Философия и теория познания

Т.Г. ЛЕШКЕВИЧ

ФИЛОСОФИЯ 
И ТЕОРИЯ 
ПОЗНАНИЯ

Москва
ИНФРА-М
2022

УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ

Рекомендовано в качестве учебного пособия 
для студентов высших учебных заведений,
обучающихся по гуманитарным направлениям подготовки 
 (квалификация «специалист») 

УДК 1(075.8)
ББК 87я73
 
Л53

Лешкевич Т.Г.
Философия и теория познания : учебное пособие / 
Т.Г. Лешкевич. — Москва : ИНФРА-М, 2022. — 408 с. — 
(Высшее образование).

ISBN 978-5-16-004485-9
В учебном пособии рассматривается широкий круг проблем 
современной философии, включая разделы теории познания. 
Отражены основные темы, обязательные для изучения в курсе 
философии, а также даны интерпретации наиболее актуальных 
проблем современного научного познания.
Книга предназначена широкому кругу читателей, начиная от 
абитуриентов и студентов, изучающих философию, и кончая специалистами, аспирантами и соискателями, готовящимися к сдаче 
кандидатского минимума по философии науки.

УДК 1(075.8)
ББК 87я73

Л53

© Лешкевич Т.Г.,  2011
ISBN 978-5-16-004485-9

Научные рецензенты:
д-р филос. наук, проф. Т.П. Матяш;
д-р филос. наук, проф. А.Н. Чумаков

ФЗ 
№ 436-ФЗ
Издание не подлежит маркировке 
в соответствии с п. 1 ч. 4 ст. 11

От автОра

«Из всех видов отупления мозгов в результате образования особенно пагубен для гения догматический метод обучения…», — сказал 
как-то английский физик и социолог науки, автор фундаментальных 
трудов о значении науки в жизни общества Джон Бернал (1901–
1971). К этим словам стоило бы прислушаться. В аудиториях академического типа существуют негласные правила — из десятилетия в 
десятилетие мерная поступь основных тем необыкновенно древней 
и вечно современной философии встречает каждого, вновь вступающего в Храм Мудрости. Они пролагают путь следования традиции, 
которая постулативна и величественна, но вынуждена соседствовать 
с инновациями, требующими рефлексивно критического осмысления с учетом изменений дня сегодняшнего и приоритетов будущего.
В книге «Философия и теория познания» предлагается объединенный подход к проблематике, включающей в себя основной курс 
философии, теории познания и философии науки, а также некоторые 
аспекты философской антропологии (учения о человеке и его сознании), указывающей на центральное место человека в современном 
мире. Преследуется цель сопряжения философского и научного подходов, взаимодействия гуманитарного и естественнонаучного знания. 
Данное издание, не поступаясь требованиями систематического философского образования и связанное с предъявляемыми к вузовскому 
образованию стандартами, включает с себя круг инновационных тем 
и разделов. Среди них размышления о том, что представляет собой 
феномен информации, энергии, понятие информационно-энергетического взаимодействия, угрозы техногенного общества, вклад синергетики в теорию антропосоциогенеза, осмысление постмодерна как 
типа современного бытия, оснований запрета на индивидуальность 
и пр. Многообразие философских определений, что такое человек, 
начиная от Homo Sapiens — человек разумный, аnimal rationale — животное рациональное, а tool making animal — «животное, производящее 
орудия», «аnimal symbolicum» — «человек как символическое животное» и кончая «человек — существо, делающее выбор», «человек — 
это животное, способное обещать», «размышляющий человек — 
просто испорченное животное», вновь и вновь подчеркивают необходимость комплексного изучения человека, двигаясь при этом от 
понятия «души» к понятию «сознания», затрагивая и упоминая философию сердца.

В контексте современной познавательной проблематики анализируется не только проблема истинности с учетом ее современного 
решения, но и функция участия мышления в построении ситуации, 
три области соотношения мышления и речи, потенциал образного 
мышления в процессе мыследеятельности, а также методология эвристики как стратегии поиска в условиях неопределенности и ресурс 
философской инноватики. Представленные темы особо актуальны 
в мировоззренческом плане, они позволяют каждому читателю 
прийти к личностным, этически значимым выводам.

