Александр III. Заложник судьбы

Нина Бойко

АЛЕКСАНДР III

ЗАЛОЖНИК СУДЬБЫ

Вологда
2022

УДК
ББК

Бойко, Нина.
Александр III. Заложник судьбы / Нина Бойко. – Вологда : Родники, 
2022. – 340 с.
ISBN 978-5-9729-5035-5

Личность императора Александра III многие годы вызывает 
споры. Кто-то видит его тираном, кто-то – великим монархом. Каким 
в действительности был Александр III, читатель поймет из этой 
книги, написанной по документам.

82-94
63.3-8
Б720

ISBN 978-5-9729-5035-5
© Бойко Н. П., 2022
© Издательство «Родники», 2022
© Оформление. Издательство «Родники», 2022

Б720

УДК
ББК
82-94
63.3-8

Использованы переписка и дневники императора,  
а также воспоминания, переписка и дневники  
его современников и родных

Пусть меня ругают,  
и после моей смерти еще будут ругать,
но, может быть, наступит тот день, наконец,
когда и добром помянут.

Из письма Александра III  
К. П. Победоносцеву

I

Когда у будущего императора Александра II родился старший 
сын, названный Николаем в честь деда, с Петропавловской крепости 
прогремел сто один пушечный выстрел, Петербург и Москва 
расцветились праздничным фейерверком, молодые родители подарили 
двадцать тысяч рублей беднякам двух столиц, наследника 
русского трона крестили, — а дальше пошла привычная жизнь. 
Ребенок рос тихим. Зато его брат, родившийся через два года, 
наверстал за двоих; и если наследника в царской семье называли ласкательно 
Никса, то брат его Саша надолго остался Сашкой. Росли 
они вместе, росли как все дети — без слез и без ссор не обходилось. 
Никса не дал Саше игрушку, хоть у него было две, Саша ударил 
его, воспитатель нашел, что оба вели себя плохо, и наказал того 
и другого. Саше купили трубу, чтобы умерить активность, но он так 
усердно дудел, что мать не смогла это вынести. «Одной из любимейших 
наших забав были «лошадки», а так как у меня были длинные 
локоны, то я изображала пристяжную. Саша вплетал в мои 
локоны разноцветные ленточки, садился на козлы, и мы с гиком 
летели вдоль дворцовой галереи, причем в пылу игры Саша нещадно 
хлестал “лошадей” по ногам. Цесаревич Александр Николаевич 
и цесаревна Мария Александровна приходили смотреть на наши 
игры, и помню, как Саша больно ударил меня хлыстом, я рассердилась 
и ответила ему толчком в спину, а цесаревич заметил ему: 
“И поделом тебе, Саша, не дерись”. 
Особенно доставляло нам удовольствие, когда запрягали мы 
Александра Николаевича, а сами изображали кучеров и, нисколько 
не стесняясь, хлопали его бичом. Забавляло водить его на “водопой”, 
причем всегда упрашивали дать “настоящей воды”, и, 
в конце концов, сюртук его, пол и окружающие предметы были 
изрядно облиты. В Царском Селе возле сетки была устроена кре-

пость для игр: воздвигнуты бастионы, выкопаны рвы, стояли пушки; 
и мы играли в войну. Играли мы и в охоту, я изображала зайца, 
а мальчики — гончих. 
Когда я была уже замужем за тверским помещиком Бологовским, 
я еще раз имела счастье увидеть Сашу, впоследствии императора 
Александра III. Тверское дворянство устроило ему торжественную 
встречу, мне было страшно, что он не узнает в замужней 
женщине свою подружку детства, которая была ужасный сорванец, 
но в зале он прямо подошел ко мне и, протянув руку, сказал: 
“А помните, как мы с вами шалили и как нас постоянно бранили? 
Помните наши игры в Царском и как доставалось вашим локонам?”» (
А. П. Бологовская).
Для обучения детей были приглашены лучшие педагоги. Учили 
молитвам и азбуке, первоначальному счету; приставленный 
дядька знакомил с военным делом. Никса в шесть лет уже бегло 
читал и писал, и мог развести караул. Наставник его отмечал: 
«Нрав Николая Александровича веселый, приветливый, кроткий, 
послушный. Для своих лет он уже довольно много знает, и ум его 
развит. Способности у него блестящие, понятливость необыкновенная, 
превосходное соображение и много любознательности». 
А Саша был тугодум. Учителя находили в нем простодушие, 
честность, отзывчивость, однако на этом их положительные оценки 
заканчивались. 
В 1850 году, когда Никсе исполнилось семь, а Саше пять лет, 
оба были зачислены в 1-й Кадетский корпус и вместе с ровесниками 
обучались строевой службе в Петергофских кадетских лагерях. 
Домашнее их обучение с этого года стало раздельным. 
Любимым учителем Саши стал Яков Карлович Грот — милый 
и добрый, обладавший, в отличие от военных воспитателей, 
богатым педагогическим опытом. Саша встречал его радостными 
объятиями, и Грот уверял, что он когда-нибудь сломает ему шею. 
Случалось, Саша шалил во время уроков, прыгал по стульям, прятался 
под столом, но при этом всегда был ласков и приветлив. 
Никсу готовили стать императором в будущем, и потому обучали 
его профессора Петербургского и Московского университе-

