Этнополитическая динамика Европейского союза

Московский государственный институт международных 
отношений (Университет) МИД России

А. Тэвдой-Бурмули

ЭТНОПОЛИТИЧЕСКАЯ 
ДИНАМИКА 
ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

Допущено Федеральным учебно-методическим объединением 
по укрупненной группе специальностей и направлений 
подготовки 41.00.00 «Политические науки и регионоведение» 
в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, 
обучающихся по направлению подготовки (специальности) 
«Зарубежное регионоведение»

Москва
2018

УДК 327
ББК 66.4
 
Т96

Выполнено при финансовом содействии Европейской комиссии — 
проект «Erasmus+» Jean Monnet Module 
«Этнополитическая динамика в ЕС» 
(№565371-EPP-1-2015-1-RU-EPPJMO-MODULE)

Р е цен з е н т ы:
Директор Института международных отношений и мировой истории 
Национального исследовательского Нижегородского государственного 
университета, доктор политических наук, профессор РАН 
М. И. Рыхтик;
Зав. кафедрой политических наук Пермского государственного национального исследовательского университета, доктор исторических наук, 
профессор Л. А. Фадеева

Тэвдой-Бурмули А.
Т96  
Этнополитическая динамика Европейского союза: Учеб. пособие для 
студентов вузов / А. Тэвдой-Бурмули. — М.: Издательство «Аспект Пресс», 
2018. — 224 с.

 
ISBN 978–5–7567–0992–6

 
 
На рубеже XX–XXI вв. этнополитическая динамика стала одним из важных факторов  развития Европейского союза. Задача книги — создать комплексное представление о причинах, формах протекания и перспективах 
этнополитических взаимодействий в сегодняшнем ЕС. Рассматриваются 
уровни, акторы и алгоритмы этнополитической активности в Европейском 
союзе. Анализу эмпирики предпослан теоретический очерк, призванный 
сформировать методологически корректный понятийный аппарат проблематики нации, национализма и этнополитических взаимодействий.
 
 
Для учащихся высших учебных заведений, обучающихся по направлениям «Зарубежное регионоведение», «Международные отношения» и «Политология», а также для экспертов и всех интересующихся проблематикой 
современных этнополитических взаимодействий

 
УДК 327
 
ББК 66.4

ISBN 978–5–7567–0992–6 
© МГИМО МИД России,  2018
 
© ООО Издательство «Аспект Пресс»,  2018

Все учебники издательства «Аспект Пресс» на сайте
www.aspectpress.ru

ОГЛАВЛЕНИЕ

В в е д е н и е  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .5

Г л а в а  1. Немного теории: понятия и их интерпретации   . . . . . . . . . . . . . . . . .9
§ 1. Групповые акторы этнополитического взаимодействия. 
Нация, этнос, этничность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .9
§ 2. Феноменология этнополитической активности. 
Национализм: его типы и его носители  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .19

Г л а в а  2. Этнополитическая активность государствообразующего этноса в западноевропейских 
странах ЕС: типология и эволюция феномена   . . . . . . . . . . . . . . . .30
§ 1. Конец 1940-х — 1960-е годы. Модернизация 
и деколонизация . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .30
Пужадизм и проблема правого популизма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .34
Расизм как частный случай национализма: 
британский пример   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .39
Национализм и правые консерваторы: казус Пауэлла  . . . . . . . . . . . .42
Обновление дискурса национализма: «новые правые» . . . . . . . . . . . . .43
§ 2. Иммиграция как доминирующий фактор эволюции 
этнополитического ландшафта: 1970-е — начало XXI века   . . . . .51
Ж.-М. Ле Пен и его Национальный фронт: путь 
в истеблишмент . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .55
Немецкий радикальный национализм: что там, 
под тяжелой крышкой? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .59
Правые радикалы и власть: австрийский казус . . . . . . . . . . . . . . . . .64
Иммиграция и национализм либерального Nation-State   . . . . . . . . . . .70
Иммиграционный бум 2010-х годов и взлет правого популизма 
в Европе: у подножия властного олимпа   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .75
§ 3. Мультикультурализм в Европейском союзе: 
теория, практика и риски реализации   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .83
Мультикультурализм: концепция и интерпретации . . . . . . . . . . . . .84
Ловушки европейского мультикультурализма   . . . . . . . . . . . . . . . . . .86
§ 4. Национализм «новых диаспор»: антиколониализм 
приходит в метрополию   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .92

