Лингвистическая экспертиза в процессах по защите чести, достоинства, деловой репутации

Г.С. Иваненко

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА
В ПРОЦЕССАХ ПО ЗАЩИТЕ ЧЕСТИ, 

ДОСТОИНСТВА, ДЕЛОВОЙ РЕПУТАЦИИ

Монография

2-е издание, стереотипное

Москва

Издательство «ФЛИНТА»

2018

УДК 81+34
ББК 81я75
И18

Рецензенты:

д-р филол. наук, профессор, зав. кафедрой русского языка и 

методики преподавания русского языка ЧГПУ Л.П. Гашева;

д-р юр. наук, профессор, зав. кафедрой теории государства и права 

СПбУ МВД РФ Р.А. Ромашов

Иваненко Г.С. 

И18
Лингвистическая экспертиза в процессах по защите чести, 

достоинства, деловой репутации [Электронный ресурс]: монография. —
2-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2018. — 247 с.

ISBN 978-5-9765-3731-6

В монографии предпринимается попытка соотнести категории и 
терминологию лингвистики и юриспруденции в рамках лингвистической 
экспертизы, являющейся основным доказательным средством 
при 
судебном 
разрешении 
информационного 
конфликта. 
Предлагается 
концепция и структура лингвистической экспертизы в процессах по защите 
чести и достоинства, определяются возможности и границы применения 
лингвистического инструментария в этой сфере юриспруденции. 

 Научное исследование проведено при финансовой поддержке 
Российского гуманитарного научного фонда в 2005-2006г.г, проект № 
05-03-85310 а/У, ИНО-Центра «Межрегиональные исследования о области 
общественных наук» в 2004г., проект №КИ 095-3-03.

УДК 81+34
ББК 81я75

ISBN 978-5-9765-3731-6  
© Иваненко Г.С., 2018 
 © Издательство «ФЛИНТА», 2018 

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие  Язык как исток, средство реализации и объект права ....................5

Введение .....................................................................................................................18

Глава I. Лингвистическая экспертиза как особый вид научного

Исследования ............................................................................................................23

1.1.Объекты правовой защиты: честь, достоинство,

деловая репутация .................................................................................................23

1.2. Конфликтный дискурс как объект лингвистической

экспертизы..............................................................................................................28

1.3. Смысл текста в конфликтном дискурсе как предмет 

лингвистической экспертизы................................................................................35

1.4. Структура лингвистической экспертизы по делам о защите чести,

достоинства и деловой репутации .......................................................................45

1.5. Определение интенции адресанта в структуре 

лингвистической экспертизы................................................................................61

Выводы по I главе....................................................................................................71

Глава II.  Декодировка конфликтного текста....................................................73

2.1. Имплицитные смыслы, пресуппозиции ............................................................73

2.2..Амфиболия конфликтного текста......................................................................82

2.3.Порочащий характер распространенной информации.....................................89

2.4. Референциальная соотнесенность информации...............................................97

Выводы по II главе................................................................................................ 103

Глава III. Информационная природа сведений .............................................. 105

3.1. Дифференциация фактуального и оценочного: правовой аспект................ 105

3.2. Дифференциация номинативного и коннотативного компонентов

информации: лингвистический аспект............................................................. 113

3.3. Модальность как соотнесение высказывания с действительностью 

в событийном аспекте ........................................................................................ 122

3.4. Виды фактуальной информации..................................................................... 136

3.5. Виды нефактуальной информации................................................................. 138

3.6. Ссылка на источник информации................................................................... 145

3.7. Дифференциация утверждения и предположения ........................................ 149

3.7.1.Утверждение как семантико-прагматическая категория................ 149

3.7.2. Грамматические ограничители утверждения ................................... 152

Выводы по III главе.............................................................................................. 165

Глава IV.Инвектива как правонарушение ...................................................... 167

4.1.Лингвистическая трактовка правового понятия «оскорбление».................. 167

4.2.Языковые средства реализации оскорбления................................................. 175

4.3. Несовпадение речевых кодов коммуникантов .............................................. 180

4.3. Классификация инвективных средств............................................................ 187

Выводы по IV главе .............................................................................................. 199

Заключение............................................................................................................. 200

Библиографический список ................................................................................ 202

Приложение ............................................................................................................ 218

ПРЕДИСЛОВИЕ

Язык как исток, объект и средство реализации права 

В 
начале 
XXI
века 
в 
системе 
социальных 
наук 
наметились 
две 

противоположные и в то же время вполне гармонично дополняющие друг друга 

тенденции: с одной стороны, тенденция к дифференциации, с другой – к интеграции. 