тов, а наставником был сенатор Сергей Григорьевич Строганов. 
Обучение велось круглогодично, кроме отъездов семьи на отдых, 
чаще всего за границу. Там Никсу водили в музеи и галереи, знакомили 
с европейской историей и культурой. Но главный упор 
все-таки был на русскую почву, на знание своего государства. Его 
мать, чистокровная немка, шестнадцати лет приняв православие, 
считала, что в основу образования детей должны быть положены 
национальные русские ценности. Она одинаково принимала 
культурные достижения Запада и славян, полагая, что лучшее надо 
черпать повсюду, где оно есть, но не стремиться быть «обезьянами 
и попугаями», ибо не французские и не английские доктрины 
двигали Россию вперед, а те чувства и настроения, которые живут 
в православном человеке и которые во многом противоположны 
западноевропейским стремлениям и понятиям. 
С двенадцати лет Никсу стал обучать русской словесности 
писатель Иван Александрович Гончаров, уроки которого так полюбились 
наследнику, что вместо положенных двух, он попросил 
три урока в неделю. Историю преподавал знаток государства российского 
Константин Дмитриевич Кавелин, но долго не задержался, 
поскольку составил «Записку» об освобождении крестьян. Шеф 
жандармов счел нужным удалить его от наследника. 
Обстановка в России в тот год была сложной: умер Николай I, 
продолжалась Крымская война, о причинах которой историки высказываются 
по-разному. Одни уверяют, что царь, побуждаемый 
патриотизмом, решил дать свободу славянским народам Балкан, 
другие, что он размечтался расширить свои полномочия. Драка 
католиков и православных в месте рождения Христа — Вифлееме 
стала началом войны.
Россия оккупировала Молдавию и Валахию. Против выступили 
Турция, Великобритания, Франция и королевство Сардиния. 
Русская армия не была подготовлена: оружие устарело, пороховые 
погреба отсырели, император рассчитывал на благожелательный 
нейтралитет Австрии, но та, как всегда, предала. Боевые действия 
разворачивались на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Балтийском, 
Черном, Азовском, Белом и Баренцевом морях, а также в ни-

зовьях Амура, на Камчатке и Курилах. Наибольшего напряжения 
достигли в Крыму, и война получила название Крымской.
Жертвы были неисчислимые, шли в Петербург вести, что Севастополь 
в руинах, флот уничтожен, враг на русской земле! Попытки 
отразить неприятеля кончались поражением. 
«Находясь в столице близ государя и первенствующих лиц, 
я убедился в общем упадке духа в высшем кругу правления, в слабости 
правящих. Я видел своими глазами то состояние разрушения, в 
которое приведены нравственные и материальные силы России тридцатилетним 
безрассудным царствованием человека необразованного, 
надменного, мстительного. Он был предан более всего удовлетворению 
своих страстей, и, наконец, достиг, как в своем царстве, 
так и за границею высшей степени напряжения» (Н. А. Задонский).
Русские эмигранты в Европе почуяли: время пришло свести 
с императором счеты. Кому было выгодно их поддержать, поддержали. 
И Николай не вынес. Он разом свалился, и вместе рухнул 
державшийся им строй.
Позорный для России мир пришлось подписывать уже Александру 
II. Россия возвращала Турции крепость Карс, взятие которой 
стоило огромных человеческих жертв, а взамен получила 
южную часть своего Севастополя. Уступала Молдавскому княжеству 
устье Дуная и часть Южной Бессарабии, подтверждалась автономия 
Сербии и Дунайских княжеств; Черное море и проливы 
Босфор и Дарданеллы объявлялись открытыми для торгового мореплавания 
и закрытыми для военных судов.
«Драться надо! — кричали недальновидные, но благородные 
патриоты. — Драться до последней капли крови, до последнего 
человека!» Но большинство крикунов состояло из лицемеров. 
Были и те, кто о войне сожалел потому, что в мутной воде можно 
ловить крупную рыбу. 
Коронация Александра II состоялась 26 августа 1855 года. По 
этому поводу Высочайшим манифестом были дарованы льготы 
и послабления ряду категорий подданных, приостанавливались на 
три года рекрутские наборы, ликвидировались жестокие военные 
поселения, созданные Аракчеевым, были помилованы декабристы, 

