФРА-М, print) 
Сальников В. П., 2019
ISBN 978-5-16-112254-9 (ИНФРА-М, online) 
© Захарцев С. И., Масленников Д. В., 

 
  Сальников В. П., 2024, с изменениями

З38

Авторы

Сергей Иванович Захарцев, доктор юридических наук, профессор 
Санкт-Петербургского военного ордена Жукова института войск национальной 
гвардии Российской Федерации, академик РАЕН.
Дмитрий Владимирович Масленников, доктор философских наук, 
профессор, профессор Русской христианской гуманитарной академии 
имени Ф. М. Достоевского.
Виктор Петрович Сальников, доктор юридических наук, профессор, 
профессор Санкт-Петербургского военного ордена Жукова института 
войск национальной гвардии Российской Федерации, заслуженный 
деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего 
профессионального образования Российской Федерации, академик 
РАЕН.

О Вечный Свет, который лишь собой 
Излит и постижим и, постигая, 
Постигнутый, лелеет образ свой!

Данте Алигьери.  
Божественная комедия. Рай

Государство — не механизм, а разумная 
жизнь самосознающей свободы, 
система нравственного мира.

Г. В. Ф. Гегель. Философия права

Человек, по великому результату науки, 
идет от многоразличия к Синтезу, 
от фактов к обобщению их и познанию. 
А натура Бога другая. Это 
полный синтез всего бытия, саморас-
сматривающий себя в многоразличии, 
в Анализе.
Ф. М. Достоевский.  
Из записной книжки 1864 г.

Введение

Философия права составляет элемент философии как единой системы 
знания, поскольку ее предмет входит в предмет философской 
науки, которым является всеобщее единство мышления и бытия. 
Мышление и бытие — две предельные формы сущего, которые охватывают 
всё. Это «всё» не является для философии мертвым агрегатом, 
подобным «куче сора», а постигается ею как единство — всеединство. 
Принцип единства мира подразумевает, что весь имеющийся реальный 
мир упорядочен, представляет собой систему, а не хаотичную 
массу. Однако единство для философии — не очевидность, а проблема. 
И как проблема она была понята и показана первым греческим философом 
Парменидом. Само всеединство как гармонию бытия и как конкретное 
тождество бытия и мышления философия еще только должна 
была научиться мыслить. И эта задача сохраняет свою актуальность 
для философии на все времена.
Философия права, если она хочет быть философией, должна показать, 
как всеобщее единство раскрывает в себе определенность права 
и правового сознания. Она, далее, должна суметь спроецировать за-

Введение 
7

ключенные во всеобщей гармонии бытия начала права в исторические 
формы развития человека, общества и государства. Таким образом, 
содержание философии права включает в себя дискурс перехода от 
philosophia prima (первой философии), изучающей всеобщие начала, к 
позитивной теории права. Поэтому, оставаясь строго в рамках своего 
предмета, философия права имеет предельно ограниченное содержание. 
Ограниченное именно задачами теоретического опосредствования 
учения о всеобщем единстве мышления и бытия, с одной стороны, 
и основополагающих проблем онтологии права, гносеологии права, 
аксиологии права, антропологии права, логики права, этики и права, 
праксиологии права, правосознания, с другой стороны.
Такого рода науку о первых основаниях права можно было бы назвать 
спекулятивной метафизикой права, чтобы оставить в стороне 
накопившиеся дискуссии о предмете философии права1. Если выделить 
метафизику права как такого рода отдельную дисциплину, раскрывающую 
содержание процесса опосредствования отношения 
philosophia prima и всего комплекса знаний о праве, то следующей ступенью 
должна стать традиционная философия права, охватывающая 
тот круг вопросов, который важен для юристов.
Системе синтетических суждений, эксплицирующих предмет метафизики 
права, должна предшествовать трактовка проблемы единства 
мышления и бытия с развернутым решением вопроса о том, что есть 
само это единство и как оно может конкретно мыслиться. В форме теории 
это знание является результатом понимания всего историко-философского 
процесса, раскрывающего внутреннее содержательное единство 
со своим логическим результатом, фиксируемым в «Науке логики» 
Гегеля. «Система Гегеля была последней исторической формой 
развития философии. Она заключает в себе всю предшествующую философию, 
снимает историческую форму в логической форме развития 
философии и благодаря этому указывает различие предмета философии 
и предмета положительных наук»2.
В целом метафизика и философия права имела три основные исторические 
формы. Первый ее вариант был основан на идее всеобщей 
субстанции права. Классическое выражение этой идеи — естественное 
право как некая субстанция позитивного права у Фомы Ак-

