Полное собрание сочинений и писем в 23-х томах. Том 7. Художественные произведения. 1908-1910

ЛЕОНИД НИКОЛАЕВИЧ 
АНДРЕЕВ

Фотография. Москва. 1908 г.

РОССИЙСКАЯ 
 АКАДЕМИЯ  НАУК

ИНСТИТУТ 
МИРОВОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ 
им. А.М. ГОРЬКОГО

ИНСТИТУТ 
РУССКОЙ  ЛИТЕРАТУРЫ 
(ПУШКИНСКИЙ  ДОМ)

ФЕДЕРАЛЬНОЕ  
АРХИВНОЕ  АГЕНТСТВО 

РОССИЙСКИЙ  
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  АРХИВ  
ЛИТЕРАТУРЫ  И  ИСКУССТВА

ЛИДССКИЙ  
УНИВЕРСИТЕТ 
(Великобритания)

МОСКВА   НАУКА   2022

Том седьмой

МОСКВА   НАУКА   2022

УДК 
821.161.1-3
ББК 
84(2Рос=Рус)6
 
 
А65

ISBN  978-5-02-036248-2 
  Институт мировой литературы им. А.М. Горь-
ISBN  978-5-02-040113-6 (т. 7) 
 кого, Институт русской литературы (Пушкинский 
Дом), Лидсский университет (Великобритания), 
составление, статьи, комментарии, 2022
 
 
 Российская академия наук и издательство 
“Наука”, 
 
Полное (академическое) собрание 
сочинений и писем Л.Н. Андреева в 23 томах, 
разработка, оформление, 2007 (год начала выпуска), 
2022 
 
   ФГУП Издательство “Наука”, редакционно- 
издательское оформление, 2022

©

©

©

СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ

Рассказ

I

В одном великорусском небогатом селе жил старенький ше-
стидесятилетний поп, по имени отец Иван Богоявленский. О том, 
как началась его жизнь, о годах его детства и юности не мог бы 
рассказать никто: сам он за давностью лет все перезабыл, а жена 
и дети, родственники и знакомые просто ничего не знали. И выхо-
дило так, будто у его жизни совсем не было начала – как не будет, 
вероятно, и конца. На коридор была похожа его жизнь, на длин-
ный коридор, в котором множество глухих дверей: впереди от-
крывается, а сзади захлопывается что-то и хоронит в тишине.
И чем дольше жил о. Иван, тем больше отдалялся он от людей 
и даже от самого себя. Когда-то ему казалось, что его знают все 
люди, весь мир знает его, и даже сам Бог внимательно следит 
за ним треугольником Своих очей; но вот прошло время, и его пере-
стали знать, – в лесу все деревья похожи одно на другое. Главною 
же причиною было то, что все поступки его были не те, какие 
надо, и все слова его были не те, какие надо; но об этом никто до-
гадаться не мог, а сам он, если и являлось желание, так все же рас-
сказать не умел: не было слов, какие нужны для такого странного 
и страшного рассказа. По виду был он низенький, сухой старичок, 
с реденькой, ощипанной злой бороденкой и темным, присохшим 
к костяку лицом; вглядевшись пристальнее в его нос, можно было 
заметить даже ту границу, где впоследствии образуется провал 
и исчезнет призрачное. Характер же у попа Ивана был скверный; 
часто злился поп Иван, ехидничал, при игре в карты заглядывал 
к соседям и вообще мошенничал, а детей в церковной школе драл 
за уши с жестокосердием.
И уже давно он начал проявлять некоторые странности. Так, 
лет за десять перед этим, когда его старший сын уже сам сде-
лался священником, о. Иван вдруг пожелал переменить фамилию. 
Пятьдесят лет был Богоявленским, и отца имел Богоявленского, 
и деда Богоявленского, и уже внуки от него пошли Богоявленские, 
а тут вдруг пожелал перелицеваться и выскочить из цепи, стран-
ным образом разорвав ее и концы оставивши в воздухе. Писал 

