Забытые страницы польского вопроса

ИЗДАТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Антология 

 

2-е издание

ЗАБЫТЫЕ СТРАНИЦЫ 
ПОЛЬСКОГО ВОПРОСА

Забытые страницы польского вопроса

УДК 94(438).071
ББК 
63.3(4Пол)52-95
 
З-12

Ре це н з е н ты: 
д-р ист. наук, проф. А. И. Миллер (Европейский ун-т в Санкт-Петербурге);
д-р ист. наук, доц. Ф. А. Гайда (Мос. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова)

Отв е тс тв е н ный р еда к то р:  
А. Ю. Дворниченко

Пр едисловие:  
А. Ю. Дворниченко, А. А. Тесля, А. Э. Котов

С о с т а ви тели: 
А. Э. Котов, М. А. Банашкевич, А. А. Комзолова, А. А. Тесля,  
Л. Ю. Гусман, Е. А. Самыловская, Р.-Е. А. Кудрявцева, А. С. Белоусов

Ком ме н т а рий:  
А. Э. Котов, М. А. Банашкевич, А. А. Комзолова, А. А. Тесля,  
Л. Ю. Гусман, Е. А. Самыловская, Р.-Е. А. Кудрявцева, А. С. Белоусов

Рекомендовано к публикации Научной комиссией  
в области истории и археологии 
Санкт-Петербургского государственного университета

З-12
Забытые страницы польского вопроса: Антология / отв. ред. 
А. Ю. Дворниченко. 2-е изд. — СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 
2022. — 402 с.
ISBN 978-5-288-06205-6

Первое издание вышло в 2021 году при финансовой поддержке Российского 
научного фонда (РНФ). Собранные в данной антологии тексты репрезентативно 
отражают как многообразие, так и динамику позиций и оценок по польскому во-
просу в русской общественной мысли XIX века. Здесь представлены памятники 
политической пропаганды и историко-политической рефлексии, написанные на 
языке как вражды, так и примирения.
Книга адресована историкам, специалистам-гуманитариям, а также широко-
му кругу читателей, интересующихся историей Восточной Европы.

УДК 94(438).071
ББК 63.3(4Пол)52-95

 
© Санкт-Петербургский 
ISBN 978-5-288-06205-6 
 
государственный университет, 2022

В оформлении обложки использована гравюра с изображением памятника  
на площади маршала Юзефа Пилсудского, Варшава, Польша.  
По приказу Николая I был установлен памятник в честь польских военачальников,  
убитых повстанцами в ходе ноябрьского восстания 17 (29) ноября 1830 года  
за отказ присоединиться к восставшим и тем самым нарушить присягу,  
данную русскому царю. 

СОДЕРЖАНИЕ

Введение. Грани истории и горизонты политики .................................. 
4

Лафайет Ж. де. Манифест польскому народу ........................................ 
18
Устрялов Н. Г. О Литовском княжестве.  
Исследование вопроса: какое место в русской истории  
должно занимать Великое княжество Литовское? ................................ 
26
Булгарин Ф. В. Русские письма .................................................................... 
39
Всеподданнейшая записка митрополита Иосифа (Семашко) 
26 февраля 1859 г.  .......................................................................................... 
55
Герцен А. И. Россия и Польша ...................................................................... 
63
Щебальский П. К. Польско-русский вопрос ............................................. 
113
<Блюммер Л. П.>. О вопросе национальном вообще 
и о русско-польском национальном вопросе в частности .................. 
125
Грабовский М. Ответ поляка русским публицистам по вопросу 
о Литве и западных губерниях  .................................................................. 
135
Воронин А. О польском аристократическом элементе 
в Юго-Западной России ................................................................................ 
156
Мельников П. И. (Печерский А.). О русской правде  
и польской кривде .......................................................................................... 
190
Самарин Ю. Ф. Современный объем польского вопроса ..................... 
220
Гильфердинг А. Ф. Несколько замечаний о литовском  
и жмудском племени ..................................................................................... 
241
Юматов Н. Н. Нация-плебей в польском вопросе ................................ 
265
Коялович М. О. Взгляд г. Эркерта на Западную Россию ........................ 
282
Юзефович М. В. Что такое шляхта?  ........................................................... 
296
Сливов И. (Киркор А. К.). Австрия и славяне (фрагменты) ................. 
302
Спасович В. Д. Польские фантазии на славянофильскую тему ........... 
322
Дмовский Р. Россия, Германия и польский вопрос ................................. 
342
Шмурло Е. Ф. К вопросу об унии и «униатизме» .................................... 
364
Флоровский А. В. Русско-польские отношения в XVIII–XIX вв.  ......... 
368

