Мифология, философия и немножко теории систем

МОНОГРАФИЯ

МИФОЛОГИЯ, 
ФИЛОСОФИЯ 
И НЕМНОЖКО 

ТЕОРИИ СИСТЕМ

Ë.À. ÏÅÒÐÓØÅÍÊÎ

Москва 
ИНФРА-М 

202

Петрушенко Л.А.

Мифология, философия и немножко теории систем : моногра-

фия / Л.А. Петрушенко. — Москва : ИНФРА-М, 2024. — 118 с. — 
(Научная мысль).

ISBN 978-5-16-011318-0 (print)
ISBN 978-5-16-103494-1 (online)

Философские этюды, представленные в сборнике, рассматривают 

смежные с социологией теоретические вопросы других наук, а также ее 
наиболее общие философские представления. Работа, посвященная мифологии, 
философии и теории систем, раскрывает миф как вид особого 
общественного сознания, имеющий самое прямое отношение к политике, 
праву, морали, науке, искусству, религии и философии, а также общественной 
психологии и идеологии. Автор рассматривает историю развития 
идей системности, организованности и самодвижения (активности) от 
древневосточной, античной, классической немецкой философии до наших 
дней. Острота мысли, научное предвидение и актуальность собранных 
в сборник философских этюдов имеют особенную ценность сегодня, 
пройдя двадцатилетнюю проверку временем.

Для преподавателей, аспирантов, студентов и всех интересующихся 

социологией и философией.

УДК 1+7.046.1
ББК 87:82.3(0)

УДК 1+7.046.1
ББК 87:82.3(0)
 
П31

©  Петрушенко Л.А., 2016

ISBN 978-5-16-011318-0 (print) 
ISBN 978-5-16-103494-1 (online)

П31

Подписано в печать 16.10.2023. 

Формат 6090/16. Бумага офсетная. Гарнитура Newton. 

Печать цифровая. Усл. печ. л. 7,38.

ППТ12. Заказ № 0000

ТК 435400-2119966-161015

ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»

127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1.

Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86.     Факс: (495) 280-36-29.
E-mail: books@infra-m.ru                 http: //www.infra-m.ru

Отпечатано в типографии ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М»

127214, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1

Тел.: (495) 280-15-96, 280-33-86. Факс: (495) 280-36-29

ФЗ 

№ 436-ФЗ

Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 2 ст. 1

Миф — это почка, из которой спустя много лет распустится всем 

на радость и удивление прекрасный, многокрасочный, но в некоторых 
отношениях кровавый и зловонный цветок особого общественного 
сознания, имеющий самое прямое отношение к политике, 
праву, морали, науке, искусству, религии и философии, а также 
к общественной психологии и идеологии. Но в древние времена 
этот великий и сложный цветок, выразивший собой суть столь же 
великого и сложного механизма общественного сознания, — был 
пока еще, как бы свернут, сжат в одну символическую «точку».

Наподобие той, из которой по гипотезе физика Ф. Хойла, раз-

летаются и слетаются все галактики нашей «пульсирующей» 
вселенной. Древнейшей предшественницей этой гипотезы были, 
вероятно, древневосточные представления о «ночи Будды», в течение 
которой все разрушалось, и «дне Будды», когда все столь 
же старательно созидалось. Эта «точка», существующая в человеческом 
обществе и сфокусировавшая в себе все общественное и 
индивидуальное сознание, всю общественную идеологию и психологию — 
и есть миф.

Специфику мифа невозможно понять вне его связи с эволюцией 

познания, хотя знание и миф — разные вещи, и мифология не есть 
познание с помощью мифов и мифического. Мифология — это стихийное 
овладение и усвоение сущности реального объекта в индивидуальном 
или общественном воображении (сознании), в отличие 
от науки, которая осознанно овладевает этой сущностью, предвидя 
в какой-то степени свои результаты и условия познания, а также 
обладая определенной целью. Напротив, в мифологии почти ничего 
из этого нет или есть лишь в зародыше.

