Кризисная геополитика: опыт и перспективы «мягкой силы» России

Москва
Издательско-торговая корпорация «Дашков и К°»
2023

Библиотека дипломата

М. А. Неймарк

КРИЗИСНАЯ ГЕОПОЛИТИКА:
ОПЫТ И ПЕРСПЕКТИВЫ
«МЯГКОЙ СИЛЫ» РОССИИ

Монография

Министерство иностранных дел Российской Федерации 
Дипломатическая академия

УДК 327
ББК 66.4
Н46

Неймарк, Марк Афроимович.
Кризисная геополитика: опыт и перспективы «мягкой 
силы» России : монография / М. А. Неймарк ; Дип. академия 
МИД России.  — Москва : Издательскоторговая корпорация «
Дашков и К°», 2023. — 323 с.

ISBN 978-5-394-05424-2.

В основу исследования положена монография автора «Геополитика “
мягкой силы”: опыт России». В центрирующем фокусе 
анализа — особенности, опыт и уроки, возможности и перспективы «
мягкой силы» России, которые рассматриваются в обостренно 
актуализированном контексте кризисной геополитики, 
отражающей особенности макросистемных трансформаций мирового 
порядка. 
Издание предназначено для преподавателей, аспирантов 
и магистрантов профильных вузов и факультетов, а также для 
широкого круга читателей, интересующихся мировой политикой 
и международными отношениями.
 

Н46

ISBN 978-5-394-05424-2 
© Неймарк М. А., 2023
 
© ООО «ИТК «Дашков и К°», 2023

Рецензент:
В. Н. Конышев — доктор политических наук, профессор кафедры теории 
и истории международных отношений Санкт-Петербургского государственно-
го университета.

УДК 327
ББК 66.4

Глава I. ГИБРИДИЗАЦИЯ 

КРИЗИСНОЙ ГЕОПОЛИТИКИ: 

К НОВОМУ ПРОЧТЕНИЮ «МЯГКОЙ СИЛЫ»

Насущная необходимость актуализации “мягкой силы” и про-
думанной оптимизации ее слагаемых предопределена самими осо-
бенностями современной геополитики. В условиях турбулентно-
кризисных трансформаций мирового порядка понятие “геополи-
тика” получило концептуально расширенное, адаптированное 
к современным реалиям наполнение, в рамках которого сугубо ге-
ографический детерминизм уже не является единственно опре-
деляющим. 
Это тем более важно, что геополитическая и военно-страте-
гическая обстановка в мире претерпевает беспрецедентные после 
Карибского кризиса 1962 г. изменения. Современные международ-
ные отношения и мировая политика находятся в острой фазе гло-
бального мегакризиса. Многие его проявления имеют все призна-
ки долгосрочно-системного. 
Мощным ускорителем трансформационных потрясений в ми-
ровой политике стала совокупность трех кризисов: западноцен-
тричной либеральной модели, пандемического ковидного кризиса и 
интернационализации кризисного развития ситуации на Украине.
Либеральная ценностно-ориентированная модель мироу-
стройства с ее устоявшимися опорными блоками претерпевает 
глубинные изменения. Содержательное наполнение — это мно-
гие плотно сопряженные компоненты. Но есть базовые основания, 
на которые она опирается: международно-политическое, эконо-
мическое и военное. За всеми — нескрываемое стремление США 
к доминированию в мире. Либеральная модель — это проект ин-
тернационализированных западных политических элит, исходно 

встроенный в процесс глобализации и ставший ее неотъемлемой 
частью. Стратегическую особенность либерального подхода опре-
деляет внедрение за пределами своей государственной юрисдик-
ции западных ценностей, трактуемых как сугубо универсальные 
для всех стран. Доктрина “либеральной интервенции” под пред-
логом соблюдения западных стандартов демократии и прав чело-
века на практике оборачивается либо прямым вмешательством 
во внутренние дела государств, либо — в более мягком вариан-
те — завуалированной попыткой их контролировать. 
С кризисом либеральной модели миропорядка в значитель-
ной степени связано обострение идеологической борьбы, которая 
вновь, как и в пиковые периоды холодной войны, стала конфрон-
тационной приметой современного мирового развития. Виртуаль-
ные псевдореальности нередко навязывают новые или модифици-
руют прежние идеологизированные интерпретации правил игры, 
которые способствуют искусственному нагнетанию международ-
ной напряженности. 
Важнейшая составная часть современного мегакризиса — 
интернационализация украинского кризиса, которая контраст-
но, со всей очевидностью, обнажила суть геополитического про-
тивостояния России и НАТО, практически вплотную приблизив-
шейся к российским границам. Это, естественно, минимизиру-
ет качество отношений России и Запада, которые оказались се-
годня близки к точке невозврата. Не будет оценочным преувели-
чением утверждать, что на карту поставлено не только будущее 
суверенной России, но и оптимистичные варианты построения но-
вого мирового порядка. На наших глазах возникает новая гибрид-
ная геополитическая реальность, уплотненная характеристика 
которой — переломный момент в мировой политике и междуна-
родных отношениях.
Еще более укрупненными и резко обозначенными стали раз-
личия в концептуальных и практико-политических подходах Рос-
сии и коллективного Запада во главе с США по ключевым вопро-
сам мировой экономики и политики, европейской и глобальной 
безопасности. Отнюдь не единичные эксперты-международники 
как в России, так и за рубежом стали рассматривать Украину 
как едва ли не самую глубокую геополитическую трясину в со-
временном мире. Тесное сопряжение внутренних противоречий 

