Избранные труды : в 5 т. Т. 5 : Этнология и политика. Статьи 1989-2021 годов

Этнология и политика 

Статьи 1989 — 2021 годов

Москва  Наука  2021

ИзбраННые труды

в ПЯтИ тоМаХ

в . а . т и ш к о в 

т
о
м
 
5

УДК 94 (47): 39
ББК 63.3(2)
 
Т47

Издание осуществлено за счет
личных средств автора

Рецензенты: 
академик РАН А.О. Чубарьян, 
доктор исторических наук Л.М. Дробижева

Тишков В.А.
Избранные труды : в 5 т. / В.А. Тишков. – М. : Наука, 2021. – 
ISBN 978-5-02-040845-6
Т. 5 : Этнология и политика. Статьи 1989–2021 годов. – 2021. –  
639 с. – ISBN 978-5-02-040850-0

Том 5 представляет собой 3-е, дополненное, издание книги автора «Этнология 
и политика». Первые два выходили в издательстве «Наука» в 2001 и 2005 годах 
соответственно.
В данный том включены наиболее важные статьи как публицистического ха-
рактера, так и из научных журналов. В них отражается роль этнического фак-
тора в драматический период истории российского государства трех последних 
десятилетий, включая распад СССР и становление новой Российской Федерации. 
Интерес представляют концептуальные поиски в решении задач государствен- 
ного строительства и управления в сфере этнонациональной политики, оценка  
социальных трансформаций и кризисных проблем конца 1980-х – 1990-х годов.  
В научных разработках автора выдвинут ряд фундаментальных положений и тео-
ретических новаций о природе феномена этничности, основах устройства много-
этничных государств, принципах утверждения нациестроительства на гражданской 
основе и государственного устройства многонациональной России, о стратегии 
и механизмах национальной политики. Автор анализирует природу национализ-
ма, сепаратизма и экстремизма, пути предотвращения конфликтов и насилия, дает 
оригинальные оценки общественных трансформаций в России с точки зрения  
социально-культурной антропологии.  
Для широкого круга ученых-обществоведов, политиков, преподавателей  
и студентов. 

ISBN 978-5-02-040845-6
ISBN 978-5-02-040850-0 (Т. 5) 
© Тишков В.А., 2021

 
©  ФГУП Издательство «Наука», 

 
 редакционно-издательское

 
 оформление, 2021

ПРЕДИСЛОВИЕ  К  ПЕРВОМУ  ИЗДАНИЮ

Ученому-этнологу не так просто издавать книгу, в названии 
которой слово «политика» может насторожить постороннее акаде-
мическое ухо. Слово политика для некоторых исследователей эт-
ноисторических проблем кажется почти ругательством, ибо пугает 
возможностью отступления от научных стандартов. После почти 
40 лет занятий наукой (первая научная работа была опубликована 
автором в 1966 г.) эти опасения не кажутся столь серьезными, и для 
этого есть особый резон.
Во-первых, фактически нет обществоведческих занятий вне по-
литики, а тем более вне поля властных и идеологических взаимо-
действий. Этнологическая наука, изучающая культурное многооб-
разие людей и человеческих сообществ, да еще в многоэтничной 
стране, не может быть в стороне от политики. Более того, в бывшем 
СССР и в новой России последние полтора десятка лет именно эта 
дисциплина оказалась одной из наиболее востребованных в ходе 
радикальных общественных трансформаций. Пожалуй, нигде и ни-
когда столько много профессиональных этнографов и близких им 
по занятиям обществоведов не совершили «обряд перехода» из про-
фанного в сакральное, т.е. участвовали во власти или в активной 
политической деятельности. Достаточно привести примеры поли-
тиков «первого уровня»: Г.В. Старовойтова в России, Л. Чибиров 
и А. Чочиев в Южной Осетии, А. Галстян и А. Мкртчян в Армении, 
В.Г. Ардзинба в Абхазии. Трое из них трагически погибли в жесто-
костях нашего времени. Десятки лидеров так называемых нацио-
нальных движений от имени разных этнических сообществ вышли 
из среды этнографов, филологов, фольклористов и им подобных.
Прожитые полтора десятилетия нуждались в гуманитариях, 
а сами гуманитарии были активными участниками и соавторами 
свершающихся событий. Хорошо или плохо, когда столь много уче-
ных-гуманитариев прямо или косвенно, с энтузиазмом или без него, 
участвуют в политике, а значит, в управлении и в переустройстве 
общества, – вопрос не такой однозначный.
Французский философ М. Фуко считал, что лучше держаться 
подальше от гуманитариев с их часто утопическими проектами 
в то время, когда управленцы заняты делом общественного пере- 
устройства. Другие, наоборот, уверены, что без научных концеп-
ций и без ученых управлять и переустраивать общество невозмож-
но. В любом случае в культурно сложных сообществах всегда есть 
потребность в дополнительном знании «другого» (языка, обычаев, 

