Политология. Новый лексикон
Покупка
Новинка
Тематика:
Основы социологии и политологии
Издательство:
Аспект Пресс
Под ред.:
Соловьев Александр Иванович
Год издания: 2023
Кол-во страниц: 432
Дополнительно
Вид издания:
Монография
Уровень образования:
ВО - Специалитет
ISBN: 978-5-7567-1279-7
Артикул: 819333.02.99
Представленные в книге статьи раскрывают понятия и категории, характеризующие актуальные формы традиционных политических процессов на современном этапе развития общества, а также описывают ряд новых явлений и процессов, находящихся на стадии концептуализации. Тексты содержат новые теоретические материалы, демонстрируют ряд нетривиальных идей и подходов, позволяют увидеть различные междисциплинарные связи при исследовании мира политики. Книга предназначена для преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений, изучающих политическую науку, а также для всех, кто интересуется проблемами современной науки.
Скопировать запись
Фрагмент текстового слоя документа размещен для индексирующих роботов.
Для полноценной работы с документом, пожалуйста, перейдите в
ридер.
Москва 2023 ПОЛИТОЛОГИЯ НОВЫЙ ЛЕКСИКОН Под редакцией профессора А.И. Соловьева
УДК 327 ББК 66.4 П50 Рекомендовано к печати Ученым советом ИМЭМО РАН Рецензенты доктор философских наук В.С. Комаровский доктор политических наук, доктор исторических наук Я.А. Пляйс П50 Политология. Новый лексикон / Под ред. А.И. Соловьева. — М.: Издательство «Аспект Пресс», 2023. — 432 с. ISBN 978-5-7567-1279-7 Представленные в книге статьи раскрывают понятия и категории, характеризующие актуальные формы традиционных политических процессов на современном этапе развития общества, а также описывают ряд новых явлений и процессов, находящихся на стадии концептуализации. Тексты содержат новые теоретические материалы, демонстрируют ряд нетривиальных идей и подходов, позволяют увидеть различные междисциплинарные связи при исследовании мира политики. Книга предназначена для преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений, изучающих политическую науку, а также для всех, кто интересуется проблемами современной науки. УДК 327 ББК 66.4 ISBN 978-5-7567-1279-7 © Коллектив авторов, 2023 © ООО Издательство «Аспект Пресс», 2023 Все учебники издательства «Аспект Пресс» на сайте и в интернет-магазине https://aspectpress.ru
СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДИСЛОВИЕ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 РАЗДЕЛ I КОНЦЕПТЫ, ТЕОРИИ, ДИСЦИПЛИНЫ Критическая расовая теория . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10 Математика и политика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20 Политический альтернативизм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 30 Политический инцидент-менеджмент . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 Политическое конструирование действительности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50 Теория вето-игроков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62 Теория селектората . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 71 Экономическая политология . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 80 Раздел II ВЛАСТЬ, ПОЛИТИКА, УПРАВЛЕНИЕ Государственная состоятельность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 90 Деинституализация правящей политической элиты . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 101 Институциональный дизайн . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112 Кликократия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124 Латентная сфера политики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135 Медиатизация политики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145 «Недостойное правление»: генезис, механизмы и последствия . . . . . . . . . . . . . . . . . 153 Неформальное правление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 164 Политическая стабильность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 174 Политические скандалы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 182 Политическое оспаривание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 193 Политическое пространство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204 Публичная политика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 214 Публичное управление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 224 Разделенные общества: концепты и социально-политические реалии . . . . . . . . . . . . 235 Регион и регионализм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 247 Сетевая публичная политика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263
