Места памяти в молодых городах

Екатеринбург

Издательство Уральского университета

2016

Н. В. Веселкова, Е. В. Прямикова, М. Н. Вандышев

МЕСТА ПАМЯТИ

В МОЛОДЫХ ГОРОДАХ

Монография

ББК Т3(235.554)-22
       В38

Отталкиваясь от концепции «мест памяти», в книге показано, какими смыс-

лами наполнен опыт молодого города. Созданные в советское время уральские
города Заречный, Качканар, Краснотурьинск, Лесной раскрывают свое прошлое
и настоящее в мобильных интервью с горожанами, фотографиях, материалах
СМИ, архивных документах.

Для социологов, антропологов, культурологов, всех интересующихся те-

матикой социальной памяти и молодых городов.

Веселкова, Н. В.

Места памяти в молодых городах : моногр. / Н. В. Веселко-

ва, Е. В. Прямикова, М. Н. Вандышев. – Екатеринбург : Изд-во
Урал. ун-та, 2016. – 394 с.

ISBN 978-5-7996-1848-3

В38

ISBN 978-5-7996-1848-3

ББК Т3(235.554)-22

Издание книги осуществлено при финансовой поддержке

Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ),

проект № 16-03-16056 «д» (2016 год)

Рецензенты:

Е.  С.  Б а р а з г о в а,  доктор философских наук, профессор,

профессор кафедры теории и социологии управления

Уральского института управления – филиала РАНХ и ГС;
Е.  Г.  Т р у б и н а,  доктор философских наук, профессор,

профессор кафедры социальной философии

Уральского федерального университета

© Веселкова Н. В., Прямикова Е. В.,

Вандышев М. Н., 2016

© Издательство Уральского университета, 2016

Рисунок на обложке – С. В. Шевченко

При оформлении обложки использованы

фото авторов и снимки из фондов ЦДООСО

Предисловие

«Город юности» – сохранившееся до наших дней самоназвание строй-

ки первых пятилеток Комсомольска-на-Амуре и уральского Качканара,
основанного уже в период «оттепели». Эта книга посвящена городам, кото-
рые когда-то называли молодыми, юными, новыми. В нашей стране в по-
давляющем большинстве такие поселения создавались в советское время,
поэтому в рамках исследования мы определяем молодые города как посе-
ления, возникшие после 1917 г. и имеющие статус города.

Широким контекстом исследования, таким образом, является совет-

ский опыт, соотнесенный с мировыми тенденциями образования новых го-
родов и урбанизации в целом. Эмпирическим фокусом являются молодые
уральские города. В условиях ускоренной индустриализации и сопровож-
дающей ее урбанизации новые поселения в Советском Союзе, как правило,
возникали при предприятиях. В результате появлялись индустриальные
города, многие из которых так и остались монопрофильными. На апрель
2015 г. в России насчитывалось 319 моногородов1.

Моногорода при наличии одного градообразующего предприятия

или нескольких, но имеющих отношение только к одной отрасли, чрезвы-
чайно уязвимы в ситуации неопределенности. Конкуренция на рынках
сбыта, истощение необходимых ресурсов абсолютно противоположны
прежней концепции постоянно работающего производства, обеспечиваю-
щего стабильную жизнь целому городу. Как правило, такие предприятия
не способны быстро перестраиваться и приспосабливаться к изменяющим-
ся условиям.

Молодые города также зачастую остаются небольшими по размеру.

При взятых на старте очень высоких темпах роста далеко не все из них
достигли «границы благополучия» в 250 тыс. человек населения (для си-
туации 1990-х, см.: [Нефедова, Трейвиш, 2010]).

Сегодня молодые города не могут вырваться из силков индустриаль-

ности, не могут обеспечить своим жителям уровень жизни, соответствующий

1 См.: Перечень монопрофильных муниципальных образований Российской Фе-

дерации (моногородов) (приводится в редакции Распоряжения Правительства Россий-
ской Федерации от 16 апреля 2015 г.  № 668-р).

