Из истории маргинальных жанров русской поэзии XVIII века

А.В. Петров 

ИЗ ИСТОРИИ  
МАРГИНАЛЬНЫХ ЖАНРОВ  
В РУССКОЙ ПОЭЗИИ XVIII ВЕКА 

Учебное пособие 

2-е издание, стереотипное 

Москва 
Издательство «ФЛИНТА» 
2018 

УДК 821.161.1 
ББК  83.3(2) 

П30 

Рецензенты: 
д-р филол. наук, проф. Челябинского государственного  
университета М.В. Загидуллина;  
д-р филол. наук, доцент Магнитогорского государственного 
университета Т. Е. Абрамзон 

Петров А.В.

П30 
Из истории маргинальных жанров русской поэзии XVIII века  [Электронный ресурс] : учебное пособие / А.В. Петров. — 2-е изд., стер. — М. :
ФЛИНТА, 2018. — 138 с. 

ISBN 978-5-9765-3535-0

В пособии представлен опыт исторического анализа нескольких поэтических жанров и жанровых модусов, находящихся на периферии литературного процесса в XVIII веке и либо не выделявшихся исследователями, 
либо не привлекавших пока пристального к себе внимания. На материале 
малоизученных произведений посредством метода конкретных ситуаций 
(case study) ставятся и разрешаются вопросы функционирования и развития лирических жанров в поле литературной культуры эпохи. 
Для магистрантов и аспирантов, обучающихся по филологическим 
специальностям, а также для преподавателей-филологов, учителей и учащихся школ и лицеев гуманитарной направленности. 

УДК 821.161.1 
ББК  83.3(2) 

ISBN 978-5-9765-3535-0
© Петров А.В., 2018
© Издательство «ФЛИНТА», 2018

СОДЕРЖАНИЕ 

Введение. Центр и периферия: главные и маргинальные жанры эпохи 
(к постановке методологической проблемы) ....................................................... 4 

Тема 1. Эоническая поэзия XVIII века: общая характеристика  жанрового модуса, его поэтики и истории ...................................................................... 8 

Задания для самопроверки .............................................................................. 56 

Рекомендуемая литература .......................................................................... 56 

Тема 2. «Исследование случая». Стихотворные «безделки» для  

друзей, любимых и прочих (новогодние поздравления дилетантствующих 
поэтов сентиментализма и предромантизма) ..................................................... 59 

Задания для самопроверки .............................................................................. 80 

Рекомендуемая литература .......................................................................... 81 

Тема 3. Эпиталама как жанр (историко-теоретические аспекты изучения) ............. 82 

Задания для самопроверки ............................................................................ 104 

Рекомендуемая литература ........................................................................ 104 

Тема 4. «Исследование случая». Эпиталамы В. К. Тредиаковского.............. 107 

Задания для самопроверки ............................................................................ 113 

Рекомендуемая литература ........................................................................ 114 

Тема 5. Баллада, балладоидные тексты и балладные контексты 
в литературной культуре России XVIII – начала XIX веков .......................... 116 

Задания для самопроверки ............................................................................ 123 

Рекомендуемая литература ........................................................................ 124 

Тема 6. «Исследование случая». Баллады Г. Р. Державина ............................ 126 

Задания для самопроверки ............................................................................ 133 

Рекомендуемая литература ........................................................................ 134 

Заключение ........................................................................................................... 135 

Темы рефератов по спецкурсу ........................................................................... 137 

ВВЕДЕНИЕ 

Центр и периферия:  
главные и маргинальные жанры эпохи 
(к постановке методологической проблемы) 

Академик Д. С. Лихачёв выделил когда-то восемь линий в развитии литературы, предположив, что все они сосуществуют, «переходят одна в другую 
и составляют единое направление прогресса»1. Очевидно, однако, что в процессе художественного освоения окружающего мира имеет место не только прогресс, но и утраты; что в художественном сознании как таковом сохраняются 
некие константы, древние архетипы, которые могут проявить себя самым 
неожиданным образом и в любое время, и следовательно, с прогрессом или регрессом не связаны; что, наконец, само историческое развитие является нелинейным и малопредсказуемым.  