Символическая политика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 273 Современный популизм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 279 Социальные арены публичной политики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 291 Фронтир: политические ракурсы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 301 Цифровое гражданство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 311 Раздел III ГОСУДАРСТВО И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА Антикризисная государственная политика в условиях инфодемии . . . . . . . . . . . . . . 324 Государственная политика в области здравоохранения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 335 Государственные решения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 345 Конвергентные технологии и государственная политика . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 357 Международная передача знаний . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 366 Политика национальной идентичности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 375 Секьюритизация политики идентичности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 386 Современные миротворческие операции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 392 Цифровое государственное управление . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 403 Этнополитика в глобальном измерении . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 411 Экологический патриотизм . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 422 Авторы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 429
Предисловие П убликация данной книги в известной степени является продолжением книги «Политология. Лексикон», изданной в 2007 г. и посвященной базовым категориям политической науки1. Однако прошедшее время показало потребность не только в теоретическом уточнении целого ряда параметров, казалось бы, хорошо известных явлений, но и необходимость отображения политических процессов, разворачивающихся под влиянием современных геополитических и геокультурных конфликтов, цифровизации экономики и государственного управления, неумолимо влияющих на жизненное пространство человека инфодемии и экологического кризиса, а также иных проблем, побуждающих трансформацию связей политики с разнородными социальными и природными конструкциями. Отчетливо видно и то, что национальные по- литии, да и мировое сообщество в целом самым непосредственным образом испытывают целый ряд вызовов, связанных с угрозами применения ядерного оружия, рисками климатических катастроф и нерегулируемым распространением вирусов, миграционными волнами, ломающими политико-культурные комплексы коренного населения, и иными угрожающими человечеству серьезными опасностями. Понятно, что приметы нынешнего времени не только заставляют по-новому прочитывать традиционные коллизии политического развития (связанные, к примеру, с новыми сочетаниями демократии и автократии, гражданского активизма и административно-политическими барьерами, импортом институтов, транзитом власти, противоречиями медиадискурса и др.), но и ставят перед исследователями новые задачи, вызванные неразгаданными траекториями развития несостоявшихся государств, эволюцией идентификационных моделей или же неисследованными формами влияния цифровых комплексов (с использованием искусственного интеллекта) на системы государственного управления. Немалые сложности в аналитическом отображении всех этих процессов создают и все более ощутимые, скрытые от населения формы коммуникации и применения власти. И, прежде всего, со стороны тех политических тяжеловесов, которые «рулят», «не отбрасывая тени» и действуя «в тени иерархии» (Б. Джессоп). Не случайно поэтому все больше ученых ориентируется на изучение латентной, публично недекларируемой программатике действий и неформальных договоренностей правящей элиты, которая, собственно, и провоцирует необъяснимые для общества «повороты» и «зигзаги» правительственной политики. 1 Политология. Лексикон / Под ред. А.И. Соловьева. М.: Российская политическая энциклопедия, 2007.
Нельзя не видеть и того, что новые формы выстраиваемой политической архитектуры сегодня сопрягаются с нарастанием непримиримости позиций политических конкурентов, провоцирующей усиление взаимной враждебности и агрессивности, углубляющей социокультурные расколы и сеющей недоверие между народами. Причем такое воспламенение далеко не лучших «человеческих» черт homo politicus (Э. Баталов) затрагивает как мотивы элитарных групп (с я-концепциями лидера и его окружения), так и сознание коллективного актора со свойственными ему стереотипами, мифами и предрассудками. Важно, однако, что наиболее острые формы конфронтационного восприятия действительности не просто усиливают амбивалентный характер межгосударственных отношений или политического регулирования в отдельных