Геоэкономические и геополитические механизмы Первой Мировой войны.

ГЕОЭКОНОМИЧЕСКИЕ 
И ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ 
МЕХАНИЗМЫ 
ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

В.В. ИНЮШИН
М.В. МЕДОВАРОВ
А.Н. ЧЕРКАСОВ

Москва
ИНФРА-М
2022

УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ им. М. В. ЛОМОНОСОВА

Рекомендовано 
в качестве учебного пособия для студенторв 
высших учебных заведений, обучающихся 
по направлениям подготовки 38.03.01 «Экономика», 
41.03.04 «Политология», 41.03.05 «Международные отношения», 
46.03.01 «История»
(квалификация (степень) «бакалавр»)

УДК 33+327+93(075.8)
ББК 63.3(0)53я73
 
И74

Инюшин В.В.
И74  
Геоэкономические и геополитические механизмы Первой мировой 
войны : учебное пособие / В.В. Инюшин, М.В. Медоваров, А.Н. Черкасов. — Москва : ИНФРА-М, 2022. — 154 с. — (Высшее образование: 
Бакалавриат). — DOI 10.12737/textbook_5a0ed123e20381.95320418.

ISBN 978-5-16-013278-5 (print)
ISBN 978-5-16-106007-0 (online)
Формирование и развитие англосаксонского ядра мир-системы современного капитализма заложило основу важнейших геоисторических 
процессов. Исчерпание экономической модели Британской империи 
и необходимость перезапуска экономического роста США наталкивались 
на геоэкономическую конкуренцию с Германией и Россией. Эти и другие 
подобные взаимодействия, а также внутренняя логика эволюции экономических систем во многом определили важнейшие геополитические события XX в., в частности Первую мировую войну.
Соответствует требованиям Федерального государственного образовательного стандарта высшего образования последнего поколения.
Учебное пособие может быть рекомендовано студентам, обучающимся 
по различным направлениям подготовки бакалавров и магистрантов, изучающим дисциплины «История экономических учений», «История экономики», «Всеобщая история», «История России» и др.

УДК 33+327+93(075.8)
ББК 63.3(0)53я73

Р е ц е н з е н т ы:
Николаев Д.А. — канд. ист. наук, доцент кафедры новой и новейшей 
истории Национального исследовательского Нижегородского государственного университета имени Н.И. Лобачевского;
Бархота А.В. — канд. экон. наук, зам. руководителя Аналитического центра Агентства ипотечного жилищного кредитования

ISBN 978-5-16-013278-5 (print)
ISBN 978-5-16-106007-0 (online)
© Инюшин В.В., Медоваров М.В., 
Черкасов А.Н., 2018

Введение

До середины XX в. человеческая история во многом складывалась как история войн, многие из которых определили развитие не только отдельных стран, но и крупнейших цивилизаций, 
да и мира в целом. Например, Платон и И. Кант считали, что война 
является естественным состоянием народов. Вплоть до 1945 г. длительность мирного времени в Европе уступала продолжительности 
военного времени.
Так, генерал-майор Александр Владимиров в своем фундаментальном научном труде «Основы общей теории войны» писал: 
«По мнению многих геополитиков и политологов, историков и философов, людей военных и гражданских, война как одно из проявлений бытия социума есть явление вечное. Войны всегда сопровождали развитие нашей цивилизации, а вся ее история есть почти 
одна непрекращающаяся война, которая как двигала прогресс человечества, так и препятствовала ему. Можно без особых натяжек 
констатировать, что войны во многом сформировали историю и современное бытие человечества… Война — такое же естественное 
состояние цивилизации, как и мир, так как является только фазой 
цикла ее бытия, неким итогом мира и процедурой становления его 
новой архитектуры, смены существующих парадигм, ролей и ресурсов, в том числе и ресурсов глобального (регионального, государственного) управления»1.
Война, как известно, — продолжение политики несколько 
иными средствами. В свою очередь, сама политика во многом является концентрированным выражением материального базиса общества. Конечно, не стоит впадать в ограниченный экономический 
детерминизм, однако, в то же время, нужно помнить, что чисто исторический подход в недостаточной мере учитывает геоэкономические факторы в анализе причин, хода и последствий крупнейших 
войн. Это особенно важно для понимания истории экономики, 
оперирующей обширными статистическими данными и исследующей развитие экономических институтов в лице государства 
и частного сектора.
Настоящая работа призвана усилить понимание и анализ экономических, технологических и логистических причин, ставших движущей силой самых значимых войн, в том числе с использованием 
инструментария мир-системного подхода Ф. Броделя и И. Вал
1 
Владимиров А.И. Основы общей теории войны: монография. М., 2013. С. 78.