Примечания ..................................................................................................... 
375

ВВЕДЕНИЕ. ГРАНИ ИСТОРИИ 
И ГОРИЗОНТЫ ПОЛИТИКИ

Польский вопрос одновременно является одним из центральных 
в истории Российской империи XIX века и, соответственно, хотя 
и не прямолинейно, в истории русской общественной мысли. Вместе 
с тем он лишь эпизодически попадает в фокус внимания последней. 
Данное положение вещей требует объяснения. XIX век справед-
ливо называют и «веком империй», и «веком национализмов» (по-
добно тому, как XX век окажется «веком масс»)*. Имперское и наци-
ональное — не противостоят друг другу в исторической конкретике, 
за пределами понятийных абстракций. Напротив, они оказываются 
тесно связанными: империи оказываются агентами нациестрои-
тельства, сообщества, выстраиваемые как национальные, стремятся 
обзавестись собственным имперским пространством и т. д. Россий-
ская империя на протяжении большей части XIX века — империя 
национализирующаяся. Многогранность польского вопроса оказы-
вается связана с двумя важнейшими планами: 

— во-первых, империя оказывается обладательницей большей ча-
сти бывшей Речи Посполитой — и если после разделов Поль-
ши XVIII в. собственно польских земель Россия не получает, то 
по результатам Венского конгресса, ей от ходит значительная 
часть национального ядра Польши. При этом империя оказы-
вается уже с рубежа XVIII–XIX вв. лицом к лицу с польским 
национальным движением (одним из самых ранних модерных 
национализмов) — тем самым возникает проблема включе-

* 
См.: Osterhammel J. The Transformation of the World: A Global History of the 
Nineteenth Century / trans. from the German by P. Camiller. — Princeton: Prince-
ton University Press, 2014; Berger S., Miller A. (ed.) Nationalizing Empires. — Bu-
dapest, New York: Central European University Press, 2015. 

Введение. Грани истории и горизонты политики

ния в состав имперского целого польского национального со-
общества. Если в эпоху Александра I империя претендует на 
лояльность польских подданных как наибольшее приближение 
к реализации стремления к восстановлению Польши (с паузой 
в 1807–1813 гг., когда надежды большинства национально ори-
ентированных поляков возлагаются на Наполеона и Францию), 
а восточные кресы оказываются пространством реализации 
польского нациестроительства, то уже последние годы царство-
вания Александра I обнажают ограничения этого проекта — 
и на протяжении всего последующего исторического времени 
существования Российской империи польский вопрос окажется 
тупиком, проблемой, не имеющей актуального решения;
— во-вторых, империя не только взаимодействует с польскими 
подданными, но одновременно переживает довольно быструю 
«национализацию», с 1830-х годов двигаясь в направлении 
формирования «большой русской нации» как имперского на-
ционального ядра. При этом русские националисты различных 
направлений в рамках этого процесса оказываются по отно-
шению к существующей власти и наличному политическому 
и социальному устройству в неоднозначной позиции. Так, сла-
вянофилы конца 1840-х в глазах Петербурга с существенными 
к тому основаниями оказываются под подозрением как мест-
ный вариант общеевропейского либерального национального 
движения (а для самих славянофилов итогом рефлексии над 
условиями компромисса с существующим режимом стано-
вится доктрина «неполитического» характера русского народа 
и примат «неполитических» прав). Одновременно националь-
ный подъем 1860-х годов во многом меняет отношения пе-
тербургских властей с окраинами, выводя в пространство пу-
бличного обсуждения вопросы национальной политики и вы-
нуждая власти к большей определенности, чем желательны для 
последних, к символическим жестам как выражениям пози- 
ции и т. д. 