эпохе потребления. Население жалуется в лучшем случае на низкие дохо-
ды, на качество жизни, например, недоступность жилья и неудовлетвори-
тельные возможности местного здравоохранения, в худшем – на отсутствие
доходов вообще, вызванное закрытием градообразующего предприятия. «Мо-
лодежь уезжает» – главный вектор открывающейся мрачной перспективы.
В целом общественно-политический и научный дискурс тематизирует мо-
нопоселения обычно в негативном ключе. Этим вопросам был посвящен
наш предыдущий проект «Динамика стратегий и практик жизнеобеспече-
ния в моногородах» (2010–2012)2; мы пытались понять, что собой пред-
ставляет жизнь моногорода, что меняется к лучшему, а что – к худшему.

Потенциал моногорода очень часто оценивается с точки зрения воз-

можных ресурсов, обеспечивающих процесс производства, конкуренто-
способность выпускаемой продукции и т. п. При таком подходе горожане
оказываются одним из ресурсов индустриального производства, рабочей
силой, обеспечивающей его процесс. В ходе исследования мы столкнулись 
с крайне интересными особенностями восприятия жителями самих
себя, своего города, его прошлого и будущего. Эти темы звучали в интервью,
прорисовывались в ментальных картах. Какой город вообще считается своим – 
в котором индивид родился или в который переехал учиться или работать? 
Или это город мечты, в котором человек хотел бы жить, но пока
еще не знает где [Вандышев, Веселкова, Прямикова, 2013]?

Действительно ли люди в небольшом индустриальном городе экономически 
пассивны, привыкли к постоянной работе, стабильному заработку 
и благам социальной сферы в обмен на свой труд в привычных условиях? 
Им не хватает сил, чтобы сорваться с насиженного места или все дело
в накопленных ресурсах (квартира, дача), которые трудно восстановить
при переезде в более перспективный населенный пункт? Или они настолько 
привязаны к своей родине, что просто не хотели бы жить где-то еще? Что
вообще ценно для жителей, если сам город появился на свет всего-то полвека 
назад и представляет собой по большому счету завод да жилые кварталы? 
Этот комплекс вопросов привел нас к необходимости следующего
проекта – «Места памяти в молодых уральских городах: особенности построения 
идентичности», материалы которого и стали основой для написания 
данной книги. Исследование проведено в 2013–2014 гг. при финансовой 
поддержке РГНФ и правительства Свердловской области (грант
№ 13-13-660).

2 Исследовательский проект был поддержан РФФИ и правительством Свердловской 
области, грант № 10-06-96021.

Сегодня молодые города, как и все остальные, озабочены поиском достойного 
места в конкурентном пространстве урбанистической цивилизации, 
их жители нуждаются в источниках позитивной самоидентификации. 
Отталкиваясь от концепции «мест памяти» французского историка
Пьера Нора [Nora, 1996 : 17], мы попытались выяснить, какими смыслами 
наполнен опыт города.

Одним из основных выводов исследования является то, что городов

без истории не бывает. У молодых городов своя история – героическая, основанная 
на мощи и патетике грандиозных преобразований эпохи социализма. 
Что сохранилось от этой истории после всех трансформаций постсоветского 
периода? Насколько героика и романтика прошлого значимы
для жителей в настоящем?

В основу методологии полевой части исследования положен мобильный 
метод – go-along интервью. Это прогулка или поездка по городу, во время 
которой информант сам определяет маршрут, «активирует» городское
пространство, что не равноценно простому перечислению особенностей
города в ситуации стационарного интервью.

Участники исследования знакомили нас с городом, исходя из своего

опыта, показывали то, что связано с их жизнью: места учебы, работы, прогулок 
с детьми и друзьями, рассказывали о различных мероприятиях. При этом
отбор и предъявление мест заметно структурировались существующими
канонами и порой сильно напоминали экскурсию. В итоге получился интересный 
микс «города для себя» и «города для других». Мы намеренно
не афишировали интерес к истории, пытаясь увидеть, в какой момент
и в связи с чем возникали исторические ремарки, если вообще возникали.
В итоге все названные и/или показанные места в той или иной степени
примечательны, но все ли из них могут претендовать на то, чтобы считаться 
местами памяти?

