История русской литературы XX века: Литература эпохи «большого террора»

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 
ФГБОУ ВО «Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина» 
 
 
 
 
С.А. Ломакина 
 
 
 
ИСТОРИЯ  
РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 
ХХ ВЕКА 
 
Литература  
эпохи «большого террора» 
 
 
 
Учебное пособие 
 
 
 
 
2-е издание, стереотипное 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2023 

- 2 -

УДК 821.161.1(075.8) 
ББК  83.3(2=411.2)6я73 
         Л74 

Печатается по решению редакционно-издательского совета 
Елецкого государственного университета имени И.А. Бунина 
от 28.01.2020 г., протокол № 1 

Р е ц е н з е н т ы: 
д-р филол. наук, проф. кафедры теории и истории литературы  
ФГБОУ ВО «Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина» 
Т.П. Дудина; 
канд. филол. наук, специалист по учебно-методической работе  
ГОБ ПОУ «Елецкий лицей сферы бытовых услуг» О.Ю. Пищулина 

Л74          

Ломакина С.А. 
История русской литературы XX века: Литература эпохи «большого 
террора» : учебное пособие / С.А. Ломакина. — 2-е изд., стер. — 
Москва : ФЛИНТА, 2023. — 96 с. — ISBN 978-5-9765-4939-5. — Текст : 
электронный.

Учебное пособие включает материал теоретического и практического 
характера, освещает литературный процесс 30-х годов. В центре внимания 
художественное, публицистическое и философское осмысление событий 
первой половины ХХ века. 
Для студентов бакалавриата очной и заочной формы обучения. 

УДК 821.161.1(075.8) 
ББК  83.3(2=411.2)6я73 

ISBN 978-5-9765-4939-5 
© Елецкий государственный  
университет им. И.А. Бунина, 2023 
© Ломакина С.А., 2023 
© Издательство «ФЛИНТА», 2023 

- 3 -

ВВЕДЕНИЕ 

Предлагаемое учебное пособие отвечает вузовскому курсу «История 
русской литературы ХХ века». В пособии рассматривается русская литература 
на одном из наиболее мрачных этапов ее развития в ХХ веке — 
30—50-е годы. 
Задача учебного пособия — сформировать у студентов-филологов 
немифологизированный, исторический и системный взгляд на литературный 
процесс 1930-х и последующих годов ХХ века; расширить информацию 
о связи писателей с эпохой. В поле зрения попадает художественное 
наследие этого периода, а также последующая его историко- и теоретико-
литературная интерпретация. 
Учебное пособие предназначено для самостоятельной работы студентов: 
повторения и дополнения сведений, полученных на лекционных и  
практических занятиях. Кроме этого предлагается для изучения материал, 
который не получил освещения в лекциях преподавателя (для заочного 
отделения). Материал пособия может быть использован для подготовки к 
написанию курсовых и выпускных квалификационных работ, а также способствовать 
выработке собственных оценок и трактовок. 
В учебном пособии представлены библиография по темам, список 
рекомендуемой художественной литературы, словарь литературовед- 
ческих терминов и понятий, необходимый для освоения литературы данного 
этапа, и документальные приложения, содержание которых позволяет 
воссоздать атмосферу культурного развития России в первой половине 
ХХ века. 

 
 
 
- 4 - 

ТЕМА 1 
 
ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ «БОЛЬШОГО ТЕРРОРА». 
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА 
 
 
Мне на плечи кидается век-волкодав, 
Но не волк я по крови своей... 
О. Мандельштам 
 
План 
1.1. Предпосылки возникновения эпохи «большого террора». 
1.2. Эпоха «большого террора» и ее осмысление в русской литературе 
1930-х годов. Трагическая судьба человека в условиях тоталитар- 
ного режима. 
1.3. Творчество О.Э. Мандельштама 1930-х годов. 
1.4. «Эзопов язык» драматургии Е.Л. Шварца (1896—1958). 
 
