Экономика и финансы СССР. 1979-1991 гг.

Москва

ИНФРА-М

202ЭКОНОМИКА 

И ФИНАНСЫ СССР 

1979–1991 гг.

Ð.Ã. ÊÈÐÑÀÍÎÂ

МОНОГРАФИЯ

Кирсанов Р.Г.

К43 
 
Экономика и финансы СССР. 1979–1991 гг. : монография / 

Р.Г. Кирсанов. — Москва : ИНФРА-М, 2023. — 219 с. — (Научная мысль).

ISBN 978-5-16-014941-7 (print)
ISBN 978-5-16-107438-1 (online)

Монография посвящена экономической истории Советского Союза 

в период с 1979 по 1991 г. Основное внимание уделяется исследованию 
финансово-кредитной составляющей экономики СССР. В фокусе исследовательских 
интересов находятся советская банковская система и потребительский 
рынок, проблемы государственного планирования, товарно-
денежной несбалансированности и ценовой политики государства, 
рассматривается санкционное противостояние СССР со странами Запада. 
В монографии также анализируются основные мероприятия периода 
перестройки, в частности принятие закона о госпредприятии, реорганизация 
государственных банков и первые шаги современной банковской 
системы, развитие кооперативного сектора, попытки стабилизации потребительского 
рынка.

Книга предназначена для экономистов, историков и широкого круга 

читателей, также может быть использована в учебном процессе.

УДК 33(47+57)“1979/1991”(075.4)

ББК 65.9(2)

УДК 33(47+57)“1979/1991”(075.4)
ББК 65.9(2)
 
К43

© Кирсанов Р.Г., 2019 

ISBN 978-5-16-014941-7 (print)
ISBN 978-5-16-107438-1 (online)

Печатается по решению Ученого совета Института российской истории 

Российской академии наук

Р е ц е н з е н т ы: 

Вдовин А.И., доктор исторических наук, профессор Московского госу-

дарственного университета имени М.В. Ломоносова;

Иванова Г.М., доктор исторических наук, главный научный сотрудник 

Института российской истории Российской академии наук 

Предисловие

Лауреат Нобелевской премии по экономике 1988 г. «за нова-
торский вклад в теорию рынка и эффективного использования 
ресурсов» французский экономист Морис Алле писал: «Если для 
понимания экономики необходимо было бы выбирать между вла-
дением экономической историей или владением математикой 
и статистикой, то следовало бы, бесспорно, выбрать первое»1. 
Такой подход как нельзя лучше демонстрирует междисципли-
нарные стыки настоящего исторического исследования.
Актуальность работы во многом определяется тем, что изуча-
емый период является преддверием так называемой «четвертой рус-
ской революции» и завершением цепи событий, развернувшихся 
в России с 1905 г. История финансов и банковского дела перепол-
нена мифами и легендами. Одно несомненно — счет в банке ока-
зался не в пользу населения. Рубль второй половины 1980-х гг. был 
слишком рискованной валютой для сбережений. Советский Союз 
к началу 1990-х гг. накопил 400 млрд рублей внутреннего долга. 
Советские рубли перестали играть роль всеобщего эквивалента, 
и страна перешла на бартер и карточки. Дефицит госбюджета был 
одним из инструментов, взятых на вооружение реформаторами. 
Известно, что дефицит госбюджета СССР составлял в 1985 г. 
13,9 млрд руб., в 1989 г. — 92 млрд руб. В 1985 г. внешний долг 
СССР составлял 26 млрд долл.
За счет каких факторов бюджет СССР вплоть до середины 
1980-х гг. мог быть бездефицитным? Из-за выброса на рынок энер-
горесурсов? Вряд ли. Поплавок нефтедолларов, о котором писали 
российские младореформаторы, в период борьбы с деформациями 
социализма на самом деле плохо поддерживал советскую эко-
номику. Мировые цены на углеводородное топливо в середине 
1980-х гг. существенно снизились.
Следует отметить, что преобразованиям 1985—1991 гг. в эконо-
мической сфере в отечественной историографии уделялось значи-
тельно меньше внимания, нежели политическим, идеологическим 
и социальным аспектам горбачевской перестройки. В этом заклю-
чена своя внутренняя закономерность. Реформы первоначально 
затронули неустойчивые головы, а уже потом отразились в ко-
шельках. Финансовая система в эндшпиле советской эпохи практи-
чески не рассматривалась историками. Автор прав, заявляя, что без 
изучения денежно-кредитной политики СССР невозможно фор-

1 
Алле М. Философия моей жизни // Алле М. Экономика как наука / пер. 
с фр. И.А. Егорова. М., 1995. С. 91.