ввЕДЕНИЕ

Хоть жизнь и является школой философии, но слишком 
часто она напоминает детский сад, в котором все дети 
занимаются кто чем хочет, но никто ничему не 
учится.
Ульям Сомерсет Моэм

Гегель, имевший опыт преподавания в гимназии, утверждал, что 
изучение философии следует начинать в юношеском возрасте, тогда 
легче перевести спонтанную рефлексию в саморефлексию. Как бы 
был доволен старик Гегель, узнав, что во многих странах философия 
интенсивно вводится в систему школьного образования, а у подростков, прошедших философские классы, успех в сфере гуманитарных и естественных наук значительнее, чем у их ровесников, 
с философией не знакомых. Овладевание искусством рационального, 
логически аргументированного мышления, умением правильно формулировать вопросы и анализировать смысложизненную проблематику, делать выводы и проводить аналогии, связывать значение с 
контекстом и культурно-историческим фоном эпохи, одним 
словом — «философствовать», не только способствует наполнению 
внутреннего мира личности, но и обеспечивает лингвистическую 
свободу, за которой приходит интеллектуальная и психологическая 
раскрепощенность и творческая спонтанность. А они и есть знаменитое аристотелевское «то, ради чего» (цель) — родные сестры самореализации — смысловой составляющей человеческой жизни, предполагающей наиболее полное раскрытие и проявление индивидуальности.
На философию всегда были возложены огромные надежды. Само 
увещевание: «Относись к жизни философски», — говорит о полноте 
философской мудрости, превосходящей скоротечное бытие. В представлении средневековых алхимиков философский камень — это 
чудодейственное вещество, способное превращать металл в золото, 
исцелять от болезней, возвращать молодость и удлинять жизнь. Надежды на чудо — превращение металла в золото — тщетны. Однако 
не зря подобная мечта была облачена в название философский камень, ибо исцелять душу и сохранять спокойствие, превращать бурление страстей в крепость духа, способствуя сохранению здоровья и 
долголетия, философии под силу.

И вместе с тем в суждениях о том, что есть философия, единства 
нет. Существует множество разговорных и академических определений этого термина. Словом «философия» иногда называют сентенции о жизни и смерти, интеллектуальную рефлексию, нравственные поиски и экзистенциальные размышления. Герои чеховских рассказов связывают с ним скучные, наполненные мертвым 
знанием, пространные рассуждения. В Античности философия — 
любомудрие, поиск первоначал, удивление истиной мира. В Средневековье — служанка теологии. Со времен Возрождения со словом 
«философия» связывают вообще какое бы то ни было светское 
знание, дабы отличить его от богословия. Однако принципом подвергать все сомнению и апелляцией к интеллекту философия всегда 
превосходила религию.
В «Словаре русского языка» С.И. Ожегова зафиксировано несколько значений понятия «философия» и «философский». Философией могут называться «отвлеченные, не идущие к делу рассуждения», иногда философским «именуют разумное, спокойное отношение к невзгодам жизни». Есть и весьма «оригинальное» мнение, 
согласно которому философия — это игрушка, которую каждый мастерит по-своему. Иногда философию представляют как некое злоупотребление терминами, которые специально и придуманы для этих 
целей. Из этого видно, что в обиходе понятию философия придается 
характер оценки, либо положительной, либо негативной.
В устах вечно спешащего и всегда опаздывающего нашего современника часто звучат слова: «Попрошу не философствовать, а делать 
дело». Или же: «Нечего разводить философию!» Философия представляется ему как некая туманная область, пустое суесловие, предаваться которому — лишь попусту тратить время. Впрочем, философии отдают должное, когда призывают по-философски смотреть 
на жизнь. Философом же величают человека, который разумно относится к тяготам бытия, спокойно и рассудительно переносит невзгоды и превратности судьбы, устремлен к пониманию исходных 
причин и начал.
Любопытные результаты наблюдений употребления этого понятия приведены в монографии А.В. Потемкина «О специфике философского знания». Из 27 значений слова «философия» самые характерные можно сгруппировать следующим образом: (1) негативные — отвлеченные, оторванные от жизни рассуждения, схемы, 
навязанные жизни; (2) нейтральные — рассуждения о смысле жизни 
или обо всем вообще, что не касается вполне конкретных житейских 
обстоятельств; (3) совокупность принципов жизнедеятельности, выливающихся, к примеру, в формулу: «Моя философия — никому не 
делать зла!»; (4) научное мышление или человеческое мышление вообще; (5) иногда слово «философия» используется для украшения 