лерстайна. Формирование и развитие англосаксонского ядра мирсистемы современного капитализма заложило основу важнейших 
геоисторических процессов. Исчерпание модели экономической 
модели Британской империи и необходимость перезапуска экономического роста США наталкивались на геоэкономическую конкуренцию с Германией и Россией. Эти и другие подобные взаимодействия, а также внутренняя логика эволюции экономических 
систем во многом определили важнейшие геополитические события XX века, включая и Первую мировую войну.
Использование подобной методологии, как нам представляется, позволяет минимизировать риски линейной односторонней 
интерпретации геополитического и дипломатического поведения 
главных мировых игроков. В работе также привлечены сведения 
из архивных документов, степень доступа к которым у историков 
постоянно растет.
Всё это определяет актуальность материала для студентов 
по программам бакалавриата, содержащих курсы по истории экономики и всеобщей истории. Он также может быть использован 
магистрантами и аспирантами в процессе написания диссертационных работ.

Глава 1. 
ЭПОХА ТОРЖЕСТВА ЛИБЕРАЛЬНОЙ 
КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ 
1870–1918 ГОДОВ. ГЕОИСТОРИЧЕСКИЙ ПОДХОД

1.1. ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ УТВЕРЖДЕНИЕ ГЛОБАЛЬНОГО 
ДОМИНИРОВАНИЯ КАПИТАЛИЗМА КАК ЭКОНОМИКОПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ. УТВЕРЖДЕНИЕ НОВЫХ ФОРМ 
НАЦИОНАЛЬНОГО И НАДНАЦИОНАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ

Первая мировая война стала, по крайней мере, для европейских 
народов, закономерным завершением долгой эпохи мира. Меньше 
всего конкретные поводы к началу войны следует связывать с ее 
долговременными, давно назревавшими причинами. Экономическая и политическая система мира к 1914 г. характеризовалась такими серьезными противоречиями, разрешить которые мог только 
военный конфликт мирового масштаба. Разумеется, взамен разрешенных старых он должен был породить новые противоречия, что 
в результате и произошло. Но при анализе предпосылок Первой 
мировой войны следует обратить внимание именно на тот миропорядок, который сложился во второй половине XIX — начале XX в.
В определенном смысле этот миропорядок был уникальным 
в мировой истории, отличаясь как от предшествовавших, так 
и от последующих эпох. Некоторые черты и достижения той эпохи 
остались непревзойденными. По праву эта эпоха зовется эпохой 
«Великого Водораздела» или эпохой «конца века» (fin de siécle). 
В этот период ушли в прошлое многие институты и явления, характерные для докапиталистического мира, и зародились новые 
структуры и процессы, подчас существующие и определяющие ход 
мирового развития до сих пор. Рассмотрим хронологические рамки 
и отличительные черты данного исторического периода как для отдельных стран и регионов, так и всего мира в целом.
В исторической концепции, основанной на формационном подходе (марксизм и т.п.), до сих пор существующей во многих отечественных учебниках, эпоха «Великого Водораздела» называется 
последним периодом новой истории и датируется 1870–1918 гг. 
Однако 1870 г. как нижнюю границу эпохи правомерно относить 
только для двух стран: Германии и Франции. Еще для нескольких 
стран отчетливая граница эпохи может быть обозначена 1865 г. 

