Международное измерение энергетической безопасности: Россия и мир (1991-2021 гг.)

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ИНСТИТУТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

(УНИВЕРСИТЕТ) МИД РОССИИ

Ю. В. Боровский

МЕЖДУНАРОДНОЕ 
ИЗМЕРЕНИЕ 

ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ

Россия и мир
(1991–2021 гг.)

Москва

2022

УДК 327
ББК 66.4

Б83

Издание выпущено в свет при поддержке 
Программы стратегического академического лидерства «Приоритет — 2030».

Р е ц е н з е н т ы
заведующий кафедрой международных отношений
и внешней политики России МГИМО МИД России,
доктор политических наук, профессор Б.Ф. Мартынов;

доктор исторических наук, профессор А.Ю. Борисов;

доктор исторических наук, профессор В.В. Дегоев

 
Боровский Ю.В.
Б83  
Международное измерение энергетической безопасности: Россия и мир
(1991–2021 гг.) / Ю.В. Боровский. — М.: Издательство «Аспект Пресс», 
2022. — 323 с.

 
ISBN 978-5-7567-1239-1

 
 
После окончания холодной войны проблема энергетической безопасности имеет 
ключевое значение как для международных отношений, так и российской внешней
политики. В настоящей монографии представлен комплексный анализ отношений 
России с внешним миром, прежде всего с другими государствами в области энергети-
ческой безопасности в 1991–2021 гг. с учетом совпадающих и несовпадающих инте-
ресов; под углом зрения основных теорий международных отношений, а также через
призму таких понятий международных отношений, как сотрудничество, конкурен-
ция и соперничество. Монография опирается на основательное, актуализированное 
осмысление энергетической безопасности как понятия и проблемы международных 
отношений.

 
 
Издание адресовано студентам, аспирантам, преподавателям, научным сотрудни-

кам, представителям профильных российских ведомств и всем тем, кто интересуется
международной энергетической проблематикой.

УДК 327
ББК 66.4

ISBN 978-5-7567-1239-1 
© Боровский Ю.В., 2022

 
© МГИМО МИД России, 2022

 
© ООО Издательство «Аспект Пресс», 2022

Все учебники издательства «Аспект Пресс»

на сайте и в интернет-магазине https://aspectpress.ru

Оглавление

Предисловие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5

Глав а 1.  ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ
КАК ПОНЯТИЕ И ПРОБЛЕМА
В МЕЖДУНАРОДНОМ КОНТЕКСТЕ   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11

1.1. История проблемы энергетической безопасности . . . . . . . . . . . . . . . . 13

1.2. Этимология словосочетания «энергетическая безопасность»  . . . . . . 20

1.3. Трактовки энергетической безопасности в истории

и современности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29

1.4. Энергетика и энергетическая безопасность

в преломлении ТМО  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 49

1.5. Субъекты влияния на глобальную и национальную

энергобезопасность  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 58

1.6. Приоритеты и инструменты государств в области

энергобезопасности . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67

1.7. Энергетическая безопасность в контексте

четвертого «энергоперехода»  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 81

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94

Глав а 2.  МЕЖДУНАРОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

ПО ОБЕСПЕЧЕНИЮ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ С УЧАСТИЕМ РОССИИ . . . . . . . . . . . . . . . 127

2.1. Официальные взгляды России на международное

энергетическое сотрудничество . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128

2.2. Основные направления энергетического сотрудничества

России и ее зарубежных партнеров . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 134

2.3. Зарубежная деятельность энергетических компаний РФ

как вклад в глобальную энергобезопасность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 161

2.4. Примеры (кейсы) успешного энергетического

сотрудничества России и других государств   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 166

2.5. Россия в контексте четвертого «энергоперехода»:

ставка на сотрудничество   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 183

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глав а 3. ОБЕСПЕЧЕНИЕ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ

БЕЗОПАСНОСТИ КАК СФЕРА
МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНКУРЕНЦИИ
И СОПЕРНИЧЕСТВА С УЧАСТИЕМ РОССИИ  . . . . . . . . . . . 209