интересов, связей, мировидения), а также существуют специфи-
ческие проблемы организации и управления обществом, которые 
требуют профессионального участия ученых-этнологов. Автор уже 
давно пришел к выводу, что «научное управление обществом» есть 
химера, но и управление обществом без добротной научной экспер-
тизы – безответственная импровизация.
Во-вторых, что касается жанра научной публицистики, к ко-
торому по форме относится часть включенных в книгу текстов, то 
здесь также необходимы некоторые разъяснения. Многие ученые- 
гуманитарии занимались публицистическим трудом чаще всего не 
ради заработка, а из желания довести как можно быстрее свое зна-
ние или мнение до более широкой аудитории. Среди отечественных 
и зарубежных этнографов и антропологов можно назвать таких выда-
ющихся публицистов, как Н.Н. Миклухо-Маклай, В.Г. Тан-Богораз, 
С.В. Максимов, В.К. Арсеньев, М.А. Чаплицкая, Р.Ф. Итс, Ю.Б. Сим-
ченко. В этнологии публицистика имеет еще и важный просветитель-
ский аспект, а также гуманистическое содержание, если она не на-
правлена на распространение расистских и ксенофобских воззрений 
или фантастических вымыслов об экзотике «дикарей».
Следует сказать, что в отечественной литературе по этничес- 
ким сюжетам за последние годы было сочинено достаточно много 
банальностей и злобных вымыслов: от запальчивых брошюр, издаваемых 
от имени разных ассоциаций и ассамблей, до человеконенавистнического 
сочинения «Убить империю» сторонника «деколонизации 
современной русской империи» Айдара Халима. В то же 
самое время в газетах и популярных журналах было опубликовано 
огромное число материалов, основанных на полевой этнографической 
работе и других изысканиях. Через них российское общество 
узнало много нового о самом себе и о внешнем мире. Ряд моих 
коллег по цеху (С.А. Арутюнов, А.В. Головнев, Л.М. Дробижева, 
Н.М. Гиренко, В.А. Шнирельман, Н.И. Новикова, Н.А. Томилов, 
Я.В. Чеснов и другие) выступали в последние годы с публицистическими 
статьями, фильмами и телепередачами на злободневные 
темы. Многие этнологи в российских республиках стали одними 
из самых читаемых авторов и героями телепередач. Можно сказать, 
что в 1990-е годы в стране родилась этнологическая публицистика, 
родилась в дебатах и с острыми реакциями обычных читателей 
и профессиональных коллег. Но в целом это явление представляет 
собой позитивный процесс, помогающий развитию науки и утверждению 
ее статуса в российском обществе.
С конца 1980-х годов, особенно после избрания директором Ин-
ститута этнографии АН СССР в 1989 г., внешние обстоятельства 
и административное положение побудили меня отложить почти 