странах. По сути, такие чувства и представления, обусловливая постоянное соскальзывание правящих режимов к проектам, разжигающим нетерпимость между народами, провоцирующим силовое решение противоречий или масштабных рестрикций, в конечном счете разрушают рациональные основания современного мироустройства. Впрочем, возможно, более существенным последствием таких ментальных изменений является изживание гуманистических оснований политических методов управления конфликтами. А это, в свою очередь, позволяет помыслить и о социальных границах политики как таковой, ее способности к сохранению договорных возможностей при урегулировании противоречий между различными социальными (национальными, конфессиональными, территориальными и проч.) акторами. Особенно в условиях резкого обострения проблем, связанных с выживанием человеческого сообщества. Как бы то ни было, но смешение традиционной логики политического позиционирования государств и постсовременных практик проектирования будущего стремительно уничтожает нормативные постулаты политической теории, предвосхищающие «конец истории», неизбежность демократизации (со всем шлейфом присущих ей механизмов) или преимуществ «ценностно-цивилизационной» траектории государственного развития. На этом фоне неизбежно расширяются не только идеологические и технократические трактовки событий, но и качественно увеличивается объем используемой метафорики для объяснения развертываемых процессов и конфликтов. Не случайно в науке постоянно используется префикс post для маркировки не до конца артикулируемых событий, который всего лишь олицетворяет ряд новых процессов. Впрочем, сегодня такой путь, видимо, остается единственно возможным для достижения некой научной конвенции. В качестве фактора, смещающего ориентиры в аналитической рамке научных исследований современных процессов, стоит упомянуть и роль политико-административного контроля, побуждающего внутреннюю цензуру и конформизм специалистов, предпочитающих профессиональной этике политическую лояльность. Отечественная история сохранила в памяти академического сообщества все издержки и девиации научного знания, стремящегося «след в след» идти по дороге, указанной «правящей партией». В любом случае нынешняя повестка требует от ученых изживать гипертрофический сервилизм, толкающий их к идеологизации политологического знания и не позволяющий формировать научную картину мира политики.
Образование нестандартных форм политических изменений укрепляет потребность в дальнейшем развитии отечественных научных школ, творческом освоении ими достижений современного языка мировой науки о политике, усилении противостояния теоретическому империализму, отрицающему правомерность сущностного оспаривания политических категорий (У. Галли) и порождающему пределы в отображении новых оттенков смысла. В то же время нельзя игнорировать и тот когнитивный шлейф, который тянется за сложившимися интерпретациями явлений и так или иначе влияет на их современное истолкование и переосмысление. Так что, только органически сочетая эти интеллектуальные потоки, можно адекватно отобразить складывающиеся политические изменения, успешно решить противоречия, вызванные расхождением смыслов с динамикой содержательных превращений власти, политики, государства и иных базовых для политической науки явлений. Одним словом, сегодня научное знание о политике выстраивается не только в силу противоречивого, но в целом привычного тренда, связанного с переплетением усилий различных научных школ и направлений, стремящихся уловить основные политические изменения, но и под давлением условий, находящихся за границами контролирующих возможностей государства и общества, в конечном счете умножающих опасности и риски мирового развития. В силу этого нынешняя стадия эволюции мира политики заставляет с еще большим вниманием относиться к суждениям Ж. Дерриды, полагавшего, что политические тексты не имеют раз и навсегда заданных значений, предлагая для следующих поколений людей и ученых их новое и неопределенное множество. Однако сегодня такая установка не только побуждает интенсификацию теоретических изысканий, но и позволяет проблематизировать вопрос о достижении политикой принципиальных пределов своего исторического функционала, способности к несиловому предотвращению рисков и купированию насилия при регулировании человеческих конфликтов. Такие содержательные трансформации мира политики, освещающие новые грани политических процессов и помогающие уловить субстанциональные черты их эволюции, требуют как уточнения новых акцентов в их интерпретации, так и обновления многих методологических подходов. Иначе говоря, сложности нынешней стадии политгенеза усиливают конфликт концептуали- зации и теоретизации научных