Мы определяем места памяти во встречном движении двух (условно

разделяемых) типов дискурса: текущего, актуального, с его импликациями
или явными отсылками к прошлому, с одной стороны, и советского дискурса 
процесса возникновения молодых городов, с другой стороны. Таким
образом, дискурс советского прошлого играет роль объяснительной рамки
для распространенных сегодня способов говорить о молодых поселениях.
При обращении к прошлому мы делаем ставку на официальный дискурс,
предполагая его влияние на представления о молодых городах, какими
мы знаем их сегодня и встречаем в рассказах информантов.

Для исследования были выбраны четыре города Свердловской области – 
Заречный, Качканар, Краснотурьинск, Лесной (прил. 1). Последние
три мы начали изучать в проекте, посвященном стратегиям и практикам

жизнеобеспечения населения моногородов. Наряду с ними в проект о местах 
памяти был включен Заречный как молодой город, находящийся недалеко 
от областного центра, что могло повлиять на предмет нашего исследования.


Первый раздел книги – обоснование теоретического подхода и дизайна 
эмпирического исследования. Второй раздел посвящен прошлому молодых 
городов, тому периоду, когда их стали так называть. Советский официальный 
дискурс, как показал анализ, содержит устойчивую схему, где
между «раньше» и «теперь» молодого города размещаются: 1) апология голого 
места; 2) грандиозность преобразования; 3) его субъект; 4) аффективный 
режим восторга и гордости. Основу эмпирических данных здесь составляют 
тексты советских газет и журналов, протоколы партийных заседаний, 
от которых мы пытаемся протянуть ниточки к бытующим сегодня
рассуждениям. Третий раздел – о настоящем, в центр внимания поставлен
актуальный дискурс, представленный прежде всего данными интервью
в соотнесении с материалами современных СМИ; импульсы прошлого тут
выступают на вторых ролях.

Дискурс молодых городов – это не только вербальные, но и визуальные 
конструкции, поэтому во всех разделах книги участвуют «картинки»
с места событий: фотографии – архивные и сделанные нами во время go-
along интервью, а также визуализация информантов: нарисованные ими
ментальные карты и фотографии, любезно предоставленные для целей
исследования.

Любое исследование, затрагивающее людей, потенциально содержит

возможность нежелательных эффектов. То, что для ученого – предмет ана-
лиза, для изучаемых людей – сама их жизнь. Исследование рискует неволь-
но профанировать то, что дорого, выставить в неожиданном свете то, что
представлялось совсем по-другому. Мы очень старались на всех этапах ра-
боты следовать правилам профессиональной этики и с уважением отно-
ситься к чувствам и ценностям изучаемых людей. Это позволяет надеять-
ся на то, что в случае, если аналитика все-таки произведет означенные эф-
фекты, читатели отнесутся с пониманием к нашим рассуждениям.

Мы бесконечно благодарны всем, кто содействовал нам на разных эта-

пах осуществления проекта: в теоретических консультациях, организации
и проведении полевых работ, подготовке к изданию, коллегам и участникам
исследования.

РАЗДЕЛ  1

Характеристика подхода:

теоретико-методологические основания

и дизайн исследования

Глава 1

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ

МЕСТ ПАМЯТИ В МАЛЫХ ГОРОДАХ

1.1. Урбанистика и новые города

Ключевым противоречием развития городского пространства на ру-

беже XIX–XX вв. становится противоречие между спонтанностью и пла-
номерностью. Исторические города, те, например, о которых писал Макс
Вебер в своей классической работе «Город», появлялись спонтанно, они
вырастали из крепостей и рынков, а потом прирастали за счет часто про-
извольного строительства домов, пригородов, объектов инфраструктуры.
В таких городах запечатлены разные этапы истории, такие города можно
«прочитывать».

