Почему Анчаров? Кн. 6. Материалы Анчаровских чтений, отзывы и рецензии на творчество Михаила Анчарова

 
 
 
 
 
ПОЧЕМУ АНЧАРОВ? 
 
Книга 6 
 
 
Материалы Анчаровских чтений,  
отзывы и рецензии на творчество  
Михаила Анчарова 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
Москва 
Берлин 
2020 

УДК 82.09(47) 
ББК 83.3(2)6 

П65 

Авторы:  
Алексей Аграновский, Стелла Астрова, Михаил Андрианов,  
Арсений Александров, Александр Бирштейн, Анна Кашина,  
Александр Костромин, Наталья Панишева, Юрий Ревич, Елена Стаферова, 
Ирина Стрелкова, Галина Щекина 

П65
Почему Анчаров? Кн. 6. Материалы Анчаровских чтений, 

отзывы и рецензии на творчество Михаила Анчарова / 
Г. А. Щекина, сост. — Москва ; Берлин : Директ-Медиа, 2020. —
95 с.

ISBN 978-5-4499-0589-5 

Перед вами очередной выпуск сборника «Почему Анчаров?», раскрыва-

ющий причины популярности романтика, шестидесятника, писателя, поэта, 
барда, художника и сценариста. Произведения Михаила Леонидовича обра-
щены к самому широкому кругу читателей, поэтому и авторы сборника все 
разные — это и преподаватели, и профессиональные критики, и журналисты, 
и программисты, и те, у которых накопились впечатления. Особенность вы-
пуска в том, что здесь помещены тексты не только об Анчарове, но и о попу-
ляризаторах его творчества — Жигалин, Костромин... 

Текст печатается в авторской редакции. 

УДК 82.09(47) 
ББК 83.3(2)6 

ISBN 978-5-4499-0589-5
© Щекина Г. А., сост., 2020
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2020

Портрет. Рисунок М. Анчарова  

(источник — http://ancharov.lib.ru) 

Слово Анчарова (Чтения 2019 года) 

Анна Кашина 

Сам себе учитель и ученик 

Отзыв на роман Михаила Анчарова 
«Записки странствующего энтузиаста» 

Роман Михаила Анчарова занимает не так уж много и стра-

ниц, состоит из 3 глав. Страницы эти написаны не только с 
большим писательским трудом и юмором, но ещё и с умыслом. 
Умысел мною расшифрован: с первых строк ясно — будет 
учить! Но как учить? Через муки героя и его душевные терза-
ния, которыми и так переполнены все написанные кем-либо 
романы; через авторские умозаключения, которыми тоже не 
брезгуют и другие писатели, выпячивая свой ум и талант на 
фоне бедного, запутавшегося в жизни и несчастного героя; или 
через красоту, вникая в которую испытываешь катарсис, но 
которой полно в любом музее или концертном зале? 

Учитель 

Видим, что все эти приёмчики используются поочерёдно и 
очень уместно. Сначала порцию-другую житейской психологии 
и самокритики, что так и хочется покопаться в себе: «Я тогда 
был еще молодой умник и старался понять, каким из двух спосо-
бов лучше забыть свои неприятности: читать книжки, где пер-
сонажам было еще хуже, чем мне, или такие, где они испытыва-
ли неслыханные радости? — И я читал все подряд, проверяя 
эффект на собственной шкуре». Кстати, словарь писательский 
пестрит такими разномастными словами, что похож на винегрет 
из просторечий, разговорных слов и терминов: «Может быть, 
это роман идеалиста? Или сентименталиста? Или романтика? 
Или еще какого-нибудь брехуна, уклоняющегося от размышле-
ний?» Автор смело рекламирует свой роман в этом же самом ро-
мане, чтобы читатель не бросил чтиво на 3 странице: «Я преду-
преждаю — будет рассказана история, которую никто не 
ожидает. Почему я так в этом уверен? Потому что. И больше вы 
от меня ничего не добьетесь». Разметка поля деятельности 

произведена автором быстро: основные борозды нарезаны, 
(временные отрезки), ориентиры даны уже в подглавках пер-
вой главы, где и проанонсированы путешествия несчастного 
героя из настоящего то в будущее, то в прошлое. Благодаря та-
ким приёмам как повторение (многократное упоминание о 
том, что герой находится на тропинке или в поезде, в мастер-
ской художника, в институте, или на даче, например: «Дорогой 
дядя! Когда еще мы жили на Буцефаловке…»), а также такому 
приёму как метафора и другие выразительные средства языка 
(чтоб уж точно дошло), — автор добивается внимания читате-
ля! И уже довольный собою, повествует спокойно и размерен-
но, добавляя милые, а иногда забавные детали то к образу ге-
роя, то к портретам других персонажей. 

