Из Плутарха. Сравнительные жизнеописания для юных

История  
для юных
и не очень  
юных

Серия основана в 2021 г.

в пересказе  
Симона Маркиша

Москва  
НАУКА  
2022

Из Плутарха

жизнеописания
равнительные

для юных

УДК 94(3)
ББК 84(0)3
         П 40

Из Плутарха
Сравнительные жизнеописания для юных / Пересказ 
С. Маркиша. – М. : Наука, 2022. – 323 с. с илл. –
ISBN 978-5-02-040896-8
Выдающийся философ, писатель и общественный деятель 
Плутарх (ок. 50 — ок. 120) – автор многих научных трудов. 
Более половины из них не дошло до нашего времени. Одна из 
уцелевших его книг, «Сравнительные жизнеописания» – собрание 
биографий знаменитых полководцев и государственных деятелей 
Древней Греции и Древнего Рима. 
В этом издании представлены одиннадцать из пятидесяти 
написанных Плутархом биографий наиболее известных деятелей 
античного мира, чьи имена навсегда остались в мировой истории. 
Перевод и пересказ текстов Плутарха сделал для детей и 
их родителей блестящий переводчик, филолог, литературовед и 
специалист по античной литературе Симон Маркиш (1931–2003).

978-5-02-040896-8 
© C. Маркиш (наследники), 2022 
© ФГУП Издательство «Наука, 

редакционно-издательское 
оформление, 2022

О  ПЛУТАРХЕ

Каждый, верно, слышал старинное выражение «сла-
ва века сего». Мы употребляем его, когда хотим сказать 
о чем-то мимолетном, ненадежном, непрочном: о богатстве, 
которое легко сменяется нищетой, о власти, приобретенной 
зачастую нечестно, несправедливо и в миг единый исчеза-
ющей без следа, сменяемой бессилием, беспомощностью, 
унижением. Мы говорим: «Недолгая слава века сего» – 
и видим модного поэта, художника – любимца публики или 
звезду экрана, внезапно вспыхнувшую на киногоризонте. 
Но мода быстро проходит, публика стремительно меняет 
своих любимцев, а звезды падают и гаснут еще внезапнее, 
чем зажигаются. И вот уж вчерашние кумиры и герои за-
быты, и сын, молодой любитель театра, с изумлением по-
жимая плечами, спрашивает отца: «Что это за знаменитый 
артист, которого вы с мамой вспоминали вчера вечером? 
Никогда про такого не слыхал!»
Ну, а слава века минувшего, далекого, ушедшего в не-
возвратное прошлое? Кто остается в памяти человечества? 
Кого оно забывает? И справедливы ли, заслуженны ли эта 
память и это забвение? Увы, далеко не всегда имена луч-
ших, подлинно достойных живут, а имена негодяев исчеза-
ют без следа. А ведь страх перед вечным забвением и в ста-
родавние и в новые времена был не менее грозен, чем страх 
самой смерти. Двадцать три века тому назад жил в Малой 
Азии, в богатом греческом городе Эфесе, ничем не примет-

О Плутархе

ный человек. Он поджег храм богини Артемиды – одно из 
самых изумительных творении рук человеческих, одно из 
«семи чудес света», как утверждали в древности. За одну 
ночь храм Артемиды Эфесской сгорел дотла. Поджигателя 
схватили, вины своей он не отрицал, но ни за что не согла-
шался сказать, что было причиною преступления или хотя 
бы поводом к нему. Лишь под жесточайшими пытками он 
сознался, наконец, что хотел навсегда передать свое имя 
потомству – любым способом, любой ценою... Эфесяне  
казнили злодея, и по всем греческим городам Малой Азии 
был принят закон, запрещающий произносить его имя. 
И все-таки оно сохранилось и дошло до наших дней, и ста-
ло нарицательным: кто не знает, что такое «Геростратова 
слава»?! А кто знает, кто помнит имя гениального зодчего, 
воздвигшего сожженный Геростратом храм? Никто!
Да, память человечества не слишком-то справедлива. 
Жестокий, безжалостный, бессердечный правитель угне-
тает народ, отнимает у него хлеб, свободу и самоё жизнь, 
гонит на войну, душит налогами, гноит на подневольных 
работах. Народ ненавидит своего мучителя. Наконец вос-
стание, рука заговорщика или просто неисцелимая болезнь 
избавляет подданных от власти тирана. Все ликуют, сча-
стью нет конца. Но минут годы, умрут обиженные, умрет 
их гнев, их ненависть, и историк напишет: «При государе 
таком-то земля наша была сильна и могущественна, враги 
трепетали, заслышав боевой клич наших воинов, и ни один 
город не мог сравниться с нашим красотою храмов и кре-
постью стен».
Так он напишет и будет по-своему прав. Умом мы гото-
вы его понять и согласиться с ним, но наше сердце и чувства 
кричат: нет, нет и нет! Слишком дорогою ценой – кровью 
и муками невинных – заплачено за это могущество! И если 