исследований, отбор базовых и критически важных переменных для релевантной схематизации объекта. И хотя набор понятий не исчерпывает всего перечня новых теоретических инструментов, итогом исследований всегда должно быть приращение знаний, преобразующих содержание разрабатываемых эпистем. Собственно, эта установка и объединяет ученых, принявших участие в написании этой книги и постаравшихся познакомить читателей со своим видением ряда проблемных зон политической теории и политгенеза. Акцентируя внимание на универсальных и национальных особенностях развертывания когнитивных и политических процессов, наши авторы (ряд из которых за последние годы сделали заметный вклад в развитие отдельных направлений отечественной политологии) представили некий эскиз современных представлений о выбранных ими нетривиальных сюжетах политической науки. Понятно, однако, что наряду с этим многие — не менее актуальные — проблемы и даже
целые научные направления (политическая психология, политическая комму- никативистика, биополитика и др.) были опущены, как в силу ограниченного объема книги, так и научной специализации участников проекта. Что, впрочем, оставляет научное пространство для расширения подобных изданий в дальнейшем. С точки зрения структуры работы текст обобщен в три раздела: «Концепты, теории, дисциплины», «Власть, политика, управление» и «Государство и государственная политика». Надеемся, что книга станет полезной для всех, кто интересуется политикой и политической наукой. А.И. Соловьев
Раздел I Концепты, теории, дисциплины
Критическая расовая теория С овременные реалии западного общества, по оценке многих наблюдателей, все больше демонстрируют тот тип общественно-политического дискурса, который характерен для стран третьего мира, где приверженность базовой идентичности ( такой, как расовая, религиозная, клановая или региональная) становится организационным принципом политической жизни в стране, разрывающим ее на части. По мнению ряда аналитиков, противоречивая президентская кампания 2020 г. в США больше походила на борьбу между племенами, когда избиратели дистанцируются друг от друга, руководствуясь соображениями идентичности, а не заботой о политическом будущем своей страны1. Нескончаемая череда массовых беспорядков, прокатившихся по стране летом того же года, привела к тому, что расовые трения в США достигли самого высокого уровня за целое поколение2. Одним из наиболее заметных, привлекающих всеобщее внимание явлений в публичном пространстве «культурной революции» в США является движение Black Lives Matter (BLM), за которым числятся наиболее массовые и радикальные протестные выступления. Под флагом борьбы с пережитками расизма и колониализма BLM развернуло широкомасштабную кампанию по пересмотру исторического прошлого евро-атлантической цивилизации, тотальному искоренению символических рудиментов традиционного уклада жизни американцев и европейцев, включая исторические памятники и имена, произведения литературы и искусства, названия и смысловое содержание мемориальных дат и связанных с ними ритуалов. Требования в части компенсаций за историческую несправедливость, допущенную белыми американцами и европейцами в отношении многих поколений расовых меньшинств, приобретают все более радикальный и масштабный характер, варьируясь в диапазоне от регулярных компенсационных выплат «потомкам рабов» и до создания на территории США самостоятельной «Республики Новая Африка» в границах так называемого Черного Пояса (включающего Южную Каролину, Джорджию, Алабаму, Миссисипи и Луизиану)3. Идеологический базис движения BLM составляет критическая расовая теория (далее — КРТ), оказавшаяся в последние годы объектом острейших дискуссий, судебных разбирательств и резонансных политических решений. Актуальность научного и общественного интереса к этому интеллектуальному течению подогревается тем, что имевшая место на протяжении многих лет практика внедрения преподавания и пропаганды КРТ в различных сферах образования, профессиональной подготовки и издательской деятельности, а также в медийном пространстве США порождает многочисленные конфликтные ситуации на всех уровнях и во всех сегментах американской публичной политики. 1 Brigety R.E. The Fractured Power. How to Overcome Tribalism // Foreign Aff airs. March/April 2021. URL: https://www.foreignaff airs.com/articles/united-states/2021-02-16/fractured-power (accessed: 10.06.2021). 2 Ibid. 3 «Республика Новая Африка» была провозглашена еще в 1968 г. сторонниками радикального черного политического лидера Малькольма Икс, однако вплоть до последнего времени оставалась скорее обращенной в неопределенное будущее экзотической мечтой, нежели практической программой действий, ориентированной на актуальное настоящее.
