Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния и как от них избавиться

SIMON & SCHUSTER

New York    London    Toronto    Sydney   New Delhi

Can’t 
Just Stop

 An Investigation 
of Compulsions

S H A R O N  B E G L E Y

Москва
2018

Перевод с английского

Не могу 
остановиться

Откуда берутся навязчивые состояния 
и как от них избавиться

Ш Э Р О Н  Б Е Г Л И

© 2017 by Sharon Begley
 
First Simon & Schuster hardcover edition February 
2017.
© Издание на русском языке, перевод, оформление. 
ООО «Альпина нон-фикшн», 2018
ISBN 978-5-91671-815-7 (рус.)
ISBN 9781476725826 (англ.)

УДК 616.89-008.441.1
ББК 88.287.2
 
Б37

Переводчик Наталья Кияченко
Научный редактор  Яков Кочетков
Редактор Ксения Чистопольская

Бегли Ш.
Не могу остановиться: Откуда берутся навязчивые состояния 
и как от них избавиться / Шэрон Бегли ; Пер. с англ. — М.: 
Альпина нон-фикшн, 2018. — 334 с.

ISBN 978-5-91671-815-7

О навязчивых состояниях современный человек знает не 
понаслышке. Как часто мы буквально не можем остановиться, 
лихорадочно проверяя сообщения в смартфоне, пытаясь пройти 
уровень в видеоигре или покупая вещи, хотя их уже некуда 
девать. Но где грань между нормой и патологией, и главное, 
когда целеустремленность и одержимость — путь к творчеству 
и успеху, а когда — бесплодная и опасная трата усилий и времени? 
В книге автор рассказывает об истории изучения вопроса, 
о том, чем навязчивое поведение отличается от зависимости и 
как работает «компульсивный мозг». Актуальность проблемы, 
беседы с ведущими специалистами по навязчивому поведению, 
судьбы реальных пациентов делают эту книгу в равной мере содержательной 
и увлекательной.
УДК 616.89-008.441.1
ББК 88.287.2

Б37

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может 
быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими 
бы то ни было средствами, включая размещение в сети 
интернет и в корпоративных сетях, а также запись в память 
ЭВМ для частного или публичного использования, 
без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу 
организации доступа к электронной библиотеке издательства 
обращайтесь по адресу mylib@alpina.ru.

Оглавление

Введение ......................................................................... 7

ГЛАВА 1

Что такое компульсия ........................................................ 21

ГЛАВА 2

Обсессивно-компульсивное расстройство, или Фред 
в холодильнике .................................................................. 39

ГЛАВА 3

Лечение как путь к успеху: из сугроба в Голливуд ............ 67

ГЛАВА 4

В тени ОКР: когда добросовестность переходит грань 
разумного ........................................................................... 81

ГЛАВА 5

Видеоигры ........................................................................ 115

ГЛАВА 6

Смартфоны и интернет ................................................... 143

ГЛАВА 7

Компульсии прошлого ..................................................... 163

НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ

ГЛАВА 8

Компульсивное накопительство ..................................... 197

ГЛАВА 9

Компульсивный шопинг, 
или «Дайте две!» .............................................................. 239

ГЛАВА 10

Обреченные творить добро ............................................. 265

ГЛАВА 11

Компульсивный мозг ....................................................... 291

Благодарности ................................................................. 325
Предметно-именной указатель ....................................... 327

Введение

Д

жон Мильтон писал «Потерянный рай», преследуя «
скромную» цель — «оправдать перед людьми 
пути Господни». Работа над эпической поэмой 
продолжалась с 1658 по 1667 г., и бо льшую часть этого времени 
автор был слеп. Каждое утро к нему по очереди приходил 
кто-то из близких — одна из трех дочерей, иногда племянник — 
и записывал под диктовку следующие 10 000 стихотворных 
строк о грехопадении человечества. Эти строки 
Мильтон шлифовал всю ночь и до рассвета держал в памяти. 
(На картине Михая Мункачи  «Слепой Мильтон, диктующий 
поэму “Потерянный рай” дочерям» (1877), украшающей главное 
здание Нью-Йоркской публичной библиотеки, изображены 
Мэри, Дебора и Анна за столом напротив отца, готовые 
помочь одному из шедевров западной литературы появиться 
на свет.) В те дни, когда стенографистка запаздывала, сообщает 
анонимный биограф, поэт «сетовал, что ему невмоготу 
дожидаться дойки». Смысл этой сельскохозяйственной метафоры 
очевиден: словно корова, которую тяготит скопившееся 
молоко, Мильтон испытывал физическую потребность освободиться 
от обременяющих память стихов и не ведал покоя, пока 
они не лягут на бумагу.
У Хемингуэя потребность писать , судя по всему, проистекала 
из того же источника. С присущим ему лаконизмом, вдохновлявшим 
участников многочисленных конкурсов подража-

НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ

телей, он сформулировал это на свой лад: «Мне дерьмово, когда 
я не пишу».
Сочинения обоих порождены не только и не столько творческим 
импульсом, гением, не имеющим других способов 
самовыражения, кроме литературного текста. За ними стоит 
что-то еще — глубинное, темное и мучительное. Оба были 
вынуждены писать, обречены изливать слова на бумагу, чтобы 
терзающая их физическая боль оставалась переносимой. Впрочем, 
эта одержимость творчеством отнюдь не была для них 
изнурительной или даже разрушительной, а, напротив, принесла 
им литературное бессмертие. Нам это тоже пошло на пользу: 
поколения читателей обретают душевный покой в поэтическом 
повествовании о грехопадении и грядущем воскрешении 
человечества или вдохновляются самопожертвованием Роберта 
Джордана, останавливающего наступление франкистов.
Поведение людей вызывается великим множеством мотивов — 
от базовых влечений к пище и сексу до более сложных 
потребностей в повышении собственной значимости, заботе 
о репутации, альтруизме , сострадании, в таких проявлениях, 
как зависть, гнев, чувство долга, да и просто стремление 
к удовольствию. Однако ничто из этого не объясняет навязчивых 
состояний , при которых мы словно бы вынуждены — 
а то и обречены — вести себя определенным образом. Навязчивость, 
или компульсия , порождается настолько отчаянной, 
настоятельной, мучительной нуждой, что превращает человека 
в перегретый паровой котел: это напряжение, которое 
жизненно необходимо немедленно сбросить. Компульсия — 
это предохранительный клапан, выход для тревожности , аналог 
аварийной арматуры, защищающей трубопровод от разрыва 
при замерзании жидкости. Однако навязчивые состояния, 
хотя и дают облегчение, сами по себе очень некомфортны, 
и какая-то часть нашего существа страстно желает от них освободиться, 
тогда как другая столь же отчаянно этого боится.
Мы лихорадочно проверяем сообщения в смартфоне , едва 
окажемся в зоне доступа, лихорадочно пытаемся пройти уро-

Введение 
9

вень в видеоигре , безостановочно покупаем барахло, хотя его 
уже некуда класть и все предыдущие приобретения вызывают 
лишь разочарование… Мы не в состоянии от этого удержаться, 
поскольку, если этого не делаем, то испытываем беспокойство, 
вынуждавшее Мильтона механически твердить сложенные 
в уме строфы, а Хемингуэя — чувствовать себя дерьмово.
Термин «компульсивное  поведение »* точно характеризует 
это состояние. Мы считаем «компульсивным», или навязчивым, 
поведение человека, который читает, пишет твиты, ворует, 
наводит чистоту , наблюдает за птицами, лжет, ведет блог, 
делает покупки, проверяет ленту в Facebook, постит фотографии 
в Instagram, ест или отправляет сообщения не просто 
часто, но с лихорадочностью, свидетельствующей, что он собой 
не владеет. По тому же принципу мы называем навязчивыми 
книги, причины и мотивы наших поступков, ТВ-шоу, мысли, 
споры, рекламу, мелодрамы, выступления политиков, которые 
создают что-то вроде черной дыры для нашего самоконтроля.
Их воздействие настолько мощно, что при попытке ему противостоять 
или отказаться от его источника мы испытываем 
тревожную дрожь (или что похлеще), унять которую возможно 
лишь одним способом — уступив принуждению. Навязанное 
действие диктуется внешним давлением или даже силой, 
зачастую против нашей воли. Навязчивое поведение порождается 
неодолимым влечением или неотложной нуждой, которые 
не утрачивают своей власти при столкновении с сознательными 
намерениями, желаниями и даже глубинными устремлениями. 
Наши компульсии порождаются болью настолько мучительной, 
что мы пойдем на любые крайности, лишь бы ее облегчить.