Г л а в а  3. Этнополитическая активность коренных этнических 
меньшинств стран ЕС   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .102
§ 1. Националистическое пробуждение коренных этнических 
меньшинств Европы: фазы и факторы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .102
§ 2. Модернизация и коренные этнические меньшинства. 
1950–1960-е годы   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .113
§ 3. Децентрализация национального государства как фактор 
развития регионального национализма. 1960–1990-е годы   . . . .122
§ 4. Регионалисты у власти. Конец XX — начало XXI века . . . . . . . . .134

Государствообразующий этнос против государства: 
бельгийский случай . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .137
§ 5. Национализм коренного этнического меньшинства 
в контексте региональной и общенациональной политии: 
некоторые обобщения  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .144

Г л а в а  4. Этнополитическая динамика и европейский 
интеграционный процесс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .156
§ 1. Интеграция и национализм государствообразующего этноса. 
Либеральный и праворадикальный евроскептицизм 
в современной Европе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .157
Европейская интеграция и национализм либерального 
Nation-State . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .157
Европейские правые радикалы и интеграционный процесс   . . . . . . .166
§ 2. Интеграция и коренные этнические меньшинства   . . . . . . . . . . .168

Г л а в а  5. Этнополитическая динамика в регионе ЦВЕ   . . . . . . . . . . . . . . . . . .177
§ 1. Формирование правоконсервативных режимов и рост 
правопопулистских движений в странах Центральной 
и Восточной Европы   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .177
§ 2. Цыгане как традиционный Чужой в регионе ЦВЕ . . . . . . . . . . . .185
§ 3. Строительство национального государства в постмодерной 
Европе: балтийский эксперимент и его промежуточные 
результаты   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .188
§ 4. Венгерское и польское трансграничные меньшинства 
в регионе ЦВЕ: символ примирения или фактор 
напряженности? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .194

Общие выводы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .201
П р и л о ж е н и е . Управление этнополитическими рисками на территории 
Европейского союза   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .208
§ 1. Национализм как общеевропейский вызов: международный 
и наднациональный режимы противодействия 
националистической активности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .208
§ 2. Национальный уровень управления 
этнополитическими рисками . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .213
§ 3. Адаптация мигрантов в Европе: успехи и риски . . . . . . . . . . . . . .216
Концепт политического участия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .216
Доступ к избирательным правам . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .217
Участие в общественных ассоциациях политической 
направленности   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .219
Участие иммигрантов в процессе принятия решений: основные 
тенденции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .220
§ 4. Межгосударственный уровень этнополитического 
регулирования ирредентистских угроз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .221

Библиография   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .234

ВВЕДЕНИЕ

Этнополитические процессы стали одним из существенных факторов развития современной Европы. По всему Европейскому союзу 
прокатилась волна электорального успеха партий, использующих националистическую риторику. Правопопулистские и праворадикальные, правоконсервативные и евроскептические движения неуклонно 
набирают популярность во Франции и Германии, Италии и Австрии, 
Польше и Венгрии, других европейских странах, постепенно превращаясь в значимых игроков на национальных и европейской политических сценах. Активность националистов, играющих на легальном поле, 
дополняется возросшей активностью внесистемных правых экстремистов: нападения на мигрантов, другие дискриминационные акты с националистической мотивацией стали приметой новой эпохи — особенно в контексте катастрофического миграционного бума в Европе 
последних десятилетий.
Нарастают центробежные тенденции в регионах проживания коренных этнических групп. Успешный процесс автономизации исторических этнических регионов Великобритании — Шотландии и Уэльса — привел к тому, что на повестку дня встал вопрос о возможности 
обретения Шотландией полной независимости. В Каталонии попытки сецессии середины 2010-х годов привели к сильнейшему за весь 
постфранкистский период испанской истории внутриполитическому 
кризису. В Бельгии давний конфликт между двумя государствообразующими этническими группами — фламандцами и валлонами — усугубляется захватом фламандского политического поля правопопулистски настроенными автономистами.
Принципиально новым элементом этнополитических процессов в странах Европы стало появление в последние десятилетия феномена так называемых «новых диаспор» — замкнутых сообществ, 
объединя ющих значительную часть иммигрантов из развивающихся 
стран в условиях торможения их культурной и социальной адаптации 
к параметрам европейского социума. Социальная маргинализация, сопряженная с различиями культур, не только внесла свой вклад в упоминавшееся выше усиление праворадикальных настроений в Европе, 
но и способствовала возникновению «национализма диаспор», еще 
более усложнив этнополитическую карту Старого Света. Волна исламистских терактов в Европе и открытая манифестация значительной 

