Статьи разных лет

А.А. Формозов 

СТАТЬИ  РАЗНЫХ  ЛЕТ 

4-е издание, стереотипное

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2021 

УДК  93:902(092) 
ББК  63.3г
Ф79 

Р е ц е н з е н т:  

докт. филол. н., проф., заслуженный деятель науки РФ
А.Т. Хроленко 

(Курский гос. ун-т) 

С о с т а в и т е л ь: 

докт. филос. н., докт. ист. н., проф. С.П. Щавелёв  
(Курский гос. мед. ун-т) 

Ф79         

Формозов А.А. 
    Статьи разных лет [Электронный ресурс] / А.А. Формозов; сост. С.П. 
Щавелёв. – 4-е изд., стереотип. –  М. : ФЛИНТА, 2021. – 129 с. : илл. 

ISBN 978-5-9765-1152-1 

Издание составляют работы археолога и историка Александра Александровича
Формозова, многолетнего сотрудника Института археологии РАН (Москва). Оно приурочено к 80-летию этого авторитетнейшего исследователя культуры и искусства первобытной эпохи на территории нашей страны, основоположника современной историографии российских древностей. Эти статьи и главы из рукописей книг писались в разные годы, с 1970-х по настоящее время, однако все они образуют тематическое единство — так или иначе посвящены рассмотрению судеб русской интеллигенции, условий
работы ученых гуманитариев за последнее столетие. Эти тексты до сих пор не публиковались, хотя полностью были подготовлены автором к печати. Анализ достижений, 
противоречий и трудностей, вплоть до катастроф, случавшихся на этом пути, ведется
автором с беспощадной прямотой; разнообразные наблюдения и выводы изложены увлекательным литературным слогом. Весьма поучительны раздумья ветерана отечественной науки относительно морально-этических основ научного познания, его рефлексия над собственным опытом научно-литературной деятельности за шесть десятков лет.  

Для историков, археологов; а также всех тех, кто интересуется социально
психологическими проблемами развития науки; в особенности — молодых исследователей, аспирантов и соискателей учёной степени. 

Оформление обложки М.В. Хруслова. 
В оформлении обложки использовано редкое фото из архива А.Е. Алиховой (Воеводской): 
рабочий момент на раскопе Авдеевской палеолитической стоянки в Курской области  
Деснинской экспедицией под руководством М.В. Воеводского (на фото справа).  

А.А. Формозов – в центре. 1947 г. 

ISBN 978-5-9765-1152-1
© Формозов А.А., 2016

         © Щавелёв С.П., составление, 2016 

УДК  93:902(092) 
ББК  63.3г

А.А. Формозов. 2008 г. 

ОТ АВТОРА 

Профессор С.П. Щавелёв предложил мне издать в Курске мои 
неопубликованные рукописи. Человеку, близящемуся к своему восьмидесятилетию, трудно не откликнуться на столь заманчивое предложение. Между тем я сознаю, что мои старые тексты вряд ли будут 
интересны всем сегодняшним читателям. Впрочем, если таковые найдутся, им будет виднее. 
Вошедшие в этот сборник статьи отражают представления о 
месте науки и ученого в нашем обществе, складывавшиеся у меня 
более чем за полвека работы. Для многих моих коллег эти представления чужды. Недаром мои последние книги — «Русские археологи в 
период тоталитаризма» (2004, второе издание 2006), «Человек и наука» (2005), «Рассказы об ученых» (2004) — подверглись массированной критике в журнале «Российская археология» (2006, № 3). При 
этом ответить мне не дали. 
Работы, составившие настоящее издание, писались в разные годы, но все по разным причинам не были изданы. «Заметки о русской 
интеллигенции» написаны в 2003 г., «Русская археология на грани 
XX и XXI веков» — в 1999. «К спорам о моих публикациях 2004–
2005 годов» — в 2006 г. Статья о Б.С. Жукове написана в 2006 г. для 
издания в Нижнем Новгороде, но света пока не увидела. Здесь она 
дана в дополненном виде. 
К этим четырем статьям я добавил три очерка из книги «Человек и наука», писавшейся в 1956 – 1976 годах и содержавшей три 
части. Первая вышла в Москве (под таким же заглавием), вторая (под 
названием «Рассказы об ученых») в Курске. Обе с небольшими дополнениями в свете сегодняшнего дня. Два очерка из третьей части я 
перенес в эти книги. Три оставались неизданными, и я предлагаю их 
читателям вместе со статьями. 