которых Николай I не выпускал из Сибири и даже их детям не 
разрешал вернуться на родину. Помилованы петрашевцы, не совершившие 
преступлений и осужденные лишь за то, что читали 
и обсуждали письмо Белинского к Гоголю: 
«Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, 
не в пиетизме, а в успехах цивилизации, просвещения, гуманности. 
Ей нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы 
(довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого 
достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, 
права и законы, сообразные не с учением церкви, а со здравым смыслом 
и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. 
А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище страны, 
где люди торгуют людьми, не имея на это и того оправдания, каким 
лукаво пользуются американские плантаторы, утверждая, что 
негр — не человек; страны, где люди сами себя называют не именами, 
а кличками: Ваньками, Стешками, Васьками, Палашками; страны, 
где, наконец, нет не только никаких гарантий для личности, чести и 
собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только 
огромные корпорации разных служебных воров и грабителей».
С воцарением Александра II в общественно-политической 
жизни России началось потепление. «Александр II не любовался 
собой, как Александр I, не играл в великого государя, как Николай 
I. Он оставался самим собой. Говорил как ни попало, первыми 
подвернувшимися словами, не заботясь о впечатлении, действовал, 
как находил нужным в данный момент. Он не хотел казаться 
лучше, чем был, и часто был лучше, чем казался». (Историк 
В. О. Ключевский).
«Удивительно, но льготы, какими мы ныне пользуемся, важные 
вопросы, какие выступили на нашу общественную сцену, не породили 
между нами ни благородных характеров, ни людей с сильною 
волею, устремленною на добро, а только привели в движение 
множество маленьких страстей, мелких самолюбий, ничтожных и 
эгоистических стремлений» (Профессор Петербургского университета 
А. В. Никитенко).

II

Императрица Мария Александровна не прекратила деловых 
отношений с Кавелиным. Ценя его ум и глубокие знания истории, 
она вместе с ним и Горчаковым, лицейским товарищем Пушкина, 
подготовила программу обучения своих детей. Первый период — 
с семи до шестнадцати лет — гимназический. Второй — с шестнадцати 
до девятнадцати — университетский. Третий — до двадцати 
одного года — практический. 
Вскоре Саша и братик Володя, который был младше его на два 
года, уже занимались по этой программе. Предметов было много, 
вводились они постепенно, с каждого года новый предмет. Закон 
Божий, русский и церковнославянский языки, чистописание, история 
всеобщая и русская, немецкий язык, математика, английский 
язык, французский язык, география, рисование, игра на фортепиано. 
Всего набиралось 45 учебных часов в неделю. Кроме того, 
гимнастика, танцы, фехтование, верховая езда, ружейные приемы 
и маршировка. 
Разработанная императрицей программа образования и воспитания 
была обязательна и для других членов царской фамилии. 
Двоюродный брат Саши, тоже Саша (его называли Сандро), так 
вспоминал: «Радости беззаботного детства оборвались для меня, 
когда мне исполнилось семь лет. Впервые в моей жизни я узнал 
о существовании различных грехов — семилетним ребенком 
я должен был каяться в своей причастности к делам дьявольским. 
Не глядя в мои полные ужаса глаза, священник поведал мне о проклятиях 
и вечных муках, на которые будут осуждены те, которые 
утаивают свои грехи. Господь Бог, который беседовал со мной 
в шепоте пестрых цветов, росших в нашем саду, внезапно превратился 
в моем сознании в грозное, неумолимое существо.
До пятнадцатилетнего возраста мое воспитание было подобно 
прохождению строевой службы в полку. Особое внимание было 
обращено на практические занятия по артиллерии, для чего в нашем 
саду стояло орудие. В возрасте десяти лет я мог бы принять 
участие в бомбардировке большого города».