(США), 1867 г. (Австро-Венгрия) или 1868 г. (Япония). Но в большинстве стран мира, включая Россию (реформы Александра 
II в основном были завершены к 1870 г., за исключением военной 
реформы 1874 г.), никаких резких изменений в эти годы не происходило. Было бы вернее определить период 1860–1870-х гг. как переход от предшествующей эпохи локального развития капитализма 
к новой эпохе его глобального распространения и вступления его 
в монополистическую стадию.
В Европе революция 1848 г., охватившая почти все страны этой 
части света, нанесла смертельный удар традиционным, абсолютномонархическим режимам. После периода некоторого восстановления позиций монархических режимов 1850-х гг. к 1860-м гг. 
большинство стран Европы к западу от границ Российской и Османской империй стали конституционными монархиями. Республиками были только Швейцария и Сан-Марино; во Франции республиканская форма правления утвердилась в 1871–1877 гг., хотя 
даже в начале XX в. позиции монархистов были достаточно сильны; 
наконец, в 1910 г. в результате революции республикой стала Португалия. Лишь в Черногории до 1905 г. сохранялась самодержавная 
власть князя. Без революций, путем реформ, политические изменения в сторону дальнейшего укрепления буржуазных основ государственного строя, произошли в Великобритании и Швеции. 
В США переломным моментом стала гражданская война 1861–
1865 гг., уничтожившая альтернативный плантаторский путь развития в пользу форсированного промышленного капитализма.
Такие перемены в форме правления придали своеобразные 
черты политическому облику эпохи. С одной стороны, монархи 
даже в самых либеральных странах все еще играли существенную 
роль в политике, а личные отношения между ними и заключение 
междинастических браков порой очень сильно влияли на международную обстановку. С другой стороны, парламентские лидеры и министры правительств значительно увеличивали свой вес 
и часто определяли политический курс государства, который мог 
не соответствовать монаршей воле (так, в конце концов, Вильгельм 
II оказался в состоянии войны со своим двоюродным братом Георгом V). Этот политический дуализм стал общим правилом для 
европейских государств с середины XIX по начало XX в.
Изменилось соотношение различных слоев общества. Позиции 
европейской аристократии вплоть до Первой мировой войны слабели, она утратила положение класса-монополиста в политической 
жизни. Хотя большинство политиков и министров в Европе все 
еще происходили из знатных родов, получали элитарное образо

вание, их среда все активно пополнялась выходцами из средних 
и даже низших слоев. Особенно далеко этот процесс зашел 
во Франции, где с 1870–1880-х гг. пост президента и премьер-министра республики легко могли занять ремесленники, торговцы, 
адвокаты и даже потомки эмигрантов. Еще более выражена эта 
тенденция была в США. Остальные западные страны двигались 
в том же направлении, только чуть медленнее. Разночинцы делали 
карьеру и в армии, занимая офицерские посты. Генералитет и генеральный штаб в европейских армиях рубежа XIX–XX вв. состоял 
по-прежнему преимущественно из аристократов, но офицерский 
корпус все более демократизировался. Любопытным отражением 
этого процесса стала общеевропейская дискуссия о дуэлях в конце 
XIX — начале XX в. Если поколением ранее даже представители 
низших классов и социалисты воспринимали поединок как нечто 
должное (в 1864 г. на дуэли погиб основатель германской социал-демократии, выходец из еврейской семьи Фердинанд Лассаль), 
то в начале XX в. все социал-демократические и либеральные 
партии Европы развернули широкую агитацию по борьбе с дуэлями; консерваторы из военно-дворянской среды были их непримиримыми оппонентами, видя в дуэли способ противодействия 
демократизации общества. Фактически речь шла о замене старых 
ценностей чести буржуазными ценностями, которые быстро подхватили выходца из низших классов.
Кризис монархии и аристократии был неизбежен в условиях возвышения капитализма. Уже на заре реформ Александра II в России 
министр финансов объяснял ему, что никакой манифест самодержавного монарха не сможет указывать курс биржевых торгов или 
цену акций. Это означало, что прежняя монархия перестала быть 
эффективным способом управления в эпоху капитализма. Даже 
на родине современного капитализма — в Великобритании — королева Виктория противодействовала модернизации своего двора, 
запрещая браки аристократов с банкирами. Этот запрет был снят 
после ее смерти в 1901 г., резко ускорив «обуржуазивание» британской монархии.
Приобщение европейского общества к буржуазным ценностям 
означало перемены в облике городов и в повседневной жизни 
людей. Во второй половине XIX в. была произведена масштабная 
реконструкция архитектурного облика европейских столиц. В Париже при Наполеоне III были снесены старые внутригородские 
стены — остаток эпохи абсолютизма и феодализма. На их месте 
строились широкие проспекты и бульвары. «Париж меняется, 
но неизменно горе», — сетовал тогда поэт Артюр Рембо. Еще 