готовую работу о коренном населении Канадского Севера и обра-
титься к отечественной тематике, которая стала более интересной 
и открытой для академического анализа. Уже первые публикации 
в журнале «Коммунист» и в «Литературной газете» в 1989 г. встре-
тили неравнодушную реакцию. Один из «разработчиков» нацио-
нальной политики в советское время обвинил меня через газету 
«Правда» в тяжком грехе: «некоторые специалисты подвергают 
сомнению саму национальную государственность» (речь, понятно, 
шла об этнотерриториальной автономии в форме советских союз-
ных и автономных республик). Тем не менее именно мне – деле-
гату XXVIII съезда КПСС пришлось вместе с эстонским академи-
ком Пальме и заведующим Отделом межнациональных отношений 
ЦК КПСС В.А. Михайловым писать резолюцию съезда по нацио- 
нальному вопросу. До сих пор убежден, что это был добротный 
документ, ибо сформулированная тогда впервые цель националь-
ной политики – создание благоприятных условий для социального 
преуспевания и развития культур всех народов страны – сохраняет 
свою действенность и по сегодняшний день. Тогда же, в 1990 г., 
найти эти новые слова вместо набивших оскомину фраз о дружбе 
народов и интернационализме было не так просто.
Затем были публичные размышления об ограничителях доктри-
нального наследия этнонационализма, о более сложном понимании 
феномена нации не только в этническом, но и в гражданском смыс-
ле, о реализации прав народов не только через форму внутреннего 
государственного самоопределения, но и через форму экстеррито-
риальной национально-культурной автономии, наконец, о России 
как о национальном государстве в общемировом понимании этого 
термина. Было бы неискренне заявлять, что подобные фундамен-
тальные проблемы представлялись для меня полностью ясными, 
тем более по части их применимости для тогдашнего СССР, а затем 
для Российской Федерации. Кроме того, в диалоге политики и нау-
ки одних идей недостаточно. Речь должна идти о восприимчивости 
тех или иных теоретических новаций и основанной на них пере- 
оценке политической практики.
Здесь есть как минимум две проблемы, осознание которых  
пришло несколько позднее. Прежде всего, слишком резкое форму-
лирование той или иной полезной ревизии может встретить оттор-
жение коллег из экспертного сообщества: ученые, особенно пред-
ставители старшего поколения, не очень любят радикально менять 
свои взгляды, если они сами не участвуют в данном пересмотре и не 
являются его соавторами. Эту «реакцию Винни-Пуха» («Какой-то 
кролик знает букву А!?») пришлось ощущать не один раз, в том 
числе и в драматической ситуации, когда, уже работая в Правитель-

стве Российской Федерации, автор написал проект концепции госу-
дарственной национальной политики, против которого выступили 
ближайшие партнеры по этой сфере государственного управления 
из числа советников президента и руководства Верховным Советом. 
Г.В. Старовойтова посчитала, что в концепции скрывается попытка 
«упразднить республики». Р.Г. Абдулатипов обратился через «Не-
зависимую газету» с открытым письмом к Б.Н. Ельцину, обвинив 
«безнациональных ученых» и Госкомнац в попытке заменить нации 
на некое «согражданство». Позднее оба признали необходимость 
утверждения в стране понятия многоэтничной гражданской нации 
наряду с безраздельно господствовавшим понятием культурной на-
ции или этнонации, но изрядную долю непонимания и упрощенно-
го критицизма мне пришлось испытать.
В такой ситуации, когда научно-публицистическая работа содер-
жит новое для политики слово, ее автор должен быть готов к тому, 
что встретит отторжение, если он не позаботился о привлечении со-
юзников для введения инноваций, или к временному запаздыванию 
восприятия научных положений политиками, или даже к забвению 
своих взглядов и рекомендаций. Но, в конечном счете, ничего не 
пропадает даром. Даже написанное десять лет назад может приго-
диться в сегодняшнем дне, если оно уже не стало общим достояни-
ем без определенного авторства.
Момент радикальных переосмыслений был порожден не только 
горбачевской либерализацией, но и связан с самым драматическим 
событием нашей недавней истории – распадом СССР в 1991 г. и об-
разованием новых постсоветских государств. На эту тему отече-
ственными и зарубежными историками, политологами, этнологами 
уже написано немало. Едва ли кто может похвалиться, что в момент 
распада и сразу после смог осознать весь смысл и все последствия 
произошедшего. Тем более это касается написанного по следам со-
бытия. Мне тоже было трудно включить в данную книгу опубли-
кованную в сентябре 1991 г. статью под названием «Тяжело Союз 
сохранить, еще труднее разрушить». Но все же ее текст вошел без 
изменений, чтобы показать не только ограниченные возможности 
«научного предвидения» в стохастическом характере самого поли-
тического процесса, но и необходимость продумывания важнейших 
политических решений. Если первое (предвидение) действительно 
невозможно, то политическая импровизация просто недопустима.
Проблема поиска оптимальной формулы вновь образовавшихся 
государств с разделенным границами культурно близким населени-
ем остается актуальной и сегодня. Глубоко убежден, что не только 
нулевой вариант гражданства, но и открытое гражданство должны 
были бы быть наилучшей стратегией постсоветской политики хотя 