В свете современных представлений об исторических дисциплинах и с позиций новых научных парадигм – таких как гендерная история, история идей, 
история вещей, нарратология и др. – история искусства (в нашем случае – литературы) есть некий «рассказ». У него имеется автор, «рассказчик» – учёный 
специалист, который из малоупорядоченной, хаотичной исторической эмпирии 
отбирает ряд явлений и событий, репрезентативных, на его или представляемого им сообщества взгляд, для изучаемого предмета. Теперь никто почти уже не 
сомневается, что выбор этот всегда зависит от точки зрения исследователя, которая в свою очередь определяется самыми разными факторами. Подробно говорить о них здесь не место, укажу лишь на два фактора, которые, помимо всегда актуальных идеологического и экономического, кажутся мне особенно 
значимыми в процессе научных поисков современного учёного-гуманитария.  
Первый фактор – то, что идёт «изнутри» исследователя, определяется его 
человеческой индивидуальностью (образование, круг интересов, пол, возраст, 
религиозность и мн. др.). Одному, например, интересен Барков, а другому – 
Муравьёв; кто-то занимается изучением эпитафий, а кто-то – романсов.  
Второй фактор – полнота владения изучаемым материалом, свобода доступа к информации, так сказать. Ясно, что исследователь, имеющий под рукой 
личные архивы писателей и никогда не переиздававшиеся малотиражные издания, имеет больше возможностей рассказать многосюжетную и многофигурную 
«историю», чем тот, у кого такой возможности нет.  
Итак, если согласиться с тем, что «история», например, история литературы, есть «рассказ», то из учебника мы узнаём лишь о том, о чём было позволено 
писать, и о том, что автору казалось, в силу традиции, а также его знаний и интересов, главным и важным. Приведу несколько примеров из интересующей 
меня сферы – истории поэтических жанров XVIII века.  
Так, учёный советской эпохи вынужден был смотреть на литературу XVIII 
века сквозь многочисленные идеологические призмы, сводя реальные противо
1 Лихачев Д. С. Избранные работы: В 3 т. Л., 1987. Т. 3. С. 425.  

речия литературного развития к плоским, но наглядным схемам и антитезам социологического толка. Так, спроецировав одну из таких антитез («государственное vs. частное») на жанровую систему русского классицизма, Г. В. Москвичёва 
в прекрасных для своего времени (1970–80-е гг.) работах2 выделила в качестве 
двух ведущих лирических жанров оду и элегию. В 1990–2000-е гг., когда актуальной станет другая идейная антитеза – «секулярное vs. религиозно-духовное», 
в русской поэзии этого же столетия обнаружится третий знаковый жанр – переложение псалмов. Затем новые исследовательские стратегии вывели из «тени»3 
пастораль, духовную оду и анакреонтическую оду. Думается, что ряд этот пока 
остаётся открытым, а «теневые» жанры основательно потеснят в будущих «историях литературы» те, которые традиционно считаются доминирующими.  