В то же время далеко не всегда исторические города могут быть удоб-

ными для жизни. Отсутствие сквозной единой транспортной инфраструк-
туры, наличие ярко выраженной сегрегации и другие особенности не дела-
ют такие города приспособленными для массовой индустрии, они не годят-
ся для заполнения населением примерно одного социального статуса, дохода,
образования и пр. Такие города подходят для сословного общества, в них
закреплена память множества поколений горожан, которые гордятся своей
принадлежностью к такому городу. Принадлежность к городу на протяже-
нии многих поколений рассматривается едва ли не как показатель особой
социально-территориальной общности, обладающей своими уникальными
традициями, образом жизни. Ну и в таком городе, как правило, существует
множество городских легенд, развита городская мифология и существует
множество потайных мест.

Исследованием таких городов занимались, например, представители

чикагской школы. Они создали множество методов изучения городского

пространства. Более того, для того, чтобы подчеркнуть экспериментально-
практический характер современного города и тот факт, что он является
результатом целенаправленного, рационального конструирования среды,
ландшафта, один из основателей данного направления, Р. Парк, назвал
свою статью «Город как социальная лаборатория».

Город для представителей этой школы является средой обитания, соз-

данной благодаря усилиям человеческого сообщества. Он содержит необ-
ходимые элементы для обеспечения разнообразных потребностей. В целом
концепция чикагцев является примером экологического подхода к иссле-
дованию города. Он метафорически представлен как система координат,
в которой выделяются места по функциональному признаку. Создание этих
мест, их отладка являются едва ли не главной задачей, решение которой
обеспечивает определенное качество жизни и безопасность.

Представители чикагской школы впервые в социологии начинают раз-

вивать картографические методы. Предметом их исследования при этом
выступали места концентрации девиантных практик поведения. В этой
связи представителей данного направления критикуют за ценностный
и несколько морализаторский характер концепции. В то же время ученые
показали, что в городе существуют места, в которых переплетаются разно-
образные практики – те, что заданы создателями, например для танцев
на дискотеках, и те, что генерируются «не по плану» и часто носят крими-
нальный/девиантный характер – например, некоторые аспекты деятельнос-
ти ресторанов, ночных клубов и т. п. В целом представители чикагской
школы подготовили идею о необходимости введения нормативов, стандар-
тов развития городов, планирования и даже унификации их пространства,
атомами которого должны были выступать жилища горожан.

Альтернативой подходу чикагцев стало движение новых городов, вдох-

новленное работами английского судебного репортера и социолога Эбени-
зера Говарда1. Он считал, что существующие города не годятся для счаст-
ливой жизни людей, поскольку они серые и густонаселенные. Идеальный
город должен быть создан «с нуля», в нем должны быть представлены все
функции, необходимые для обеспечения жизни людей. Механизмом, обес-
печивающим единство города, должны были выступать торговля, обмен
необходимыми ресурсами. Рассуждая о том, как это возможно, Говард счи-
тает, что стоит обратить внимание на пригороды, в которых сочетаются

1 Сам Говард, в свою очередь, находился под впечатлением от социалистических

и феминистических идей новых городов Э. К. Остин из Санта Барбары в Калифорнии
[Macionis, Parrillo, 2010 : 401].

природные компоненты и элементы городской инфраструктуры. Развивая
свою идею о городе-саде, английский ученый приходит к мысли о том, что
необходимо создавать малые города, которые смогли бы сочетать в себе
указанные элементы.

Концепция английского социолога оказала значительное влияние

на дальнейшее развитие градостроительной политики. Непреложные, поч-
ти сами собой разумеющиеся правила отворачивания жилых домов от улиц,
вынос мест торговли и возможной концентрации постороннего населения
за пределы проживания горожан – все это характеристики современного
города. Город должен представлять собой своеобразное содружество отно-
сительно автономных и замкнутых на себя кварталов, разделенных улица-
ми. Город получает черты регулярности и почти математической выверен-
ности, главное в нем – возможность одновременного существования при-
родного и социального компонентов, так образуется «город-сад».