 
1.1. Предпосылки возникновения эпохи «большого террора» 
 
Термин «большой террор» впервые был использован английским историком 
Робертом Конквестом. В своей книге «Большой террор» этим понятием 
он называет массовые политические репрессии в СССР в  
1937—1938 годах. Позже этот термин стал включать в себя события второй 
половины 30-х годов, связанные с конкретными политическими действиями. 
Зарождение эпохи «большого террора» относится еще к 1928 году, 
когда Сталин, Каменев и Зиновьев выступили против Троцкого. В это 
же время был сформулирован тезис Правительства, что по мере продвижения 
вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, 
классовая борьба будет обостряться.  
Убийство С.М. Кирова (1 декабря 1934 г.), первого секретаря ленинградского 
обкома, секретаря ЦК, члена Оргбюро и Политбюро ЦК 
ВКП(б), привело к ужесточению не только политического режима в 
стране, но и к преследованиям представителей творческих специальностей, 
имеющих свой взгляд на происходящие изменения в стране.  

 
 
 
- 5 - 

В 1936 году обсуждалось уже «Дело» Каменева, Троцкого и Зиновьева. 
После долгого московского процесса начинается «чистка» страны от 
внутреннего врага: «троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных 
националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, 
представляющих собой серьёзную опору иностранных разведок Японии, 
Германии, Польши, Англии и Франции». Уже в 1937 году не осталось на 
свободе троцкистов, практически были уничтожены партизаны гражданской 
войны, «колчаковцы», массово пострадали интеллигенция и священнослужители, 
партийные руководители «старой гвардии», военнослужащие. «
Дело Кирова» переросло в массовый террор, руководимый народным 
комиссаром внутренних дел Н.И. Ежовым. Это было трагическое 
время для многих сотен тысяч ни в чем неповинных людей. От местных 
властей требовали выявления и наказания «врагов народа». Этими «врагами» 
становились и писатели, и ученые, и священнослужители, и простые 
рабочий с мужиком. «Плановые задания» выполнялись местными 
органами согласно оперативному приказу от 30 июля 1937 г. № 00447 п. 2 
и 3 ч. II. В 50-е годы, после смерти И. Сталина, период массовых репрессий 
стали называть «ежовщиной». 
Разрушительные последствия этих «плановых заданий» были значительны. 
Страх, поглотивший массы, привел, прежде всего, к хаосу в экономике. 
Образованные люди боялись занимать руководящие посты, избегали 
инициативы, которая недоброжелателями в любой момент могла 
быть объявлена «вредительством». В стране росла социальная напряженность. 
Массовые недовольства были на предприятиях, в госучреждениях, 
в деревне, — но они быстро пресекались властью. Всего лишь за два года 
миллионы людей были расстреляны, заключены в лагеря, депортированы, 
уволены с работы, выселены из своих квартир или даже из городов не 
только за родственные связи с «врагами народа», но и за знакомство с ними. 
Стоявшие у истоков уничтожения лучшего слоя населения совершили 
одну ошибку. Они считали, что расстреливая и ссылая невиновных, уцелеют 
сами. «Верный делу партии» Ежов даже расстрелял Ягоду, главу 
НКВД. Но, выполнив свое дело в сложное для Сталина время, он стал ненужным, 
и пришедший ему на смену в 1938 году Берия подписал бумаги 
на арест и последующий расстрел Ежова как руководителя мифической 
«контрреволюционной организации» в НКВД. 

 
 
 
- 6 - 

Зло наказуемо. Выполнив волю Сталина, Ежов поплатился своей 
жизнью. Вождь оставался «чистым», а массовые репрессии именовались 
«ежовщиной». Выход из «большого террора», проведенный под строгим 
контролем Сталина, затронул в основном ежовскую верхушку НКВД. 
Уцелеть удалось немногим, в 1938 году некоторые были освобождены, 
подверглись новой «нивелировке» и продолжали служить, выполняя уже 
приказы Берии. А еще позже, после смерти Сталина, расстреляли и Берию. 
 