и конфликтов и стремление западных, прежде всего американских 
правящих кругов превратить ее в форпост противоборства с Рос-
сией создали базовые предпосылки для использования ими сугу-
бо конфронтационной модели в отношении с ней и, соответствен-
но, для усиления в свою пользу дисбаланса в структуре стратеги-
ческой безопасности. Создавая тем самым конфликтную зону ге-
ополитического отчуждения и маргинализации России.
Усиление военной компоненты в политике ведущих западных 
стран отнюдь не минимизирует значение ресурсов “мягкой силы” 
в мировой политике и международных отношениях. В дополнение 
к насильственным методам решения своих тактико-стратегических 
задач Запад активно использует ее в качестве инструмента непря-
мого управления международными процессами. В условиях кон-
фликтного расширения так называемых серых зон меняются не 
только привычные соотнесенности “мягкой” и “жесткой” силы, но 
происходит все более заметная гибридизация этих исходных по-
нятий. Гибридно-интегрированное использование военных и не-
военных форм противоборства стало знаковой особенностью со-
временной мировой политики. 
Геополитический потенциал усложненно-глобализированной 
среды и киберпространства в целом возрос многократно. Совре-
менное киберпространство являет собой сгусток противоречий, 
геополитических размежеваний и прямой конфронтации. Новые 
кибервозможности беспрецедентно повышают многочисленные 
и прежде всего ядерные риски. Выработка общего понимания ки-
беругроз для ядерного сдерживания и стратегической стабиль-
ности приобретает экзистенциальное значение. Как отмечается 
в прогнозном докладе разведсообщества США “Глобальные тен-
денции 2040”, именно адаптация к этим и другим новым вызовам 
и угрозам “станет как императивом, так и ключевым источником 
преимущества всех действующих сил в мире”1.
“Мягкая сила” искусственного интеллекта, очевидных пре-
имуществ в ключевых технологиях цифровизации, микроэлек-
троники, квантовых вычислений, а также в информационно-

1 Global Trends 2040. A more contested world. A publication of the 
National Intelligence Council. March 2021. URL: https://www.dni.gov/files/
ODNI/documents/assessments/GlobalTrends_2040.pdf (дата обращения: 
26.10.2022).

коммуникационной сфере приобрела первостепенное стратеги-
ческое значение. Прежние четко обозначенные особенности “мяг-
кой” и “жесткой” силы все чаще размываются, гибридные соот-
несенности их базовых слагаемых усложняются по нарастающей. 
Качественно новый момент: гибридизация войны происходит 
уже не только в ходе военных действий, но и в предвоенных ста-
диях конфликтов. Война и мир, мир и война — эти извечные 
дихотомии в своей неустранимой сопряженности всегда опреде-
ляли суть и характер межгосударственных отношений и, соответ-
ственно, степень напряженности в мировой политике и междуна-
родных делах. В наши дни мир кардинально изменился. Обостре-
ние идеологического, информационного и военно-политического 
противоборства в мире стало отчетливо выраженной геополити-
ческой константой. Вернуться даже в недалекое прошлое уже не-
возможно. Фундаментальные изменения произошли и в самом со-
держательном наполнении понятия “война”.
Эксперты отмечают переход современных конфликтов от 
классической линейной парадигмы к нелинейным войнам ново-
го типа. Высшей формой современной войны становится война 
цивилизаций, т. е. война смыслов их существования. Победитель 
в ней не выигрывает пространство и даже право распоряжаться 
ресурсами побежденного государства, а завоевывает право опре-
делять его будущее1. 
Трансформационные процессы усиливают по нарастающей 
асимметрию наличных стратегических потенциалов и балансов 
сил. Борьба за модель общественного развития все чаще приоб-
ретает гибридные формы. Специфика момента — противоречивое 
сочетание желаемых трансформаций и трансформаций не жела-
емых, прежде всего деградации окружающей среды.
В огромной степени возросло практическое значение искус-
ственного интеллекта. Цифровизация стала неотъемлемой частью 
процесса формирования нового качества различных форматов 
взаимодействия, соперничества и противоборства в глобальной 
политике. В области вооружений возникло инновационное поня-

1 См. Бартош А. А. Война чужими руками // Независимая газета. 
24.03.2022. URL: https://nvo.ng.ru/realty/2022-03-24/8_1182_conflict.html 
(дата обращения: 26.10.2022).