Мы наблюдаем выделение в рамках одной науки все новых и новых дисциплин, и 

наряду с этим науки, самостоятельно функционирующие на протяжении даже не веков 

– тысячелетий – начинают взаимодействовать, влиять друг на друга, взаимно

определять концептуальные положения в теории и решать конкретные задачи на 

практике. К выделению новой научной дисциплины, как и к созданию нового термина, 

следует относиться с большой осторожностью, избегая дублирования предмета 

изучения и объекта номинации. Однако новации и в той, и в другой сфере все же 

неизбежны, что обусловлено самим движением жизни. 

В настоящем предисловии к работе, находящейся на междисциплинарном срезе, 

предпринята 
попытка 
обозначить 
сферы 
взаимодействия 
права 
и 
языка, 

юриспруденции и лингвистики. В настоящий период данная область научных 

исследований  приобретает статус самостоятельной научной дисциплины, называемой 

юрислингвистикой [Голев 1999б], юридической лингвистикой [Прадид 2004], лингво
правовой герменевтикой [Иваненко 2004а]. Диапазон проблем, решаемых этой 

дисциплиной, чрезвычайно широк.  Попытаемся рассмотреть лишь некоторые аспекты 

заявленной проблематики.

Язык как исток права

Возможно, в период формирования человеческого общества реализация 

общественного договора и имела какие-либо невербальные средства выражения, 

однако в современном обществе язык – это единственное средство формулировки, 

выражения и передачи права. Естественный язык – это тело права, как и любой другой 

гуманитарной дисциплины. Все, что есть в праве, выражено только языком, может 

быть облечено только в его формы и ограничено его возможностями, семантическими и 

грамматическими. 
Специфика 
языка 
как 
оболочка 
юридических 
понятий и 

предоставляет широкие возможности, и накладывает определенные ограничения как на 

формализацию, так и на реализацию права.

Специфика юридического языка   

Пожалуй, одним из первых аспектов юриспруденции, привлекших  внимание 

лингвистов, стал язык текстов права. Задолго до появления юрислингвистики 

филология рассматривала стилевые особенности официально-делового стиля, который 

в основе своей есть язык права. Говоря об особенностях языка права, большинство 

исследователей рассматривают вопрос соотношения языка права и естественного 

языка. По-разному решая его, выделяя или нет специальный юридический язык как 

отдельную и самостоятельную систему, исследователи единодушно признают сам факт 

его специфичности.

К числу особенностей юридического языка, подвергающихся критике со 

стороны лингвистов,  наиболее часто относятся следующие:

1.Сложный синтаксис (сложные синтаксические конструкции с различными 

видами синтаксической связи, длинные ряды однородных членов, обособления, в том 

числе уточнения, которые трудно соотнести с главным элементом, пассивные 

конструкции).

2.Отвлеченность 
многих 
понятий 
(неправильное 
поведение 
в 
быту, 

неприличная форма выражения).

3.Употребление 
юридических 
терминов, 
совпадающих 
со 
словами 

естественного языка, но отличающихся значением (порочащий, деяние, лицо)

4.Применение архаизмов (сей, оный, таковой).

Специфика юридического языка признается как факт, однако отношение к этой 

специфике различно. Нам наиболее близка позиция Н.Д. Голева [Голев 2004а], 

признающего 
легкость/сложность 
восприятия 
юридического 
текста 
бытовым 

носителем языка фактором значимым, но вторичным.  

Требования к языку правового текста

При всем своем разнообразии, правовые тексты призваны отражать реалии 

действительности, фактически имевшие место или моделируемые как должные. 

Юридические тексты относятся к официально-деловому функциональному стилю речи 

и на этом основании в идеальной модели воплощают такие его основные черты, как 

объективность, точность, неличностный характер. 

Точность прежде всего предполагает однозначность понимания сообщенной в 

документе информации, адекватную декодировку. Социальная и экономическая 

значимость многих документов столь велика, что неточность формулировки неизбежно 

приводит к неоднозначному пониманию и различным трактовкам, вызванным либо 

искренним заблуждением, либо намеренной спекуляцией  лингвистически дефектным 

текстом.