Схематизируя, названные выше два основных плана польского 
вопроса состоят в (1) конфликте имперского целого с польским на-
циональным движением, со стороны которого принятие Российской 
империи, лояльность по отношению к последней оказывается более 
чем «условной», выбором «наименьшего зла», и (2) противостоянии 

Введение. Грани истории и горизонты политики

польского и русского национальных проектов, конкурирующих за 
национальную идентичность одних и тех же людей и принадлеж-
ность одних и тех же территорий (в частности, западнорусских гу-
берний). 
С 1860-х годов ситуация существенно осложняется появлением 
новых сил, с которыми уже нельзя не считаться: формирующегося 
украинского, а затем и литовского, и белорусского национальных 
движений*. 
Польский вопрос в истории русской мысли выходил на перед-
ний план довольно редко: эти периоды сосредоточенного внимания 
прямо связаны с политическими кризисами — прежде всего с двумя 
польскими восстаниями (1830–1831 и 1863–1864 гг.) и политической 
трансформацией Российской империи последнего десятилетия ее 
существования (1906–1917 гг.)†. 
Предшествующие повороты отношений во многом оказыва-
ются за пределами общественной мысли, не находя развернутого 
выражения (в силу отсутствия публичного пространства). Данная 
антология отражает указанное положение вещей, поскольку раз-
вернутое выражение позиций и полемика между ними оказывается 

* 
См.: Долбилов М. Д. Русский край, чужая вера: Этноконфессиональная по-
литика империи в Литве и Белоруссии при Александре II. М.: Новое литера-
турное обозрение, 2010; Миллер А. И. Украинский вопрос в Российской им-
перии. 2-е изд. К.: Laurus, 2013; Mačiulis D., Staliūnas D. Lithuanian Nationalism 
and the Vilnius Question, 1883–1940. Marburg: Verlag Herder-Institut, 2015. 
† 
Последний сюжет сразу же дробится на несколько других, во многом авто-
номных — прежде всего в связи с положением «польского коло» в Государ-
ственной Думе (когда польские депутаты из-за раздробленности партий-
ного представительства других партий империи и сложности образования 
коалиций получали зачастую значение, непропорциональное их численно-
сти). Польский вопрос приобретает совсем иное значение с началом Первой 
мировой войны, когда вопрос обретения Польшей политической субъект-
ности и/или по итогам войны оказывается одним из центральных в поли-
тике воюющих держав — как стран «Сердечного согласия» (Антанты), так 
и Центрального блока. В последнем случае вполне очевидна переплетен-
ность внутри- и внешнеполитических сюжетов — эта тема тем более значи-
ма, что присутствует и во всех предшествующих изводах польского вопроса 
в политической мысли Российской империи, но с меньшей очевидностью 
(и это широкое внешнеполитическое значение придает польскому вопросу 
особенную сложность).

Введение. Грани истории и горизонты политики

возможной уже в ситуации второй половины 1850-х — 1860-х годов, 
с формированием публичного пространства*.
Вместе с тем значимо и то, насколько повестка русской обще-
ственной мысли оказывается расходящейся с проблемами, стоящи-
ми перед империей — здесь оказывается очевидно, что простран-
ство и сообщество, воспринимаемое как «свое», существенно не 
совпадает с границами империи — и только там, где под вопрос 
оказывается поставлено первое (или там, где оно воспринимается 
таковым), проблемы, связанные с «окраинами», попадают в фокус 
внимания. 
Для русской общественной мысли польский вопрос оказывает-
ся не столько вопросом о «владении Польшей» (здесь большинство 
публицистов аргументируют господство империи сугубо фактиче-
скими соображениями, сложившимся порядком вещей, невозмож-
ности в наличной ситуации существования отдельного польского 
государства), сколько вопросом о разграничении польского и рус-
ского — спором о западнорусских губерниях. В этом плане польский 
вопрос оказывается точкой схождения многообразных сюжетов 
имперской и национальной политики: формирования националь-
ных нарративов (в частности — исторических) и их конкуренции, 
соотнесения национальной и иных социальных и политических 
идентичностей (в частности — конфессиональной и метаморфоз 
последних в рамках модерной религиозности), множественности 
национальных проектов, в том числе конкурирующих проектов рус-
ской нации и т. д.†

