Доктор и душа: Логотерапия и экзистенциальный анализ

Мертвой Тилли

Ärztliche Seelsorge

Grundlagen der
Logotherapie und Existenzanalyse

Deuticke

Viktor E. Frankl

Доктор и душа

Логотерапия 
и экзистенциальный анализ

Москва
2017

Перевод с немецкого

Виктор Франкл

ISBN 978-5-91671-616-0 (рус.)
ISBN 3-552-06001-4 (нем.)

© Deuticke im Paul Zsolnay Verlag Wien 1982 
and 2005
© Издание на русском языке, перевод, 
оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 
2017

УДК 159.98
ББК 88.727
 
Ф83

Переводчик Любовь Сумм

Редактор Ксения Чистопольская

Франкл В.

Доктор и душа: Логотерапия и экзистенциальный анализ / Виктор 
Франкл ; Пер. с нем. — М. : Альпина нон-фикшн, 2017. — 338  с.

ISBN 978-5-91671-616-0

В чем секрет исцеления, когда речь идет о душе человека? В фигуре 
психотерапевта, в правильно подобранной технике или лекарстве, 
в желании самого больного? Где проходит грань между медициной 
и философией в этих сложных вопросах? Эта книга — главный научный 
труд Виктора Франкла, первый вариант которого он написал еще перед 
депортацией в концентрационный лагерь. Исследуя концептуальные 
и эмпирические подходы в психиатрии, Франкл дополняет понимание 
души понятием духа как ядра личности, которое остается сохранным 
в любой болезни, показывает роль экзистенциального анализа в лечении 
душевных расстройств — от неврозов и депрессии до шизофренических 
психозов. Пациент обращается к психиатру, отчаявшись в поисках цели 
и смысла  жизни. И в этом поиске Франкл видит основное стремление 
и важнейшую задачу человека, именно на нем строит свой метод (лого-
терапию), помогающий понять, обрести, вернуть смыслы — смысл 
жизни, страдания, работы и любви.

УДК 159.98
ББК 88.727

Ф83

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может 
быть воспроизведена в какой бы то ни было форме 
и какими бы то ни было средствами, включая размещение 
в сети Интернет и в корпоративных сетях, а также 
запись в память ЭВМ для частного или публичного использования, 
без письменного разрешения владельца 
авторских прав. По вопросу организации доступа к электронной 
библиотеке издательства обращайтесь 
по адресу mylib@alpina.ru.

Содержание

Введение ................................................................................... 7

I От психотерапии к логотерапии ............................... 17

Психоанализ и индивидуальная психология ............... 17
Экзистенциальный вакуум и ноогенный невроз ......... 26
Преодоление психологизаторства ................................ 29
Генетический редукционизм и аналитический 
пандетерминизм ........................................................... 35
Imago hominis ................................................................ 41
Психогенез психологизаторства .................................. 46

II От психоанализа к экзистенциальному анализу .... 51

 
А. Общий экзистенциальный анализ ........................... 51
1. О смысле жизни .................................................... 51
2. О смысле страдания ........................................... 137
3. О смысле работы ................................................ 146
4. О смысле любви .................................................. 157

 
B. Специальный экзистенциальный анализ .............. 193
1. К психологии невроза страха ............................. 195
2. Психология навязчивых состояний .................... 203
3. К психологии меланхолии ................................... 241
4. К психологии шизофрении .................................. 249

ДОКТОР И ДУША

III От светской исповеди — к медицинскому 
душепопечению ........................................................ 259

Врачебное и церковное душепопечение .................... 260
Манипулируемое поведение и конфронтация .......... 264
Техника общего знаменателя 
в экзистенциальном анализе...................................... 271
Последняя помощь ...................................................... 275

Заключение .......................................................................... 280
Десять тезисов о личности (новая редакция) ...................... 290
Примечания .......................................................................... 301
Библиография ....................................................................... 331
Предметно-именной указатель ............................................ 335