Опыт участия в качестве лингвиста-эксперта в судебных разбирательствах 

показал, 
что 
причина 
значительной 
части 
правовых 
конфликтов 
имеет 

лингвистический корень.  К сожалению, правоустанавливающие документы нередко 

дают почву для различных толкований. Неоднозначность прочтения связана с 

несколькими типичными упущениями.

Во-первых, смысл локального отрезка текста может не совпадать со смыслом, 

выраженным в более широком контексте. Так, суды разных районов г.Челябинска 

вынесли противоречащие друг другу решения по вопросу о распространении льгот по 

оплате коммунальных услуг не только на лиц, пострадавших от катастрофы на 

Чернобыльской АЭС, но и на членов их семей. Суд, отказавший в льготе, 

руководствовался п.3 ст.14  «Закона о социальной защите граждан, подвергшихся 

воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», формальное 

прочтение которого действительно дает основания для такого решения. Суд, 

предоставивший льготу, руководствовался ст.15, уточняющей и конкретизирующей 

ст.14. Однако для адекватного прочтения документа только по обозначенному вопросу  

необходимо привлечение сведений из 13-ой и 15-ой статей, создающих необходимый 

полный контекст для разрешения проблемы, обоими судами решенной необъективно, 

без учета всех текстовых факторов. Тексты законов перегружены ссылками, 

осложненными уточнениями, часто не дополняющими, а  кардинально меняющими 

смысл текста, к которому апеллируют, что создает правовые конфликты.

Вторая распространенная причина разночтений –
языковая амфиболия, 

вызываемая различными грамматическими причинами, например, употреблением 

зависимых элементов, отнесенных к членам предложения, связанным сочинительной 

связью. Так, двояко может быть истолкована следующая фраза: «Подакцизными 

товарами признаются:…автомобили легковые и мотоциклы с мощностью двигателя 

свыше 112,5 кВт (150 л.с.)» Постпозитивное определение «с мощностью двигателя 

свыше 112,5 кВт» может относиться как к автомобилям легковым и мотоциклам вместе 

взятым, так и только к мотоциклам. 

Третья причина неадекватного декодирования правового текста – формально 

грамотная, но чрезвычайно синтаксически загруженная структура, разобраться в 

которой носителю языка, не обладающему специальными лингвистическими 

познаниями, сложно.

Еще одна причина невыполнения документом своей функции – заложенное в 

нем противоречие лингвистического и, как следствие, логического характера. В 

некоторых случаях противоречивость текста – результат намеренной манипуляции. 

Избежать серьезных правовых проблем можно лишь при максимально лингвистически 

точном оформлении документа, в чем заинтересованы все, кто имеет к этому 

документу хоть какое-то отношение. Приведем пример намеренного введения в 

заблуждение противоречивой формулировкой, создающей текстовую амфиболию 

[Иваненко 2005г]. Гражданка A доверила гражданину Б распоряжаться своей 

квартирой, предполагая возможный ее залог. Квартира была продана на основании 

доверенности:  «Доверяю Б заключать все разрешенные законом сделки, в частности: 

с правом залога, определяя во всех случаях сроки, суммы и другие условия по своему 

усмотрению; быть моим представителем во всех учреждениях и организациях, 

включая органы государственной регистрации прав на недвижимое имущество и 

сделок с ним;…».

В анализируемом тексте одна часть предложения вступает в противоречие с 

другой: до присоединительной конструкции обобщающая часть имеет более широкий 

смысловой объем, чем раскрывающая часть. Местоимение «все» в русском языке 

предполагает обычно указание на полный перечень элементов. Начало предложения 

формирует мысль о том, что доверенное лицо получает право «заключать все 

разрешенные законом сделки», и без присоединительного оборота из текста логично 

вытекал бы вывод о праве доверенного лица на осуществление сделки «купли
продажи». Однако поскольку конкретизирующий ряд был открыт в тексте, в 

соответствии с законом построения однородного ряда в официальном документе на 

первом месте должен стоять самый значимый элемент. Но указание на право 

доверенного лица осуществлять сделку купли – продажи отсутствует, обозначено 

только право залога, в связи с чем меняется декодировка текста: местоимение «все» 

воспринимается как «все следующие», «все, которые ниже будут перечислены». 

Оборот «в частности» имеет два значения: иллюстративное (синоним «например») и 

конкретизирующее, раскрывающее (синоним «а именно»). В первом значении слово 

употребляется в разговорном, художественном и публицистическом стилях. В научном 

же и официально-деловом стилях оно реализуется во втором значении, то есть 

предваряет четкий и полный перечень того, что является частным проявлением  

общего,  названного перед «в частности». Перечень этот составляется по принципу 

убывающей значимости элементов ряда. Следовательно, в нашем случае обособленный 

присоединительный оборот, вводимый единицей «в частности», должен содержать 

конкретный, полный и четкий перечень прав доверенного лица. 