Процесс овладения действительностью не прекращается у ми-

фов и в настоящее время. Но в отличие от науки, овладевающей 

Мифология

Часть I

сущностью в процессе познания, проверяемого практикой, древняя 
мифология есть стихийное овладение этой сущностью в воображении. 
Древняя мифология лежала на пути человечества от 
незнания к знанию и является первоначальной исторически определенной 
формой осуществления такого перехода.

Миф всегда был эффективнейшим средством как познания при-

роды и нравственно-физического «очищения» и «самоочищения» 
(катарсиса) человека и общества, так и средством его одурачивания, 
деградации и гибели.

Мифическое основано на чувственном восприятии (а не объяс-

нении!) действительности. Мифическая форма восприятия часто 
имеет в своей основе сопоставление, сравнение по аналогии. Например, 
имманентная связь, «родство» всех явлений мира рассматривалось 
в древних мифах как родоплеменное родство, как 
своеобразный коллективизм (или если угодно, как социализм, 
коммунизм).

Мифология регрессивна, поскольку осознает действительность 

в форме мифа как субъективного антропоморфного образа, отражает 
свой объект в мифологической форме. Этим она искажает 
восприятие всеобщего, противопоставляет себя объяснению и познанию 
действительности, своей мифологической формой преграждает 
путь зарождающимся под покровительством этой формы 
философии и естествознанию и, наконец, уходит из мира реального 
в мир ирреального, утопического, в мир личных и общественных 
обманов — искренних, сознательных, вольных и невольных.

Древний миф был прогрессивен по сравнению со звериной ори-

ентацией, полу-животным ощущением исходящих от природы состояний 
опасности и благополучия, с необходимым и постоянным 
выбором жизни либо смерти, с вечным риском. И если приглядеться, 
то от целостности и активности (относительной самостоятельности) 
родоплеменного родства как всемирной «кровнородственной» 
связи всего со всем, тянутся нити, например, к более поздней 
древневосточной философии и к ее основным принципам, о которых 
я скажу позднее.

Миф служил первобытному и служит современному человеку 

переводчиком. С помощью мифа люди «переводят» грозный, непонятный 
язык своего внешнего социального и предметного (природного) 
мира, сулящего людям всевозможные горести и радости, 
на понятный себе и другим людям язык незрелых человеческих 

чувствований, смутных грез, ощущений, восприятий, переживаний, 
слабого детского понимания и осознания, осмысления общественных 
событий и природных явлений. Вместе с тем, древний 
миф — это не только «переводчик», но и «тренажер», «игровой 
полигон», с помощью которого первобытный человек (впрочем, 
этому не чужд и наш современник) в своем воображении умозрительно «
проигрывал», «прокручивал» варианты своих возможных 
реакций на самого себя, на свое общество и внешнюю природную 
среду. Иначе говоря, моделировал ситуации, встречающиеся, например, 
на охоте, на рыбной ловле, «в кругу семьи». А так же те, 
которые он мог ожидать. Мифическое помогало людям точно так 
же, как и сегодня, путем обозначений освоить и укротить целинный 
необъезженный мир, свой собственный и внешний, обуздать 
его воздействия, какими бы диковинными они не были. Помогало 
воспринять окружающее и самих себя как свое и получить, следовательно, 
власть над собой и миром в той мере, насколько это возможно 
в существующих условиях. Поэтому древняя мифология 
прогрессивна. Но лишь постольку, поскольку в древности мифическое 
было единственно возможной и необходимой формой зародышевого 
осознания, прочувствования действительности. Позднее 
это прочувствование (осознание) стало познанием.

Древние и современные мифы представляют собой историче-

ски-оправданные, чувственно-физические образы, подобные древнегреческим «
идеям (эйдосам)». Эти образы и тогда и теперь являются 
традицией и как бы самостоятельной, объективной реальностью. 
Мифы передаются из поколения в поколение. Организуя 
инфраструктуру прошлого и настоящего в обществе, мифы сами 
организованы определенным способом и представляют собой некий 
идеальный мир, воображаемое «государство в государстве», 
общество в обществе, коллектив мифических, известным образом 
организованных или, как теперь говорят, структурированных героев 
в реальном коллективе реальных «героев» или своеобразный 
целеустремленный сон во время бодрствования.