А.А. Формозов. 
5 марта 2008 г. 
Москва. 

ЗАМЕТКИ О РУССКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ 
1940-х – 2000-х ГОДОВ 

1. Герой «Золотого теленка» И. Ильфа и Е. Петрова Васиссуалий Лоханкин — карикатурный образ русского интеллигента — всё 
время предается размышлениям о судьбах интеллигенции. Это подмечено точно. Интеллигенции присуща рефлексия. Одна моя близкая 
знакомая находила, что мой главный недостаток в том, что я непрерывно обсуждаю, как надо поступать, вместо того, чтобы просто действовать. В ответ я говорил, что думаю не о том, как поступать, дабы 
заработать лишние рубли, а о том, как вести себя достойно в нашей 
нелегкой ситуации. Да, всю жизнь меня мучило именно это, — и в 
повседневной жизни, и в кабинетной работе, когда я писал об ученых 
XIX века, о своем отце, и, конечно, когда занялся историей советской 
археологии. 
2. Я родился в семье научных работников. Отец — профессор
Московского университета, зоолог. Мать — сперва преподавала в ряде московских вузов, затем — сотрудник Академии наук, геохимик. 
Научным работником был и ее брат А.Н. Промптов, известный орнитолог. При этом случилось так, что на протяжении своей жизни все 
они несколько меняли профиль работы. После торжества лысенковцев отец был вынужден покинуть биофак МГУ и служить в Институте географии Академии наук СССР. Кандидатскую диссертацию мать 
защищала по химии, докторскую — по геологии. Дядя от чистой орнитологии обратился к физиологии высшей нервной деятельности. 
Сам я, окончив кафедру археологии исторического факультета МГУ, 
занимался как археологией с раскопками, так и смежными с ней науками — антропологией, искусствознанием, литературоведением, историей России. В результате круг ученых, с которыми мне приходилось общаться, был весьма широк. Правда, всё это гуманитарии и естествоиспытатели. Физиков, математиков я знаю плохо. И всё же у 
меня накопилось немало наблюдений над научной интеллигенцией 
России лет за шестьдесят, если не более. Я застал еще остатки дореволюционной профессуры. Помню биологов Б.М. Житкова, Н.М. Кулагина; геологов Д.В. Наливкина, А.Н. Криштофовича; на истфаке 
слушал лекции С.В. Бахрушина, Е.В. Тарле. Значит, имею некоторое 
представление и об интеллигенции предреволюционной поры. 
3. Не буду давать определения, что такое интеллигенция, но хочу оговорить один момент. Я считаю неисторичным употребление 