Обозначенные противоречия вылились в правовой конфликт, избежать которого 

можно было бы при большем внимании всех участников ситуации к языковому 

оформлению документа.

Документы, представляющие собой законодательную, правоустанавливающую 

норму, должны содержать все необходимые элементы для адекватной декодировки 

[Иваненко 2005д]. К сожалению, нередко текст закона имеет варианты осмысления, 

обусловленные использованием слов с очень неконкретной семантикой. Так, в 

соответствии со ст. 152 ГК РФ, порочащими считаются «не соответствующие 

действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином 

или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о 

совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, 

быту и другие сведения, порочащие производственно – хозяйственную и общественную 

деятельность, деловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь и достоинство 

гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица» (ст.152 ГК 

РФ). При рассмотрении дел по этой статье возникает целый ряд вопросов: что считать 

нечестным поступком и неправильным поведением? что считать утверждением? любое 

ли сообщение может быть проверено  на предмет соответствия действительности?

Таким образом, анализ конкретного материала – текстов документов, вызвавших 

правовой конфликт – позволяет говорить о приоритетности такого качества правового 

текста, как однозначность. Адекватное выполнение юридически значимым текстом 

своей функции зависит  в значительной мере от лингвистически грамотного 

оформления текста   и столь же грамотного его  прочтения.

Язык как объект права

Язык, 
воплощенный 
в 
речи 
–
мощнейшее 
средство 
формирования 

действительности. Все реальные, практические действия берут начало в сфере речевой 

коммуникации. В начале было слово. В силу осознания государством значимости 

вербального оформления действительности, речевая деятельность регулируется 

законодательно. В этих случаях язык становится объектом права. Конкретное 

содержание и практическая реализация законов, определяющих жизнь языка и речевую 

практику, зависит от типа государства, характера и особенностей государственного 

устройства и политической системы. 

Все 
разнообразие 
«языковых 
законов» 
можно 
охватить 
двумя 

антагонистичными типами: нормы, предоставляющие речевую свободу и нормы, 

ограничивающие речевую свободу. В России разрешительная норма представлена 

единой, универсальной и недискретной декларацией свободы слова. Запретительная 

норма представлена целым рядом положений из Гражданского и Уголовного кодексов 

РФ. Сказанное не содержит никакой иронии относительно преобладания запретов, а 

всего лишь отражает общую тенденцию к обобщенности разрешения и конкретности 

запрета. Закон о СМИ и Закон о рекламе  представляет правовую норму в сфере 

информационного регулирования в обеих этих ипостасях.

Регулирование языковых норм (реформы языка)

Правовая норма регулирует норму языковую даже в сфере, казалось бы, 

отвлеченной от государственной политики. На обозримом протяжении существования 

нашего государства известна не одна реформа языка, инициированная правительством. 

Цель таких реформ – упрощение и единообразие языка, приведение в соответствие 

устной речевой  практики ее письменному выражению, уничтожение речевой 

дифференциации как отражения социальной, ознаменование нового этапа в жизни 

общества. 

Последствия одних реформ в сфере языка в силу частного характера 

затрагиваемых норм оказываются незначительными и не имеют заметных социально
политических последствий. Другие реформы имеют ярко выраженную социальную 

направленность. Так, в декабре 1919 года Московское лингвистическое общество 

получило письмо из научного отдела Народного комиссариата просвещения с 

предложением ввести «латинский шрифт для всех народностей, населяющих 

территорию Республики…как существенное средство для укрепления международных 

культурных связей». Лингвисты, признав, что «с научной точки зрения нет 

противопоказаний  для применения с известными изменениями латинского алфавита 

вместо обычного русского шрифта», усомнились в целесообразности такой реформы, 

приводящей к разрыву с традициями русской культуры. Мнение лингвистов было 

учтено, и  радикальная реформа не состоялась.

Гораздо менее претенциозная, но реально воплощенная реформа  1918 года, 

помимо упрощения орфографии, привела и к возникновению еще одной границы «до» 

и «после» – в сфере словесного творчества. Новая орфография символизировала новую 

жизнь, и сохранение дореформенной орфографии было знаковым. Так, И.А. Бунин до 

самой своей смерти намеренно и демонстративно писал в соответствии со старыми 

нормами: в эмиграции он имел такую возможность, в СССР его произведения, конечно 

же, подвергались корректировке и лишались дополнительной знаковости. 