Древние и современные мифы — это очень близкие родственни-

ки тех социальных, общественных «привидений», о которых так 
хорошо писал Герцен, либо сами эти нравственные, политические, 
юридические, эстетические и т.п. «привидения» — как определенные, 
установленные начальством «реальности», «ценности», 
«нормы». С ними необходимо считаться, как если бы эти приви-

дения были бы живыми, реально существующими. Эти ценности, 
нормы суть живые жизненно-необходимые начальству «стандарты», 
ГОСТы. В целом, мифы «под тем или иным соусом» образуют 
систему средств, практически обеспечивающих духовное и 
материальное «саморазвитие» человека, его общества и их взаимоотношений 
друг с другом и с природой, т.е. взаимоотношения 
«человек- природа».

Проблема мифа, его отношения к действительности, к наукам 

и философии является сложной не только из-за своей многоаспектности, 
но и потому, что еще нет достаточно разработанной 
теории мифологии, которая могла бы соперничать с классическими 
теориями мифологии. Последние, начиная с Ф.В. Шел-
линга и кончая И. Бахофеном1, в оценке мифа склонны впадать 
в крайность, односторонность. Субъективистски трактуют миф 
как выражение «единой энергии духа» (Э. Кассирер), как па-
топсихологический сверхиндивидуальный феномен (З. Фрейд, 
К. Г. Юнг), как коллективную «всеобщую духовную основу, имеющую 
сверхличностную природу» (C.G. Jung. Von den Wurzeln 
des Bewusstseins. Zurich, 1954, s. 4), как «типическое и постоянно-
человеческое» (Томас Манн), как поле бессознательных логических 
операций (К. Леви-Стросс). При этом современная наука 
о мифах не исключает принцип историзма в анализе мифа, как 
о том писал еще Гегель, и то, что миф есть отражение действительности 
и общее лоно всех наук, религии, искусства и филосо-

1 Из отечественных работ, а также тех, которые наиболее близки теме данной 
книги, упомянем: Ф.Х. Кессиди. Миф и его отношение к познанию, религии 
и художественному творчеству. — «Вопросы философии» № 5, 1966; Д. М. Се-
гал. О современной культуре антропологии. «Вопросы философии» № 9, 1969; 
В. Я. Пропп. Морфология сказки. М., 1969; Е. М. Мелетинский. Структурно-типологическое 
изучение сказки. К. Леви-Стросс. Структура мифов. «Вопросы философии», № 
7, 1970; Е.М. Мелетинский. Клод Леви-Стросс и структурная типология 
мифа. «Вопросы философии» № 7, 1970; А. Я. Гуревич. Время как проблема 
истории культуры. «Вопросы философии», № 3, 1969; Р. Вайманн. Литературоведение 
за рубежом. «Вопросы философии» № 3, 1969; В.В. В. В. Иванов. 
Лингвистика и гуманитарные проблемы семиотики. «Известия АН СССР Серия 
литературы и языка». № 3,1968; В.В. Иванов. Двоичная символическая классификация 
в африканских и азиатских традициях. «Народы Азии и Африки» № 5, 
1969; В.В. Иванов. Двоичный принцип описания и построения знаковых систем. 
Сб. «Методологические проблемы кибернетики (материалы к всесоюзной конференции)», 
т.2, М., 1970; C.Levi-Strauss. Mythologiques.I-II, Paris, 1964—1968; 
The Structural Study of myth and totemism. Ed. By Jeach. London, 1967; To honour 
Roman Jacobson, Haaga 1967, vol. III.

фии. Несомненно, что методология мифа должна опираться на 
всю сумму известного о мифе и мифологическом, но объем работы, 
которая должна привести к этому результату, чересчур велик 
даже для коллектива ученых, если бы они собрались с целью изучить 
все, что относится к мифологии. Поэтому единственное, что 
я могу себе позволить, это высказать несколько соображений относительно 
природы и особенностей мифа и мифологии как особого 
рода отношения между человеком и природой, а также относительно 
генетической связи, существующей, по-моему, между 
философией и системологией.