Введение1

Шелски обозначил в заголовке своей книги современную молодежь 
как «поколение скептиков». То же определение можно 
отнести и к нынешним психотерапевтам. Мы сделались 
осмотрительны и недоверчивы, в особенности по отношению 
к самим себе, к нашим успехам и знаниям, и в этой рассудочной 
сдержанности отражается, по-видимому, жизненный 
настрой целого поколения. Ведь давно уже не секрет, что, 
какой метод или технику ни применяй, вылечивается в среднем 
от двух третей до трех четвертей пациентов или, по крайней 
мере, им становится значительно лучше.
Хотелось бы предостеречь от демагогических выводов, 
ведь «Пилатов вопрос» любой разновидности психотерапии 
так и остается без ответа. Что считать здоровьем? Что мы 
называем выздоровлением, что — исцелением? Только одно 
остается неоспоримым: если самые разные методики дают 
приблизительно равное — и весьма высокое — число благополучных 
результатов, значит, мы никоим образом не можем 
приписывать этот успех той или иной конкретной методике. 
Франц Александер сформулировал поразительное утверждение: «
Для всех форм психотерапии основным орудием является 
личность врача». Значит ли это, что можно вовсе пренебречь 
техникой? Нет уж, я скорее соглашусь с Хакером, 
который опасался приравнивания психотерапии к тайному 
искусству: это открыло бы дверь любым видам шарлатанства. 
Разумеется, психотерапия — сочетание искусства и техники. 

ДОКТОР И ДУША

И я бы хотел выйти за пределы этого противопоставления 
и заявить, что любая крайность — психотерапия как творчество 
и психотерапия как голая техника — всего лишь умозрительна. 
Такого рода крайности могут существовать лишь 
в теории, а практика разворачивается в пограничной зоне, 
в области между крайностями «искусства» и «техники». Между 
ними простирается достаточно обширный спектр всевозможных 
оттенков, где найдется место самым разным методам 
и приемам. Так, ближе всего к «чистому искусству» окажется 
подлинный экзистенциальный подход («экзистенциальная 
коммуникация» в том смысле, какой придают этому термину 
Ясперс и Бинсвангер ), а ближе к «чистой технике» локализуется 
психоаналитический «перенос», которым, как пишет 
в своих ранних работах Босс , вполне можно «управлять», если 
не «манипулировать» (Дрейкурс). Также к техническому краю 
спектра примыкает аутогенный тренинг по Шульцу, и совсем 
уже далеки от искусства такие методы, как гипноз с помощью 
записей на пластинках.
Какую именно часть этого спектра мы выберем для работы, 
какую методику и технику предпочтем, зависит не только 
от пациента, но и от врача, поскольку различается не только 
реакция пациента, который не на все методы одинаково хорошо 
реагирует2, но и способность конкретного врача пользоваться 
той или иной методикой. Моим студентам я преподношу 
эту мысль в виде формулы:

f = x + y.

То есть выбор (f) конкретного метода лечения определяется 
двумя факторами, которые можно установить только с учетом 
уникальности и неповторимости пациента, а также уникальности 
и неповторимости врача.
Означает ли это, что мы вправе поддаться слепому, неразборчивому 
эклектизму? Пренебречь спорами между отдельными 
методами психотерапии? Об этом не может быть и речи. 