1  См.: Жуков В. Н. Философия права в системе наук // Государство и право. 2018. 
№ 10. С. 43—44.
2  Линьков Е. С. Становление логической философии // Гегель Г. В. Ф. Наука логики. 
Ч. 1: Объективная логика; Ч. 2: Субъективная логика. СПб., 1997. С. 5.

Введение

винского. Второй — идея позитивного права, выведенная из действия 
субъекта, — общественный договор Гоббса и Локка. Ограниченность 
состоит в том, что в первом случае дается субстанция права без субъективности, 
а во втором — субъективность без субстанции. Третий 
вариант — немецкая классика, которая понимала основу права как 
активную единую «субстанцию-субъект». Последняя связывалась с 
восстановленным христианским пониманием свободы, но уже с философски 
раскрытым его смыслом (наиболее полно и конкретно раскрытым 
в гегелевском понятии духа).
Классическая философия права рубежа XVIII—XIX вв. (Кант, 
Фихте, Гегель) не восстанавливает теорию естественного права, не 
пролонгирует концептуальные основания общественного договора, а 
развивает понимание права, основанное на впервые представленной 
в истории науки развернутой философской интерпретации христианской 
идеи абсолютной свободы.
Если в основе права лежит идея свободы, то истинное понимание 
права прежде всего зависит от трактовки понятия свободы. Обычно 
свобода понимается как возможность произвольного действия, ограниченная 
произволом Другого. В таком случае мы даем понятию свободы 
механистическую интерпретацию и определяем ее как нечто относительное (
т. е. определяемое относительно Другого). Таким мы находим 
понятие свободы в концепциях Гоббса и Локка, а также во всех 
политико-правовых доктринах, которые восходят к идеям английских 
классиков XVII в.
Более глубоким является сложившееся в патристической традиции 
понимание свободы как высшего дара Бога человеку. Поскольку речь 
идет именно о высшем даре, то свобода понимается как абсолютное начало 
человеческого существа, как то начало, которое он обязан в себе 
раскрыть и реализовать1. Понятие свободы как абсолютного и абсолютного 
как свободы лежит в основе правовых концепций классиков 
философии Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля.
Свобода, понятая как абсолютное основание самореализации человека, 
раскрывает себя в процессе различения добра и зла и, далее, в 
процессе реализации результатов этого различения. Ведь любое действие 
человека предполагает цель, а добро и зло определяют предельные 
цели всякого действия. Без их различения воля человека к действию 
будет гетерономна, а не автономна, если использовать тер-

1  См.: Богатырев Д. К. Мышление и Откровение. Систематическое введение в христианскую 
метафизику. СПб., 2017. С. 296.