мирование целостной картины экономического положения СССР, 
в частности, на заключительном этапе его существования.
Основной задачей финансовой политики СССР было создание 
инструментов, при помощи которых производилась мобилизация 
всех неиспользуемых в соответствии с государственным планом 
финансовых ресурсов. Изъятие средств производилось у госу-
дарственных предприятий, населения и органов местной власти. 
По сути, государство выступало субъектом денежно-кредитных от-
ношений по отношению к самому себе.
В СССР фактически отсутствовали финансовый капитал 
и ссудный процент, т.к. деньги не продавались. Банковская система 
питала своими ресурсами убыточные предприятия. В иных про-
изводственных секторах, несмотря на научно-технический про-
гресс и дополнительное финансирование, жизнь продолжалась 
по прежним формулам и схемам. Идеологизированному сознанию 
политического руководства страны было трудно примириться 
с тем, что усложнение объективных связей общественного произ-
водства на основе капитала могло быть более эффективным, чем 
привычный им диктат партийно-государственной машины.
Примечательно, что некоторые вопросы, поднимаемые в мо-
нографии, сегодня продолжают оставаться дискуссионными. 
В частности, речь идет о проблеме государственного планирования 
в экономике. В работе представлен широкий спектр содержащихся 
в историко-экономической литературе позиций по данному во-
просу — как сторонников идеи «перезагрузки» в России институтов 
планирования, так и последовательных оппонентов централизо-
ванного планового управления.
По нашему мнению, устойчивость советской плановой эконо-
мики длительное время обеспечивалась очень специфическими механизмами, 
зачастую противоречащими принципам эффективного 
функционирования народного хозяйства. В число этих псевдо-
экономических приемов входили дотирование убыточных и малорентабельных 
предприятий; перераспределение основных фондов, 
обеспечивавшее полную занятость трудоспособного населения; 
уравнительная система оплаты труда.
В конечном счете, из-за формировавшихся десятилетиями 
перекосов в экономике переход к рынку (или к регулируемому 
рынку, за который агитировали отдельные политические деятели) 
оказался крайне сложным, противоречивым и в какой-то степени 
стихийным. Перестроечный «разгул демократии» проявлялся 
в основном в форме требований — вложений, ресурсов, зарплаты, 
пособий. В действительности, это был обычный торг монопольного 
«рынка», только проходивший на повышенных тонах. Постепенно 
приходило осознание того, что становление устойчивого долго-

срочного экономического интереса и выход из стагнации должны 
осуществляться не в русле традиционного укрепления административной 
дисциплины и агитационно-пропагандистской работы, 
а за счет кардинальной смены хозяйственных и управленческих ин-
струментов. Решающее место в экономике должно было перейти 
к собственнику (коллективному или индивидуальному), отвеча-
ющему за деятельность предприятия или организации всей своей 
собственностью.
Достаточно подробно в работе анализируются советский потре-
бительский рынок и его воздействие на состояние государственных 
финансов: образование «денежного навеса», ставшего постоянной 
чертой советской экономики вследствие увеличивавшегося разрыва 
между денежными накоплениями и товарным покрытием; скрытая 
инфляция; так называемые вынужденные сбережения в сберкассах 
(иначе говоря, отложенный потребительский спрос) и прочие яв-
ления. «Горячие» деньги представляли собой постоянную угрозу 
для системы снабжения. Этот фактор, который государство почти 
не могло контролировать, нарушал все плановые расчеты, ухудшал 
социальную обстановку.
Большой интерес представляет исследование воздействия на со-
ветскую экономику санкционных мер, инициированных Соеди-
ненными Штатами Америки (в 1970-е гг.). Обстоятельно рассмат-
риваются наиболее значимые для экономики СССР мероприятия 
«перестроечного» периода: внедрение хозрасчетной основы для 
деятельности госпредприятий, реорганизация государственных 
банков и первые шаги современной банковской системы, развитие 
кооперативного сектора, попытки стабилизации потребитель-
ского рынка. В книге показан сбалансированный подход к оценке 
программ и результатов деятельности реформаторов.
И.В. Герасимов