бы на десятилетие. Также уверен, что неосуществимы варианты на-
циестроительства на этнической основе. Культурный плюрализм на 
основе двуязычия или многоязычия и принцип равнообщинности 
вместо формулы «нация и меньшинства» рано или поздно придет 
в страны бывшего СССР.
Не могу судить определенно о возможности федерализации 
других многоэтничных государств бывшего СССР, но судьба российского 
федерализма была предметом моих размышлений. Как 
и в начале 1990-х годов, моя позиция, основанная на мировом опыте 
многоэтничных государств, сводится к безусловному признанию 
необходимости существования в России элементов этнического федерализма, 
а значит, его неизбежной асимметрии и содержательной 
подвижности. Признанное разнообразие и есть целостность и даже 
«единое пространство», что совсем не означает однообразие, которого 
хотели бы некоторые эксперты и политики.
Особое место в моей аналитике заняло освещение некоторых 
государственных процедур, имеющих жизненное значение для 
сферы межэтнических отношений. Это – вопросы переписи населения, 
фиксации в гражданских паспортах национальности и прописки, 
смены алфавитов и другие. Не верю, чтобы газетные статьи 
или представленные в государственные органы рекомендации ученого 
могли стать определяющими для принятия государственных 
решений. Но какие-то подвижки происходят не без их влияния. 
Промежуточная перепись населения 1994 г. по моему предложению 
имела новый порядок вопросов о языке и о национальности, 
и этот порядок сохранился в переписи 2002 г. В то же время мне 
пришлось признать (не без влияния коллег по институту) невозможность 
отказа от «встречного» списка народов в ходе новой 
переписи, а также неосуществимость права граждан указывать 
в ходе переписи множественную этническую принадлежность по 
причине ментальной инерции.
Мой академический подход к конструктивистской природе эт-
ничности натолкнулся на мощную политическую традицию и инерцию 
массового сознания россиян видеть в национальности почти 
врожденную и неотъемлемую характеристику личности.
В этой ситуации можно будет считать шагом вперед, что в ходе 
переписи 2002 г. часть граждан указала более сложную этническую 
идентификацию (осетин-дигорец или осетин-иронец наряду с просто 
осетин или осетинка; мордвин-эрзя или мордвин-мокша наряду 
с просто мордвин или мордовка). До возможности указывать такие, 
например, варианты, как русский еврей, кубачинец-даргинец, цуман-
динец-аварец или русский-украинец, как это мною предлагалось, общество 
и эксперты пока не созрели, а может быть, такого в России 