В в е д е н и е

6

частью миграционной диаспоры неготовности принять социокультурные регулятивы принимающего общества вызывает еще более высокую 
ответную волну антииммигрантских настроений.
Дополнительные краски в эту палитру вносит регион Центральной 
и Восточной Европы, этнополитические проблемы которого «оттаяли» 
после длительной заморозки в эпоху холодной войны и существования 
социалистического лагеря.
С каждым годом делается все очевиднее, что указанные процессы 
не только являются одной из доминант сегодняшней реальности Европы, но и в значительной степени детерминируют ее будущее как в среднесрочной, так и в долгосрочной перспективах.
В фокусе нашего внимания находятся этнополитические процессы, протекающие в рамках Европейского союза. Мы ограничиваем 
свой анализ этими рамками в силу следующих причин. Границы Европейского союза в настоящее время практически полностью (если 
не считать несколько стран ЕАСТ и регион Западных Балкан) охватывают макрорегион исторической Европы, ее цивилизационного ядра; 
ЕС вышел за пределы собственно западноевропейского ареала и инкорпорировал в свой состав регион Центральной и Восточной Европы. За восточным лимесом ЕС остается обширное постсоветское пространство. Этот регион на протяжении столетий представлял собой 
особый субстрат с собственной исторической судьбой, собственной 
социально-политической и цивилизационной спецификой, существенно отличавшей протекающие там процессы от процессов, идущих 
к западу от его условных границ. Это касается и этнополитических 
трендов. «Модельными» же для Европы в целом, безусловно, являются тенденции, развивающиеся в западной части Европейского субконтинента, т.е. в странах Европейского союза. В этом смысле задача 
анализа этнополитической динамики Европейского союза является 
необходимым условием для успешного анализа перспектив эволюции 
европейского социума в целом. Проблематика же этнополитической 
активности в регионе постсоветского пространства (за исключением 
стран Балтии) намеренно остается на периферии нашего внимания 
как в силу отмеченной выше специфичности материала, так и в силу 
масштабности данного кейса, вполне заслуживающего отдельных исследований.
Более того, даже оперируя исключительно материалом этнополитической проблематики Европейского союза, исследователь оказывается перед риском утраты целостной картины феномена и ее подмены 
мозаикой частностей. Чтобы избежать этой опасности, мы рассмо

В в е д е н и е

7

трим «модельные» — с точки зрения типичности и влияния на общеевропейские тренды — страновые и региональные этнополитические 
феномены.
Какие формы принимают этнополитические взаимодействия в сегодняшнем Европейском союзе? Под воздействием каких факторов 
сложились эти формы? Как соотносится этнополитическая динамика 
Европы с другими доминантами ее развития — интеграционным процессом? мультикультурным бумом? Наконец, как детерминирует этнополитическая составляющая нынешнего европейского бытия будущее 
европейского общества и европейской политии?
Вот главные вопросы, ответы на которые призвано помочь найти 
предлагаемое читателям пособие.
В предлагаемом тексте мы попытались расплести лишь часть тех 
нитей, которые образовали сегодняшний клубок европейской этнополитической проблематики. И если в результате знакомства с данным 
пособием у читателя сформируется комплексное представление о роли 
и структуре этнополитических процессов в той части Европы, которая 
ныне входит в Европейский союз, автор будет считать свою задачу исполненной.
Анализу эмпирического материала этнополитических трендов 
предпослан в учебном пособии краткий, по возможности, экскурс в понятийный аппарат теории нации и национализма; автор полагал, что 
запутанность данной проблематики вынуждает сначала договориться 
о смысле используемых терминов. Кроме того, пособие содержит приложение, посвященное основным трендам управления этнополитическими рисками в регионе Европейского союза. Оно предназначено для 
ориентации читателя в этой смежной с основной проблематикой пособия области и не претендует на исчерпывающий характер.
Настоящее учебное пособие является существенно расширенной 
и обновленной — как концептуально, так и фактологически — версией 
учебного пособия по проблематике западноевропейских этнополитических процессов, изданного в конце 2000-х годов. Десять лет — достаточный период, чтобы верифицировать, уточнить, а то и пересмотреть 
сформулированные когда-то концептуальные предположения и эмпирические прогнозы даже в «спокойные» с точки зрения этнополитической динамики времена. Тем более это утверждение имеет смысл для 
таких драматичных и сюжетно насыщенных эпох, как 2010-е годы.
Автор хотел бы выразить благодарность всем тем, кто в той или иной 
форме способствовал тому, чтобы этот текст появился на свет. Спасибо моим коллегам по кафедре интеграционных процессов  МГИМО, 