Симон Маркиш

 

история не просто утоляет жадное любопытство к прошло-
му, не просто стремится ответить на вопрос: «А что же 
было раньше?» – но учит лучше понимать и вернее оце-
нивать происходящее сегодня, то голос разума не должен 
заглушать голос сердца. За событиями – великими и ма-
лыми, страшными и забавными – нужно видеть человека 
с его добрыми и злыми качествами, доброй или злой волей, 
любовью или равнодушием к людям.
Греческий философ и писатель Плутарх был в чис-
ле первых мыслителей, которые отчетливо это понимали. 
Пусть и его суждения часто необоснованны, неубедитель-
ны – ведь всякому человеку свойственно ошибаться, гла-
сит старинная поговорка, – но неоспоримое благородство 
намерений Плутарха, благородство цели, которую он себе 
ставил, дают ему право на уважение и признательность по-
томков, на самую высокую, самую чистую и самую надеж-
ную славу.
И верно, разве имя Плутарха не громче, не знаменитее 
имен многих из его героев – разрушителей городов, ловких 
и хитрых политиков, жадных богачей, отчаянных честолюб-
цев? В биографии римского полководца Фабия Максима 
вы прочитаете две странички, посвященные гениальному 
ученому Архимеду, которого убили солдаты другого рим-
ского полководца, Клавдия Марцелла. Все трое – оба вое-
начальника и математик – вошли в историю, но кому при-
дет в голову ставить их рядом? Архимед – точно громадная 
гора, а полководцы – холмики, пригорки.
Вот так же и Плутарх во многих случаях словно бы 
заслоняет тех, о ком писал и кто известностью своей обя-
зан в первую очередь не собственным подвигам, достоин-
ствам или порокам, но пытливому и дружелюбному внима-
нию писателя. И потому пусть первою в этой книге стоит 

О Плутархе

биография ее автора, составленная вслед за ним, – по об-
разу и подобию того, что писал он сам. Впрочем, и в бук-
вальном смысле слова она должна быть составлена вслед за 
Плутархом, ибо главнейший источник сведений о нем – его 
же сочинения: он говорил о себе много, откровенно и под-
робно, хотя и без тени тщеславия или самовлюбленности. 
Повествуя о великих греках и римлянах, он, надо думать, 
иногда присочинял кое-что от себя, самую, впрочем, ма-
лость. Я тоже позволю себе кое-какие вольности и тоже 
очень незначительные, но какие именно – пусть останется 
для вас тайной до той поры, пока вы не сумеете и, глав-
ное, не захотите сравнить подлинную биографию Плутарха 
с моим рассказом.

*     *     *

Плутарх родился около 50 года нашей эры в городе 
Херонее, лежавшем на краю большой хлебородной рав-
нины, окруженной невысокими горами. Эта равнина была 
частью Беотийской земли, одной из областей Средней 
Греции. Когда-то, давным-давно, каждая область, каж-
дый греческий город были самостоятельны и независимы, 
управлялись по своим законам, заключали дружеские сою-
зы, воевали друг с другом. Но к рождению Плутарха Гре-
ция уже около двухсот лет находилась под владычесгвом 
Рима, была частью великой Римской державы, покорив-
шей и вобравшей в себя сотни племен и языков. Свободные 
граждане, хозяева своих земель и своей судьбы, превра-
тились в подданных римского императора и подчиненных 
императорского наместника.
Херонея была крохотным городком. В старости Плу-
тарх писал с ласковой иронией: «Я живу в маленьком  