долго не будет. Отсюда один полезный вывод для ученого: слишком 
«тонкая» наука – это головная боль для политика. Политика всегда 
проще, хотя и изощреннее. Наука должна быть многоголосной, иначе 
перестанет быть наукой. Политика, точнее власть, должна говорить 
одним голосом, чтобы быть эффективной.
И все же мне хочется претендовать на авторство одной из обновленческих 
государственных процедур – это исключение из российских 
паспортов графы о национальности. Ясно, что столь важное 
решение состоялось под влиянием общемировых демократических 
стандартов, но впервые вопрос был поставлен в моих статьях в газетах «
Известия» и «Независимая газета», которые публикуются 
и в данной книге. Казалось бы, этнолог не должен выступать с подобной 
инициативой, ибо бытовое мышление может трактовать 
ее как попытку «отменить национальности» и всех сделать только «
россиянами». Собственно, так и отреагировало большинство 
членов Ученого совета Института этнологии и антропологии РАН, 
когда был поставлен этот вопрос на обсуждение. Но моя позиция 
заключается в том, что этнология как наука от новой формы паспор-
тов не пострадает, а граждане, безусловно, выиграют.
Что касается национальности «россиянин», то миллионы моих 
сограждан уже научились писать в этой графе слово «Россия», ког-
да им приходится получать заграничные паспорта или иностранные 
визы. От этого они не перестали осознавать себя татарами, русски-
ми или башкирами, ибо опять же речь идет о двойном понимании 
категории «национальность»: в этнокультурном и в гражданском 
смыслах. При жизни в изоляции от внешнего мира такие тонкости 
национальной политики были не нужны. Сейчас они необходимы, 
как и замена самого термина «национальная политика» на термины 
«этническая или этнокультурная политика».
Кое-что в обсуждаемых вопросах осталось дискуссионным, 
причем как среди ученых, так и среди политиков. Именно к тако-
вым относится вопрос о переходе с кириллицы на латиницу в Ре-
спублике Татарстан. Автор испытывал чувство личной неловкости 
перед своими добрыми друзьями и нелегкими оппонентами в Та-
тарстане, публикуя статью «Язык и алфавит как политика», на-
печатанную в газете «Труд». Но еще худшей моральной позици-
ей была бы потакающая комплиментарность, в которой последние 
годы пребывали мои казанские коллеги в глазах зарубежных экс-
пертов. Нежелание столичных ученых ставить неудобные вопросы 
перед коллегами и политиками в российских республиках и в дру-
гих регионах, а тем более выступать с критикой часто объясняет-
ся опасением испортить отношения с «изучаемыми народами» или 
возможностью получить обвинение в неблагодарности за гостепри-

имство. Но в такой позиции мне видится скрытая форма унижаю-
щего патернализма, отказ в равном партнерстве. А это еще хуже. 
Пусть лучше будут критика и здоровые дебаты. А если невозмож-
но прийти к общему мнению, как, например, по вопросу о рефор-
ме графики, тогда есть два выхода: через имеющиеся полномочия 
и правовые процедуры политики в Казани могут навязать свою 
волю, оставив дебаты ученым, или отложить решение вопроса на 
будущее. Нельзя терпеть социальную неустроенность и открытое 
насилие, а с графикой подождать можно, чтобы не делать поспеш-
ных и дорогих экспериментов над детьми и родителями. В любом 
случае самое плохое – это амбиции и излишняя драматизация, как 
со стороны политиков, так и со стороны ученых. Если в Татарстане 
перейдут на латиницу, авторская статья останется приметой нере-
ализованной позиции, к чему ученый должен быть всегда готов. 
Если реформа не состоится, то чувство торжества тоже не из самых 
лучших: воленавязывание даже через академические аргументы не 
может приносить полного удовлетворения.
Основная часть книги содержит работы последних лет, когда 
в моих интересах отошли на второй план метадебаты по поводу 
концепций и теоретических основ российской государственности, 
а также проблемы этнонационализма. На первый план вышли такие 
сюжеты, как обеспечение мира и предотвращение насилия, особен-
но в регионах с самой сложной этнической мозаикой (Северный 
Кавказ и Поволжье), проблемы, связанные с такими новыми вызо-
вами, как экстремизм и сепаратизм. В книгу не включены статьи 
по проблемам чеченской войны, поскольку в 2001 г. в издательстве 
«Наука» вышла моя монография «Общество в вооруженном конф- 
ликте: этнография чеченской войны», в которой подведен итог на-
учных изысканий по этой трагической и сложной теме.
Самым важным для меня в последнее время стал вопрос об 
оценке произошедших в России за десять лет трансформаций.  
Вызвано это было тем обстоятельством, что мои этнографические 
наблюдения серьезно разошлись с доминирующей в обществен-
но-политическом дискурсе парадигмой кризиса. Последняя осно-
вана не только на политических или психологических мотивациях, 
но и на многочисленных разработках социологов, экономистов, де-
мографов, политологов, которые используют макроанализ, массо-
вые обследования и замеры общественного мнения. Этнографиче-
ский метод включенного наблюдения, будь это рязанская деревня, 
маленький уральский городок или московский мегаполис, а также 
путевые наблюдения во многих городах и регионах России тоже 
обладают своей проверенной легитимностью, и их достоверность 
может быть не меньшей, чем профессиональный социологический