3.1. Понятия «конкуренция» и «соперничество» в ТМО   . . . . . . . . . . . . . 209

3.2.  Доктринальный взгляд России на вызовы и угрозы

энергетической безопасности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 213

3.3. Основные противоречия России с внешним миром

в области энергобезопасности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 215

3.4. Кейс: конкуренция и соперничество в «энергетическом

треугольнике» Россия–Украина–Запад . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 268

Основные выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 287

Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 313

Приложение.  ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ СССР

И ЗАПАДА  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 316

Предисловие

В 
В

рамках ресурсно-сырьевого и технологического уклада мировой энер-
гетики, сформировавшегося в XIX–XX вв.1 и сохраняющегося в первых 
десятилетиях XXI в., ископаемое углеродное топливо играет исключи-

тельно важную роль в политике государств2, правда, в силу разных причин.
Одни страны испытывают критическую зависимость от импорта нефти, газа,
угля и всячески пытаются изменить или, по крайней мере, сгладить подобное
положение дел (например, за счет диверсификации поставщиков и маршру-
тов поставок; внедрения доступных альтернативных источников энергии;
разработки сланцевых залежей углеводородов; повышения энергоэффектив-
ности и проч.), дабы не только не сталкиваться с энергетическими шоками,
но и лишить экспортеров возможности, пусть даже гипотетической, исполь-
зовать энергоносители в политических целях. Другие страны, напротив, рас-
полагают избыточными запасами углеродного топлива, но зачастую не могут
обеспечить собственное развитие и обороноспособность, а также проециро-
вать свою мощь в региональном и глобальном масштабе (если в этом есть необ-
ходимость) без его экспорта в значительном объеме и по приемлемым ценам.
Наличие немалого количества транзитных стран и «узких мест» (прежде всего
Ормузский, Малаккский и Баб-эль-Мандебский проливы, а также Суэц-
кий канал) на пути следования углеводородов от производителя к конечному 
потребителю только создает дополнительные экономические и политические
риски. Несмотря на то что альтернативные источники энергии, прежде всего
возобновляемые и атомные, уже планомерно, от года к году заменяют нефть,
газ и уголь в мировом энергобалансе (этот процесс начался еще в 1970-х гг.
и значительно ускорился в XXI в.), для лишения ископаемого углеродного
топлива доминирующей роли и осуществления так называемого «энергетиче-
ского перехода» потребуется еще несколько десятилетий.

Вместе с тем мир в конце XX — начале XXI в. не становится более ста-

бильным, безопасным и предсказуемым. Согласно общемировому консен-
сусу изменение климата, провоцируемое в наибольшей мере добычей, тран-
спортировкой и потреблением углеродных энергоносителей, может привести
к необратимым катастрофическим последствиям, включая деградацию целых 
экосистем, затопление прибрежных зон, засухи, продовольственные кризи-
сы и массовую миграцию. На Ближнем Востоке и в Северной Африке, где
сконцентрированы крупнейшие запасы углеводородов, неизменно сохраня-
ется высокий уровень конфликтности с вовлечением региональных и внере-
гиональных игроков, в том числе в силу распространения международного

ПРЕДИСЛОВИЕ

терроризма. С 2000-х гг. благодаря техническому прогрессу мировая торговля 
нефтью в значительной степени виртуализировалась и стала частью непред-
сказуемого глобального финансового рынка, живущего по своим спекуля-
тивным законам и сильно реагирующего на возникающие с регулярным по-
стоянством экономические кризисы. Развернувшаяся гонка энергетических 
технологий, появившиеся киберугрозы и пандемии только усложнили и без 
того непростую картину в сфере мирового энергоснабжения. И наконец, в от-
ношениях между Западом и другими центрами силы, прежде всего Россией 
и Китаем, наблюдается все возрастающий рост напряженности, чреватый 
перерастанием в открытый военный конфликт, что может лишь еще боль-
ше секьюритизировать и политизировать международные энергетические 
отношения.