таких выражений, как «древнерусская интеллигенция», «декабристская интеллигенция» и т.п. Русская интеллигенция — явление относительно позднее, окончательно сложившееся не ранее середины XIX 
века. Разумеется, и до того были на Руси образованные люди, прежде 
всего из духовенства и дворянства. Но основная сфера деятельности 
у всех них заключалась в чем-то другом, а в области науки они оставались любителями. Только после создания системы университетской подготовки возникли условия для сложения значительного круга людей, посвятивших себя целиком науке, преподаванию, врачебной, инженерной и т.п. деятельности и выработавших со временем 
свои особые идейные позиции. С Петровской эпохи, а тем более при 
Екатерине II и Александре I велась учебная подготовка горных инженеров, врачей, художников и т.д., что дает право говорить и о 
«русской интеллигенции XVIII века». Но по-настоящему интеллигенция — порождение реформ Александра II. Было отменено положение об обязательном продолжении детьми духовенства службы 
родителей. В университеты хлынули сыновья священников, причетников, мелких чиновников. На первых порах русская интеллигенция 
прежде всего разночинческая. Выпускники университетов, шедшие в 
земские врачи, учителя, вдохновлялись идеей служения обездоленному народу, оттесненному от культурных ценностей привилегированными классами. Эти люди призывали сверстников и учеников отдать свой долг народу, просвещая его. Идея оказалась крайне живучей и определяла многое в поведении интеллигенции уже в XX веке. 
Противопоставленная этой идее другая — служения истине и красоте, культуре, чистой науке — разночинцами всячески опорочивалась 
и нашла своих приверженцев в основном в дворянских кругах. В целом наша интеллигенция XIX века — наследница старого духовенства, не только по происхождению, но и по христианским установкам: 
«за други своя», «свет Христов просвещает всех» 1 и т.д. Н.К. Михайловский писал: «В нас говорит щемящее чувство ответственности 
перед народом, неоплатного долга за то, что за счет его воловьего 
труда и кровавого пота мы дошли до возможности строить … логические выводы… Мы … — интеллигенция, потому что мы много 
знаем, обо многом размышляем, по профессии занимаемся наукой, 
искусством, публицистикой. Слепым историческим процессом мы 
оторваны от народа, но мы не враги его, ибо сердце и разум наши с 
                                           
1 Ср.: Успенский Б.А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской 
культуры // В его кн.: Этюды о русской истории. - СПб., 2002. - С. 393–413. 

ним» 2. Эти исходные установки разделяли люди как консервативных, так и революционных убеждений. Лишь во второй половине XX 
века идеи служения народу или служения науке, культуре постепенно стали выветриваться, уступая место сугубому практицизму, заботе 
о собственном благополучии. 
4. Насколько верно звучащее сегодня, а выдвинутое еще в сборнике «Вехи» обвинение всей интеллигенции в пособничестве революционерам, в расшатывании традиционных основ русской жизни? Я 
с ним не согласен. Большинство профессуры было вполне лояльно по 
отношению к правительству, а многие придерживались крайне консервативных убеждений. Как пример первого назову А.П. Богданова — организатора Антропологического и Политехнического музеев 
и Зоопарка в Москве (я писал о нем в «Следопытах земли Московской» 3) В качестве примера второго напомню о профессоре государственного права К.П. Победоносцеве 4. А.И. Герцен заметил некогда, 
что «никто не падает в раболепии перед властью ниже, чем журналисты и ученые» 5. Так что большевики могли позднее использовать не 
одни традиции интеллигентского народолюбия, но также и традиции 
сервилизма, приспособленчества. При всём преклонении перед словом в России, вряд ли кто поверит, что на революцию массы толкали 
стихи типа плещеевских: «Вперед без страха и сомненья / На подвиг 
доблестный, друзья / Зарю святого искупленья / Уж впереди завидел 
я». 
Что же касается «расшатывания основ», то не забудем, что одна 
из задач интеллигенции — выражение общественного мнения, донесение его до власть имущих. Лев Толстой верно говорил, что крестьян освободил не Александр II, а освободили их Радищев, декабристы, 
петрашевцы, положившие свои жизни за благо ближних. Интеллигенция должна была отстаивать перед правительственной бюрократией интересы культуры и науки; бороться, скажем, за университетскую автономию. Угроза культуре со стороны надвигавшегося «гря
                                           
2 Михайловский Н.К. Записки современника (1876–1882) // Соч. Т. V. - СПб., 1997. - 
С. 538. 
3 См. второе, дополненное издание этой книги: Формозов А.А. Исследователи древностей Москвы и Подмосковья. - М., 2007 (Глава 3. «А.П. Богданов и широкие раскопки подмосковных курганов») — Примечание составителя. 
4 См. подробнее: Против течения: исторические портреты русских консерваторов первой трети XIX столетия / Отв. ред. А.Ю. Минаков. - Воронеж, 2005. — Примечание составителя. 
5 Герцен А.И. Собр. соч. в 30 томах. Т. XVII. - М., 1958. - С. 142. 