«Безумцы», которых мы заслуживаем

Британский историк Рой Портер (1946–2002) в эссе 1991 г. 
«Разум, помешательство и Французская революция» (Reason, 

 
* От лат. compello — «принуждаю». — Прим. пер.

НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ

Madness, and the French Revolution) заметил, что «каждая эпоха 
получает безумцев, которых заслуживает». С 1947 г., когда 
увидела свет поэма У. Х. Одена «Век тревоги », наша эпоха определяется 
страхами — экзистенциальными и бытовыми, социальными 
и личными. Оден  писал под непосредственным впечатлением 
от трагедии Хиросимы и Нагасаки, однако в XXI в. 
источники тревоги далеко не исчерпываются угрозой ядерного 
армагеддона.
К ней прибавилось глобальное потепление и другие факторы, 
разрушающие окружающую среду. В этом отношении человечество, 
уподобив себя божеству, заместило «стихию» в понятии «
стихийное бедствие» и само порождает наводнения, лесные 
пожары, ураганы, засухи и даже неуклонное повышение 
уровня океана. Прибавился терроризм, угрожающий в любой 
момент превратить в кровавый ад безоблачное сентябрьское 
небо или любое самое обычное место: зону регистрации в аэропорту, 
скоростное шоссе, концертный зал, финишную прямую 
марафона. Порождает тревогу  и безудержное технологическое 
развитие, за которым человеческий разум попросту не успевает, 
утопая в каждодневных дилеммах — от мелкотравчатых 
(где мне зарегистрироваться — в Snapchat или в WhatsApp, 
или в обоих, или…) до жизненно важных (в каком онкоцентре, 
у какого врача и по какой методике лечить маму?) Ежеминутно 
проверяя свою популярность в сети и какое количество 
лайков собрал умный пост в Facebook, мы рискуем пробудить 
в себе жгучую тревогу и превратиться в ходячий вулкан, где 
клокочет лава в поисках самого доступного выхода на поверхность. 
Каких-то два поколения назад родителей не одолевали 
мысли об устройстве отпрысков в «правильный» детский 
сад, а подростков и молодежь, едва окончившую школу, не сводил 
с ума вопрос — еще недавно тривиальный, — на какую 
именно летнюю подработку устроиться или в какой внеучебной 
деятельности участвовать. И принятие решения о покупке 
до появления Google Shopping и FareCompare не сопровождалось 
мучительными раздумьями: «Вдруг я найду то же самое, 

Введение 
11

только лучше и дешевле, на следующей странице или на другом 
сайте?» Стоит ли удивляться, что иные покупатели одержимо 
просматривают сотни пар ботинок в интернет-магазинах , 
прежде чем взяться за кредитку.
Одни тревоги  затрагивают лишь тонкую прослойку американского 
общества, другие распространены повсеместно. 
Для тех, кто пережил или хотя бы наблюдал столь мощные 
обрушения экономики, как финансовый кризис 2008–2009 гг. 
или многократные волны сокращений, прокатывающиеся 
по американскому рынку труда с начала 1980-х гг., работа 
и устойчивое финансовое положение, не говоря уже о стабильном 
карьерном росте, превратились в нечто иллюзорное, преходящее, 
оставшееся в прошлом. Пожизненная занятость, будь 
то на конвейере или в офисе, ныне такой же анахронизм, как таксофон. 
Нестабильность — неотъемлемое свойство глобального 
капитализма XXI в. — проникает во все сферы нашего существования, 
и, кажется, сама жизнь выходит из-под контроля. 
Можно играть по правилам, вести себя ответственно и все равно 
остаться без работы, без пары и без самореализации. Мыслимо 
ли сознавать это и не испытывать беспокойства?
Неудивительно, что к 2015 г. от тревожности  страдало больше 
студентов американских университетов, чем от депрессии , 
долгое время являвшейся самым распространенным душевным 
недугом в этой среде. Естественно и то, что тревожность одолевает 
и взрослых. По данным Национального института психического 
здоровья, в любой 12-месячный период 18,1% совершеннолетних 
американцев испытывают достаточно серьезный 
психологический дискомфорт, чтобы его можно было квалифицировать 
как патологию, тогда как в глубокой депрессии 
находятся 6,9% взрослых. Сервис Google Ngram Viewer, оценивающий 
частотность употребления слов в англоязычных текстах, 
свидетельствует, что с 1930 г. до рубежа тысячелетий слово «
компульсивный » стало употребляться в восемь раз чаще.
Это позволяет логически продолжить изречение Портера: 
«Если каждая эпоха получает “безумцев”, которых заслужива-

НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ

ет, значит, наша эпоха тревожности — это время “безумцев”, 
задыхающихся в мертвой хватке компульсии ».
Дело в том, что растущий массив научных данных свидетельствует: 
навязчивые состояния являются реакцией на тревожность . 
Одолеваемые тревожностью, мы хватаемся за любое 
действие, дарующее нам облегчение благодаря хотя бы 
иллюзорному контролю над происходящим. Мы не в состоянии 
помешать частной инвестиционной компании повесить 
на фирму, где работаем, такой долг, что ей придется уволить 
половину персонала, а партнеру по онлайновому флирту — 
ценить нас не больше песчинки в куче песка. Не в силах 
запретить китайским электростанциям сжигать столько угля, 
что возникающий парниковый эффект превращает небольшой 
шторм в ураган, разносящий наш город в щепки, или перевозящему 
споры сибирской язвы фанатику из Карачи сесть на самолет 
до Нью-Йорка. Поэтому мы делаем, что можем, и контролируем, 
что можем: маниакально наводим чистоту или проверяем 
почту, скопидомничаем или делаем покупки, бродим 
по интернету или стираем пальцы об игровой джойстик. Мы 
хватаемся за навязчивость как за соломинку, потому что лишь 
навязчивым поведением  можем настолько облегчить тревожность, 
чтобы сохранить дееспособность. Могущественные 
социальные и экономические силы кажутся нам столь же 
не управляемыми, что и морские волны, неподвластные — 
как свидетельствует легенда о Кнуде Могучем — даже королям. 
Перед лицом этих сил мы цепляемся за что угодно, лишь бы 
вновь почувствовать, что от нас что-то зависит. Компульсив-
ность сродни скольжению со срывом в занос: парадоксально, 
поначалу страшно, но в итоге (по крайней мере, для некоторых) 
эффективно.
При выраженных компульсиях наблюдается нелепое, иррациональное, 
жалкое и даже саморазрушительное поведение, 
являющееся, однако, реакцией на тревожность настолько сильную, 
что иначе она была бы невыносимой и парализовала бы 
всякую жизнедеятельность. Согласно новому, формирующе-

Введение 
13

муся пониманию этого состояния, даже самые дикие внешние 
проявления навязчивости представляют собой адаптивное 
поведение, прагматичное и свойственное человеческой природе. 
Компульсия — наше биологическое благословение и вместе 
с тем проклятие, придающее человеку видимость безумца 
(по крайней мере, чудака), но облегчающее внутреннее бремя.
Рассмотрим компульсивные занятия спортом , свойственные 
почти половине лиц с расстройствами пищевого поведения . 
В конце концов, что может быть естественнее чувства, 
что уж собственное тело должно быть под полным нашим контролем?

Кэрри Арнольд * была в этом убеждена. Первокурсница-
перфекционистка , она начала регулярно заниматься спортом 
не только для того, чтобы быть в форме, но и, по собственному 
признанию, из-за «одуряющей» учебной нагрузки и первой 
в жизни разлуки с родным домом. Как только тревога усиливалась, 
она «натягивала кроссовки и неслась в тренажерный зал». 
Впрочем, тренировочный режим поначалу не был изматывающим: 
четыре или пять раз в неделю по полчаса.
Однако через несколько месяцев разумные нагрузки превратились 
в запредельные. «Я стала тренироваться поздно 
вечером и совсем перестала выходить на люди, — вспоминает 
она. — И все это ради того, чтобы снять стресс». Ежедневно 
по четыре часа, несмотря на полную учебную занятость, 
в спортзале, ставшем для нее вторым домом, она выбивалась 
из сил на степпере и выжимала максимум из велотренажера. 
Ночной сон свелся к четырем часам в сутки.
Кэрри заметила, что тренировки гасят волны тревоги , грозившие 
ее захлестнуть. Без ежедневных посещений спортзала 
ей становилось не по себе. К концу первого курса ком-
пульсия вышла из-под контроля. Кэрри получала в день 

 
* Все люди, описанные в этой книге, реальны и не являются собирательными 
или вымышленными образами. Те из них, кто назван по имени и фамилии, 
выведены под своими подлинными именами. Если опрошенный желал сохранить 
анонимность, я указывала только имя (реальное или псевдоним). — Прим. авт.