В таком контексте Россия и другие государства не могут не сталкиваться 
с множеством вызовов и угроз надежному энергоснабжению, что делает обес-
печение энергетической безопасности их ключевой проблемой вне зависимо-
сти от доступного ресурсного потенциала и иных возможностей. Как отмечено 
в Энергетической стратегии Российской Федерации на период до 2035 г., сме-
на нынешнего уклада мировой энергетики произойдет с большой долей веро-
ятности ближе к середине текущего столетия3. Схожие прогнозы можно найти 
и в основных зарубежных источниках4.

Для России как одного из крупнейших производителей, потребителей
и экспортеров всех видов углеродных энергоресурсов, а также лидера миро-
вой энергоатомной индустрии сложившееся положение дел, с одной стороны,
предоставляет возможности для взаимовыгодного сотрудничества с широким 
кругом государств и иных субъектов международных отношений, включая 
многосторонние организации и транснациональные компании. С другой сто-
роны, оно же создает предпосылки для вовлечения России в острую конкурен-
цию и соперничество на международной арене, в том числе с учетом набира-
ющего обороты климатического или постуглеродного тренда.

Если обратиться к теории, принципиальное отличие «конкуренции»

(англ. competition) от «соперничества» (англ. rivalry), рассматриваемых в ме-
ждународном контексте, состоит в том, что соперничества привязаны к кон-
кретным парам государств-антагонистов и не могут продолжаться, если одна 
из противных сторон по тем или иным причинам «сходит с дистанции». Ме-
ждународная конкуренция, в которую могут быть вовлечены не только госу-
дарства (как в случае международного соперничества), но и другие субъекты 
международных отношений, не зависит от состава участников, т.е. одни кон-
куренты могут уходить, другие появляться, и при этом сама конкурентная 
борьба, например, за некие материальные и нематериальные блага не пре-
кращается. Кроме этого, в отличие от конкурентов соперники ведут борь-

ПРЕДИСЛОВИЕ

бу не только или даже не столько за какие-то блага, сколько против своих 
оппонентов, видя в них угрозу своему существованию или преграду на пути
к расширению власти5. Как видно, международное соперничество — явление 
в большей мере политического характера, в то время как для международ-
ной конкуренции политический фактор не имеет определяющего значения. 
Вместе с тем в международном дискурсе, в том числе научном, нередко ис-
пользуются другие понятия, а именно «противник» (англ. adversary) и «враг» 
(англ. enemy), которые по своему смысловому наполнению довольно близ-
ки к терминам «соперник» (англ. rival) или «соперничество» (англ. rivalry), 
поскольку также предполагают наличие конкретных пар антагонистов или 
союзов с их участием и к тому же являются в большей мере политическими 
категориями.

Даже исходя из первичного анализа видно, что в реалиях и конъюнкту-

ре международных отношений конца XX — начала XXI в. одни государства, 
прежде всего те, которые в значительной степени импортируют нефть, газ, 
уголь и в целом не способны самостоятельно обеспечивать себя энергией, мо-
гут видеть в России и ее топливно-энергетическом комплексе (ТЭК), вклю-
чая его атомное направление, немало возможностей для обоюдовыгодного
сотрудничества. Причем такое сотрудничество может выражаться не только
в простом импорте российского сырья, совместной реализации значимых 
энергетических проектов (например, проекты «Северный поток-1» и «Север-
ный поток-2» с участием российских, немецких, австрийских, французских 
и нидерландских компаний; проект «Ямал СПГ», связавший российских, 
французских и китайских партнеров; проекты «Сахалин-1» и «Сахалин-2», где 
объединились российские, американские, британские, нидерландские, япон-
ские и индийские инвесторы, или многочисленные взаимовыгодные проек-
ты «Росатома» в Европе, АТР и Южной Азии, а также на Ближнем Востоке 
и в Северной Африке), но и в коллективном решении важных проблем гло-
бальной и региональной энергетики (например, противодействие изменению 
климата и осуществление «энергетического перехода» или борьба с энерге-
тической бедностью). Таким образом, и России, и целому ряду ее внешних 
партнеров вполне может удаваться совместно обеспечивать энергетическую
безопасность, которую каждый вправе понимать по-своему, исходя их своих 
собственных интересов и приоритетов.