Свойство автора — устроить зазеркалье на полотне повест-
вования. Когда зеркало стоит против зеркала и происходит 
бесконечное повторение отражений автора в одном зеркале, 
героя — в другом. Иногда автор практикует искусство без-
участного взгляда на героя, чем, бесспорно, вызывает чита-
тельское сочувствие к нему, а иногда дёргает за рукав, даже 
заедается, капризничает: «Вы заметили, сколько раз я употре-
бил слово «я»? Порой даёт новые оценки давно известным ис-
тинам и понятиям с убедительными примерами: «Дети родят-
ся в условиях, которые сложились до их рождения. Извините за 
выделение. Но эта истина настолько проста, что не осознаёт-
ся никем». Временами жульничает и подменяет понятия: 
«Я прочёл довольно много моральных уставов... возлюби ближнего 
своего. Тоже, знаете, две тысячи лет не срабатывает, 
и морская пехота ждёт Апокалипсиса». А если не может выкрутиться — 
говорит просто: «Ёлки-палки!» 

Весело читаются строки о пользе книг. Автор сходу рассортировал 
все когда-либо написанные книги на книги, способные 
влиять на сознание и тренировать душу, книги, которые «
давали силы выдержать жизнь», а в качестве примера 
книг, учащих жить, преподносятся книги «двух-трёх классиков 
и несколько справочников». Им противопоставляются книги, 
которые «не наматывают кишки на карандаш». Как хлёстко 
он расправляется с экспертами, например: «Сколько из них 
пишут двумя руками в разные стороны. Хорошо живут!» Или 
ведёт себя, как лектор в аудитории, который доносит до сту-

дентов изучаемый материал с паузами для записи. Например, 
рассуждения о гипсе и мраморе, живописи и фотографии,  
линиях и переломах, вере и политике, Ломоносове, Модильяни, 
Рембрандте… 
Затем начинает вырисовываться сюжет, где не очень везучий, 
поначалу, писатель переживает за своё творчество и страдает 
от жизни. И все эти переживания и его «телесные и духовные» 
движения отображаются в романе передвижениями в 
прошлом, настоящем и будущем. Есть герой, есть его мысли, 
есть обстоятельства, в которых он находится, — вот вам и сюжет. 
Роман не о любви, хоть она в него просачивается благодаря 
ухищрениям автора и духовным поискам героя. 
Вызывает интерес и хаотичность повествования. Оно то 
ускоряется, то замедляется. Автор, как нарочно, сшивает полотно 
романа довольно острой иглой иронии и сарказма. 
А нитка, за которую держится герой всеми силами, то рвётся, 
то запутывается. И лишь ближе к сердцевине сюжета — выравнивается. 
Тогда-то и появляются ровные, ритмичные стежки 
авторской мудрости, и читателю, наконец-то, становится 
уютно в ситуации чтения. 

Ученик 

У читателя постоянно возникает чувство дискомфорта, 
и даже жалость к герою, и обида за него. Временами автор 
предлагает ситуации, из которых герой вполне достойно выходит, 
но в основном — это курьезные случаи, где он как белая 
ворона. Умный, но нелепый. Читателю приходится перескакивать 
из дома то в светлое будущее, где все непременно хорошо, 
то на тропинку, по которой пущен отчаявшийся герой с телеграммой 
в руке, то прыгать с ним в поезд до Тольятти, то в 
кровать с возлюбленной… а попутно расхлёбывать кашу из 
философствований об искусстве, жизни, снах, детях, культе 
личности, истории, славе, любви, смерти и природе людей… 
Например, «Человек всегда в понедельник работает хуже, чем в 
среду» или «Поэзия — ностальгия по будущему», «Музыка на 
тромбоне не то, что музыка на скрипке»… 

Была задача у автора научить — научил! Научил сначала 
своего героя быть счастливым безотносительно времени и 
пространства, а затем и читателя, то есть — меня. К тому же 

я расширила словарный запас! Богатый лексикон у Анчарова! 
Сочетает в одной фразе слова разных калибров, а смысл  
выходит — единый. Слова как бы подчиняются общему напору 
короткой, но обезоруживающей строки. И несут тот самый 
смысл, который попадает прямо в сердце: «Главное правило 
для художника — быть исключением. Хочешь — не хочешь. Такая 
промышленность». И даже этот отзыв получился под впечатлением 
от прочитанного, и в подражательной манере, хоть 
я и не писатель вовсе, а так. 
 