Введение 
9

минологию Канта. Ключевое слово здесь — «процесс». В качестве 
относительной свобода понимается только как условие, возможность 
действия, а значит, понимается статически, не как процесс, не как развитие. 
Абсолютная свобода выступает как процесс познания абсолютного 
и как практическое действие человека на основе этого познания.
Таким образом, свобода может быть определена как процесс различения 
добра и зла, право — как форма достигнутого различения, 
нравственность — как содержание этого различения. Подчеркнем, 
что право является не формой процесса различения добра и зла (другими 
словами, оно не является формой свободы), а формой различения 
добра и зла.
Отметим, что именно поэтому право абсолютно формально, хотя и 
не лишено внутренней содержательности. Эту особенность права сделал 
очевидным для новоевропейского правового сознания Х. Томазий, 
а подробно проанализировал И. Кант. В своей формальности право подобно 
софистике, как ее интерпретировал Платон: соблюдение формы 
постижения истины безотносительно к тому, познается ли при этом 
сама истина и стремится ли вообще разум ее познать. Содержанием 
различения добра и зла является нравственность. В нашей аналогии 
это содержание занимает место философского мышления, постигающего 
истину и стремящегося к ее постижению.
Право составляет только чистую форму различения добра и зла, в 
отличие от нравственности, которая содержит в себе и эту форму, и 
ее содержание. Однако саму по себе чистую форму, лишенную собственного 
внутреннего содержания, помыслить невозможно. Значит, 
чистая правовая форма должна положить себе свое собственное содержание, 
своего рода «содержание формы». Такое содержание лишено 
какой-либо материальной предметности, а потому может быть только 
мыслью. В качестве реальности содержательность чистой формы может 
являться нам только как мысль правоведа и правотворца, данная в 
своем конкретном воплощении как его размышление, рефлексия.
В таком случае чисто философское размышление о добре и зле составляет 
нравственную обязанность тех, кто занимается правом. Эта 
связь правоведения, правотворчества и философско-правовой рефлексии 
не является непосредственной, а потому она не очевидна и может 
показаться чем-то случайным, зависящим от доброй воли ученого или 
законодателя, их личных интересов, субъективных пристрастий и т. п. 
Размышления правоведа о добре и зле не связаны с его творчеством непосредственно 
и лишены какой-либо прагматической направленности. 

Введение

Но они такими и должны быть, поскольку связаны не с содержанием 
правоотношений, а непосредственно с самой чистой формой права.
Поэтому рефлексия правоведа о добре и зле должна осуществляться 
независимо от того, что по этой теме многое, если не все, уже 
было сказано раньше, и независимо от того, что эти рассуждения непосредственно 
не найдут отражения в том или ином законодательном 
акте, отражающем злобу сегодняшнего дня. Эта рефлексия должна 
осуществляться именно потому, что она составляет один из скрытых, 
не явных, не проявляющих себя вовне, но от того не теряющих свою 
обязательность элементов правотворчества. Таким образом, философия 
права необходима не только как теоретическое знание, но и как 
элемент правовой практики и правовой реальности.
Не случайно поэтому модернизация полисного устройства в античной 
Греции в VII—VI вв. до н. э. сформировала социальный запрос на 
становление философии как нового типа знания о всеобщем, не являющегося 
ни религией, ни искусством, хотя и органично связанного с 
ними. В отличие от искусства и религии, заключающих в себе начала 
непосредственного знания (в форме откровения, интеллектуальной интуиции, 
художественного созерцания и т. п.), наука должна опосредовать 
рациональной мыслью каждый элемент знания, а потому любая 
ее непосредственность содержит в себе опосредование.
Политическое устройство демократического полиса основывалось 
на рационально обоснованном законе, а не на авторитете царей, ведущих 
свой род от богов и воспетых аэдами. Человек свободен абсолютно, 
поэтому если он и подчиняется явному или скрытому произволу, 
то сравнительно непродолжительное время. Рано или поздно 
наступает предел насилия или манипуляции, когда чужая воля «упирается» 
в нерасчленимое ядро абсолютно свободной личности человека.

Истинным основанием внешней власти для человека является 
только нравственный авторитет, которым обладает семья, государство 
и закон. В архаических полисах этот авторитет поддерживался 
мифологией и искусством. Демократическая власть полиса, апеллирующая 
к рациональной аргументации и дискурсивности писаного закона, 
могла опираться только на авторитет разума. Но в таком случае 
разум, претендующий на альтернативность религии и искусству, должен 
был, не прибегая к помощи внерациональных средств, объяснить 
устройство всего мира. Другими словами, требовалось чисто рационально 
объяснить, есть ли в мире гармония и порядок, единство, или 
мир есть единственно хаос. Далее следовало объяснить, как включены