Введение

Один из руководителей советского государства Г.М. Маленков 
писал, что диалектика социализма состоит в борьбе между хо-
рошим и еще лучшим. Другие варианты не рассматривались, а все 
имевшиеся несоответствия «генеральной линии» объяснялись как 
нетипичные случаи, отклонения от нормы или, в крайнем случае, 
как трудности роста. Вся общественная система должна была дви-
гаться в направлении возрастающей социальной однородности 
и всеобщего экономического самоуправления (хозрасчета, тру-
довой демократии и пр.). Исходя из этих установок, советские 
граждане неизменно укрепляли материально-техническую базу со-
циалистического строя, брали новые рубежи, уверенно догоняли 
США по выплавке чугуна и стали, добыче угля и нефти и прочим 
показателям, однако обещанный коммунизм к 1980 г. так и не был 
построен.
По мере того как годы позднего застоя и перестройки все более 
уходили в прошлое, они из сферы общественно-политических 
дискуссий перемещались в область научного исследования, тем 
самым открывая возможность для всестороннего и рационального 
осмысления. На первый план выходила задача поиска предпосылок 
и причин той масштабной политической и социально-экономи-
ческой трансформации, которая произошла в нашей стране при 
М.С. Горбачеве.
Пожалуй, можно согласиться с позицией исследователей, ко-
торые усматривают истоки перестройки в ускоренной индустри-
ализации СССР 1930-х гг.1 Тогда, как и пятьдесят лет спустя, руко-
водство страны начинало трансформацию с воздействия на основы 
общества и формирование экономических институтов. Но с той 
разницей, что переход к рынку и демократии, инициированный 
Горбачевым, рассматривался как средство борьбы с дисбалансами 
позднего социализма и гарантия от возвращения к временам 1930–
1950-х гг.
В 1930-е гг. политика получила абсолютное первенство над эко-
номикой, а сами экономические отношения были подчинены все-
проникающей государственной власти. Вместо общенародной соб-
ственности была собственность государства. Производители были 
отчуждены от собственности на средства производства и лишены 
хозяйственной самостоятельности. Стратегия экономического 
роста заключалась в приоритетном развитии тяжелой промышлен-
ности. Огромные капитальные вложения направлялись на строи-
тельство грандиозных объектов, в то время как производство по-
требительских товаров развивалось крайне недостаточно. Несмотря 

на постоянно декларировавшуюся цель повышения материального 
благосостояния и всестороннего развития людей, доля промыш-
ленной продукции отраслей группы «Б» десятилетиями не подни-
малась выше 1/4.
Трудовая мотивация находилась прежде всего в сфере морально-
нравственных факторов. Труд в нашей стране традиционно имел 
нравственную ценность и не рассматривался лишь как способ за-
работка. В СССР эта традиция была сохранена: отсутствие матери-
альных стимулов и уравниловка (но в сочетании с должностными 
привилегиями наверху социальной лестницы) заменялись красивой 
формулой «работа на себя через работу на общее благо», званиями 
«Героя труда» (затем «Героя соцтруда»), а при необходимости — 
жесткой дисциплиной и внеэкономическим принуждением. Фор-
сированная индустриализация, жестокая коллективизация, отчуж-
дение основной массы населения от собственности, власти и управ-
ления превратили трудящихся в бесправных наемных работников. 
К тому же и низкооплачиваемых: если в странах Запада доля труда 
в цене проданного товара колебалась от 60 до 80%, то в СССР она 
составляла лишь 18–23%.
Со второй половины 1950-х гг. происходили сдвиги в хозяй-
ственной мотивации, возрастал уровень жизни населения, увели-
чивалась доля социальных расходов государства, но к 1980-м гг. 
командно-административная модель практически исчерпала свои 
возможности. Несбалансированность потребительского рынка, не-
удовлетворенность спроса и всеобщий дефицит «оказывали прямое 
воздействие на поведение человека во всех сферах жизнедеятель-
ности, и прежде всего — в сфере труда, существенно снижая тру-
довую активность»2. Сложившаяся в СССР система жесткого цент-
рализованного управления народным хозяйством не смогла создать 
действенные стимулы экономического роста и эффективности1.
70–80-е гг. ХХ в. были ознаменованы новым витком научно-тех-
нической революции в странах Западного мира. Активный поиск 
точек входа в постиндустриальные технологии привел к изменению 
характера инвестиций в сферу производства и оказания услуг. Ин-
вестиции теперь преследовали цель не просто повышения своей от-