Связь между человеком (обществом) и природой имеет много 

различных сторон, граней. Поэтому мифологическое осознание 
не было единственной формой осознания (отражения) единства 
связи человека и природы. Древний миф — это кульминация, 
апофеоз и абсолютизация одной из сторон связи, а именно, — 
отождествления.

Вместе с тем, миф является внутренне противоречивым диалек-

тическим апофеозом такой абсолютизации. Объективная внутренняя 
противоречивость отношения между человеком и природой 
выражается во внутренней противоречивости сущности мифа и его 
естественноисторического изменения. 

Во-первых, для мифа как отражения действительности было 

существенно и специфично не столько то, что в его содержании 
отражались устойчивость, сущность, необходимость явлений 
объективного мира, сколько то, что они получали свое отражение 
в прихотливо-переменчивой и случайной форме фантастических 
образов. В первом случае выражалась генетическая 
связь между мифологией и положительным знанием, а во втором — 
специфика мифа, его природа. Таким образом, сущность 
мифа внутренне-противоречива, в ней есть и специфическое, и 
общее с философией, науками и иными формами общественного 
сознания.

Во-вторых, в самой древней мифологии содержались реальные 

предпосылки ее собственного неизбежного дальнейшего отмирания 
и ликвидации. Уже в мифе — как высшей точке взлета специфического 
осознания человеком своей связи и тождественности с 
природой — содержались тенденции движения к противоположной, 
экстремальной крайности или точке — противопоставлению 
себя природе. Одушевление природы неизбежно должно было 

иметь своей единственной необходимой противоположностью 
«раз-одушевление» (деанимацию), подобно тому, как процесс любого 
развертывания имеет своей противоположностью процесс 
свертывания. 

Тенденция к одухотворению живого, к антропоморфизации яв-

лений и связей объективного мира была, в конечном счете, гносеологическим, 
и вместе с тем, сугубо практическим поиском качественной 
определенности в окружающем мире.

Очеловечивание природы как необходимый этап ее освоения 

и переработки закономерно и неизбежно должен был смениться 
прямо противоположным этапом все усиливающегося переноса 
представлений о природе на человека и общество. На смену антропоморфному 
сознанию действительности в фантастических 
образах необходимо шло естественнонаучное и философское 
осознание той же действительности, но уже не в фантастических 
образах, а в понятиях, суждениях, умозаключениях. В этом 
смысле, механицизм столь же мифологичен, сколь исторически 
оправдан: механистическое (в самом широком смысле этого слова) 
объяснение явлений есть некий «противовес» отживающим 
формам антропоморфизации; некая крайность, которая естественноисторическим 
образом этим формам неизбежно противопоставляется 
самим ходом развития человеческого мышления. 
Как видим, мифология развивается лишь в той мере, в какой 
развивается противоположность и единство между человеком 
(обществом) и природой, и на основе этой противоположности 
и единства.

Кроме внутренней противоречивости, древнему мифу были 

присущи также моменты целостности, упорядоченности (и упорядочивания), 
организованности (и организации), а также активности. 
Отмечу, что наличие внутри мифа всех этих моментов 
и их внутреннюю связь (единство) нельзя считать чем-то 
случайным и несущественным для понимания природы мифа и 
вообще мифологии. Они тесно связаны с «саморазвитием» (активностью) 
мифологии.

Обычно потребность в целостности, упорядочивании и орга-

низации исследуемого или просто воспринимаемого тем острее, 
чем обширнее и сложнее сам предмет (объект) исследования или 
восприятия. В мифологическом сознании эта потребность уже 
существовала, несмотря на то, что такое сознание скорее смутно 

и сбивчиво воспринимало, чем четко и ясно мыслило. Уже в то 
время само это восприятие было относительно направленным, избирательным, 
упорядочивающим, организующим восприятием. 
А потому и продукты его были, в известном смысле, целостные, 
упорядоченные, организованные образования. Таковы представления 
об отце, матери, ребенке, семье, смерти, рождении, жизни 
и т.п., отвлеченные от всего богатства мифологического сознания 
и представляющие собой не столько сами оформленные мифы, 
сколько их наиболее устойчивые, существенные и абстрактные 
элементы, сгустки, еще не ставшие понятиями, но находящиеся 
на пути к этому.