Вместе с тем другие государства, причем вне зависимости от их энергети-

ческого потенциала, могут воспринимать Россию, ее ТЭК, а также глобаль-
ное продвижение российских энергетических компаний, имеющее место 
в XXI столетии, в качестве вызова или даже угрозы энергетической безо-
пасности, трактуемых как в сугубо экономическом ключе, так и в привязке 
к гео политическим и национальным интересам. Например, для любого эк-

ПРЕДИСЛОВИЕ

спортера нефти и газа, в том числе из числа стран Персидского залива, Рос-
сия априори является конкурентом, что вполне естественно при рыночном
характере глобальной энергетики. Однако есть и государства, которые смо-
трят на энергетику и энергетическую безопасность не только сквозь призму 
конкуренции, но и соперничества, т.е. они склонны отождествлять россий-
ский ТЭК с политическим рычагом (англ. political leverage) Кремля или его
экономическим оружием (англ. economic warfare), якобы подрывающими их 
национальные интересы в логике «игры с нулевой суммой». Один из ярких 
примеров — Ежегодный анализ угроз, представленный разведывательным
сообществом США в 2021 г. В этом документе недвусмысленно утвержда-
лось, что «с 2006 г. Россия использует энергетику как внешнеполитический
инструмент для принуждения других государств к сотрудничеству и переговорам»
6. В таком контексте на пути развития российского ТЭК, экспорта
российских энергоносителей и глобальной экспансии российских энергетических 
компаний встают не только экономические, но и дополнительные
политические вызовы.

В подтверждение вышеизложенного можно привести еще несколько фактов. 
В августе 2017 г. президент США Д. Трамп подписал Закон о противодействии 
противникам Америки посредством санкций (CAATSA)7, одобренный
обеими палатами Конгресса США. Закон наделил главу Белого дома правом
вводить санкции в отношении лиц и компаний, способствующих сооружению 
морских нефтегазоэкспортных трубопроводов с российским участием.
По мнению авторов CAATSA, подобная инфраструктура, включая газопровод
«Северный поток-2», якобы представляет угрозу энергетической безопасности
европейских стран и к тому же призвана решать некие политические задачи
российского государства. В том же законе содержится призыв к американскому 
правительству всячески продвигать экспорт американских энергоресурсов
в целях увеличения занятости в Соединенных Штатах, укрепления энергетической 
безопасности американских союзников, а также усиления внешней
политики США. В декабре 2019 г. в рамках американского оборонного бюджета 
был принят Закон о защите энергетической безопасности Европы (PEESA),
который уже предусматривает санкции США против трубоукладочных судов, 
ведущих строительство газопроводов «Северный поток-2» и «Турецкий
поток»8.

Приведенные законы указывают на два обстоятельства. Во-первых, проблема 
энергетической безопасности играет ключевую роль во внешней политике 
США. Во-вторых, Соединенные Штаты, получившие после свершения
«сланцевой революции» в конце 2000-х гг. возможность экспортировать значительные 
объемы собственных углеводородов, стали смотреть на свою энергетическую 
безопасность не только с позиции страны-импортера, как это

ПРЕДИСЛОВИЕ

было ранее, но и страны-экспортера. Следовательно, в 2010-х гг. они начали 
воспринимать Россию с ее мощным топливно-энергетическим комплексом 
не только в качестве своего традиционного соперника в неискоренимой логике 
холодной войны, но и конкурента на мировых энергетических рынках. 
Дж. Байден, пришедший на смену Д. Трампу в 2021 г., поставил во главу угла 
климатическую проблематику и безальтернативный отказ от углеродного топлива, 
что не могло не внести коррективы в американскую политику. Вместе 
с тем советник президента США по национальной безопасности Дж. Салли-
ван, выступая на брифинге в декабре 2021 г., позволил себе назвать «Северный 
поток-2» рычагом давления Запада на Москву на случай, если Россия решится
вторгнуться на Украину9.