слога с целью похвалить книгу, фильм, музыкальное произведение 
или глубокомысленный возвышенный научный, а то и, напротив, 
наукообразный и запутанный стиль авторского письма.
Часто можно столкнуться с ситуацией, когда понятие «философия» отождествляют с понятием «метафизика». Метафизика в свою 
очередь также интерпретируется во многих смыслах: как синоним 
философии вообще; как область философии, занимающаяся объектами, находящимися за пределами чувственного опыта (Кант); как 
обозначение определенного уровня онтологии. «Метафизика» — так 
называется главный труд Стагирита, хотя название и принадлежит 
его комментатору (Андронику Родосскому, I в. н.э.), оно вполне 
уместно. Вопросы, которые в ней разбираются, находятся на уровне 
«мета» — поверх «фюзис» — природы. С понятием «метафизика» 
иногда связывают такую систему знания, в которой отсутствует идея 
развития, и тогда подобная философская доктрина рассматривается 
как антагонист диалектики, представляющей теорию развития.
Дать такое определение философии, с которым бы согласились 
все без исключения, пожалуй, невозможно. Ведь самих философских 
направлений, каждое из которых по-своему видит и определяет суть 
собственной специфики и особенностей своего диалога с миром, 
множество. А строгое дефинирование (процедуры определения) 
предполагает единую систему отсчета, что вряд ли возможно. Ибо 
одна из граней философии сращена с эмоционально-чувственной 
стороной человеческого Я, со смысложизненным отношением к 
миру, включающим в себя всю палитру человеческих переживаний: 
страх, страдание, заботу, надежду, поиск счастья. Другая же — претендует на постижение безличных первоначал и первопричин, выявление истины мира.
Тем не менее существует целая когорта людей, объединенных 
общим именем — философы. Полукурьезное суждение о том, что раз 
представители многообразных философских направлений не могут 
прийти к единому мнению о том, в чем же собственно суть их общей 
деятельности, то философию, не мудрствуя лукаво, можно определить как то, чем занимаются философы. И если последует вопрос: 
«А кто такие сами философы?» — можно смело утверждать: «Это те, 
кого признали таковыми их современники».
Современники не очень-то балуют философское сословие лестными отзывами. Не внимая сути их выводов и игнорируя культуру 
философского мышления, они укоряют философов: «Куда вы смотрели? Что же вы молчали?»
Н. Бердяев считал поистине трагичным положение философа в 
этом мире, где его никто не любит, где он вечно одинок. В чем же 
причина такого отношения? Быть может, в вечном поиске и неуспокоенности, в вечной критике и сомнении? А может быть, в неистре

бимом стремлении к истине и независимости философствующего 
духа? В этом смысле можно признать правоту Гуссерля, предполагающего, что существуют два вида философии: философия как строгая 
наука и мировоззренческая философия. Стремление философии постигнуть «саму вещь, как она есть сама по себе» (т.е. объективно), 
приближает ее к науке. Однако то, что философия помимо интеллектуального интереса в отношении к миру обнаруживает еще и удивление перед миром, интерес к сфере ценностей, то, что ее критерии — не проверяемость и верификация как таковые, а умопостигаемая очевидность, выводит философию на простор целостного 
охвата жизни, т.е. мировоззрения. «Наука без философии слепа, философия без науки пуста» — слова, которые достаточно образно иллюстрируют связь и зависимость философии и науки. Однако философия, являясь самопознанием духа вообще, соприкасается не 
только с наукой, но учитывает достижения других форм общественного сознания: культуры, искусства, религии, политики, техники. 
Она как бы делится на собственно философское ядро с центральным 
вопросом об отношении Я и не-Я (где не-Я — это весь универсум, 
макрокосм и внешний мир, бытие) и расходящиеся от него лучами 
радиусов многообразные философские дисциплины: этика, эстетика, 
логика, теория познания, антропология, история философии, философия науки и пр.
И если в обиходе философию называют «игрой в слова», подлинный философ знает, человек не может философствовать, если у 
него не было опыта духовного переживания, если его отношение к 
миру не стало предметом напряженных раздумий и поиском смысла, 
истины, добра и красоты. Философ верит, что есть нечто, о чем не в 
силах умолчать, от чего невозможно отречься, что нельзя скрыть.
Философия не может начаться без осознанной потребности личности, индивидуальный импульс к философствованию должен соотноситься с общезначимыми категориями — специфическими формами философской мысли, позволяющими судить о мире с точки 
зрения всеобщности и необходимости. Без этого навыка нельзя понять и философских текстов. При всей возможной широте мышления философ должен заботиться о ясности концепции. («Ясность — вежливость философа»). Возможно ли это без систематического философского образования? Вряд ли достаточно одного лишь 
желания получить правильные ответы на мировоззренческие вопросы. К нему необходимо присоединить умение пользоваться философским языком, увы, весьма далеким от повседневной жизни, 
категориальным языком, на котором можно задавать и обсуждать 
«извечные вопросы», претендующие на статус философских. И если 
наука или искусство могут существовать без самосознания и раздумий над собственной сущностью, а религия постулирует веру в 