Количество и степень радикальности языковых реформ отражает национальный 

менталитет и правовую систему государства. При признании определенной полезности 

и необходимости реформ небесполезно осознать, что современный англичанин 

способен понять текст Шекспира, а современный россиянин с трудом может читать 

произведения 19 века,  а надежды на адекватное понимание текстов 16, 17, даже 18 

веков почти нет.  

Таким образом, право определяет динамику нормы языка, а  динамика нормы 

языка отражает социально-политические цели государства. 

Закон о государственном языке

Язык – наиболее яркое, пожалуй, проявление национальной культуры как 

показателя национальной определенности: наличие своего языка свидетельствует о 

самом факте существования нации, различие языков стопроцентно указывает на 

национальную дифференциацию, сходство же языков заставляет задуматься об 

общности национальных корней, о длительности исторического функционирования в 

качестве единого государственного образования. Языковая политика является зримой 

проекцией политики национальной.

Языковая политика государства наиболее полно отражается в Законе о 

государственном языке. Ключевым положением такого закона является придание 

статуса государственного одному или нескольким языкам. Однако не менее 

существенны вопросы, связанные со статусом языков, не утвержденных в качестве 

государственных, и положением их носителей: каковы возможности и границы 

применения государственного и негосударственных языков? имеют ли возможность 

носители негосударственного языка сохранять свою этнокультурную специфичность и 

в каких формах имеют право ее проявлять? каковы возможности получения 

образования у носителей негосударственного языка? 

Решение поставленных вопросов в государствах бывшего СССР является 

мощным конфликтогенным фактором, вносящим конфронтацию в общество. Так, 

законодательно введенные в Латвии экзамены по латвийскому языку как необходимое 

условие 
получения 
гражданства, 
проигнорированы 
значительной 
частью 

русскоязычного населения, воспринявшего это положение как ущемление своих прав. 

Массовые возмущения вызвало в Украине и  странах Прибалтики ограничение 

возможностей получать образование на русском языке, по исторически сложившимся 

причинам чрезвычайно значимом в культурном пространстве этих государств.     

Правовое разрешение информационного конфликта

Социальные изменения последнего десятилетия в России повлекли за собой 

информационную революцию, к последствиям которой не готово ни сознание 

реципиентов, ни правовая система. Политическая борьба партий и их лидеров, 

экономическая конкуренция предприятий, любое противостояние идей и концепций 

как сугубо практического так и отвлеченно-эстетического характера – все это так или 

иначе отражается в средствах массовой информации. К сожалению, в настоящий 

момент 
приходится 
констатировать 
несформированность 
национальной   

информационной 
культуры, 
что 
подтверждается 
увеличением 
количества 

информационных конфликтов, разрешаемых в судебном порядке. 

Информационным мы называем любой конфликт, возникший в результате 

распространения какой-либо информации. Термин «информация» в данном случае 

имеет самое широкое и обобщенное значение и обозначает любое новое знание или 

псевдознание объективного или субъективного характера. Любое произведение речи 

может стать причиной конфликта и объектом разнонаправленных интересов. Как 

правило, правовым путем разрешаются речевые конфликты, возникшие в результате 

распространения информации в СМИ, хотя существенно участились обращения в суд, 

вызванные речевым конфликтом частного характера.

Назовем 
основные 
группы 
информационных 
речевых 
правонарушений 

[Иваненко 2006д]: умаление чести, достоинства, деловой репутации (распространение 

порочащих сведений, клевета, оскорбление), нарушение авторских прав (плагиат, 

искажение 
авторского 
текста, 
использование 
товарного 
знака, 
фирменного 

наименования), экстремизм.

Умаление чести и достоинства и нарушение авторских прав – конфликты, 

представляющие противоборство физических и юридических лиц. Распространение 

экстремистских материалов –
конфликт, в котором одной стороной является 

государство.

Правовая система не готова к рассмотрению новой для нее сферы, долгие 

десятилетия находившей лишь формальное отражение в правовых документах и не 

разрабатываемой на практике.   Несовершенство юридического инструментария при 

рассмотрении дел этого типа проявляется в некорректности формулировок правовых 

документов, исключающих четкое единообразное понимание и, следовательно,