Русский интерес

��������������������������������������������������������������������������������������������������������������������������

… кто берётся за частные вопросы без предварительного 
решения общих, тот неминуемо будет на каждом шагу 
бессознательно для себя «натыкаться» на эти общие вопросы.

В.И. Ульянов-Ленин

Жить в обществе и быть свободным от него нельзя.

В.И. Ульянов-Ленин

в любой сфере работы при капитализме и при переходе от 
капитализма к социализму — нельзя избегнуть тех трудностей, 
тех своеобразных задач, которые должен преодолеть и 
решить пролетариат для использования в своих целях выходцев из 
буржуазной среды, для победы над буржуазно-
интеллигентскими предрассудками и влияниями, для ослабления 
сопротивления (а в дальнейшем и для полной переделки) 
мелкобуржуазной обстановки.

В.И. Ульянов-Ленин

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие .................................................................................................................5

I. Учитель .....................................................................................................................7
1. Ещё один «очарованный странник» .................................................................8

II. Россия .....................................................................................................................97
2. Русская власть, Россия и Евразия ...................................................................98
3. Опричнина в русской истории — воспоминание о будущем? 
или Кто создаст Пятый Рим? .............................................................................182
4. Коммунизм как понятие и реальность ..........................................................220
5. Номенклатурные сатурналии (ХХ съезд — мифология и реальность) .....256
6. Леонид Брежнев и его эпоха ..........................................................................270
7. РФ в начале XXI века (опыт системно-исторической оценки) ..................274
8. Россия и мир: сущее, должное, возможное ..................................................289
9. На пороге нового мира — есть ли субъект стратегического действия? 
или Железные требования исторического процесса .......................................313

III. Мир ......................................................................................................................329
10. По ком звонят Колокола Истории? Капитализм и коммунизм 
в ХХ веке .............................................................................................................330
11. Saeculum vicesimum: In memoriam ..............................................................350
12. Мир, который мы покидаем, мир, в который мы вступаем, 
и мир между ними. Капитал(изм) и Модерн — схватка скелетов 
над пропастью? ...................................................................................................466

ПРЕДИСЛОВИЕ

В настоящем сборнике представлены работы, написанные в 
конце 1990-х годов — первом десятилетии XXI в. Это тот отрезок моего научного 
творчества, который начинается работой «Колокола Истории». Его завершением 
стали несколько работ, написанных мной в последние годы и посвящённых русской 
и мировой истории и волновому резонансу кризисов, ставшему вполне очевидным 
с началом второго десятилетия XXI в. 
О названии сборника. У «Русского интереса» три смысла. Во-первых, речь 
пойдёт о том, что не может не интересовать настоящего русского человека в начале 
XXI в., когда над Родиной в очередной раз нависла смертельная угроза, — о нашей 
истории, о мире, о будущем, за которое надо бороться с врагом — внешним и 
внутренним (особенно с внутренним: «Похуже Мамая будут — свои»). Во-вторых, 
речь о русской и мировой истории, о нашем прошлом, настоящем и будущем пойдёт 
прежде всего с точки зрения русских интересов. В-третьих, у слова «интерес» 
есть ещё одно значение — состояние, достояние, богатство («сыграем на интерес»). 
Наша история — это наше достояние, которое нельзя отдавать никому, за которое 
надо биться. То, о чём я пишу, — это наше достояние. Его невозможно защитить, 
если не понимаешь его суть, если не уважаешь наследие предков, если не испытываешь 
любви даже к дымному отечеству, к отеческим гробам, если не уважаешь 
учителей, на плечах которых стоишь (поэтому первая часть сборника и посвящена 
моему Учителю, замечательному русскому учёному, сложному человеку с трудной 
судьбой). В то же время достояние невозможно защитить, если не знать мира, в котором 
живёшь, если цепляться за устаревшее, только потому, что оно своё. Из прошлого 
нужно брать не пепел, а огонь, используя его как оружие в борьбе, без которой 
нет побед. 
Тематически статьи и монографии последних полутора десятков лет сгруппированы 
в три блока, или части. Первая часть — «Учитель» — представлена 
монографией о моём учителе Владимире Васильевиче Крылове (1934–1989) — 
одного из тех людей, которыми Россия будет отчитываться за ХХ век. Во второй 
части — «Россия» — собраны несколько статей разного размера, посвящённых 
русской истории в целом и её советскому периоду в частности. В третьей 