дущего хама» осознавалась немногими. Всех шокировали слова М. 
Гершензона в «Вехах», призывавшего благословлять штыки и нагайки, защищающие людей культуры от темных масс, способных ее 
уничтожить. Крестный отец моей матери артист Императорского 
Малого театра Н.М. Падарин прятал от жандармов на своей квартире 
Н.Э. Баумана и В.И. Ленина. Революцию устроили не интеллигенты. 
Первая, 1905 года, стала прямым следствием поражения России в 
войне с Японией; войне, затеянной не интеллигенцией, а царским 
правительством. Обе революции 1917 года — следствие тяжелого 
экономического положения страны к третьему году Первой мировой 
войны, затеянной опять же не интеллигенцией, а тем же царским 
правительством. Его тупость, консерватизм, нежелание прислушаться к общественному мнению, встать на путь реформ, в немалой степени предопределили победу революции. Воспользовались же этой 
победой не интеллигенты, а худшие из худших — люмпены, гунны и 
хамы, приход которых предвидели В.Я. Брюсов и Д.С. Мережковский.  
Другой вопрос, что многих интеллигентов эти новые люди 
очень интересовали. Ницше, столь пленивший русскую публику на 
грани XIX – XX столетий, предсказывал появление «нового человека». Вот и хотелось посмотреть, что же это такое. Судя по дневникам 
и мемуарам Зинаиды Гиппиус, ей и ее мужу Мережковскому очень 
дороги были контакты с Савинковым, Керенским. Сергей Есенин, по 
словам В.Ф. Ходасевича, предлагал дамам сводить их к друзьям в ЧК 
(Блюмкину 6 и т.п.) посмотреть, как расстреливают. «Двенадцать» 
Блока надо читать в этой же связи. Готовность приблизиться к экстремистским группировкам, а не критика царизма — вот, на мой 
взгляд, действительная вина интеллигенции перед Россией. Аморализм «новых людей» интеллигентов не отталкивал.  
5. Ситуация, наступившая после октябрьского переворота, ударила по интеллигенции, в том числе и научной, со страшной силой. 
Холод и голод, захват и разорение родовых гнезд, экспроприация 
квартир, библиотек, коллекций, прекращение финансирования университетов, Академии наук, даже средних школ, надругательство над 
традициями России. 

                                           
6 «Человек, среди толпы народа / Застреливший императорского посла, / Подошел 
пожать мне руку, / Поблагодарить за мои стихи», — писал польщенный этим Н.С. Гумилёв  
о левом эсере, сотруднике ВЧК Якове Блюмкине, убившем германского посла в Москве графа фон Мирбаха — Примечание составителя. 

По опубликованным данным, в 1923 году на обучение одного 
студента тратилось в 8 раз меньше, чем в 1914 году. Расходы на образование в целом стали в четыре раза меньше. Жалование сельского 
учителя (того самого народолюбца) составляло лишь 17% от довоенного 7. Всё это затронуло сотни интеллигентов. Они просто-напросто 
умирали от голода (См. «Солнце мертвых» И. Шмелева, «Сивцев 
Вражек» М. Осоргина, «Пещеру» Е. Замятина, «Взвихренную Русь» 
А. Ремизова). Отсюда тяга к эмиграции в поисках более нормальной 
жизни. Но уезжали не все. У кого-то элементарно не было к тому возможностей. Кто-то тешил себя надеждой, что постепенно жизнь наладится и «жаворонки обязательно прилетят» (М. Осоргин). Находились и такие, кто считал своим долгом «быть с своим народом там, 
где народ, к несчастью, был» (А. Ахматова); остаться, чтобы сохранить университеты, музеи, архивы, театры и т.п. Казалось, большевики ведут дела так нелепо, что их крах, уход неизбежны. В обожествляемом столько десятилетий народе интеллигенты уже разочаровались (Слова С.Ф. Платонова, переданные А.А. Блоком). 
 