позже, в 1889 г., облик французской столицы увенчала инженерная 
конструкция Эйфелевой башни — яркого образца буржуазной архитектуры. В это же время были снесены старые стены и в Вене, 
а на их месте созданы бульвары знаменитого «Венского кольца». 
Та же судьба постигла Копенгаген. По всей Европе фиксировались 
случаи уничтожения памятников архитектуры, включая готические соборы. Для борьбы с этим вандализмом зародились первые 
общества сохранения и реставрации памятников (особо следует 
выделить усилия Джона Рескина и Уильяма Морриса в Англии, 
для которых борьба за грамотную реставрацию старинных зданий, 
включая культовые сооружения, была неотделима от их социальнополитической борьбы против буржуазно-капиталистического общества; и Виктора Гюго во Франции, внесшего неоценимый вклад 
в сохранение Собора Парижской Богоматери).
За полвека, предшествовавшие Первой мировой войне, все 
классы общества от дворян до рабочих стали носить одежду «буржуазного» типа («пиджачники» и «блузники», о которых презрительно 
отзывался русский консерватор и эстет Константин Леонтьев), 
пользоваться изобретениями эпохи — телеграфом и телефоном, 
электрическим освещением и кинематографом, велосипедом и автомобилем. К началу XX в. даже все европейские монархи, кроме 
престарелого Франца-Иосифа, приобщились к этим плодам технического прогресса. Этот прогресс распространился и на военное 
дело, в конечном счете, приведя к кардинальным изменениям 
в ходе боевых действий в 1914–1918 гг. Военная жизнь технизировалась наряду с гражданской, что привело в начале XX в. к созданию боевой авиации (перед которой оказались беззащитны 
многие крепости и города), подводных лодок, бронепоездов, химического оружия, концлагерей (впервые — в англо-бурской 
войне 1899–1902 гг.), переходу войск с яркой одноцветной формы, 
не менявшейся почти три века, к форме цвета «хаки». Непосредственное столкновение войск все чаще заменялось артиллерийским обстрелом и окопной войной, когда солдаты могли неделями 
не увидеть лиц противника. Фактически к началу XX в. технический прогресс достиг той стадии, когда стало возможным «расчеловечивание» человека, его переход к «титаническому» способу существования, к готовности выполнять самые бесчеловечные действия. 
Суть этого перехода, ставшего явным по итогам Первой мировой 
войны, была позже осмыслена немецким мыслителем и военным 
Эрнстом Юнгером в фундаментальном труде «Рабочий».
Но милитаризация как следствие ускоренного технического 
прогресса стала очевидной для большинства европейцев только 