Андрей Фурсов Русский интерес

части — «Мир» — представлены статьи о капитализме, мировом кризисе и монография 
о ХХ в.
Работы печатаются практически в том виде, в каком они были первоначально 
опубликованы. Хотя на сегодняшний день довольно многое переосмыслено, на 
многое смотрю иначе (например, я не пользуюсь термином «Русская Система», а 
говорю о русских системах, сократив число слов, начинающихся с пафосных заглавных 
букв) — мир изменился, да и сам я изменился, я решил ничего — или почти 
ничего, ограничившись «косметикой», — не менять в текстах, пусть всё остаётся 
по-прежнему как фиксация некоего этапа, который завершился. Новое, изменённое, 
переосмысленное — в новых текстах, которые уже написаны и, надеюсь, будут 
написаны ещё. 

Андрей Фурсов
 

×àñòü I. УЧИТЕЛЬ

Еще один «очарованный странник» 
(О Владимире Васильевиче Крылове на фоне
позднекоммунистического общества и в интерьере
социопрофессиональной организации советской науки)1

ß ðîäîì îòòóäà, ãäå ñåðï îïèðàëñÿ íà ìîëîò,
À ðàçóì íà ÷óäî, à âîæäü íà áåçäóøèå ñòàä,
Ãäå ñòàðûõ è ìàëûõ ïî ñåëàì âûêàøèâàë ãîëîä,
Ãäå ñòàëà åâàíãåëèåì «Êàê çàêàëÿëàñÿ ñòàëü».
[…]
ß âìåðç â òâîþ øêóðó äûõàíüåì è ñåðäöåì, 
È ìíå â ýòîé æèçíè íå áóäåò çàùèò,
È ÿ íå óéäó â çà ãðàíèöû, êàê Ãåðöåí,
Ñóäüáà Àââàêóìîâà â ëîá ìîé ñòó÷èò. 
  
 
 
 
 
Á.×è÷èáàáèí

Çîëîòûå äàëåêèå äàëè!
Âñå ñæèãàåò æèòåéñêàÿ ìðåòü.
È ïîõàáíè÷àë ÿ è ñêàíäàëèë
Äëÿ òîãî, ÷òîáû ÿð÷å ãîðåòü.
Ñ.Åñåíèí

Îí âåðèë â ñâîé ÷åðåï. 
 
 
 
Âåðèë.
Åìó êðè÷àëè: «Íåëåïî!» –
íî ïàäàëè ñòåíû. ×åðåï,
îêàçûâàåòñÿ, áûë êðåïîê.
È.Áðîäñêèé

1  Опубликовано в: Русский исторический журнал. М., 1999. Т. II, № 4. С. 349–490.

Ещё один «очарованный странник»