10

20

30

прошения, хлопотал, ездил в город и давал в консистории взятки, 
но ничего не добился, так как не мог представить уважительных 
причин.
– Какой же я Богоявленский? – говорил он, раздраженно по-
щипывая бородку, но более обстоятельного объяснения предста-
вить не умел. И прошения свои писал он так:
“Нося от отца моего, как бы в дар, наравне с прочим наслед-
ственным имуществом, фамилию Богоявленского и не будучи 
по существу таковым, свидетельствуюсь перед Вашим Высоко-
преосвященством о моем непременном желании заменить сей 
неподходящий знак более вразумительным и к существу мое-
му ближайшее отношение имеющим; при выборе же оного и не 
имея собственной мудрости полагаюсь на мудрость выше меня 
стоящих”. И подпись следовала такая: “протоиерей Иван без 
 фамилии”.
В последних словах прошения было больше ехидства, нежели 
истинной скромности: уже заранее в потаеннейших мечтах сво-
их он дерзко решил отказаться от всякой предложенной ему фа-
милии и просить для себя номер – пятизначное число, последняя 
цифра которого должна быть 9. И число он уже знал, но открыть 
его хотел только в конце.
Но до этого дело не дошло. Начальство посмотрело на прось-
бу хмуро, как на вредное чудачество, да и дети, особенно стар-
ший, Николай, были против перемены фамилии; и так и остался 
о. Иван – Богоявленским. Первое время он раза два рискнул под-
писаться в служебных бумагах: “протоиерей Иван Богоявленский 
по принуждению”. Но, получив строгий выговор, отказался от 
дерзости.
Затем, уже совсем недавно, он выписал из столицы граммо-
фон, хотя был скуп и никаких удовольствий, даже хорошего сто-
ла для себя, не допускал. Но духовных песен взять не пожелал, 
а потребовал от магазина светской музыки, какую играют на ба-
лах. Ему прислали мазурки, падекатры, лезгинку и даже гопака, 
и он слушал все это в одиночестве – постороннего присутствия 
не любил. Потом выписал рассказы из еврейского и армянского 
быта; и часто ночью, когда попадья уже спала, в соседней ма-
ленькой комнатке, пугая, вдруг раздавался незнакомый гнусавый, 
страшно торопливый голос, точно катившийся по железу и вре-
менами путавшийся в своих собственных звуках. Нельзя было 
понять, о чем он говорит; и когда он начинал смеяться коротко 
и деловито, но с удивительной развязностью – попадья крес ти-
лась, поп же маленькими шажками прохаживался по комнате 

40

50

60

70

и  многозначительно поглядывал в темные оконца, за которыми 
нерушимо и злобно лежала тяжелая осенняя деревенская ночь.
От этого граммофона сошел с ума щенок, которого о. Иван, 
толкаемый злым любопытством, пожелал насильственно при-
учить к музыке и рассказам из еврейского быта. Сперва щенок до-
вольно бодро лаял на граммофон и как-то особенно, по-собачьи, 
становился на цыпочки, чтобы заглянуть в трубу, но вскоре стал 
визжать, трясся от страха и недоумения и прятался под стулья 
и диван, застревая в узких местах, так как был толстенький. Но 
о. Иван, злясь, вытаскивал его за ворот мягкой, как бы на рост 
сделанной шубы и заставлял слушать незнакомый, торопливый 
голос, катящийся по железу. Случалось, что щенок начинал кру-
житься очумело: припадал на передние лапки, особенно на ле-
вую, и, стукаясь об пол большой, тяжелой головой, двигался по 
неправильным, полным ужаса кругам, – тут поп Иван делал ему 
передышку; но по прошествии времени снова заводил машину.
Делал он это настойчиво и безжалостно, и щенок 
не
 
вы-
держал: сошел с ума. Он с недоверием и подозрительностью от-
носился к каждому предмету, стоявшему молча. При всяком же 
голосе, звуке или песне приходил в состояние крайней тревоги 
и, фыркая, разыскивал голос не в человеке, а позади его. Потом 
начинал выть от ужаса и прятался в лопухах. По-видимому, у него 
являлось временами желание разобраться в страшной путанице 
жизни или умилостивить ее покорностью: он вилял хвостом пе-
ред граммофоном и делал вид, что любит его, – но при первых 
же звуках громкого зловещего шипения, предвещавшего насту-
пление таинственного голоса, не выдерживал и бежал в лопухи. 
О. Ивана щенок боялся, как злого духа, начальника всех адских 
сил; и расти щенок перестал. Весной во время разлива щенок уто-
нул в реке: очень возможно, что он покончил самоубийством, от-
чаявшись найти правду жизни.
К гибели щенка все отнеслись равнодушно: в своем страхе 
и жалких виляниях хвостом он не был даже забавен и наводил 
скуку. Но о. Иван очень жалел, что щенок умер, не пройдя всего 
предназначенного ему пути: у о. Ивана был план, скорее мечта – 
свезти щенка в город и показать ему живую, движущуюся фото-
графию. Даже до бессонницы доходил маленький поп, яростно 
мечтая, как бы все это произошло: как бы, ничего не подозревая, 
щенок смотрел на белую, светящуюся стену, и что бы он выразил 
на своем собачьем лице, когда по стене молча – совершенно мол-
ча – забегали бы люди и собаки. Да, жаль, что умер.

80

90

100

110

таки