Освобождение от идеологических шор и обычная (и, безусловно, необходимая) для научного сообщества склонность к системосозидательству в те же 
2000-е гг. привели к возникновению альтернативных концепций. Исследователю, например, оказываются не нужны лирические жанры и авторы «второго ряда», поскольку и те и другие не вписываются в интересную, конечно, но – схему литературного развития. Так, О. Б. Лебедева4 находит в творческом арсенале 
самых известных поэтов XVIII века – Тредиаковского, Ломоносова, Сумарокова, Державина – лишь разные типы оды (исключение делается для жанра песни). В разряд «несуществующих» и «никогда не бывших» попали, таким образом, десятки человеческих и жанровых индивидуальностей.  
Возможен и другой, во многом противоположный вариант, когда недостатка в разбираемых авторах и даже жанрах нет, но нет также и целостного, 
концептуального взгляда на историю вполне конкретного периода русской словесности – XVIII века5.  
Как видим, многое в рассказываемых научных историях по-прежнему зависит от тех конкретных целей, которые ставит перед собой учёный.  
В предлежащем пособии, как это следует из его названия, предметом изучения является то, что условно можно назвать иерархией поэтических жанров. 
Сразу оговорюсь, что нижеследующие рассуждения носят гипотетический характер, относятся только к русской литературе XVIII – начала XIX веков 
и только к лирике, поскольку в другие эпохи и в других литературных родах 
действуют иные закономерности развития жанров и взаимосвязи между ними.  
Какой-либо жанр оказывается ведущим не потому, что ему удалось полнее 
всего выразить типичное для эпохи содержание, ибо таких «содержаний» всегда несколько, а литература (причём не только XVIII века) вовсе не копирует 
и даже не отображает действительность, а её пересоздаёт. Доминирующим 
жанр становится, во-первых, потому, что его создателем и популяризатором 
выступает гениальный автор, вослед которому выстраиваются менее талантли
2 Москвичева Г. В. Жанры русского классицизма: Из лекций по спецкурсу: В 3 ч. Горький, 1974; она же. Русский классицизм: 
Учеб. пособие. М., 1986.  
3 Понятие «тени» применительно к литературным явлениям и авторам, находящимся на периферии общественного внимания, 
разрабатывают И. В. Вершинин и Вл. А. Луков. См.: Вершинин И. В. Предромантические тенденции в английской поэзии 
XVIII века и «поэтизация» культуры: Монография. Самара, 2003; Луков Вл. А. Предромантизм: Монография. М., 2006.  
4 Лебедева О. Б. История русской литературы XVIII века: Учебник. М., 2000.  
5 Имею в виду следующую книгу: Минералов Ю. И. История русской словесности XVIII века: Учеб. пособие. М., 2003.  

вые, заурядные и просто бесталанные. Во-вторых, потому, что устраивает 
власть. И в-третьих, потому, что отвечает массовым вкусам – как авторов, так 
и читателей. Писатели, следуя своим внутренним побуждениям и вполне субъективным интересам, вводят моду на какой-либо жанр, и, если сходится ряд самых разнообразных и случайных факторов, читатели этой моде следуют 
и «вчитывают» в данный жанр «типичное» для эпохи содержание.  
Сразу вслед за «модными» и «ангажированными» жанрами, коих всегда 
немного и к каковым в XVIII веке относились прежде всего торжественная ода 
и отчасти надпись, идут десятки жанров, которые почему-либо оказываются 
интересными для русских авторов и потому «естественным» образом усваиваются русской литературой. Назову их «востребованными» жанрами. Только 
в последние два десятилетия благодаря трудам заинтересованных исследователей мы узнали, что востребованными в XVIII столетии были анакреонтическая 
ода, духовная ода, «К-обращение», мадригал, научно-дидактические стихи, переложение псалмов, песня, посвящение, послание, романс, стансы, хор(ы), эпиграмма и др. Понадобились два столетия, новый уровень внутренней свободы 
исследователя и возможность ознакомиться с ранее недоступным литературным материалом, чтобы вывести эти жанры «из тени» торжественной оды. 
Однако есть ещё третий уровень удалённости от «жанрового центра». На 
нём находятся жанры, к которым авторы нашей эпохи, по-видимому, действительно обращались очень редко (о чём свидетельствует сплошной просмотр собраний сочинений поэтов XVIII века). Причины такого нечастого к ним обращения разные, например: 
1. Уникальность, редкость «случая», к которому приурочивались соответствующие произведения. Два таких «случая» и обслуживающие их жанровые 
модусы будут рассмотрены в этом пособии, а именно стихи на новолетие 
и стихи на бракосочетание (эпиталама).  
2. Позднее восприятие новаций, идущих извне. Таков третий жанр, которому будет уделено внимание в данной книге, – баллада. 
3. Техническая сложность исполнения (венок сонетов, центон, фигурные
стихи и т. д.). 
4. Несоответствие 
жанровой 
формы 
господствующим 
представлениям
о поэтическом, эстетическом (моностих; жанры устного народного творчества). 
По отношению к произведениям (жанрам) этого, третьего «типа» я бы предложил использовать два терминологических понятия. Первое – маргинальный 
жанр, второе – жанровый модус. Под маргинальным жанром целесообразно понимать жанр устоявшийся, известный античным и европейским поэтикам, вполне 
определённый формально и содержательно, но маловостребованный в ту или 
иную эпоху. В этот разряд в XVIII веке входят эпиталама и баллада. Понятие жанровый модус охватывает совокупность произведений, объединённых общей темой 
или интенцией, для которых не было выработано устойчивых форм выражения 
и которые поэтому ассимилируют формы традиционные. Таковы, например, новогодние (эонические) произведения и в целом «случайные» стихотворения, приуроченные к праздничным и торжественным ситуациям (день рождения, именины, 