существование сверхчувственных сил, правящих миром, философия 
начинается с вопроса о себе самой. Она является рефлексией, оборачиванием на свои исходные основания и предстает как мышление 
о мышлении. Переходя от собственной сущности к первоначалам 
бытия, философия трансцендирует, преодолевает границы отдельных 
предметов, связывая единичное и всеобщее, случайное и необходимое. Противопоставляя вере сомнение, философия стремится к 
истине, т.е. к соответствию мысли действительному положению дел. 
Но Истину, Добро и Красоту философ соотносит с жизнью, оценивая 
ее в метрике человеческих смыслов.

Часть первая 
философское уЧение 
о бытии и сознании

Раздел первый 
О СПЕЦИФИКЕ ФИЛОСОФИИ

тЕМа 1. 
МИФОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНаНИЕ  
И ЕГО ОСОБЕННОСтИ

В подавляющем большинстве источников при обсуждении проблемы возникновения философии традиционно утверждается, что 
философия появилась на ступени разложения мифологического сознания и является его более зрелой, понимающей и анализирующей 
преемницей. Мифология описывала мир в чувственно-наглядной 
форме как поле действия антропоморфных сил. Сам термин «антропоморфизм» (от греч. антропос. — человек, морфе — форма) означает 
такой способ мировосприятия, согласно которому предметы природы, небесные тела, животные и мифические существа наделяются 
психическими свойствами и даже обликом человека. Отголоски такого мифологического миросозерцания сохранились в современном 
языке не только в его поэтической форме: «земля спит», «небо хмурится», но и в научно-техническом и, в частности, в кибернетическом языке: «машина ищет», «машина запоминает» и пр. По сей 
день имена многих античных богов употребляются в аллегорической 
форме. Говоря «Марс», мы подразумеваем войну, «Венера» — любовь, 
«Минерва» — мудрость, «Зевс» — отец богов и людей.
Мифологическое сознание было направлено на обнаружение за 
реальными процессами и явлениями действий каких-то скрытых, 
сверхъестественных сил, подверженных, однако, человеческим 
страстям. В этой картине мира сонмище богов, богинь, полубогов и 
демонов определяло не только судьбы людей, но и городов-государств. Боги, олицетворяющие стихии, находились в сложных родственных, супружеских и иерархических отношениях. Они могли 

ссориться, злиться, мстить, уходить от дел. И многие коллизии на 
земле происходили по милости капризных богов. Можно сказать, что 
вселенная мифа — это вселенная человеческих существ, что в мифе 
осуществлялось некое антропологическое моделирование. Исследователи подчеркивают: «Архаический мир — это выражение и одновременно попытка преодоления незнания с помощью наложения на 
хаотическую действительность образно-категориальной антропоморфной сети»1.
Главной особенностью мифологического сознания является его 
образность, стремление к отражению мира не в абстрактных понятиях, а при помощи художественных образов. Вот, к примеру, как в 
последовательной цепочке образов фиксируется изменения смыслового объема понятия «видение». Одноглазый циклоп — символ ограниченного внешнего видения. Ему противопоставляется Аргус — 
зрящий во все стороны тысячеглазый страж. Однако видящий во все 
стороны еще не всевидящий. Все видит лишь Гелиос, у которого «что 
ни луч, то глаз». Этот ряд видения завершается Линкеем — героем, 
взор которого проникает сквозь все препятствия. В паре Эдип—
Терсей первый зряч, но слеп, он действует как слепой и совершает 
предписанные судьбой преступления. Второй слеп, но зряч, ибо получил от богов дар провидца2. Эти образы убедительно показывают, 
сколь многосложно и полисемантично понятие видения. Оно 
означает и созерцание, и прозрение, и знание, и понимание, и всеведение. Но если в философии бытие понимается, то в мифологии 
оно воображается.
По справедливому замечанию Гегеля, в основе мифологии лежит 
фантазирующий разум. Образы и представления, которыми он пользуется,— всего лишь эрзацы понятий, как бы несовершенные его 
формы. Поэтому миф можно рассматривать как начальную форму 
мышления, когда мысль не может себя выразить в адекватном виде 
и от неумения отразить «объективно разумное содержание в разумных же формах» начинает фантазировать, прибегая к вспомогательным средствам — образам и представлениям. Можно сказать, что 
в мифологии разум и воображение тождественны. Беспонятийный 
интеллект попадает во власть эмоциональных стихий. Поэтому в 
мифологической картине мира все утверждения чужды эмпирической проверке, а восприятие природы строится по аналогии с восприятием живого существа.
Сколь оживотворена космологическая картина рождения Вселенной Гесиода.