тие “военно-цифровой комплекс”. Современное киберпростран-
ство являет собой сгусток острых противоречий, геополитических 
размежеваний и прямой конфронтации. Новые кибервозможности 
беспрецедентно повышают многочисленные, прежде всего ядер-
ные риски и угрозы. Противодействие им приобретает без преу-
величения экзистенциальное значение. Кибербезопасность стала 
ключевой сферой мировой политики. В США даже создана спе-
циальная Комиссия по киберпространству.
В свете кризисной остроты нынешней геополитической си-
туации повышенный интерес представляет собой коллективный 
труд ученых и экспертов-международников, объединенных на ис-
следовательской платформе Le Rubicon, созданной по инициативе 
центра “Сеть стратегического анализа” (Канада) и аналогичных 
центров стратегических исследований (Франция). Название этого 
труда, опубликованного в 2022 г., в высшей степени актуально — 
“Новые формы войны”, с уточняющим подзаголовком “Новые 
технологии, когнитивная война, дезинформация, диверсионные 
акции…”1, который заканчивается столь значимым многоточием.
Книга призывает к переосмыслению понятий “война” и “мир”, 
их видимых и невидимых переплетений и их новых геополити-
ческих сопряжений, меняющих соотношение “мягкой” и “жест-
кой” сил в мировой политике и международных отношениях. Не 
вызывавшая сомнений столь длительное время и казавшаяся не-
зыблемой формула Si vis pacem, para bellum (если хочешь мира, 
готовься к войне) в современных условиях утрачивает во многом 
свой очевидный и безоговорочный смысл, считают авторы. Всту-
пают в силу другие формулы: “война до войны”, “война перед са-
мой войной”, когда главной целевой установкой становится дости-
жение победы еще до начала военных действий2. Иными словами, 
война становится реальностью мирного времени. Отсутствие пря-
мого вооруженного вторжения жестко компенсируется “прокси”, 
гибридными формами воздействия на противника.
Ключевой концептуальный посыл четко обозначен: “Война 
непрерывна и у нее множество проявлений”. Это увязывается 

1 Le Rubicon. Les nouvelles formes de Guerre. Nouvelles technologies, 
guerre cognitive, dsinformation, action clandistine... Equteurs, 2022. 142 p.  

2 Ibid. P. 52. 

и соотносится не только с кризисным развитием ситуации на 
Украине, вина за которую возлагается, естественно, на Россию, 
но и с тем, что “конфликтность достигла немыслимого ранее 
уровня даже во многих либеральных режимах”1. Отныне войны 
ведутся и заканчиваются только для мертвых. Соотношение времени 
и пространства в военных действиях меняется кардинально. 
Речь идет не столько о завоевании территории, сколько о победах, 
далеких от поля боя: в общественном мнении, масс-медиа, 
в речах и выступлениях политиков меняются методы и форма 
действий, многие из которых используются за счет прокси-преимуществ. 

В геополитической конфигурации США — Европа — Китай — 
Россия триада “соревновательность — оспаривание — противоборство” 
размывает традиционные границы между миром и войной. 
Формы “война до войны”, “война перед войной” вплетаются 
в саму ткань международных отношений2. Отличительной особенностью 
современной войны становится использование когни-
тивной сферы, образования, новейших технологий, дезинформации, 
диверсий, вирусов, эпидемий и пандемий, а также проблем, 
связанных с беженцами.
С предельной откровенностью авторы признают, что в стратегическом 
плане цель гибридных операций в целом и информационной 
войны в частности — это “замедлить и даже парализовать 
процесс принятия решений в той или иной стране”. И, конечно 
же, на первый план выходит задача сформировать соответствующий 
социополитический контекст в государствах, против которых 
ведутся эти операции, культивируя в общественном сознании 
такие умонастроения в пользу атакующего противника, которые 
воздействуют на их лидеров3. Отсюда — практическая важность 
обеспечения “когнитивной безопасности”.
Прорывной концептуальной идеей формулу “война до войны” 
считать нельзя. Ее оригинальность, скорее, — в терминологическом 
обрамлении кажущегося парадокса. По сути, она отражает 

1 Le Rubicon. Les nouvelles formes de Guerre. Nouvelles technologies, 
guerre cognitive, dsinformation, action clandistine... Equteurs, 2022. P. 9.