к 1915–1916 гг., когда затяжная окопная война, катастрофический 
масштаб разрушений и число жертв от новых видов вооружений 
стали шоком для жителей всех стран континента. Дело в том, что 
сама Европа к тому времени уже долгие годы не знала войн. Англия 
не воевала в Европе с самого 1815 г. (Крымская война воспринималась как дальняя, колониальная). Франция и Германия не воевали 
на континенте с 1870 г., а другие страны — еще дольше. После завершения очередной гражданской войны в Испании в 1874 г. и русскотурецкой войны 1877–1878 гг. в Европе не стреляла ни одна пушка 
(за исключением Балкан). Да и на Балканах после Берлинского 
конгресса 1878 г. дело обходилось локальными конфликтами и восстаниями (Боснийским в 1882 г., Критским в 1897 г., Македонским 
в 1903 г., краткой сербо-болгарской войной 1885–1886 гг.). В целом 
вплоть до 1911 г. даже Балканы не знали полномасштабных боевых 
действий. А начавшиеся, наконец, войны 1911–1913 гг. (итало-турецкая и две Балканские) уже плавно перетекли в Первую мировую 
войну. Еще в большей степени европейцы отвыкли от революций: 
в большинстве стран их не было с 1848 г., а в Испании и Франции 
с начала 1870-х гг.
Таким образом, в Европе (особенно в ее западной части) 
успело вырасти где-то два поколения, привыкшие, что войны ведутся только в колониях, а на континенте установлено прочное 
равновесие держав и буржуазный мир. С 1881 по 1905 г. в Европе 
ни разу не менялась ни одна граница между государствами. Континент привык жить в своеобразном безвизовом режиме: из страны 
в страну можно было ездить по внутреннему паспорту. Период 
последних десятилетий XIX в. до Первой мировой войны даже получил название Прекрасная эпоха (от фр. Belle Époque).
Правда, «таможенные войны» периодически возникали, но обывателей они затрагивали отнюдь не всегда, поэтому складывалась 
иллюзия «вечного мира». Великий английский историк Арнольд 
Тойнби вспоминал, что в начале XX в. британскому гражданину заграничный паспорт с визой был нужен только для въезда в Россию, 
Румынию и Османскую империю, а по остальной Европе можно 
было путешествовать без всяких ограничений.
Уровень глобализации в эпоху «Великого Водораздела» был 
крайне высок и на финансовом уровне. Доминирование валютного 
механизма в 1870–1914 гг., базирующегося на золотом стандарте 
и его главной резервной валюте — английском фунте стерлингов — 
стало одной из основных причин формирования единой международной финансовой системы и системы международной торговли. 

В привязке к данному механизму многие ведущие в экономическом 
отношении страны создавали собственные валютные союзы.
Столь масштабное валютно-финансовое регулирование стало 
возможным в эпоху стабильного повышения уровня жизни населения. Разумеется, капиталистическая экономика развивалась циклично. В 1870–1880-е гг. Европа и Россия находились в основном 
в состоянии кризиса или депрессии. Бурный период промышленного подъема 1890-х гг. сменился острым кризисом 1900–1903 гг. 
С 1908 г. снова начался рост экономики, прерванный Первой мировой войной. Тем не менее, никакие кризисы не нарушали общей 
тенденции к росту благосостояния и комфорта в обществе развитых 
стран. Если в эпоху первой промышленной революции и развития 
«дикого» капитализма конца XVIII — первой половины XIX вв. для 
европейских стран было характерно значительное обнищание народных масс, полное отсутствие механизмов социальной защиты, 
частый голод, безграничная эксплуатация детского и женского 
труда, то к концу XIX в. произошли существенные изменения. 
Сначала в Германии и Швеции, затем в Англии и России, позже 
в остальных странах Европы появились сильные профсоюзы, страхование на производстве, фабричная инспекция, стало улучшаться 
здравоохранение. В Российской империи к 1914 г. на некоторых заводах рабочие имели многие льготы и социальные удобства: больницы, роддома, детские ясли, бесплатные бани. Из всех западных 
стран лишь в США капитализм к началу XX в. оставался во многом 
еще «диким», сохраняя самые жестокие формы эксплуатации труда.
Все эти черты, от социально-политических изменений до бытовых удобств от возросшего уровня глобализации, заставляли 
людей второй половины XIX — начала XX в. все чаще чувствовать 
себя «гражданами мира». В этот период возникали теории, предрекавшие миру переход сначала от национальных государств 
к «расовым союзам» (пангерманского, панславянскому, англосаксонскому, паназиатскому, панамериканскому и т.д.), а затем 
и к единому наднациональному мировому правлению. Это происходило потому, что западный капитализм как мир-система мог существовать только по принципу «ядро — периферия», когда ядро, 
являющееся фактически центром глобального влияния, задает правила игры для всех остальных стран согласно их экономической иерархии. Соответственно, ядро включает периферию в свою орбиту 
на выгодных для себя условиях, устанавливая систему неэквивалентного обмена на всех уровнях — от торгового до финансового 
и технологического. Подобная концепция была предложена выдающимися историками XX в. Ф. Броделем (1902–1985) и И. Валлер