Сама целостность этих образований имела мифологическое 

происхождение и природу, ибо была простым, бессознательным 
и копирующим, или удваивающим, переносом на одни продукты 
восприятия свойств других продуктов восприятия. Весьма возможно, 
что целостность восприятий «отец», «мать» и т.п. поддерживалась 
и сохранялась в результате переноса на целостность 
этих восприятий целостности не только сходных, но и совершенно 
иных восприятий конкретно-природного. Таких как «зима», 
«лето (время сбора урожая, а в более общем смысле — время 
зарождающейся и самообновляющейся природы)», «период дождей», «
фазы луны» и т.п.

Сама взаимосвязь восприятий как организованных образова-

ний, выражающаяся в переносе и взаимном сопоставлении (различении) 
и аналогизировании, подобно миллиарды раз повторяющейся (
как одна и та же) взаимосвязи волн с камешками на 
прибрежной полосе моря, обкатывала и доводила указанные элементы 
мифов и сами мифы до высочайшего совершенства, гармоничности, 
соразмерности, законченности и полноты. Обнажая все 
самое существенное в содержании восприятий, и придавая мифу 
необходимую общность (всеобщность) и историческую индивидуальность. 
Образно говоря, миф, подобно всем великим произведениям 
искусства, возникая из столкновения духа с материей, начинал «
жить собственной жизнью» и превращался в некий организм, 
не принадлежащий только его Творцу.

Этот в определенном отношении бесплотный процесс взаимо-

обработки и взаимошлифовки, по существу, происходил из-за 
одного лишь взаимного сосуществования («со-бытия») во времени 
мифов и их элементов. Этот процесс был стихийным, и можно 

предположить, что его механизм подчинялся принципам, которые 
непосредственно связывали сознание и его происхождение 
с объективной действительностью, таким как принцип отбора, 
отклонения заданного состояния от действительного, взаимодействия, 
симметрии (асимметрии), принцип наименьшего действия 
и т.п. Короче говоря, процесс усвоения и овладения действительностью 
мифологическим сознанием еще не был подлинно субъективным, 
рассудочным, гносеологическим процессом в подлинном 
смысле слова. Этот, по сути идеально-духовный процесс был 
в значительной мере отягощен природным, материальным, естественным, 
онтологическим, хотя и не был таковым целиком и 
полностью. Философия и естествознание еще только становились 
сами собой.

Древняя мифология есть активное, исторически необходимое 

и стихийно-бессознательное обращение исторически определенного (
эмпирического, непосредственного, родового) сознания к 
действительности с неосознаваемой целью — стремлением овладеть 
сущностью этой действительности и приобщиться, приспособиться 
к ней. Впоследствии это «овладение» и «приобщение» 
превратится в познание объяснение, понимание. Но на той ступени, 
на которой мы его рассматриваем, оно есть, прежде всего, 
мифология — то есть проявление неосознанной тенденции сознания 
к «уравновешиванию», «компенсации» воздействия действительности 
воздействием сознания. Правда, пока еще только 
в воображении и на уровне инстинкта. Так же, как доисторический 
человек в своей практической родовой деятельности стремился 
к поддержанию своего существования в условиях грозных 
и чуждых ему сил природы, так и его родовое, эмпирическое, 
примитивное сознание стремилось с помощью мифологической 
формы поддержать, стабилизировать свою духовную, сознательную 
связь с природой, сделать это единство по возможности 
устойчивым. Или хотя бы сохранить и защитить существование 
этой связи.

Мифология как особое донаучное сознание «возводит» свой 

объект на уровень образа. Она «обволакивает» предмет субъективным 
впечатлением и в этой форме им овладевает, его усваивает, 
переживает, изображает, оперируя с ним как со своим, собственным. 
Однако уже само это «обволакивание», «возведение» 
есть, во-первых,