В сентябре 2020 г. президент США Д. Трамп ввел полный запрет на любые формы обучения, подготовки и тренинга, направленные на распространение и пропаганду постулатов критической расовой теории для всех федеральных государственных служб и учреждений1. Со сменой администрации Белого дома конфликтный потенциал этой проблематики оказался временно вытесненным в локальное пространство публичной политики, не утратив, однако, своей актуальности2. Характеризуя истоки и смысл критической расовой теории, следует вспомнить, что с 1960-х годов академическое сообщество США испытало мощное влияние идей Франкфуртской школы, фундаментальным принципом которой является стремление выявить и разоблачить доминирование всякого рода, которым та или иная группа может обладать над другой3. Со временем этот подход нашел широкое применение в исследованиях проблематики расовых, гендерных, сексуальных и иных отношений и идентичностей. В своем обзоре КРТ Д. Суботник4 в качестве отправной точки выбирает начало 1970-х годов, когда будущие соос- нователи этой идеологии профессора Р. Дельгадо и Д. Белл5 обратили внимание на уже сложившийся академический дискурс о гражданских правах, в котором, по их утверждению, устойчиво доминировала белая мужская элита6. Наряду с ними еще одним источником КРТ принято считать сложившееся в академической среде левое оппозиционное движение, именовавшее себя Критической теорией права (Critical Legal Studies)7. Его сторонники настаивали на том, что закон не является аполитичным и нейтральным и, следовательно, право и правовые институты обязательно отражают и воспроизводят властные отношения. Отметим, что и ученые из числа цветных меньшинств также изначально тяготели к этому течению. Развитие и сближение этих двух направлений исследований к середине 1980-х годов привело к появлению новой школы, которая впоследствии и стала называться КРТ и которая, по мнению Д. Белла, отражает «выведенную из прак- 1 Executive Order 13950 of September 22, 2020. «Combating Race and Sex Stereotyping». 2 За последние годы по всей стране прокатилась волна протестов родителей против политики школьных советов и местных органов образования, направленной на расширение практики преподавания КРТ в начальной, средней и высшей школах (Warren Steve and Gill Benjamin. The Great American Parent Pushback Against Critical Race Theory: School Board Recall Eff orts Surge // CBS News. 07.06.2021. URL: https://www1.cbn.com/cbnnews/2021/july/the-great-american-parent-pushback-against-critical-race- theory-school-board-recall-eff orts-surge-across-us (accessed: 10.07.2021) и, по мнению протестующих, сеющей раскол и наносящей детям психологический ущерб. Так, за первое полугодие 2021 г. имела место по меньшей мере 51 кампания по отзыву, объектом которых стали около 130 избранных членов местных школьных советов. Это более чем в два раза превышает соответствующие среднегодовые значения (Contreras Russell. Critical Race Theory Sparks a New Wave of School Board Recalls // Axios. 2021. July 6. 2021. URL: https://www.axios.com/school-board-recalls-soar-critical-race-theory-86823daf-a7e1-4a55-965c- 32f79b64954f.html (accessed: 10.07.2021). В то же время «Национальная ассоциация по вопросам образования» и крупнейший профсоюз учителей страны при поддержке президента Байдена выступает за дальнейшее внедрение критической расовой теории в образовательную практику (The Great Ameri- can Parent…). 3 Beckeld B. Herbert Marcuse and the Left’s Endless Campaign Against Western ‘Repression’// Quillette Newsletter. 2022. March 2. URL: https://quillette.com/2022/03/02/herbert-marcuse/. 4 Subotnik D. What’s Wrong with Critical Race Theory. P. 683. 5 Critical Race Theory: The Key Writings That Formed ф Movement / Ed. By Crenshaw K. et al. The New Press, 1996; Subotnik D. What’s Wrong with Critical Race Theory: Reopening the Case for Middle Class Values // Cornell Journal of Law and Public Policy. Spring 1998. Vol. 7. Issue 3. 6 Delgado Richard. The Imperial Scholar: Refl ections on a Review of Civil Rights Literature // University of Pennsylvania Law Review. March 1984. Vol. 132. No. 3. P. 561–578. 7 Subotnik D. Op. cit. P. 684.