* 
См.: Хабермас Ю. Структурное изменение публичной сферы: Исследова-
ние относительно категории буржуазного общества. М.: Весь мир, 2016; 
Юдин Г. Б. Рецензия на книгу: Хабермас Ю. Структурная трансформация 
публичной сферы: Исследования относительно категории буржуазного 
общества (2016) // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2017. 
Т. I, № 1 — С. 123–133; Хоффманн Ш.-Л. Социальное общение и демократия: 
Ассоциации и гражданское общество в транснациональной перспективе, 
1750–1914. М.: Новое литературное обозрение, 2017; Сдвижков Д. А. Знайки 
и их друзья: Сравнительная история русской интеллигенции. М.: Новое ли-
тературное обозрение, 2021.
† 
См.: Миллер А. И. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии 
исторического исследования. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Новое литературное 
обозрение, 2010; Тесля А. А. «Истинно русские люди»: История русского на-
ционализма. М.: РИПОЛ-Классик, 2019; Национализм: pro et contra. СПб.: 

Введение. Грани истории и горизонты политики

К польскому вопросу в XIX веке обращались деятели самых 
разных, на первый взгляд, сфер: чиновники, публицисты, писатели, 
историки и этнографы. Четкого разграничения между публицисти-
кой, научными исследованиями, официальными циркулярами и ма-
нифестами здесь, разумеется, быть не могло: одно часто оказывалось 
производным от другого, и такие исследователи, как А. К. Киркор, 
М. О. Коялович или П. А. Кулаковский, оказывались боевыми пу-
блицистами, а такие мастера публицистики, как Ю. Ф. Самарин или 
М. Н. Катков, — «случайными органами государственной деятельно-
сти». Грань между русской и польской рефлексией здесь также ока-
зывается проницаемой. Польские публицисты нередко оказывались 
по одну сторону баррикад не только с русскими революционерами 
и либералами, но и с «имперскими» консерваторами и чиновника-
ми. Русские же националисты-«русификаторы» разных толков пред-
ставали в роли защитников польского простонародья и подвергались 
обвинениям то в бюрократизме, то в революционности. 
С письменным наследием деятелей XIX в. по степени обширности 
вполне может посоревноваться его позднейшая историография. 
Несмотря на появление в современной отечественной и зарубежной 
историографии ряда обобщающих работ, посвященных польскому 
вопросу в русской мысли*, а также Польше и полякам в составе Российской 
империи†, тему нельзя назвать исчерпанной: каждое новое 
обращение к ней открывает новые сюжеты и подробности‡, в том 

РХГА, 2017; Патриотизм и национализм как факторы российской истории 
(конец XVIII в. — 1991). М., 2015.
* 
Głębocki H. A Disastrous Matter. The Polish Question in the Russian Political 
Thought and Discourse of the Great Reform Age, 1856–1866. Kraków, 2016; Ар-
жакова Л. М. Польский вопрос и его преломление в российской исторической 
полонистике XIX в. Дисс. … докт. ист. наук. М., 2015; Малютин Г. А. 
Польский вопрос в русской общественно-политической мысли в 1830-е — 
начале 1860-х гг. М., 2015. Также см.: Нарежный А. И., Дмитриева Н. В. Российские 
западные национальные окраины во второй половине XIX в.: учебное 
пособие: в 2 ч. Ростов-на-Дону — Таганрог, 2018.
† 
Горизонтов Л. Е. Парадоксы имперской политики: Поляки в России и русские 
в Польше (XIX — начало XX в.). М.: Индрик, 1999; Мальте Р. Польские 
земли под властью Петербурга: От Венского конгресса до Первой мировой. 
М.: Новое литературное обозрение, 2020.
‡ 
Лобанов В. Б., Наливайко Р. А. Русско-польские отношения XVII–XIX вв. 
в свете современной отечественной историографии // Былые годы. 2021. 
№16(1). С. 5–14.