Введение

Напротив, все мои рассуждения клонятся к тому, что ни одна 
разновидность психотерапии не вправе претендовать на исключительную 
правоту. Поскольку абсолютная истина недоступна, 
приходится довольствоваться тем, что относительные истины 
взаимно друг друга корректируют, а также нам требуется 
мужество смириться с собственной ограниченностью — такой 
ограниченностью, которая сама себя вполне осознает.
Странно было бы требовать от флейтиста, чтобы он не ограничивался 
игрой на флейте, но хватался бы и за другие инструменты 
в оркестре, ведь обязанность флейтиста как раз и состоит 
в такой ограниченности и исключительности: играть 
на флейте. Причем играть именно в оркестре, а когда он возвращается 
домой, ему следует благоразумно умерить свой 
пыл, дабы по своей ограниченной и исключительной приверженности 
флейте не терзать соседей бесконечными руладами, 
отнюдь не столь уместными за пределами концертного зала. 
Так и в многоголосом оркестре психотерапии мы не только 
имеем право на осознающую себя ограниченность — мы даже 
обязаны придерживаться ее.
Что касается искусства, среди прочих определений его называют 
единством в многообразии, и по аналогии я позволю себе 
сказать: человек — это многообразие в единстве. При всем 
единстве и цельности есть в человеке множество измерений, 
куда он тянется и порывается, и на любом из этих путей психотерапия 
обязана следовать за ним. Ничто нельзя оставлять 
без присмотра — ни соматические параметры, ни психические, 
ни ноэтивные. Психотерапия восходит и нисходит по лестнице 
Иакова — вверх и вниз. Она не может ни упускать из виду 
собственную метаклиническую проблематику, ни отрываться 
от твердой почвы клинического опыта. Как только она чересчур 
вознесется в эзотерические выси, мы обязаны окликнуть 
ее и спустить на землю.
С животными нас роднит биологическое и психологическое 
измерение. Как бы высоко ни громоздилось в нас человеческое 
начало над животным, как бы сильно на него ни влия-

ДОКТОР И ДУША

ло, все-таки человек не перестает быть животным. Самолет, 
в отличие от автомобиля, проехав по взлетной полосе, 
не может дальше раскатывать по местности — он отрывается 
от земли и только в воздухе, в трехмерном пространстве, вполне 
обретает свою самолетную природу. Так и человек по сути 
своей животное, но и нечто гораздо большее — он превышает 
животное на целое измерение, а именно: он свободен. Речь 
идет, конечно же, не о свободе от биологических, психологических 
или социальных законов и вообще не о свободе «от», 
но о свободе «для»: человек свободен в выборе позиции относительно 
всех законов и условий бытия. И человек только тогда 
становится вполне человеком, когда прорывается в пространство 
свободы.
Из сказанного следует, что в теории этологический подход 
столь же легитимен, как в практике — фармакологический 
метод. Пока не станем обсуждать, упростит ли психофармакология 
задачи психотерапии, или усложнит, или вовсе ее 
вытеснит. Я бы хотел подчеркнуть вот какую мысль: в последнее 
время послышались опасения, что психофармакология 
превратится в подобие электрошока, психиатрия сделается «
механической» и к пациенту не будут более относиться 
как к личности, однако, по моему мнению, подобное развитие 
событий ничем не обусловлено. Все зависит не от техники, 
а от того, кто ее применяет, от духа, в каком она применя-
ется3. Существует и такой дух, который вполне способен «обезличить» 
пациента с помощью психотерапевтических методов, 
поскольку не различает за болезнью человека и рассматривает 
душу как механизм. Человек опредмечивается, превращается 
в вещь, им позволительно манипулировать: он всего лишь 
орудие для достижения какой-либо цели4.
Так, по моему убеждению, безусловно показаны лекарства 
в случаях эндогенной депрессии. Аргумент, будто в таких случаях 
нельзя «заглушать» чувство вины, поскольку оно проистекает 
из реальной вины, я отметаю: в определенном смысле, 
в экзистенциальном смысле, вину несет каждый из нас, 