1 
Здесь автор считает необходимым внести небольшое уточнение. Плановая 
экономика рассматривается автором исключительно на примере советской 
модели директивного планирования. Проблемы государственного селек-
тивного регулирования, индикативного планирования и иных форм уча-
стия государства в регулировании экономических пропорций (напомним, 
что планированием также считается подготовка социально-экономических 
прогнозов, которые разрабатывают почти во всех развитых и многих раз-
вивающихся странах уже более полувека) в настоящей работе не затрагива-
ются.

дачи, а перевода предприятий на инновационный путь, внедрения 
новых технологий и научных разработок. В конечном счете, от сте-
пени восприимчивости государства к научно-технической революции 
зависела конкурентоспособность его экономики. Однако 
в то время как в странах Запада началось активное освоение технологий 
постиндустриального типа, основанных на достижениях 
микроэлектроники, биотехнологии и информатики, в экономике 
СССР продолжалось использование (за редким исключением) индустриальных 
и даже доиндустриальных технологий. Проблемы 
ресурсосбережения, увеличения доли наукоемкой, высокотехнологичной 
продукции решались очень медленно. В экономике сформировались 
структурные перекосы, одним из которых стало все 
большее увеличение удельного веса ВПК, включая научную составляющую, 
в ущерб гражданскому сектору экономики.
Существенным признаком советской планово-директивной 
системы являлось прямое распределение всех основных ресурсов, 
что служило мощным подспорьем для укрепления административной 
монополии. Конечным ее результатом стала гигантомания, 
стремление превратить отрасль в один огромный завод. Опираясь 
на отраслевые министерства, предприятия-гиганты через отраслевые 
НИИ контролировали и объективно тормозили научно-
технический прогресс. Им не грозила конкуренция товаров-субсти-
тутов, поскольку большинство из них регулировалось косвенно или 
прямо вышестоящим министерством. «Железный занавес» надежно 
ограждал их и от иностранных конкурентов (заочная конкуренция 
имела место только на предприятиях ВПК).
Сердцевину социалистической экономики составляло центра-
лизованное планирование. В настоящее время плановая система 
подвергается серьезной критике. Когда началась Вторая мировая 
война, в США и странах Запада резко увеличилась роль государ-
ственного планирования и регламентации. Но в мирное время 
(даже в условиях холодной войны и огромной роли ВПК) планиру-
ющие органы оказались просто не в состоянии без обременитель-
ного роста расходов регулировать все более сложные отношения 
между взаимосвязанными частями хозяйственного механизма. 
После окончания войны происходил переход к «нормальному» 
рынку (быстрее всего — в США по причине отсутствия военных 
разрушений и переключения отложенного потребительского спроса 
на гражданские отрасли). В СССР в 1950-е гг. началось обсуждение 
роли товарно-денежных отношений, а в 1965 г. было принято ре-
шение о «торговле» средствами производства, которое, правда, так 
и осталось на бумаге.
Как пишет Г.Х. Попов, «механизм централизованного плано-
вого управления, будучи экономическим по сути, по методам функ-