Симон Маркиш

городе и, чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем 
остаюсь». В таком городишке все знают друг друга, и каж-
дый гордится знатными земляками. Гордились херонейцы 
и семьей Плутарха – состоятельной, образованной и свя-
занной союзами гостеприимства со многими важными гос-
подами в Греции и за ее пределами. (В ту пору, приезжая 
в чужой город, редко кто останавливался на постоялом дво-
ре. Разыскивали друзей, знакомцев или давних знакомцев 
отца и в их доме находили приют, стол и защиту от обид, ко-
торые нередко чинились чужеземцам. Зато и радушный хо-
зяин мог всегда рассчитывать на такой же прием в доме сво-
его гостя, если бы судьба привела им поменяться местами.)
Плутарх, вероятно, и сам не знал, откуда пришли 
и когда поселились в Беотии его предки, хотя, может быть, 
и знал – по рассказам деда Ламприя, которого горячо лю-
бил и память о котором хранил до конца своих дней. Лам-
прий был быстрый, веселый старик, неистощимый шутник 
и выдумщик, замечательный рассказчик, человек образо-
ванный и начитанный. Вечером, после обеда, когда убирали 
остатки кушаний и подавали сласти и вино, изрядно раз-
бавленное водой – цельного вина греки не пили, это счита-
лось признаком грубости, варварства, – он любил блеснуть 
своей ученостью и порассуждать на самые разнообразные 
темы: о старине, о философии, о ботанике, об обычаях лю-
дей и повадках животных. От него-то и унаследовал Плу-
тарх тягу к знаниям. Но дед Ламприй был в науках все-
го лишь любителем – дилетантом, как принято говорить, 
а внук вырос в настоящего ученого.
Дом Ламприя был самый красивый и самый простор-
ный в Херонее. Множество гостей собирались в поко-
ях мужской половины дома, множество рабынь прилеж-
но ткали полотно на женской половине, множество рабов  

О Плутархе

хлопотали по хозяйству, а на ночь располагались в камор-
ках верхнего этажа. И только детьми не был богат этот 
прекрасный и щедрый дом: сын Автобул подрастал един-
ственным наследником старого Ламприя. Автобул рано 
женился и рано остался вдовцом с тремя маленькими сы-
новьями. Взять детям мачеху он не пожелал, и братья вос-
питывались под присмотром отца и деда.
Автобул почитал и даже побаивался Ламприя и ни 
в чем не был на него похож. Больше всего на свете он лю-
бил порядок и хороших лошадей, отличался практическим 
складом ума, степенностью и педантической честностью. 
К наукам он относился без особенного энтузиазма, хотя 
и вовсе был не чужд философии: он считал себя последова-
телем древнего философа и математика Пифагора и, следуя 
его наставлениям, никогда не ел мяса. Своему знаменитому 
сыну он передал задумчивый нрав, глубокую серьезность 
взгляда на жизнь и отвращение к мясу.
Несхожи были и трое братьев. Старший звался Лам-
прием, в честь деда, и удивительно напоминал деда ха-
рактером. Весельчак, острослов, озорник и дерзкий на-
смешник, неутомимый плясун, он вместе с тем умел тонко 
и точно мыслить, много читал и здраво судил о прочитан-
ном. А младший, Тимон, был на редкость добрым, ласко-
вым и нежным мальчиком. Он никогда не плакал от боли 
или от обиды, но, если при нем били мула или собаку, на-
казывали ребенка или раба, в глазах у Тимона появлялся 
ужас, смешанный с недоумением: он просто не верил, что 
люди могут мучить живое существо, не понимал, как это 
возможно. Он умер, не дожив до десяти лет.
Плутарх был средний между братьями по годам и по 
складу характера. Но по способностям, по глубине и силе 
ума он был первый не только в своей семье, но, вероятно, 
и во всей Греции.