Введение. Грани истории и горизонты политики

числе благодаря движению методологической рефлексии, не только 
работе с новыми источниковыми комплексами, но и переосмыслению, 
постановке новых вопросов к уже хорошо известным источникам. 

Предсказуемым образом историография польского вопроса 
оказывается тесно связанной с идеологическими спорами — как 
попытками непосредственно продлить баталии позапрошлого 
века, так и переосмыслить позиции прошлого в рамках современных 
идейных лагерей. В рамках этой проблематики следует отметить 
и такое проявление инерции советской историографии, как 
сведение польского вопроса к четырем «основным направлениям» 
общественной мысли: революционно-демократическому, буржуаз-
но-либеральному, славянофильскому и консервативному, которое 
также по советской инерции отождествляется с государственным 
национализмом*. В этой упрощенной схеме революционные демо-
краты благородно выступают за «нашу и вашу свободу»; либералы 
эволюционируют от шовинизма 1860-х к гуманизму А. Н. Пыпи-
на и Вл. С. Соловьева; славянофилы наивно путаются в дебрях не-
мецкой национально-идеалистической диалектики; консерваторы 
«тащат и не пущают» все, что сопротивляется государственной ас-
симиляции. Впрочем, подобные упрощения встречаются все реже: 
многочисленные исследования по истории русского консерватизма 
(наиболее тесно связанного с самодержавием и его политикой на-
правления общественной мысли) последних десятилетий показали, 
что последний представлял собою целый спектр различных идей-
ных направлений — диаметрально противоположных друг другу, 
в том числе и в польском вопросе. 
Весь этот спектр условно можно свести к двум векторам — со-
словному и национальному. И если для первой четверти XIX в. в по-
литике властей и общественном дискурсе преобладал еще первый 
(инерция сословного подхода заметна еще у Карамзина), то появле-
ния концепции Н. Г. Устрялова ознаменовало торжество националь-
ного подхода. Существование двух русских государств — Литовско-
го и Московского, с одной стороны, показывало, что «русское» не 
сводится к «царскому», с другой — задавало императив обретения 

* 
Иванова С. Обсуждение «польского вопроса» на страницах периодиче-
ских изданий 60-х годов XIX века // Rocznik Instytutu Polsko-Rosyjskiego 
Nr 1 (2) 2012. С. 12.

Введение. Грани истории и горизонты политики

национальной целостности, который закономерно вел к включению 
в национальный пантеон и литовских Гедиминовичей.
Но наибольшее влияние на правительственную политику после 
1863 г. оказало, как это ни парадоксально, славянофильство. Разуме-
ется, речь здесь не о «Роковом вопросе» Н. Н. Страхова, не предла-
гавшего никаких конкретных политических рецептов, но о деятель-
ности Ю. Ф. Самарина. Реформировавший Польшу «триумвират», 
состоявший из Н. А. Милютина, Ю. Ф. Самарина и В. А. Черкасского, 
реализовывал популярную в националистических кругах програм-
му, предполагавшую подрыв экономического положения Польши 
шляхетской и привлечение на сторону России местного крестьянства: «
возродить польский народ, вырвать его из цепких рук иезуитов 
и папства, освободить от гнета панства и наделить землею»*. 
Результаты этого описывались процитированным очевидцем следующим 
образом: «Польскому крестьянину, ввиду бедственного его 
положения, важно было получить землю, а от кого — безразлично. 
Стоя у дверей и глядя исподлобья, внимали польские хлопы речам 
комиссара, раболепно целовали ему руки и клялись в любви к русскому “
цесаржу”. Выводить отсюда заключение — они примирились 
с Россиею, было бы непростительным заблуждением. Наоборот, чем 
более улучшалось их благосостояние, тем настойчивее становилось 
у них желание от чужеземных благодетелей как можно скорее избавиться, 
и в родной стране самим сделаться хозяевам軆.
Иначе сложилась ситуация в Белоруссии, где славянофильская 
же программа реализовывалась руками виленского генерал-губернатора 
Муравьева и его преемника Кауфмана‡. Здесь она включала 
в себя культурно-конфессиональное измерение, двигателем которого 
был назначенный Муравьевым попечитель Виленского учебного 
округа И. П. Корнилов — вокруг которого сформировался т. н. «кружок 
виленских русификаторо⻧. Видным участником этого кружка 
был один из основателей «западнорусизма» М. О. Коялович. Примы-