После российско-украинских газовых споров 2006 и 2009 гг., а также острого 
внутриполитического конфликта на Украине 2014 г. вопросы безопасного
энергоснабжения оказались в центре не только внешней политики Европейского 
союза, но и его отношений с Россией, причем с учетом всевозможных 
геополитических и экономических факторов. Об этом, в частности, свидетельствует 
Европейская стратегия энергетической безопасности, опубликованная
Еврокомиссией в мае 2014 г.10 В июне того же года была представлена Стратегия 
энергетической безопасности КНР, в которой не только указывалось на 
необходимость проведения ряда реформ внутри страны, но и провозглашался 
курс Китая на всестороннее сотрудничество с другими государствами, включая 
Россию11.

Как видно, после распада Советского Союза проблема энергетической безопасности 
играет ключевую роль как в международных отношениях, так и во 
внешней политике России. Поэтому представляется чрезвычайно актуальным
и своевременным ее глубокое концептуальное и теоретическое осмысление, 
а также комплексное рассмотрение в контексте отношений России с другими 
странами и иными субъектами международных отношений в определенный 
исторический период, а именно в 1991–2021 гг.

Примечания

1 Smil V. Energy Transitions: History, Requirements, Prospects. Oxford: Praeger, 2010. — 
V

178 p.

2 В 2021 г. в мировом энергобалансе на нефть, газ и уголь приходилось 82%. См.: BP 
Statistical Review of World Energy 2022. URL: www.bp.com.

3 Энергетическая стратегия РФ на период до 2035 г.: утверждена распоряжением Правительства 
РФ № 1523-р от 9 июня 2020 г. C. 4. URL: https://minenergo.gov.ru/node/1026.
4 BP Energy Outlook 2020. URL: https://www.bp.com; World Energy Outlook 2020 / Inter-

national Energy Agency. URL: https://www.iea.org/reports/world-energy-outlook-2020.

5 Wright Q. Problems of Stability and Progress in International Relations. Berkeley: University 
of California Press, 1954. P. 142–159.

ПРЕДИСЛОВИЕ

6 Annual Threat Assessment of the US Intelligence Community: Offi  ce of the Director of Na-

tional Intelligence. 2021. April 9. P. 10. URL: https://www.dni.gov/fi les/ODNI/documents/assess-
ments/ATA-2021-Unclassifi ed-Report.pdf.

7 H.R. 3364 — Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act: signed into law by 

President Donald Trump on August 2, 2017. URL: https://www.whitehouse.gov/legislation/hr-
3364-countering-americas-adversaries-through-sanctions-act.

8 Protecting Europe’s Energy Security Act (PEESA) / Bureau of Energy Resources (U.S. State

Department). 2020. October 20. URL: https://www.state.gov/protecting-europes-energy-security-
act-peesa/.

9 Салливан назвал «Северный поток-2» рычагом против «российской агрессии» // РИА 
«Новости». 2021. 8 декабря. URL: https://ria.ru/20211208/rychag-1762669149.html.

10 European Energy Security Strategy: Communication from the Commission to the European

Parliament and the Council. Brussels. 28.05.2014. URL: http://www.eesc.europa.eu/resources/
docs/european-energy-security-strategy.pdf.

11 Energy in China’s New Era. The State Council Information Offi  ce of the People’s Republic of 
China. December 2020. URL: http://www.scio.gov.cn/zfbps/32832/Document/1695135/1695135.
htm.