какая-либо памятная дата или юбилей, выздоровление, посещение властьимущим 
лицом какой-нибудь местности и пр.).  
Некоторые стихи «на случай» так и не перешли ни в разряд маргинальных 
жанров, ни в разряд жанровых модусов, хотя потенциально каждый «случай» 
(скажем, спуск корабля на воду) способен создать жанровую традицию. Так, 
у русских поэтов не вызвал почти никакого интереса жанр «поцелуев» (basia), который после выхода одноимённого сборника нидерландского поэта Иоанна Секунда (1511–1536) получил широкое распространение в европейских литературах6. 
Правда, в нашей поэзии есть произведения в жанре «вздохов», подражательной 
реплике на всё те же «поцелуи», возникшей ещё в XVI веке. И хотя какого-то оригинального содержания русский продолжатель этой традиции, А. Т. Болотов, в них 
не вложил (в сущности, он сочинил доморощенные псалмы и молитвы), примечательна сама попытка воскресить редкостный жанровый модус.  
Итак, цель настоящего спецкурса – наметить контуры «теневой» и локальной, 
ограниченной конкретным жанрово-тематическим материалом истории русской 
поэзии XVIII века.  
Задачи спецкурса: 
1) Дать представление (знание) о традиционных и альтернативных точках
зрения на историю поэтических жанров; сообщить сведения о ряде маргинальных 
жанров и жанровых модусов и их месте в русской поэзии XVIII века. 
2) Научить студентов опознавать жанровые модусы в поэзии разных эпох
и выделять их сущностные черты; обеспечить методикой анализа маргинальных 
жанров; научить видеть главное и второстепенное в смежных с литературой искусствах и явлениях культуры.  
3) Сформировать у студентов навыки использования и творческой трансформации полученных знаний и умений в собственной научно-исследовательской 
и экспериментально-практической деятельности.  
По своей структуре спецкурс состоит из шести тем, или из трёх тематических 
блоков по две темы в каждом. Нечётная тема содержит вводный материал, общую 
характеристику изучаемого жанра с опорой на историко-теоретический метод. 
В чётной теме предложен разбор конкретных произведений, базирующийся на методе обучения на практических примерах (case study). К сфере истории литературы 
данный метод был успешно применён и плодотворно использован И. В. Вершининым и Вл. А. Луковым7.  
Для организации самостоятельной работы студентов каждая тема завершается вопросами для самопроверки и списком рекомендуемой научной литературы. 
Поскольку спецкурс носит авторский характер, в списки включены мои оригинальные работы по рассматриваемым темам. Последним разделом пособия является перечень тем для рефератов, которые должны быть подготовлены студентами 
для получения зачёта.  