Юрий Ревич 

Некоторые черты  
мировоззренческой системы Анчарова 

Тема, которую я собираюсь затронуть, касается модных 
словечек толерантность и политкорректность. Кем угодно, но 
толерантным, терпимым к чужому мнению, писателя Анчарова 
назвать нельзя: он категоричен и безапелляционен в суждениях 
и оценках. У него нигде не встретишь смягчающих «по моему 
мнению» или «мне так кажется», зато полно менторских 
«а не кажется ли вам?». Заметим, что таким образом Анчаров 
всегда с блеском выполнял свою литературную задачу: довести 
мысль до читателя в предельно сжатой и понятной форме, 
но мы не об этом.  
Вот меня еще давно и заинтересовал факт, что никто и никогда 
не упрекнул неполиткорректного и категоричного писателя 
Михаила Леонидовича Анчарова в том, что сейчас принято 
называть «разжиганием ненависти и вражды». Достаточно 
взять текст песни «Антимещанская» и разобрать его детально, 
чтобы получить поводы к такому толкованию. Так почему же 
даже в наше время, когда толерантность приветствуется, а категоричность 
осуждается вплоть до Уголовного кодекса, мы 
у него этого не замечаем?  
В нашей с Юровским книге-биографии эта тема в явном виде 
не прозвучала — в достаточно объемном тексте и без того 
полно субъективных суждений вокруг да около. Некоторые 
фрагменты из книги прозвучат далее в качестве иллюстраций.  
Начнем издалека. Один из самых распространенных в человечестве 
механизмов стабилизации собственного психического 
равновесия — поиск внешнего врага. Он естественно вытекает 

из 
фундаментального 
для 
человеческой 
психики 
разделения мира на «мы» и «они». В том, что у меня маленькая 
зарплата, что некуда отселить тещу, что корова дает мало молока, — 
всегда виноваты «они». Тут можно долго рассматривать, 
откуда что взялось, припомнить Канта с его изначальной 
моралью, углубиться в истоки религий и обязательно в Конрада 
Лоренца с его генетически обусловленными «программами 
поведения», но от понимания причин не изменится печальный, 

и, в общем, общеизвестный факт: победить стремление к такому 
делению не получается.  

Все идеологи, духовные лидеры и власти испокон веков это 

использовали в своих целях и никогда не перестанут это делать. 
Не в них корень и причина этого явления: они всего лишь 
иногда инстинктивно, иногда сознательно направляют в нуж-
ную им сторону и без того самопроизвольно возникающие 
стремления в обществе. Евреи, кавказцы, коммунисты, капита-
листы, 
интеллигенция, 
американцы, 
оппозиция, 
«врачи-
вредители», либералы, националисты, исламисты, «понаехав-
шие», гомосексуалисты или, наоборот, противники однополых 
браков… можете подставить сюда кого угодно, примеры легко 
найдутся. Не направь власть имущие недовольство в нужную 
сторону — так это недовольство выплеснется в неуправляемой 
форме, и конечно же на самый близкий и очевидный объект, то 
есть на сами власти. А так почти всегда удается найти громоот-
вод, и чем хуже живут люди, тем это получается проще. Вон 
Украина ныне громко страдает то ли от 70-летней советской 
оккупации, то ли от 400-летней русской (так и не разобрался, по 
какому поводу там страдания сильнее), Россия еще громче стра-
дает от США, конечно же поставивших главной целью погубить 
русскую нацию, США, в свою очередь, на весь мир страдают то от 
засилья китайских производителей, то от российских хакеров 
или мексиканских мигрантов и так далее. Все это только не-
большая часть примеров, которые сейчас у всех на виду. 

Еще хуже, когда «они» — не конкретная чужая «стая», кото-
рая может и сдачи дать, а абстрактная социальная группа с не 
очень четко определенными рамками. Это всегда приводило к 
тому, что в русском языке называется емким словом «беспре-
дел». Так было с «благородными» во Французской революции, 
так было с «богатыми» при большевиках, так было с евреями 
при Гитлере (и не только при Гитлере). Высший полет такого 
рода абстракций продемонстрировал режим Пол Пота в Кам-
пучии в 1970-е годы — до сих пор не очень понятно, по какому 
признаку и кого именно зачисляли в ряды подлежащих уни-
чтожению врагов красные кхмеры. В нормальном состоянии 
человеку естественно выплескивать свое неприятие «этих» в 
анекдотах или в иронизировании над чужими привычками. 
А как только начинается активный поиск образа врага — это 
однозначный симптом неблагополучия в обществе.