 
1.2. Эпоха «большого террора» и ее осмысление  
в русской литературе 1930-х годов. Трагическая судьба человека  
в условиях тоталитарного режима 
 
Каким образом развивалась литература в эти страшные и жестокие 
30-е годы? Третье десятилетие ознаменовалось и другими событиями: 
официально запрещались всякие литературные группировки; в 1932 году 
был создан единый Союз советских писателей, а в 1934 г. официально 
узаконен I съездом писателей. Целью Союза являлось идейное объединение 
писателей, подчинение литературы партийной идеологии. Те же, которые 
не принимали устои Союза, становились «врагами», «отщепенцами» 
и подвергались новым репрессиям. Отказом от разнообразия в художественной 
методологии стало выдвижение нового метода, получившего 
название «социалистический реализм». Новая литература должна воспитывать 
читателя, показывать правильную жизнь, то, каким должен быть 
человек.  
«Если реализм подлинный исследует и изображает характеры в типических 
обстоятельствах, то реализм социалистический показывал нормативные 
характеры в нормативных обстоятельствах с четкой регламентацией 
отрицательных ситуаций и качеств, с обязательной установкой на 
победу социалистических идей», — отмечает К.Д. Гордович («История 
русской литературы ХХ века», 2000 г.). Все виды искусства были направлены 
на изображение великих достижений великого государства. Появляется 
понятие «установочной» литературы. Шла установка на нового читателя, 
преодолевающего тяготение к старой жизни, читателя — строителя 
новой жизни. Появляются романы воспитания о формировании новой 
личности (Н. Островский), ряд произведений о коллективизации в деревне 

 
 
 
- 7 - 

(М. Шолохов, И. Шухов, Н. Брыкин), исторические романы о далеком и 
недавнем прошлом (В. Шишков, В. Ян, А. Толстой). Героями многих произведений 
становится «новая» интеллигенция, безоговорочно принявшая 
революционные идеи (К. Федин, А. Толстой, Л. Леонов). Развиваются и 
сатирические жанры — разрешается критиковать мещан и бюрократов, 
чиновников, которые не решаются порвать с прошлым. Очерковый жанр 
позволял ярко рассказать об ударниках труда, об открытиях в науке, о рекордах 
пятилеток. 
Но произведения реального, не приукрашенного искусства также 
прорывались к читателю и, как правило, не соответствовали требованиям 
нового художественного метода. Все чаще на страницах газет и журналов 
начинают писать об «инакомыслящих», публикацию их трудов пресекают 
на корню. Так, Л. Авербах еще в начале 30-х годов, выступая против инакомыслия, 
заявил: «Одного надо бить для того, чтобы выучить, другого 
надо бить, чтобы добить, ибо, только добив «Перевал» и воронщину, 
можно спасти для революционной литературы тех заблуждающихся, которые 
еще не до конца отошли от Воронского».  
Жертвами Большого террора стали известные деятели науки и культуры. 
Были арестованы в 1937—1938 годах и затем расстреляны или 
умерли в заключении физики: М.П. Бронштейн (муж Л.К. Чуковской), 
А.А. Витт, Л. В. Шубников. Многие прозаики и поэты в тридцатые годы 
были репрессированы. Арестованы, расстреляны или погибли в заключении 
С.А. Клычков (1889—1937), Н.А. Клюев (1884—1937), И.И. Катаев 
(1902—1937), В.И. Нарбут (1888—1938), Б.А. Пильняк (1894—1938),  
П.Н. Васильев (1910—1937), П.В. Орешин (1887—1938), О. Мандельштам 
(1891—1938), Д. Хармс (1905—1942), И. Приблудный (1905—1937) и др. 
В 1937 году была репрессирована писатель, журналист Евгения Гинзбург (
1904—1977). 10 лет тюрьмы, 8 — «в бессрочной ссылке» по обвинению 
в участии в троцкистской террористической организации. События 
«страшного 37-го и других лет» она описала в романе «Крутой маршрут» 
(первый вариант назывался «Под сенью Люциферова крыла», был сожжен 
в 1965 году). Опубликован был в Милане (изд-во «Мондадори», 1967 год), 
куда был вывезен в виде аудиозаписи. В СССР распространялся в самиздате, 
первая публикация состоялась только в 1989 году.  
Е. Гинзбург определила жанр произведения как «Хроника времен 
культа личности». Задачей писателя был показ психологической стороны 