6 См.: Гришакова М. «Поцелуи» Иоанна Секунда в русской литературе XVIII века (К вопросу о соотношении рококо и классицизма) // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение. I. (Новая серия). Тарту, 1994. С. 25–36.  
7 Луков Вл. А. Указ. соч.; Вершинин И. В., Луков Вл. А. Предромантизм и романтизм: Учеб. пособие. Самара, 2006.  

ТЕМА 1 

Эоническая поэзия XVIII века:  
общая характеристика жанрового модуса, его поэтики и истории 

Переиздавая в 1752 году «исправленный и дополненный» трактат «Новый 
и краткий способ к сложению российских стихов», В. К. Тредиаковский включил в него описания поэтических родов и видов. В особый род он выделил 
эонические8 поэмы, в которых «по прошествии каждого века проповедуем и 
описываем знатные приключения, бывшие чрез всё то время; благодарим Хранителю Богу; похваляем защитников и благодетелей»9. С небольшими изменениями эту формулировку повторят такие систематизаторы теории классицизма, 
как А. Байбаков и Н. Ф. Остолопов. Из определения Тредиаковского следует, 
что эонические стихи приурочены к определённому временному промежутку – 
окончанию saeculum’а (столетия) и включают в себя, во-первых, торжественное 
и поучительное описание выдающихся событий периода; во-вторых, благодарственную молитву Богу; в-третьих, похвалу лицам, обеспечившим процветание 
и благополучие социума. В сущности же, за красивым греческим словом скрывается один из архаических пластов человеческой культуры – календарная словесность.  

Выделение из религиозного культа, связанного с аграрными праздниками, 
особого литературного жанра, в котором приветствуется новый временной 
цикл – «эон» и провожается старый, произошло уже в пору поздней античности 
(хотя известно, что новолетие праздновали ещё в 3-м тысячелетии до н. э. в Месопотамии). Тредиаковский в качестве образцовых авторов эонических стихов 
указывает двух римских поэтов I в. до н. э.: Катулла (ок. 87 – ок. 54 до н. э.) и 
Горация (65–8 до н. э.). В России античная и западноевропейская традиция 
приветствовать стихами новый временной цикл была воскрешена в эпоху барокко.  
Все более или менее значительные русские поэты XVIII века сочинили хотя бы по одному новогоднему стихотворению. Общее число таких произведений достигает 100. Безусловным лидером здесь является Семён Бобров: им создано не менее десяти стихотворений на новолетие и как минимум четыре – на 
новостолетие. 
Свои пожелания, просьбы и размышления авторы эонических произведений приурочивали к некоему дню, когда «старое» время уходило и на смену 
ему приходило время «новое». С 1700 года таким днём в России стало, как и во 
всей Европе, 1 января (до этого Новый год на Руси встречали 1 сентября, а ещё 
раньше – 1 марта).  
Таким образом, в генезисе новогодних стихов можно выделить несколько 
культурно-исторических слоёв:  

8 От греческого αἰών («эйон») – «век, вечность».  
9 Критика XVIII века. М., 2002. С. 145.  

1. Жёсткая прикреплённость эонических стихотворений к календарной да
те 1 января делает очевидной их связь с петровскими указами 1699 года, то есть
с реформой летосчисления и многомерной её семантикой, во многом восходящей к римской античности. Опосредующим звеном между официальными 
установлениями и литературно-поэтической их проекцией становятся на первых порах придворные новогодние торжества (иллюминации, маскарады и пр.) 
с их особым аллегорически-эмблематическим языком, а также проповеди
(«слова»), произносимые церковными иерархами. 

2. Праздник новолетия и в Европе и в допетровской Руси был явлением 

синкретичным, поскольку вбирал в себя символику и представления, связанные 
как с местными языческими культами, так и с христианским празднованием 
Рождества. Эти символика и представления в свою очередь восходят к архаическим мифам и культам.