Введение

но пациент с эндогенной депрессией переживает это чувство 
непропорционально, болезненно сильно, он доходит до отчаяния 
и покушения на самоубийство. Если при отливе обнажается 
риф, нельзя считать этот риф причиной отлива. Аналогично 
в эндогенно-депрессивной фазе проступает преувеличенно 
и искаженно та вина, что присуща всему нашему бытию 
(это вовсе не означает, будто в основе эндогенной депрессии 
лежит экзистенциальное чувство вины — «лежит» в том смысле, 
что ей можно приписать психогенез или даже ноогенез). 
Но вот что представляется мне достойным внимания: почему 
в конкретном случае эта самая экзистенциальная вина дает 
о себе знать в период с февраля по апрель 1951 года, потом 
лишь с марта по июнь 1956-го, а затем опять никоим образом 
патогенно себя не проявляет? И еще один достойный внимания 
вопрос: уместно ли вообще именно в эндогенно-депрессивной 
фазе разбираться с экзистенциальной виной пациента? 
Не льем ли мы тем самым воду на мельницу его угрызений, 
не подталкиваем ли к суициду? Мне не кажется уместным отказывать 
человеку в такой период в том облегчении страданий, 
которое может предоставить ему фармакология.
Другое дело, когда мы сталкиваемся не с эндогенной, 
а с психогенной депрессией, не с депрессивным психозом, 
а с депрессивным неврозом. В таких случаях применение 
лекарств вполне может оказаться ошибкой, псевдотерапией, 
скрывающей этиологию болезни, — это все равно что глушить 
морфием боль при аппендиците. Но опять же аналогия распространяется 
и на психотерапию — и психотерапевт может 
заглушить симптомы. И эта опасность тем более актуальна сейчас, 
когда задачи психиатрии и медицины в целом радикально 
пересматриваются. Недавно профессор Фарнсворт из Гарвардского 
университета, выступая перед Американской медицинской 
ассоциацией, заявил: «Medicine is now confronted with the 
task of enlarging its function. In a period of crisissuch as we are now 
experiencing, physicians must of necessity indulge in philosophy. 
The great sickness of our age is aimlessness, boredom, and lack 

ДОКТОР И ДУША

of meaning and purpose»*. Итак, сегодня врачу предъявляются 
вопросы уже не собственно медицинского, но философского 
свойства, к которым врач отнюдь не подготовлен. Пациенты 
обращаются к психиатру, усомнившись или вовсе отчаявшись 
в смысле и цели своей жизни, уже не надеясь где-то этот 
смысл отыскать. В этой связи следует обсудить понятие экзистенциальной 
фрустрации. Сам по себе это не патологический 
феномен, если же вообще можно тут говорить о неврозе, то это 
невроз нового типа — я назвал его ноогенным неврозом. Согласно 
общепризнанной статистике, на долю этого вида невроза 
приходится около 20% всех жалоб, и в США — в Гарварде, 
а также в центре Брэдли в Коламбусе (Джорджия) — уже начали 
разработку тестов5, которые позволят дифференцировать 
в диагностике ноогенный невроз от психогенного и от соматического 
псевдоневроза. Врач, не справляющийся с такой дифференциацией, 
рискует остаться без главного оружия в арсенале 
психотерапии — возможности ориентировать пациента 
в ценностях и смыслах6. Не могу вообразить, чтобы недостаточное 
усердие в исполнении какой-либо задачи могло стать 
единственной причиной психического заболевания, зато я вполне 
убежден, что позитивная смысловая ориентация — средство 
исцеления.
Я готов к возражениям: мол, при таком подходе от пациента 
требуется слишком многое. В наше время, в пору экзистенциальной 
фрустрации, следует опасаться не излишней, а недостаточной 
требовательности. Существует не только патология 
стресса, но и патология разрядки. В 1946 году я имел возможность 
описать психопатологию разрядки после освобождения 
узников концлагеря. Позднее появились работы Шульте, определяющего 
разрядку в том же духе, как «промежуточное вегетативное 
состояние». Наконец, мою гипотезу подтвердили Ман-

 
* «Настало время расширить круг обязанностей медицины. В период кризиса, 
какой мы ныне переживаем, врачам необходимо обратиться к философии. 
Главный недуг нашего времени — утрата цели, скука, отсутствие высшего смысла 
и миссии» (англ.). — Здесь и далее, если не указано иначе, прим. пер.