Э

нергетическая безопасность» — словосочетание, которое с 1970-х гг. 
довольно часто используется в СМИ и научных публикациях, а также 
нередко присутствует в государственных, межгосударственных и международных 
документах. Несмотря на это, у данного термина до сих пор не сложилось 
четкого, универсального понимания. На фоне постоянного усложнения 
международных процессов и развития научной мысли задача осмысления 
энергетической безопасности только затрудняется. Американский ученый
Б. Совакул, целенаправленно изучив множество научных трудов и опросив 
немалое число экспертов, собрал целых 45 определений термина «энергетиче-
ская безопасность». Это позволило ему сделать вывод, что энергетическая без-
опасность — понятие весьма субъективное, расплывчатое, а нередко просто 
противоречивое1. Профессор Стэнфордского университета Д. Виктор даже 
сравнил термин «энергетическая безопасность» с известным тестом Роршаха, 
во время которого люди видят в чернильной кляксе только то, что они сами 
хотят увидеть2. Профессор МГИМО С.З. Жизнин в свою очередь отмечает, что 
термин «энергетическая безопасность» развивается на протяжении более чем
40 лет, однако по-прежнему не существует единого определения, согласован-
ного международным сообществом3.

Э. Корин и Г. Луфт из вашингтонского Института анализа глобальной 
безопасности (Institute for the Analysis of Global Security) задаются вопросом: су-
ществует ли вообще унифицированное и удовлетворяющее всех определение 
энергетической безопасности? Ученые напоминают, что в XXI в. более четвер-
ти жителей нашей планеты, прежде всего в странах Африки и Южной Азии, 

«

Энергетическая безопасность 
Энергетическая безопасность 
как понятие и проблема
как 
тие и проблема

в международном контексте
народном контексте

Гл а в а  1. ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ КАК ПОНЯТИЕ И ПРОБЛЕМА…

проживают в острой «энергетической бедности», а примерно 40% мирового 
населения до сих пор ежедневно использует древесину и другие подручные 
источники энергии. Очевидно, что для таких людей энергетическая безопа-
сность ассоциируется главным образом с горячей водой, приготовлением 
пищи, освещением, и, конечно, оно отличается от того, что присуще разви-
тому или относительно развитому миру. В государствах, где потребности на-
селения определенно выше, понятие «энергетическая безопасность» связано
скорее с надежным, финансово необременительным, экологически чистым 
и климатически нейтральным энергоснабжением. Более того, как отмечают 
Г. Луфт и Э. Корин, каждая страна всегда по-своему смотрит на собственные 
энергетические проблемы, что обусловлено ее географическим положением,
качеством ресурсной базы, политической системой, экономическими возмож-
ностями, международными связями и иными особенностями4. Аналогичного 
мнения придерживается австралийский ученый Л. Честер, называя энергети-
ческую безопасность весьма неустойчивым (англ. slippery), полисемантичным
понятием, поскольку его трактовки подчас отражают специфику определен-
ных стран, исторических периодов, источников энергии и, как следствие,
отличаются друг от друга5. Российский исследователь С.В. Голунов также 
утверждает, что содержание понятия энергетической безопасности размыто,
поскольку соответствующие интересы различных игроков имеют специфику6.

Сказанное выше отнюдь не призвано констатировать тщетность и бессмы-

сленность усилий, связанных с научным толкованием термина «энергетическая
безопасность». Сам Б. Совакул приводит следующее изречение Аристотеля:
«Человек, давший определение, ведет дискуссию». Именно поэтому он призы-
вает всех, кто касается в той или иной степени понятия «энергетическая без-
опасность», давать ему определение и вносить вклад в его концептуали зацию7.

Для обобщения, систематизации и развития накопленного научно-пра-

ктического опыта, касающегося понимания энергетической безопасности,
предлагается поставить и решить следующие задачи:

– установить, когда и в силу каких обстоятельств возникла проблема энер-

гетической безопасности на национальном и международном уровнях;

– исследовать историю появления и употребления термина «энергетиче-

ская безопасность» в мировом масштабе;

– определить содержательные рамки понятия «энергетическая безопа-

сность» и проследить их эволюцию во времени;

– рассмотреть проблему энергетической безопасности через призму осно-

вополагающих теорий международных отношений;

– установить субъектов международных отношений, влияющих на нацио-

нальную и глобальную энергетическую безопасность;

– определить приоритеты и инструменты государств как главных субъек-

тов международных отношений в деле обеспечения энергетической бе-
зопасности;