тического опыта, критичную по своей форме и преобразующую по своей направленности озабоченность расовыми и другими социально сконструированными иерархиями»1. С середины 1980-х не только чернокожие, но и ученые латиноамериканского и азиатского происхождения оказались глубоко вовлеченными в изучение расовой проблематики, в силу чего новая школа за короткий срок стала доминирующей силой в американском академическом дискурсе по расовой проблематике. Секрет успеха основоположников КРТ и их единомышленников Д. Суботник объясняет специфической тактикой, выбранной ими в отношении своих потенциальных оппонентов и критиков, заранее осуждавшей коллег, способных изменить ход дискуссии, как нежелательных элементов2. Устранив сильные фигуры с шахматной доски и установив контроль над академическим дискурсом в расовой тематике, апологеты КРТ перенацелили свое внимание с академической сферы на американскую культуру и социальный уклад жизни. Развивая свои методы, они обнаружили, что расовая обусловленность и расизм могут быть обнаружены в широком разнообразии существующих институтов и практик. Афроамериканцы не обретут достоинства и равноправия до тех пор, пока сам дух, лежащий в основании этих культурных феноменов и в значительной степени не доступный восприятию белых, не будет уничтожен, настаивали сторонники КРТ 3. «Критическая расовая теория признает, что расизм эндемически присущ американской жизни... Нас интересует, каким образом... традиционные интересы и ценности... федерализм, приватность, имущественные интересы... служат инструментами расового господства», — писала М. Матсуда-Грюнвальд4. Одним словом, КРТ стала проповедником глубочайшего разочарования «в либерализме, существующей судебной практике и гражданском активизме в области правозащиты, вере в правовую систему и надеждах на социальный прогресс», — утверждает Р. Дельгадо5. Ключевыми для критической расовой теории являются концепты институционализированного расизма, структурного расизма и привилегии белых. Так, институционализированный расизм устанавливает системные барьеры, которые обеспечивают «дифференцированный доступ к товарам, услугам и возможностям 1 Bell D. Who’s Afraid of Critical Race Theory? // University of Illinois Law Review. 1995. Vol. 4. P. 893–910. 2 «Пришло время для белых либеральных авторов, специализирующихся в сфере гражданских прав, направить свои усилия в иное русло и побудить своих коллег сделать то же самое... — недвусмысленно призывал Р. Дельгадо, — есть немало других важных предметов изучения, которые могут и должны привлечь к себе их выдающиеся способности. Стоит этим ученым уступить дорогу, и природа возьмет свое в лице талантливых исследователей и комментаторов из числа [расовых] меньшинств» (Delgado R. The Imperial Scholar... P. 577). «Белые могут считать, что их мнения и суждения о расе столь же полны и убедительны, как и мнения и суждения жертв расизма», — развивают эту мысль Т. Грилло и С. Уайлдман. «Очевидно, — пишут они,— что в этом случае мы имеем дело с необоснованными претензиями, поскольку понимание, полученное через персональный жизненный опыт, не может быть воспроизведено незаинтересованным наблюдателем» (Grillo Trina & Stephanie Wildman. Obscuring the Importance of Race: The Implications of Making Comparisons between Racism and Sexism (or Other-isms) // Critical Race Theory: The Cutting Edge / Ed. by Richard Delgado, Jean Stefancic. 3rd ed. Temple University Press, 2013. P. 564, 569). 3 Subotnik D. Op. cit. P. 686. 4 Matsuda M. et al. Words That Wound: Critical Race Theory, Assaultive Speech, and The First Amend- ment. Boulder: Westview Press, 1994. 5 Delgado R. Critique of Liberalism // Critical Race Theory: The Cutting Edge / Richard Delgado (ed.). Temple University Press, 1995.