 
 
 
- 8 - 

этого времени: чем жили люди, чем дышали, что двигало их поступками, 
зачастую необъяснимыми с позиций морали. Евгения Семеновна Гинзбург 
«двигателем 30-х» называет СТРАХ. Страх за родных и близких, страх за 
друзей и соседей, страх за себя, что не выдержишь, сломаешься и станешь 
невольно виновником еще многих арестов. Время, когда все меняется в 
какие-то доли секунды: сегодня ты всеми уважаемый человек, член Коммунистической 
партии, а утром... уже «зека», а еще точнее «раб так называемой 
СИСТЕМЫ на долгие годы». Роман автобиографичен, но в то же 
время Гинзбург штрихами, набросками показывает трагическую жизнь 
страны 30-х годов. Писатель хронологически точно повествует о событиях 
этого времени. Роман состоит из трех частей и эпилога.  
— Первая: убийство С. Кирова в 1934 году, арест Е. Гинзбург  
в 1937 году, первые два года заключения в тюрьме Ярославля. 
— Вторая: дорога по этапу (из Ярославля в исправительно-трудовые 
лагеря Колымы). 
— Третья: освобождение из лагеря, «пожизненное поселение» в Магадане, 
реабилитация в 1955 году. 
— Эпилог: история создания романа. 
Гинзбург реалистично рассказывает о невыносимых условиях на 
всех жизненных этапах политического заключенного. Несмотря на трудности, 
испытываемые писателем после реабилитации, она выражает 
надежду, что «если не я и не мой сын, то, может быть, хотя бы мой внук 
увидит эту книгу, полностью напечатанной на нашей Родине»1. 

М.А. Булгаков (1891—1940) дописывал роман «Мастер и Маргарита» 

(работа над ним шла с 1920-х годов и до конца жизни, впервые опубликован 
был в 1966 году) в атмосфере Большого террора, когда количество 
граждан страны, ежедневно зачисляемых в список «врагов народа», превысило 
возможности человеческого воображения. Пройти мимо этого писатель 
масштаба Булгакова просто не мог. А описывать напрямую тоже 
было невозможно. Тогда Булгаков выбирает единственно возможную 
форму (не все это понимают, и некоторые его даже осуждают за это) — 
гротескно-ироническую — для изображения таинственных исчезновений 
жильцов квартиры №  50. Он показывает, как уводили людей в тюрьму. 
Дурашливым тоном, а на самом деле играя с огнем, автор описывает, как, 

                                                            

1 Документальная литература : Биографии и Мемуары : ЭПИЛОГ : Евгения Гинзбург. 
URL: http://rulibs.com/ru_zar/nonf_biography/ginzburg/0/j141.html 

 
 
 
- 9 - 

по рассказам жильцов, в ночь исчезновения последней жилицы, домработницы 
Анфисы, «будто бы в № 50 всю ночь слышались какие-то стуки и 
будто бы до утра в окнах горел электрический свет». А наутро Анфиса исчезла! 
То есть описываются всем тогда известные признаки обыска, идущего 
именно в ночь ареста (арестовывали людей обязательно ночью).  
А автор делает вид, что описывает непонятные явления. Но при этом многие 
реплики говорят об «обыденности» страшных явлений: 