1 
Автономова Н.С. Миф: хаос и логос // Заблуждающийся разум. Многообразие 
вненаучного знания. — М., 1990. С. 55.
2 
Голосовкер Я.Э. Логика мифа. — М., 1987. С. 50. 

«Прежде всего во Вселенной хаос зародился, — пишет Гесиод в 
“Теогонии”, —
А следом широкогрудая Гея, всеобщий приют безопасный,
Сумрачный тартар в земных залегающий недрах глубоких…»
Далее он повествует, что Ночь — Нокта и Эреб — Ирак произвели 
на свет детей: вечный свет — Эфир и светлый день — Гемеру1.
Для мифов характерна всеобщая персонификация и широкое «метафорическое» сопоставление природных и социальных объектов. 
Космос часто представляется в мифах живым великаном, из частей 
которого и создается мир. Болезни имеют вид чудовищ, пожирающих 
души. Сила выражена многорукостью.
Другой важнейшей чертой мифологического мышления оказывается его символизм. Конкретные предметы, не теряя своей конкретности, становятся знаками других предметов и явлений и способны их символически заменять.
Исследователи выделяют и такую особенность, как генетизм 
мифа — ситуацию, когда возникновение предмета выдается за его 
сущность. Объяснить мир или какое-либо явление означает просто 
рассказать о его происхождении. В мифе явственно проступает 
стремление представить в упорядоченном виде то, что окружает человека как темная бездна, перед лицом которой может возникнуть 
лишь одно чувство — страх перед Неведомым. Фантастически причудливыми сочетаниями образов и действий мифомышление стремится подчинить себе бесконечный космос и ограничить просторы 
Непостижимого.
Как наиболее древняя форма духовной культуры человечества 
мифология отличается синкретизмом, т.е. слитностью и нерасчлененностью входящих в нее компонентов. Зачатки искусства, эмпирического опыта, религиозного ритуала, этических норм, эстетических 
ориентиров и первофилософии переплавляются в единую образную 
мифологическую картину мира, сочетая реальное и иллюзорное, действительное и желаемое, естественное и сверхъестественное. Разложение мифологического сознания ведет к дифференциации познавательных, этических, эстетических, правовых элементов в самостоятельные формы общественного сознания, обладающие собственной 
спецификой и своеобразием.
Само слово «миф» (от греч.) означает сказание, предание. И это 
было такое предание, которое все оживляло, одухотворяло, всему 
предписывало человеческий строй мыслей и эмоций. В точном 
смысле слова миф — это повествование, совокупность фантастически изображающих действительность «рассказов», которые не допускают никакой возможности опыта. Мифологией называют и саму 

1 
Античная литература: Греция. Антология. Ч. 1. — М., 1989. С. 71. 