2 Ibid. P. 11, 44.

3 Ibid. P. 23–24.

в целом оценочную позицию, уже получившую широкое распро-
странение в НАТО. В “Вестнике НАТО” с большим знанием дела 
вполне доходчиво разъясняется суть гибридной войны, у которой 
есть две особенности. Во-первых, разграничительная линия меж-
ду войной и миром четко не просматривается. В результате трудно 
распознать порог войны, который становится все менее различи-
мым. Гибридная война ниже порога войны, или прямого открытого 
насилия, она приносит большие дивиденды, ее проведение проще, 
дешевле и сопряжено с меньшими рисками, чем традиционные во-
енные операции. Вторая отличительная черта гибридной войны 
связана с двусмысленностью и установлением ответственности. 
В гибридных кампаниях, как правило, много неясности: “Ги-
бридные игроки заведомо создают неясность и усиливают ее, 
с тем чтобы было сложно установить ответственность и при-
нимать ответные меры. Иными словами, страна, которая под-
вергается удару, либо не способна выявить гибридное напа-
дение, либо не способна установить, на каком государстве ле-
жит ответственность за нанесение или спонсирование этого 
удара”1.
В условиях расширения конфликтных зон в глобальном про-
странстве потенциал “мягкой силы” используется в деструктив-
ных целях все чаще. Примечательно, что еще за год до антигосу-
дарственного переворота на Украине, в организации которого ре-
шающую роль сыграли США, в обновленной Концепции внешней 
политики России 2013 г. был сделан вывод о том, что “усиление гло-
бальной конкуренции и накопление кризисного потенциала ведут 
к рискам подчас деструктивного и противоправного использова-
ния “мягкой силы” и правозащитных концепций в целях оказания 
политического давления на суверенные государства, вмешатель-
ства в их внутренние дела, дестабилизации там обстановки, ма-
нипулирования общественным мнением и сознанием, в том чис-
ле в рамках финансирования гуманитарных проектов и проектов, 
связанных с защитой прав человека за рубежом”2. 

1 NATO Review. 30.11.2021.

2 Концепция внешней политики Российской Федерации : утв. Пре-
зидентом РФ В. В. Путиным 12.02.2013 // Президент России. URL: http://
static.kremlin.ru/media/events/files/41d447a0ce9f5a96bdc3.pdf (дата обра-
щения: 26.10.2022).

“Мягкая (?!) сила” санкционного давления Запада на Россию 
становится все более изощренно-жесткой за счет использования 
самого широкого спектра ее новейших гибридных форм, 
приемов и методов. После начала специальной военной операции 
на Украине оно несоизмеримо возросло по всем количественным 
и качественным параметрам по сравнению с предыдущими санк-
ционными циклами. Введение очередных рестрикций постоянно 
подкрепляется и сопровождается мощными словесными интервенциями, 
выпадами и обвинениями в адрес России. В результате интернационализации 
украинского кризиса эти санкции приобрели 
системно-упорядоченный характер. Резко возросла степень координации 
западных санкционных инициатив и санкционной политики 
в целом. В Госдепе США воссоздан упраздненный в 2017 г. 
специализированный отдел санкционной политики, по словам 
госсекретаря Э. Блинкена, “критически важное подразделение 
в критическое время”. В основе санкционной стратегии США 
и Запада в целом лежит целевая установка на ослабление России 
и ее геополитическое сдерживание, смену не только внешней, но 
и внутренней политики и даже самого политического строя. Американский 
журнал “Newsweek”, который никак нельзя заподозрить 
в благожелательном отношении к России, опубликовал 
статью, где прямо говорится о том, что “западные санкции направлены 
на то, чтобы разрушить экономику [России], изолировать 
ее самых могущественных олигархов и вызвать в Москве неприемлемый 
уровень внутренних волнений. Вместо этого трясет сам 
Запад”1. 
Ужесточившийся санкционный процесс достиг беспрецедентного 
ускорения: один пакет санкций тут же следует за другим. 
Более того, впервые в мировой политике и международных 
отношениях такие всеобъемлющие ограничения введены против 
государства со столь значимым геополитическим статусом 
и передовым ядерным потенциалом. По экспертным оценкам, всего 
за несколько летних недель 2022 г. набор санкций против Рос-

1 Small J. Putin Capitalizes on Western Uncertainties to Pursue War Goals 
in Ukraine // Newsweek. 18.07.2022. URL: https://www.newsweek.com/
putin-capitalizes-western-uncertainties-pursue-war-goals-ukraine-1724796 
(дата обращения: 26.10.2022).