I

Десять лет назад, в конце слякотного и промозглого декабря 
1989 г., не стало Владимира Васильевича Крылова (р. 1934), замечательного советского 
учёного-обществоведа, теоретика, специалиста по теории Маркса, не только 
хорошо знавшего, но и развивавшего её в 70-е годы на неофициальный и неидеологический 
лад. Так вышло, что Крылов очень мало — почти ничего по сравнению с 
написанным «в стол» и проговоренным — опубликовал. Впрочем, и опубликованного 
при жизни, сказанного на конференциях и семинарах более чем хватило для 
того, чтобы Крылов «заработал» репутацию одного из сильнейших советских теоретиков 
по проблемам развития «третьего мира» — и не только «третьего». Малое 
(относительно написанного и сказанного) количество публикаций есть следствие 
как объективных — социосистемных и социогрупповых, — так и субъективных 
причин. А написал, наговорил и, главное, надумал Крылов много. По сути это был 
институт в одном лице: блестящий ум, эрудиция, организованная память, широкий 
размах научного поиска и разнонаправленность научных интересов — всё это усиливало 
и без того немалый потенциал. Крылов помимо своих профессиональных 
областей — истории, политической экономии, социологии — интересовался биологией 
и физикой, современной математикой и психологией, химией и астрономией. 
Интересовался и неплохо разбирался, любил. Ещё одна любовь — литература, прежде 
всего русская. Вообще, нужно сказать, что Крылов был очень русским человеком, 
со всеми сильными и слабыми качествами, слишком русским. 
В своём ремесле Крылов умел всё: он в равной степени легко писал философские 
трактаты и аналитические записки для ЦК КПСС, работы по конкретной истории 
и текстологические штудии по Марксу (на полях черновиков — рисунки, карикатуры, 
стихи). Но главным всё-таки было не это умение, не эрудиция и даже не 
размах интересов и замыслов, а  о ч а р о в а н н о с т ь  Истиной, её поисками. Крылов 
был «очарованным странником» — ещё одним. Таких в науке немало, но далеко 
не большинство — напротив. Здесь та же ситуация, как и с теми, кто занят поисками 
истины, для кого научное познание — главное. («Лишь для ничтожной части… 
профессионалов научное познание есть самоцель», — пишет А.А. Зиновьев, 
более того, «препятствие на пути научного познания — гигантская армия людей, 
профессионально занятых в сфере науки и добывающих себе с её помощью блага и 
жизненный успех»1, — поясняет далее философ.)
Любознательность и многосторонность Крылова были проявлением, функцией, 
элементом этой очарованности Истиной, её поисков, что и придавало им такую 
мощь и такую чистоту. Крылов, бесспорно, был мыслителем, а не просто большим 
мастером своего дела (хотя и это немало, особенно в условиях переизбытка подмастерьев). 
На основе оригинального и творческого прочтения Маркса, путём переработки 
наследия Маркса — «Биг Чарли» — и отталкиваясь от него, Крылову удалось — 
случай уникальный для советской (а может, и не только для советской) науки — 
разработать целостную послемарксову марксистскую теорию общественного 
развития. Разумеется, какие-то части этой теории были разработаны, продуманы, 
прописаны в большей, какие-то — в меньшей степени, и тем не менее теория 
была, состоялась. Причём в некоторых своих «зонах» состоялась как неомарк-

Андрей Фурсов Русский интерес

систская не только по отношению к официальному «советскому марксизму», но и 
к марксизму Маркса. 
В известном смысле Крылов, сам того сначала не подозревая, выступал как 
советский неомарксист. Однако он существенно отличался от современных ему 
(60–70-е годы) западных неомарксистов по крайней мере в двух отношениях. Во-
первых, он разрабатывал не какой-то отдельный аспект марксистской теории, а теорию 
в целом, взвалив (типологически) тот же груз, что и Маркс, сделав аналогичный 
замах. Во-вторых, в центре крыловского подхода, в основе его исследований 
и штудий были не отношения обмена, не политика и государство и даже не 
сами по себе производственные отношения, как у большинства западных неомарк-
систов, а ПРОИЗВОДСТВО, его СИЛЫ, т.е. ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ, социальной 
формой которых выступали производственные отношения (т.е. социальные 
производительные силы). Производительные силы трактовались Крыловым 
(вслед за Марксом) не как предметы, не как «железки», а как процессы, причём вовсе 
не только материально-вещественные (включая природные), но также социальные 
и духовные. Впрочем, об этом мы поговорим чуть позже. Сейчас лишь отмечу, 
что «целостно-производственные» характеристики теории Крылова отличают 
его от западных неомарксистов настолько, что по сути он оказывается за пределами 
«неомарксистского качества», и я не случайно написал: «в известном смысле» (русский 
эквивалент неопределённого артикля), «выступал как» (но «не был»). Крылов 
скорее занял в советской науке нишу, аналогичную той, что в западной науке занимали 
неомарксисты. То, насколько он отличался от них не нишево, а содержательно, 
становится очевидным при сравнении работ и подходов (ср., например, Крылов 
versus Валлерстайн). И это опять же делает научный, интеллектуальный опыт Крылова 
уникальным. 
Данной сферой, однако, уникальность или почти уникальность Крылова не 
ограничивается, он интересен не только своим теоретическим и — шире — интеллектуальным 
наследием. Его жизнь — незаурядного учёного, творческого человека 
в позднекоммунистическом (середина 60-х – конец 80-х годов) мире — интересна 
и с социальной точки зрения как своего рода стихийный, незапланированный эксперимент 
жития-бытия одиночки, некланового социального индивида в преимущественно 
кланово организованной советской науке 60–80-х годов. Этот эксперимент 
позволяет многое понять как в личности В.В. Крылова и его творчестве, так и в таком 
явлении, как «советское обществоведение». Но прежде чем говорить о теории 
и практике Крылова — немного о его биографии, основные вехи.