6. Но большевики не пали, а, напротив, всё более укреплялись, и 
в повестку дня стал вопрос, как с ними ужиться, сработаться. Знаковым событием стало обращение И.П. Павлова к властям в 1920 году. 
Он с предельной определенностью говорил о гибели русской науки и 
русской интеллигенции после революции и просил отпустить его за 
границу, чтобы иметь там возможность завершить свои признанные 
во всем мире исследования. Власти забеспокоились. И дело не только 
в том, что Павлов был единственным русским лауреатом Нобелевской премии (кроме него из русских премию получил только 
И.И. Мечников, живший во Франции в эмиграции). Ленин в письме к 
Г.Е. Зиновьеву ясно объяснил, почему отпускать Павлова «нецелесообразно». Судя по тону его обращения, он и за рубежом будет резко 
говорить о наших обстоятельствах, чем надолго испортит реноме новой власти в Европе и в Америке. Преступная власть боялась свободного слова, боялась правды.  
Позиция Павлова резко отличалась от позиции другого академика — С.Ф. Ольденбурга. И он обращался к Ленину, и он отстаивал 
интересы Академии наук, но он не обличал, а предлагал сотрудничество. Недаром Павлов обвинял Ольденбурга в лакействе. Ленин и 
Луначарский совещались, как же поступить с Павловым. Привлекли 

                                           
7 См.: Эткинд А.Е. Эрос невозможного. Психоанализ в России. - М., 2003. - С. 321. 

к обсуждению ситуации и Ф.Э. Дзержинского с его ЧК, и Н.И. Бухарина как «главноуговаривающего», и М. Горького. Решили Павлова 
не выпускать, а создать ему максимально благоприятные условия для 
работы: дать пайки и ему, и его сотрудникам, средства на продолжение опытов, печатать его труды и одновременно истолковывать их в 
марксистском духе. Впечатление на окружающих это произвело. 
Академик А.Н. Крылов просил Павлова взять его к себе «лабораторной собакой», чтобы не помереть с голоду. Но Павлов хлопотал не о 
себе лично, он отказывался принять подачку, если такие же пайки не 
получат другие ученые. И наряду с «горьковскими пайками» — для 
деятелей литературы и искусства появились «павловские» — для научных работников. Павлов почувствовал свою силу и вплоть до последних лет жизни продолжал писать в верха: то возмущался разрушением церквей, то протестовал против арестов. Не слишком с этим 
считались. По поводу арестов Молотов ответил в стиле: «Не суйся, 
дурак, в то, в чем не понимаешь». Есть даже версия, что тогда Павлова просто умертвили. Но так или иначе он добился определенной независимости. В лаборатории в Колтушах делал то, что находил нужным. При поездке за границу в 1923 году отзывался о большевиках 
очень кисло. Это сошло с рук. Троцкий и Бухарин пытались вести 
диалог с академиком. После смерти Павлова власти превратили его в 
икону. Но показательно, что нигде мы не найдем текста его письма в 
правительство. Павлов был рад, что в 1930-х годах власти стали поддерживать науку, но он оставался им чужд, как и прежде 8. Фонд Павлова в архиве Академии наук был закрыт до 1990 года. 
Когда Павлов почувствовал, что дни его сочтены, он сказал молодому, но пользовавшемуся популярностью академику-физику 
П.Л. Капице, что вскоре ему предстоит принять его роль. И Капица 
принял эстафету. К нему тоже не очень прислушивались. И всё же он 
добился освобождения из тюрьмы Л.Д. Ландау, защищал А.Д. Сахарова. Так наметился один из достойных путей для нашей интеллигенции: работать по собственному разумению, а властям давать рекомендации, отговаривать их от тех или иных глупостей. Увы, ученых с таким авторитетом, как у Павлова и Капицы, было мало, а 

                                           
8 См.: Самойлов В.О. Эволюция политических взглядов И.П. Павлова в годы советской власти // Павлов pro et contra. - СПб., 1999. 
См. также: Григорьев А.И., Григорьян Н.А. И.П. Павлов о проблемах России // Вестник 
Российской академии наук. - 2008. - Т. 78, № 1. - С. 65–70.