ционирования был административным — в этом, как нам представ-
ляется, и было заключено его главное, движущее противоречие». 
Дело в том, что в современном обществе, достигшем определенного 
уровня потребления, потребители все больше обращают внимание 
не только на утилитарное назначение товара, но и на его оформ-
ление, дизайн, максимальное соответствие индивидуальным осо-
бенностям каждого человека. Все это возможно лишь в условиях 
дифференциации продуктов и услуг. Один из основных законов 
социализма — закон планомерного, пропорционального развития 
народного хозяйства — не способен обеспечить такую всеобщую 
пропорциональность развития, включающую не только промыш-
ленность, но и сферу потребления и обращения. Спрос невозможно 
планировать усилиями одного только центра.
В каком же направлении следовало совершенствовать плановую 
систему? В конце 1970-х — начале 1980-х гг. полемика по этому во-
просу сводилась примерно к следующему: «Необходимо всемерно 
развивать плановые нормы производства по номенклатуре выпус-
каемой продукции, координирующие промежуточные результаты 
по объему и ассортименту для получения конечного продукта со-
вместного труда. Такая координация особенно необходима по ка-
честву продукции… Самостоятельное “творчество” предприятия 
в отношении уровня качества его продукции чаще всего оказыва-
ется бесполезным с точки зрения конечного общественного про-
дукта… И наоборот, решающим становится соблюдение плановых 
норм качества всеми предприятиями, участвующими в выпуске 
конечного продукта»3. В середине 1980-х гг. Г.Х. Попов предлагал 
перейти к «иному типу централизованного руководства», основан-
ному на расширенной хозяйственной самостоятельности.
В то же время были сторонники советской системы плани-
рования. Известный советский ученый и автор наиболее круп-
ного исследования по истории Госплана Р.А. Белоусов отмечал 
«огромные преимущества» планового управления в СССР, а также 
«устойчивость основных принципов, методов, показателей и организационных 
форм»4. Современные отечественные исследователи 
А.В. Бузгалин и А.И. Колганов в течение длительного времени 
выступают с идеей «перезагрузки» в России институтов планирования, 
которые позволят «задать векторы развития для определенных 
ограниченных сфер остающейся в целом рыночной 
экономики»5. Академик РАН В.М. Полтерович предлагает осуществлять 
модернизацию российской экономики на основе системы 
«интерактивного» планирования: планы формируются на основе 
проектов модернизации секторов и регионов, разрабатываемых 
в процессе диалога федеральных и региональных администраций; 
выполнение планов достигается за счет не административного при-

нуждения, а рыночных стимулов и в рамках рыночных механизмов; 
государство играет роль координатора не только на стадиях отбора 
и реализации проектов, но и на стадии их инициации6. С ними 
последовательно спорит профессор О.Ю. Мамедов, обвиняющий 
авторов в отождествлении (и упрощении) механизмов реализации 
экономических процессов с механизмами реализации производственных 
процессов7. Кроме того, по мнению Мамедова, выполнение 
планов всегда обеспечивается исключительно административным 
принуждением8.
В начальный период перестройки руководство страны еще верило 
в возможность реформирования социализма, но все попытки 
преобразования системы социально-экономических отношений 
вели к продолжавшемуся падению темпов роста и затуханию инвестиций, 
а недостаточно проработанные меры по борьбе с дефицитом 
обернулись полным развалом потребительского рынка.
Осенью 1989 г. союзное руководство объявило главной политической 
задачей переход к рыночной экономике. Правительство 
Рыжкова — Абалкина попыталось выработать план рыночных реформ, 
включавших новую ценовую политику, стабилизацию и некоторую 
степень разгосударствления. В действительности это была 
попытка возрождения системы централизованного планирования 
путем введения элементов рынка и производственной демократии. 
Все остальные программы 1990–1991 гг. также не содержали просчитанных 
и реалистичных алгоритмов системных преобразований 
в СССР. Достаточно вспомнить попытку построить новые экономические 
отношения за 400 (затем 500) дней и прочие расписания 
реформ по дням недели9. Но в этом не было ничего удивительного: 
в СССР лишь небольшая часть экономистов читала современную 
экономическую литературу, собственного опыта проведения 
рыночных реформ не было, а массовое сознание было лишено 
сколько-нибудь внятного представления о будущем обществе де-
мократии, частной собственности и рынка.
В итоге к началу 1990-х гг. страна оказалась в ситуации спле-
тения целого ряда деструктивных факторов: развала командно-
административной системы управления хозяйством, социально-
политической нестабильности и грубых ошибок в экономической 
политике. Впервые за послевоенные десятилетия произошло (было 
официально зафиксировано) падение большинства основных мак-
роэкономических показателей: ВНП сократился на 2%, произве-
денный национальный доход — на 4%, производительность обще-
ственного труда — на 3%, началось падение выпуска продукции. 
На фоне потери управляемости из центра существенно выросла на-
грузка на финансы страны. В этих условиях затяжной спад произ-
водства, усталость жителей страны от экономических и социальных