В в е д е н и е

8

подтолкнувшим меня к идее написания этой книги и терпеливо дожидавшимся реализации этого проекта. Спасибо моим студентам 
и аспирантам, беседы с которыми всегда обогащали меня концептуально и помогали усовершенствовать изначальный замысел. Не будет 
преувеличением сказать, что общение именно в этом кругу давало мне 
наилучшую мотивацию довести работу до конца.
Я благодарен руководству МГИМО за помощь, оказанную в процессе организации издания данного учебного пособия.
Должен также поблагодарить Европейскую комиссию, поддержавшую проект в рамках гранта «Erasmus+» Jean Monnet Module «Этнополитическая динамика в ЕС» (проект № 565371-EPP-1-2015-1-RU-EPPJMO-MODULE).

Г л а в а  1

НЕМНОГО ТЕОРИИ: 
понятия и их интерпретации

Ключевые слова

Этнос, нация, этничность, национализм, примордиализм, инструментализм, конструктивизм

Для адекватного понимания сути любого процесса необходимо 
в первую очередь уточнить используемые при его анализе понятия.
Исследование этнополитической динамики предполагает поиск 
ответа на вопрос о том, что представляет собой этнополитическое 
взаимодействие, кто может выступать в качестве его акторов и, наконец, каковы факторы и формы этнополитического взаимодействия. 
Именно с постановки этих вопросов и первых попыток дать на них 
ответ начинается история исследования проблематики нации и национализма.

§ 1. Групповые акторы этнополитического 
взаимодействия. Нация, этнос, этничность

В фокусе анализа изначально находился концепт нации — причем 
исходно он рассматривался не столько в контексте взаимоотношения его с феноменом национализма, сколько в контексте осмысления 
структуры и акторов всемирно-исторического процесса.
Можно согласиться с отечественным исследователем Э. Паиным1, 
констатировавшим, что понятие нации в разные эпохи осмыслялось 
совершенно по-разному — от племенной принадлежности в античной 
римской традиции до оформленного в государство политического сообщества эпохи модерна, т.е. Нового и Новейшего времени2. Рожденный эпохой модерна феномен Nation-State воспринимался как культурно гомогенный герметичный актор международных отношений, 
а международные отношения рассматривались как отношения межна

Г л а в а  1

10

циональные. Закономерно поэтому, что, когда возникает этнополитология как наука, нация начинает рассматриваться в ряду претендентов 
на звание основного актора этнополитического взаимодействия. Попытки соотнести понятие нации с такими соположенными понятиями, 
как этнос (этническая группа), народ, иногда — народность, составляют значительный массив этнополитологических штудий второй половины XIX — середины XX в.

«Значения понятий меняются от автора к автору и от контекста к контексту. Перед исследователями стоит задача не навязать единообразное толкование своим коллегам — что невозможно как практически, 
так и гносеологически, — а гарантировать единообразное употребление термина “национализм” в собственном тексте. Внутренняя непротиворечивость — вот цель».

Мотыль А. The modernity of nationalism: Nation, States and Nation-States 
in the conteporary world // Journal of International Aff airs. 
Winter 1992. Vol. 45. No 2

Традиционно «этнос» рассматривался как категория не политическая, а исключительно этнографическая (культурно-биологическая) 
и в этом контексте аналогичная термину «народ» в его сугубо научном, 
этнографическом смысле. Порожденный XIX в. и ныне фактически 
вышедший из употребления термин «народность», как правило, имел 
политическое измерение, но фактически был близок термину «этнос». 
Так, в рамках парадигмы административно-территориального деления СССР под народностью понимался этнос, по объективным либо 
субъективным причинам не осознающий себя в качестве политической 
общности, не ставящий перед собой задач национально-государственного строительства, не имеющий соответствующей структурированной и социально детерминированной идейно-культурной базы и достойный, как максимум, отдельного автономного района или округа. 
В одном из направлений западной традиции термину «народность» 
весьма близок термин «этническая группа», противопоставляемый 
термину «этническая нация». Автор термина С. Сандлер следующим 
образом раскрывает это противопоставление: «Этническую нацию от 
этнической группы отличает то, что, во-первых, нация сама определяет себя территориально и, во-вторых, <...> нация должна определиться 
сама, в то время как этническая группа может быть определена другими»3. Такими народностями до известного момента являются многие 
средневековые европейские этносы и этносы Азии, Африки и Америки 
времен европейского колониального господства, к этой же категории 
относятся и многие этносы Сибири, Дальнего Востока и т.д.