Другой версией подхода к новым городам стала концепция «лучезар-

ного города» Ле Корбюзье. Город должен располагаться в парке и включать
в себя небоскребы, муниципальные и административные здания, универ-
ситетские кампусы и школы. В целом за счет высоты строений он должен
быть похожим на лучи солнца.

К новым городам также принято относить послевоенное строительство

пригородов Парижа, а также субурбании Амстердама, Стокгольма и Афин.

Новые или молодые города обладают рядом особенностей, делающих

их привлекательными для исследования. Во-первых, это города, возник-
шие в ранее не обитаемом месте, «глухой тайге». Во-вторых, инициатива
создания новых поселений была целиком государственной. В-третьих,
молодые города – это типичные индустриальные моногорода, поселения,
создаваемые при каком-либо промышленном объекте.

Какие же знаковые места составляют символическое пространство

и задают опыт молодого города? Логично было бы ожидать, что одним
из главных является градообразующее предприятие. Например, в Заречном
это Белоярская атомная станция; особую гордость представляет собой
новый блок, который вот-вот будет введен в эксплуатацию, а значит, город
получит новую возможность для устойчивого развития. В то же время
характерен и несколько печален опыт Краснотурьинска, в котором градо-
образующее предприятие испытывает существенные сложности, а у на-
селения проявляются упаднические настроения, вплоть до констатации
«умирания» города. Однако и в том и в другом случае мы обнаруживаем
значение, придаваемое градообразующему предприятию в конструиро-
вании дальнейших перспектив развития города.

Особая темпоральность молодого города дает уникальную возможность

наблюдать в режиме реального времени работу коллективной памяти, когда
конструируемые здесь и сейчас места памяти не испытывают конкурен-
ции со стороны многовекового исторического наследия. Сегодня в моло-
дых городах актуализирован запрос на историю, характерный для функ-
ционирования культурной памяти в условиях коммодификации прошлого.

Конструирование социального пространства предполагает исследо-

вание восприятия горожанами собственного места проживания. Этот про-
цесс и его результаты, с одной стороны, являются материалом для построе-
ния связей с ограниченным фрагментом территории, на котором находится
некоторое число материальных объектов и совместно проживает некоторое
число людей; с другой стороны, само восприятие определяет рамки, в пределах
которых разворачивается деятельность различных территориальных акторов.

В восприятии обывателя физические/материальные объекты, элемен-

ты ландшафта приобретают определенный смысл, значимость и становят-
ся, например, привлекательными или непривлекательными с позиций
устройства собственной жизни. Человек под влиянием различных обстоя-
тельств меняет свое отношение к этим пространственным объектам. Это
очевидно на примере личного жилища, но в масштабах города может раз-
мываться посредством разнообразных воздействий.

Утрата российскими городами мобилизационного потенциала совет-

ского времени, усугубляемая прагматической ориентацией градообразую-
щих предприятий, превращает молодые города в территории с противо-
речивой идентичностью. С одной стороны, они нуждаются в поиске «но-
вых мест» (привязанностей) для дальнейшего развития, а с другой, в силу
экономических причин, они должны опираться на уже сложившиеся ин-
дустриальные системы координат локального городского пространства.
Напряжение сложившейся ситуации отражается в трех парадоксах.

Парадокс первый, темпоральный. Отсутствие длительного прошлого

должно было бы освобождать от пут path dependency («эффекта колеи»),
создавая предпосылки для разного рода творчества. Однако интенсивная
историзация, накладываясь на самую жесткую модель моногорода (един-
ственное абсолютно доминирующее градообразующее предприятие), ре-
зультирует в ускоренном формировании path dependency.

Парадокс второй, субъектный. Смешение непохожих людей, моло-

дежность, высокая значимость и плотность межличностных связей2 тоже

2 О высокой значимости межличностных отношений в связи с доверием и гражданской 
активностью в российской глубинке 2000-х, в том числе в городах Екатеринбурге 
и Ачите Свердловской области, см.: [White, 2004, 2006].