«— А что это за шаги такие на лестнице?.. 
— А это нас арестовывать идут...» 
К проблеме бесчеловечного отношения к человеку в тоталитарном 
государстве обращается писатель Варлам Тихонович Шаламов (1907—
1982), человек трагической судьбы, долгие годы проведший в страшных 
колымских лагерях. Будучи студентом факультета советского права МГУ, 
он был арестован (19 февраля 1929 года) за участие в подпольной троцкистской 
группе и распространение дополнения к «Завещанию Ленина». 
Во внесудебном порядке как «социально-опасный элемент» был осуждён 
на три года лагерей (Северный Урал). В 1932 году Шаламов возвращается 
в Москву, работает в ведомственных журналах, печатает статьи, очерки, 
фельетоны. 
Вторично был арестован в январе 1937 года. И вновь обвинен в 
«контрреволюционной троцкистской деятельности». Следующие пять лет 
провел в лагерях на Колыме (СВИТЛ), но выйти не успел, получил новый 
срок (10 лет) в июне 1943 года за антисоветскую агитацию, которая состояла, 
по словам самого писателя, в том, что он назвал Ивана Бунина русским 
классиком. ХХ съезда КПСС внес существенные изменения в жизнь 
и судьбу Варлама Шаламова. Он был реабилитирован, но те ужасные двадцать 
лет за колючей проволокой и в ссылке подорвали его здоровье и физически, 
и психически. Но писатель не сдался. Тяжелая болезнь и жизнь в 
Доме инвалидов Литфонда не заставили его отказаться от творчества. О 
«нечеловеческой» жизни людей в лагерях и тюрьмах рассказывает он в 
стихотворениях и прозе.  
«Колымские рассказы» — вопль и слезы многострадальной души, 
правда жизни в невыносимо тяжелых условиях, не жизнь, а страшное существование 
людей, потерявших все, что у них было: дом, творчество, работа, 
семья, родные и близкие, друзья, — привычный, казавшийся незыблемым 
мир. 

 
 
 
- 10 - 

Теперь вся жизнь Шаламова делится на два прямо противоположных 
периода: «до» и «после». Между ними та самая «нечеловеческая» жизнь в 
лагерях. Она безысходна. Изображается картина не только физического, 
но и морального состояния людей, оказавшихся выброшенными из привычного 
круга действительности. Сосланный по 58 статье — это отработанный 
материал, его судьба никого не интересует. Это состояние подавления 
человеческого в человеке не только не покидает ни днем, ни ночью, 
но и сохраняется на долгие годы «после», а иногда и до последнего жизненного 
аккорда. 
Шаламов пишет: «Лагерь — отрицательная школа жизни целиком и 
полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам 
заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свиде- 
тели — инженеры, геологи, врачи, — ни начальники, ни подчиненные. 
Каждая минута лагерной жизни — отравленная минута. Там много такого, 
что человек не должен знать, а если видел — лучше ему умереть». 
Варлам Шаламов — писатель, который не только знает то, о чем 
пишет, но и испытал все это на себе. Он не выдумывает. Такое придумать 
нельзя, невозможно. Это — «ад наяву». Автор с глубоким чувством сострадания 
повествует о быте, о рабском труде, борьбе за выживание, за 
кусок хлеба. С горечью говорит о сотнях больных и мертвых, о страшных 
расстрелах. Но, несмотря на ужасы изображаемого, тон повествования 
спокойный. Шаламов не возмущается, не кричит, на это уже нет сил, чувства 
притупились от постоянного страха, изнуряющих допросов, пыток, 
истязаний. Вот слова автора, сказанные от своего имени: «Заключенный 
приучается там ненавидеть труд — ничему другому он и не может там 
научиться. Он обучается там лести, лганью, мелким и большим подлостям, 
становится эгоистом. <...> Моральные барьеры отодвинулись куда-
то в сторону. Оказывается, можно делать подлости и все же жить... Оказывается, 
что человек, совершивший подлость, не умирает... Он чересчур 
высоко ценит свои страдания, забывая, что у каждого человека есть свое 
горе. К чужому горю он разучился относиться сочувственно — он просто 
его не понимает, не хочет понимать... Он приучился ненавидеть людей». 
Самое страшное для Шаламова — потеря моральных ценностей, потеря 
самого себя. 
Значительное место в «Колымских рассказах» занимают проблемы 
культуры и творчества. Назначение искусства — воспитание человека. Но