II

Если считать реальным началом коммунистического порядка 
в СССР 1929 г. (1917–1929 гг. — генезис, а как говаривал Гегель, когда вещь начинается, 
её ещё нет), а концом — 1991 г., то жизнь В.В. Крылова почти совпадает 
с коммунистической фазой русской истории. В его жизни многое было как у 
большинства советских людей, по крайней мере людей, принадлежащих к одному 
с В.В. Крыловым поколению. Но было и характерное лишь для некоторых, немногих, 
а то и только для одного человека по имени Владимир Крылов.

Ещё один «очарованный странник»

Что было? Простая советская семья. Отец, умерший в один день со Сталиным. 
Мать, пережившая и похоронившая и Володю, и его старшего брата. Скудость, если 
не бедность, быта. Впрочем, так жило большинство. Было военное детство с нехитрыми 
играми во дворе в «наших» и «немцев» с казнью крыс вместо эсэсовцев 
(а иногда — наоборот: игра-отождествление с чужим — в эсэсовцев, и повешение 
крысы с дощечкой «Partisanen»; после этого «в штатском» два вечера расспрашивал 
детей, кто это сделал), с игрой в «прятки» (с отправлением естественной нужды) 
в пустых головах статуй Маркса, Энгельса и др., заготовленных для так и непо-
строенного Дворца Советов. Тех самых Маркса и Энгельса, по теоретическому наследию 
которых В.В. Крылов в 60–70-е годы станет одним из лучших, если не лучшим (
по крайней мере, в СССР) специалистом. 
Детство Крылова было не только и не столько военным, сколько уличным, хотя 
часть его была, бесспорно, военной. Он жил на Усачёвке, одном из шпанистых в 
40-е годы районов столицы. Москва послевоенных 40-х — мир горя и надежд, по-
луголода и снижающихся цен («было время, и цены снижали»), лежалого американского 
яичного порошка и трофейных вещей (хорошо помню, правда, уже в середине 
50-х, немецкий радиоприёмник, чайную ложечку с надписью «Reichsbank» и 
орлом и отцовскую опасную бритву «Solingen», которой до сих пор хорошо точить 
карандаши), мир расхристанных агрессивных мужиков (психология ещё настроена 
на военное время) и инвалидов «без обеих ног оторватых», тёмных личностей в 
белых кашне, малокозырках и хромовых сапогах, людей в кожанках и галифе. Детские 
радости того времени были нехитрыми — прежде всего, не чувствовать голода. 
Далее — гильзы, разбитый компас, дореволюционные монеты, фильмы («Подвиг 
разведчика» с великолепным Кадочниковым и «Пятнадцатилетний капитан» со 
зловещим Астанговым в роли «Негоро, компаньона великого Альвеса») и, конечно 
же, футбол — великий ЦДКА и британский триумф усиленного цэдэковским Бобровым «
Динамо». И этого было  з а  г л а з а  для полного мальчишеского счастья. 
Как заметил И. Бродский, «…если кто и извлёк выгоду из войны, то это мы — её 
дети. Помимо того, что мы выжили, мы приобрели богатый материал для романтических 
фантазий. В придачу к обычному детскому рациону, состоящему из 
Дюма и Жюль-Верна, в нашем распоряжении оказалась всяческая военная бран-
зулетка — что всегда пользуется большим успехом у мальчишек. В нашем случае 
успех был тем более велик, что это наша страна выиграла войну»2.
Дворовое послевоенное детство, однако, таило немало неприятностей, угроз и 
опасностей: раннее пьянство, «портвешок» в подворотне, «толковища до кровян-
ки». Действительно, драки, недоедание, поножовщина, угроза «пёрышка в бок» в 
тёмном подъезде или подвале постоянно присутствовали в повседневной уличной 
жизни тех лет. В рассказах Крылова о «корешах детства» часто следовали ремарки: 
«зарезали в начале 50-х», «сгинул в лагерях», «попал под поезд по пьянке». А кли-
кухи чего стоят: «Толя-мертвец», «братья-помои». «Да, были люди в наше время»…
Это был мир коммунальных квартир и коридоров, которые — пелось в песне 
В. Высоцкого именно о военной и «сразупослевоенной» жизни, — «как известно, 
кончаются стенкой, а туннели выводят на свет». Туннелем к свету Крылова 
стали увлечение математикой и, как это ни странно звучит, работа школьным 
комсоргом.