* 
Карцов Ю. С. Семейная хроника. Ф1. м-76(2). Л. 69. 
† 
Там же. Л. 61.
‡ 
Комзолова А. А. Политика самодержавия в Северо-Западном крае в эпоху 
Великих реформ. М., 2005.
§ 
Комзолова А. А. «Положение хуже севастопольского»: Русский интеллигентный 
чиновник в Северо-Западном крае в 1860-е гг. // Россия и Балтия. Остзейские 
губернии и Северо-Западный край в политике реформ Российской 
империи. Вторая половина XVIII в. — XX в. М., 2004. С. 117–141; Котов А. Э. 

Введение. Грани истории и горизонты политики

кал к кружку «специализировавшийся» на польском вопросе и переехавший 
в Вильну из Киева журнал К. А. Говорского «Вестник Западной 
России»*. Русификация полонизированных западнорусских 
земель предполагалась ими прежде всего через распространение 
православия. 
Деятельность «милютинского триумвирата» и «виленских русификаторов» 
активно поддерживал И. С. Аксаков. Столичным же 
их рупором стал подконтрольный военному ведомству «Русский 
инвалид», на страницах которого в этот период активно печатался 
А. Ф. Гильфердинг и другие петербургские «академические славя-
нофилы». Но, разумеется, региональные публицисты — такие как 
К. А. Говорский, М. В. Юзефович, М. О. Коялович и В. Я. Шульгин — 
были значительно более радикальными, отрицали любой намек на 
примирение с поляками. 
Как ни странно, на первый взгляд, одним из главных оппонен-
тов славянофильства оказался М. Н. Катков — чье имя традиционно 
ассоциируется с «полонофобией». Его воззрения т. н. «либерально-
го» периода подразумевали примирение с Польшей через систему 
общих представительных учреждений — и, собственно, в противо-
вес этому Ю. Ф. Самарин и написал свою программную статью «Со-
временный объем польского вопроса». С возникновением угрозы 
для целостности Российского государства Катков, как и славяно-
филы, а также значительная часть либералов, присоединился к под-
держивавшей Муравьева «старой русской парти軆. Однако его кон-
цепция русификации западных окраин принципиально отличалась 
от славянофильской. Считая главным двигателем польского мятежа 
католический фанатизм, но придерживаясь в то же время принципа 
свободы совести, Катков предлагал «разлучить католицизм с поло-
низмом», превратив поляков Северо-Западного края в «русских ка-

«Нравственный Кавказ» И. П. Корнилова // Российская история. 2018. № 5. 
С. 46–59.
* 
Котов А. Э. Польский вопрос на страницах «Вестника Юго-Западной и За-
падной России» (1862–1864 годы) // Научный диалог. 2019. № 8. С. 258–272; 
Котов А. Э. «Чад полонизма и смрад герценизма»: «Вестник Западной Рос-
сии» против классовой революции и сословной реакции // Тетради по кон-
серватизму. 2020. № 2. С. 118–134.
† 
Об «эволюции» взглядов Каткова на польский вопрос см.: Кирпотин В. Я. 
Катков накануне польского восстания // Звезда. 1927. № 7. С. 141–152; Тес-
ля А. А. «Польский вопрос» в публицистике М. Н. Каткова 1863 году // Уче-
ные заметки ТОГУ. Т. 2. № 2. 2011. С. 86–97.