Немного теории: понятия и их интерпретации 

11

Термин же «нация» в данной традиции обозначает феномен, обладающий максимальной политической субъектностью.
Отчасти схожа с вышеприведенной и понятийная иерархия, разработанная современным американским исследователем-неомарксистом И. Валлерстайном. «“Нация”, — пишет он, — является категорией социально-политической, неким образом связанной с реальными 
или потенциальными границами государства. “Этническая группа” — 
культурная категория, характеризующаяся рядом особенностей, переходящих из поколения в поколение... в теории не имеет привязки к государству и его границам»4.
Существуют концепции, в которых нация либо противопоставляется этносу как более архаичному способу организации группы (Ж. Майла5, Э. Поздняков6), либо, в русле марксистской традиции, определяется как некое качественное развитие последнего (И. Яковенко7).
Нация, таким образом, понимается как субъект исторического 
процесса и этнополитического взаимодействия, а этническая группа — 
либо как его (нации) социобиологическое ядро, либо как более архаичный, племенной аналог нации. И крайне важно, что обе эти сущности 
рассматриваются в рамках данного подхода как объективно существующие долгоживущие феномены.
Существуют и иные толкования термина «нация». Так, Хэлторн 
и Мейер ставят знак равенства между понятиями «нация» и «народ» 
(Volk): «Нация — это <...> современное <...> наименование феномена, 
ранее известного как “народ”, и государство является его политическим выражением»8.
Однако, учитывая, что уже в докапиталистическую эпоху государство «политически выражало» как моноэтничные, так и полиэтничные 
общности, толкование термина «нация» может носить взаимоисключающий характер. Применим ли этот термин к населению средневековой 
Франции? средневековой Испании — пусть даже и без учета заморских владений? И наоборот — являлись ли обособленными нациями, 
например, подданные многочисленных средневековых итальянских 
и германских государств?
Немаловажно и то, что критерии принадлежности к нации варьируются от государства к государству: в Германии таким критерием 
являются этнокультурные признаки, во Франции — политико-культурные, в США — политические и т.д. В известных случаях исчезает 
единственный остающийся пока жесткий признак национальной общности, а именно: общая территория. Наиболее очевидный пример этого 
рода демонстрирует судьба евреев в диаспоре, на протяжении столетий 

Г л а в а  1

12

лишенных собственной национальной территории, но тем не менее 
сохранивших ярко выраженную национальную идентичность. Более 
того, националистическая агрессия против отличающихся по какомулибо признаку лиц и групп внутри Nation-State может базироваться не 
на принятой в данном государстве системе критериев нации: во Франции жертвами такой агрессии могут стать полностью ассимилировавшиеся евреи или выходцы из Северной Африки, в США — негры или, 
наоборот, белые и т.д.
Это означает, что традиционное понимание нации не всегда способно пролить свет на механизм конкретного этнополитического 
взаимодействия. Всю противоречивость этой ситуации остроумно 
охарактеризовал современный американский исследователь нации 
и национализма Р. Брубейкер в середине 1990-х годов: «Последняя вышедшая в свет работа Юлии Кристевой… озаглавлена “Нации без национализма”; однако, как мне кажется, аналитикам пора задаться более насущным вопросом о национализме без наций»9. Крупнейший же 
отечественный исследователь-этнополитолог В. Тишков даже предложил вообще отказаться от использования термина «нация» в научном 
дискурсе, заявив, что «нация — это политический лозунг и средство 
мобилизации, а вовсе не научная категория»10.
Шагом вперед на пути демистификации проблемы нации стал ввод 
в оборот — в первую очередь западными исследователями — понятия 
этничности. Этничность, понимаемая как одна из форм социальной 
стратификации/дифференциации, отличающаяся от иных форм вынесением на первый план примата общности происхождения, исторической судьбы, культуры (определение С. Арутюнова)11, сразу же стала 
тем понятийным ядром, вокруг которого развернулись ожесточенные 
дебаты.
Этничность может рассматриваться как объективно существующий биологически обусловленный тип социальной связи, предшествующий социализации конкретного индивидуума (концепция социобиологического примордиализма [от лат. primo ordo — первая очередь] 
С. Гринберга, П. Ван ден Берге12). Когда ребенок рождается в семье, 
он одновременно рождается и в нации, понимаемой сторонниками 
социобиологического примордиализма как расширенная родственная группа. Генетическая родственность предопределяет, по мнению социо биологических примордиалистов, степень взаимодействия 
в коллективе — следовательно, генетические родственники, пусть даже 
и далекие, будут более склонны к групповой солидарности, чем генетически чуждые друг другу индивиды.