3. Праздник Нового года (независимо от числа и месяца, когда он отмечал
ся) по своей структуре, функциям и семантике максимально близок так называемому главному празднику национальной традиции – модели «первопраздника». 
Его сутью было указание на момент перехода – от старого к новому и, шире, от 
смерти/умирания – к жизни/возрождению. «Главный праздник начинается в ситуации, связанной с обостренным и напряженным ожиданием катастрофы мира, – пишет В. Н. Топоров. – Старый мир, старое время, старый человек “износились”, и их ожидает распад, смерть. Силы хаоса, кажется, одолевают 
космическую организацию мира. <…> Силы жизни и плодородия на исходе, 
они умирают <…>. В таких условиях спасти положение может только чудо, 
равное чуду первого творения, когда хаос был побежден и установилась космическая организация. <…> Происходит творение нового мира, нового времени, 
нового человеческого коллектива <…>»10. 

4. Истоки собственно литературной традиции обнаруживаются в античных 

аграрных культах, посвящённых божествам плодородия, времени и др. (Диана, 
Аполлон, Церера, Янус, Сатурн). Частью сложной культовой обрядности была 
календарная словесность, в том числе поэзия (гимны, колядки, песни и пр.). 
В литературных текстах празднование этих культов было закреплено в классической римской поэзии (Катулл, Гораций), воспринятой в качестве образца во 
всех национальных вариантах классицизма XVII–XVIII веков. В Новое время 
(XVI–XVII века) новогодние стихотворения, светские и религиозные, появляются в европейских литературах.

5. В России начиная с петровской эпохи Новый год входит в официальный 

календарь светских праздников самодержавной государственности. При этом 
Государство и Церковь отмечали новолетие в разные дни и по-разному.

На данный момент датой рождения светской новогодней лирики в России 

условно можно считать 1708 год. Где-то около этого времени магистр филосо
10 Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. М., 1997. Т. 2. С. 330. 

фии, переводчик, поэт Иоганн Вернер Паус (Паузе) (1670–1735) написал два 
вполне оригинальных новогодних стихотворения – поздравления покровителям: князьям Долгоруким (от лица их сыновей) и императору Петру I. Однако 
ещё несколькими годами раньше пастор Эрнст Глюк (ок. 1652 – ок. 1705), директор первой школы в Москве, где Паус, кстати, был учителем, перевёл на 
русский язык 52 (или 53) наиболее употребительных при богослужении лютеранских гимна. Два из них (№№ 9–10) были связаны с новогодней тематикой, 
ещё несколько – с рождественской. Таким образом, светский вариант новогодней темы в поэзии непосредственно вырастал у нас, как и в Германии, из духовной лирики. Следует также заметить, что новогодние стихи в России будут 
сочиняться на немецком языке вплоть до конца 1730-х годов, и только Тредиаковский и Сумароков впервые создадут в этом десятилетии русскоязычные 
эонические произведения.  

Перевод Глюка «В Новый год» («Helft mir Gott´s Gute preisen…»)11 состоит 
из шести 8-стиший АбАбсДДс с вариантами. Центральную часть гимна занимает размышление о всеблагости Бога: всё, что происходит в мире, является проявлением Его благой воли, «милости». В этот божественный порядок, предустановленную гармонию вписывается и движение времени – наступление 
нового года:  