науку о мифах. Можно насчитать свыше пятисот определений мифа. 
Иногда мифом считают историю, превращенную в сказку, а иногда 
сказку, превращенную в историю. Однако в самом широком смысле 
миф понимается как фантастический вымысел о богах, духах или 
героях, о первопредках, действующих в «начале» времени, участвующих прямо или косвенно в создании мира или его элементов как 
культурных, так и природных.
Несмотря на видимое многообразие мифов, основной перечень 
их тематики повторяется. К числу древнейших мифов относятся 
мифы о животных и превращении людей в животные и растения. 
Центральную группу мифов составляют так называемые космогонические мифы о начале и устройстве Вселенной. Особый интерес представляет, в частности, то, что уже в самых древнейших космогонических мифах возникновение Земли объясняется двояким образом. 
Во-первых, используется идея творения, согласно которой мир был 
создан сверхъестественным существом. Во-вторых, предлагается идея 
эволюции, т.е. постепенного формообразования упорядоченных 
структур. Согласно последней мир возник и оформился из первоначального хаоса, некоего бесформенного состояния. Вспомним Гесиода: «Прежде всего во Вселенной хаос зародился…».
Особую группу мифов составляли мифы о происхождении или 
введении культурных благ: изобретении ремесел, добывании и сохранении огня, установлении брачных отношений, обычаев и обрядов. Их возникновение, как правило, приписывалось культурным 
героям. К мифам о культурных героях примыкали «близнечные» 
мифы, в которых образ культурного героя как бы раздваивался. Речь 
шла о двух братьях-близнецах, из которых один добрый, умный, 
справедливый, другой наделен прямо противоположными качествами. Он жаден, глуп и коварен. Один учит полезному и все 
устраивает, другой все портит и всему вредит.
Видное место принадлежит так называемым календарным мифам, 
воспроизводящим природные циклы. Аграрный миф об умирающем 
и воскресающем боге известен в мифологии Древнего Востока как 
миф об Осирисе. Он символизирует собой закопанное в землю и 
затем проросшее зерно хлебных злаков, а в более ранней форме в 
период первобытного охотничьего хозяйства выступает как миф об 
умершем и воскресшем звере. Примитивные и краткие мифы ранней 
стадии мифологического сознания на пороге классового общества 
превращаются в развернутые повествования и связываются в циклы 
своеобразных и фантастических представлений о действительности. 
Резкое разграничение мифологического периода и современного 
(«сакрального» и «профанного» времени) свойственно практически 
всем мифологическим представлениям. Мифологическая эпоха первозначений и перводействий наделяется значением «парадигмы» (от 

греч. пример, образец) и служит эталоном для воспроизведения. 
Миф не может быть опровергнут и переиначен. Он принят многими 
поколениями «до нас» и на основании этого транслируется и оценивается как высшая реальность. Примечательно, что эта особенность 
суверенного существования мифа отмечена уже в диалогах Платона. 
Так в диалоге «Федр» из слов Сократа следует, что к мифам нужно 
относиться индифферентно, оставлять их в стороне как есть и заниматься вопросами, имеющими отношение к человеку.
Иногда мифологию именуют протофилософией, а метафизику — 
второй мифологией. Аристотель даже утверждал, что человек, любящий или сочиняющий мифы, до некоторой степени философ, так 
как мудрость состоит в знании причин, а мифы дают хоть своеобразное и специфическое, но, тем не менее, объяснение причин происходящего. Неоплатоники пошли дальше, заявив, что в мифах сокрыта истина и мифы учат истине. Они развивали аллегорическое 
истолкование мифов древнегреческой философии, видели в Зевсе 
всеобщее первичное начало, которому все повинуется, в Афине — 
мудрость, в столкновении гомеровских богов — борьбу стихий огня, 
воды и других сил природы, а ссоре Зевса и Геры — борьбу тепла и 
холода.
Итак, вопрос, что же такое миф? — не прост. Отсутствует единая 
трактовка этого сложного и своеобразного явления духовной культуры. Бесспорно, миф — это всемирно-историческое явление. Бесспорно также, что мифотворчество выступает важнейшим элементом 
культурной истории человечества и первоначально в первобытном 
обществе представляет собой основной способ понимания мира, 
исходную форму духовного освоения мироздания. Бессознательнохудожественный арсенал мифотворчества составил почву и для соответствующего арсенала искусства. Традиционно миф понимался 
как «обобщенное отражение действительности… в фантастическом 
виде тех или других одушевленных существ». Безусловно, что в мифах 
в поэтической форме под покровом символов и аллегорий хранятся 
и зачатки философии, и моральные сентенции, и научные истины. 
Но по каким законам он строился, ответом на какую потребность 
выступал, столь запутанно и фантастически представляя действительность, оставалось загадкой для многих этнологов и философов.
Глубокую философию мифа создал итальянский мыслитель 
XVIII в. Джованни Батисто Вико (1668–1744). В труде «Основания 
новой науки» он называл миф «божественной поэзией» и считал, что 
в поэтической мудрости первобытного человечества таится, как в 
семени, бессознательно все то, что впоследствии развивается сознательно в философской мудрости. Вико выделял в качестве отличительных характеристик мифа его чувственную конкретность, «телесность», эмоциональность, замену сути эпизодами.