Начните похвалити 
вся чада Божия,  
Гласом благодарити 
сердцем же Господа,  
всих благих временах,  
Как старой год скончался 
и новой починался 
в солнечных благостях.  
Акцент в прошениях и славословиях сделан на милосердии Бога по отношению 
к людям, которые заслужили «погибель» за свои «беззакония», а также на грядущем спасении («Христом, своим же сыном, / от пагубы спасет»). В финале, 
как и полагается в гимническом тексте, содержится молитва – пожелание того, 
чтобы Бог и в новом году продлил свои милости. 
Второй гимн – «Скончася Год, мы похвалим…» («Das alte Jahr vergangen 
ist…»)12 – имеет «ретроспективную» установку («на прошедший год») и строится на развёртывании молитвенной составляющей. Гимн обращён ко Христу – 
заступнику, хранителю и помощнику. Общий смысл пожеланий состоит в том, 
чтобы Христос и в новом году не оставил помощью свой «сонм христианский» 
и продолжал оберегать его. 
Итак, в двух новогодних лютеранских гимнах, переведённых Э. Глюком, 
важнейшими являются мотивы божественного милосердия, кротости и помощи; мотив же спасения, основной в православной традиции, отходит на второй 
план. 

11 Опубликовано в кн.: Перетц В. Н. Историко-литературные исследования и материалы. Том III. Из истории развития русской 
поэзии XVIII в. СПб., 1902. С. 23–25 второй пагинации.  
12 Там же. С. 25.  

«Поздравление на Новый 1708 год князю и княгине Долгоруким»13 Пауса 
представляет собой славословие Иисусу Христу, описание-перечисление признаков его величия. На основе «старого» духовно-религиозного содержания автор пытается решить новую – секулярную – задачу: поздравить покровителей. 

В период между 1708 и 1713 гг. Паус пишет светские стихотворения разных жанров (победные оды-панегирики, эпиталамы, поздравления с днём рождения, любовные элегии, акростихи). В это время им было создано и второе новогоднее произведение – «Поздравление на новый год царю Петру I»14. По 
своему содержанию, предвещающему похвальные оды, и по форме, близкой 
к стансам, это уже всецело светское стихотворение. Как бы перефразируя петровский указ, Паус, обращаясь к «Великому Монарху», говорит, что в «сей 
день» все радуются приходу нового года и, следуя древнему обычаю, «сердечно» приносят «дары предобрыя» и поздравляют друг друга. Вторая строфа манифестирует общенациональное единение – радостную новогоднюю молитву 
«уст и сердец» подданных о монаршем благополучии. В третьей строфе появляется один из «верных подданных» – автор новогоднего поздравления, который желает продемонстрировать свое единомыслие/единочувствие с коллективом и в то же время хочет получить ответный дар – частичку властного 
благорасположения, свет и тепло, исходящие от монарха («И в ясности твоей 
хочу огретися»). Эти три строфы, объединённые анафорой «Великии Монарх», 
отсылают к европейской и античной традициям государственных панегириков. 
А вот в заключительных двух строфах оживают традиции гимнические: в «дар» 
самодержцу Паус приносит «новогодныи моления». «Поздравление…» вписывается в общий процесс формирования в петровскую эпоху императорского 
культа, постепенной подмены в сознании «верноподданных» Бога «Великим 
Монархом», «Помазанником». 
Подведём итоги. 
1. Светская тематика в новогодних произведениях Глюка и Пауса вырастала непосредственно из духовной. 
2. Новое содержание требовало для своего воплощения новой жанровой
структуры, каковой уже в аннинскую эпоху станет светский панегирик. 
3. Обособиться – найти себе специальную жанровую форму – тема Нового
года в петровскую эпоху ещё не может, поскольку для её выражения были 
предназначены иные, не литературные формы и виды искусства (фейерверки, 
маскарады, проповеди); отсутствовали и основания для жанрово-тематической 
дифференциации, ибо не существовало ещё самой русской светской поэзии.  

Следующий этап развития новогодней поэзии в России приходится на 
1730-е годы. Он связан с утверждением в русской литературе жанра торжественной (пиндарической) оды. Этот жанр принимает на себя функции при
13 Перетц В. Н. Указ. соч. С. 125–127 второй пагинации. Сокращённое название стихотворения дано публикатором.  
14 Там же. С. 132–133. Сокращённое название стихотворения дано публикатором.