Спать хочется

Б и б л и о т е к а Р у с с к о й К л а с с и к и

А.П. Чехов 
 

СПАТЬ ХОЧЕТСЯ 

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

СПАТЬ ХОЧЕТСЯ 

 

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

2 

СПАТЬ ХОЧЕТСЯ 

Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в которой лежит ребенок, и чуть слышно мурлычет: 
Баю–баюшки–баю, 
А я песенку спою... 
Перед образом горит зеленая лампадка; через всю комнату от 
угла до угла тянется веревка, на которой висят пеленки и большие черные панталоны. От лампадки ложится на потолок большое зеленое пятно, а пеленки и панталоны бросают длинные тени 
на печку, колыбель, на Варьку... Когда лампадка начинает мигать, пятно и тени оживают и приходят в движение, как от ветра. 
Душно. Пахнет щами и сапожным товаром. 
Ребенок плачет. Он давно уже осип и изнемог от плача, но всё 
еще кричит и неизвестно, когда он уймется. А Варьке хочется 
спать. Глаза ее слипаются, голову тянет вниз, шея болит. Она не 
может шевельнуть ни веками, ни губами, и ей кажется, что лицо 
ее высохло и одеревенело, что голова стала маленькой, как булавочная головка. 
– Баю–баюшки–баю, – мурлычет она, – тебе кашки наварю... 
В печке кричит сверчок. В соседней комнате, за дверью, похрапывают хозяин и подмастерье Афанасий... Колыбель жалобно 
скрипит, сама Варька мурлычет – и всё это сливается в ночную, 
убаюкивающую музыку, которую так сладко слушать, когда ложишься в постель. Теперь же эта музыка только раздражает и 
гнетет, потому что она вгоняет в дремоту, а спать нельзя; если 
Варька, не дай бог, уснет, то хозяева прибьют ее. 
Лампадка мигает. Зеленое пятно и тени приходят в движение, 
лезут в полуоткрытые, неподвижные глаза Варьки и в ее наполовину уснувшем мозгу складываются в туманные грезы. Она видит темные облака, которые гоняются друг за другом по небу и 
кричат, как ребенок. Но вот подул ветер, пропали облака, и Варька видит широкое шоссе, покрытое жидкою грязью; по шоссе тянутся обозы, плетутся люди с котомками на спинах, носятся взад 
и вперед какие–то тени; по обе стороны сквозь холодный, суровый туман видны леса. Вдруг люди с котомками и тени падают на 
землю в жидкую грязь. – «Зачем это?» – спрашивает Варька. – 
«Спать, спать!» – отвечают ей. И они засыпают крепко, спят 
сладко, а на телеграфных проволоках сидят вороны и сороки, 
кричат, как ребенок, и стараются разбудить их. 

3 

– Баю–баюшки–баю, а я песенку спою... – мурлычет Варька и 
уже видит себя в темной, душной избе. 
На полу ворочается ее покойный отец Ефим Степанов. Она не 
видит его, но слышит, как он катается от боли по полу и стонет. 
У него, как он говорит, «разыгралась грыжа». Боль так сильна, 
что он не может выговорить ни одного слова и только втягивает в 
себя воздух и отбивает зубами барабанную дробь: 
– Бу–бу–бу–бу... 
Мать Пелагея побежала в усадьбу к господам сказать, что 
Ефим помирает. Она давно уже ушла и пора бы ей вернуться. 
Варька лежит на печи, не спит и прислушивается к отцовскому 
«бу–бу–бу». Но вот слышно, кто–то подъехал к избе. Это господа 
прислали молодого доктора, который приехал к ним из города в 
гости. Доктор входит в избу; его не видно в потемках, но слышно, как он кашляет и щелкает дверью. 
– Засветите огонь, – говорит он. 
– Бу–бу–бу... – отвечает Ефим. 
Пелагея бросается к печке и начинает искать черепок со спичками. Проходит минута в молчании. Доктор, порывшись в карманах, зажигает свою спичку. 
– Сейчас, батюшка, сейчас, – говорит Пелагея, бросается вон 
из избы и немного погодя возвращается с огарком. 
Щеки у Ефима розовые, глаза блестят и взгляд как–то особенно остр, точно Ефим видит насквозь и избу и доктора. 
– Ну, что? Что ты это вздумал? – говорит доктор, нагибаясь к 
нему. – Эге! Давно ли это у тебя? 
– Чего–с? Помирать, ваше благородие, пришло время... Не 
быть мне в живых... 
– Полно вздор говорить... Вылечим! 
– Это как вам угодно, ваше благородие, благодарим покорно, а 
только мы понимаем... Коли смерть пришла, что уж тут. 
Доктор с четверть часа возится с Ефимом; потом поднимается 
и говорит: 
– Я ничего не могу поделать... Тебе нужно в больницу ехать, 
там тебе операцию сделают. Сейчас же поезжай... Непременно 
поезжай! Немножко поздно, в больнице все уже спят, но это ничего, я тебе записочку дам. Слышишь? 
– Батюшка, да на чем же он поедет? – говорит Пелагея. – У нас 
нет лошади. 
– Ничего, я попрошу господ, они дадут лошадь. 

4 

Доктор уходит, свеча тухнет, и опять слышится «бу–бу–бу»... 
Спустя полчаса к избе кто–то подъезжает. Это господа прислали 
тележку, чтобы ехать в больницу. Ефим собирается и едет... 
Но вот наступает хорошее, ясное утро. Пелагеи нет дома: она 
пошла в больницу узнать, что делается с Ефимом. Где–то плачет 
ребенок, и Варька слышит, как кто–то ее голосом поет: 
– Баю–баюшки–баю, а я песенку спою... 
Возвращается Пелагея; она крестится и шепчет: 
– Ночью вправили ему, а к утру богу душу отдал... Царство 
небесное, вечный покой... Сказывают, поздно захватили... Надо 
бы раньше... 
Варька идет в лес и плачет там, но вдруг кто–то бьет ее по затылку с такой силой, что она стукается лбом о березу. Она поднимает глаза и видит перед собой хозяина–сапожника. 
– Ты что же это, паршивая? – говорит он. – Дитё плачет, а ты 
спишь? 
Он больно треплет ее за ухо, а она встряхивает головой, качает 
колыбель и мурлычет свою песню. Зеленое пятно и тени от панталон и пеленок колеблются, мигают ей и скоро опять овладевают ее мозгом. Опять она видит шоссе, покрытое жидкою грязью. 
Люди с котомками на спинах и тени разлеглись и крепко спят. 
Глядя на них, Варьке страстно хочется спать; она легла бы с наслаждением, но мать Пелагея идет рядом и торопит ее. Обе они 
спешат в город наниматься. 
– Подайте милостынки Христа ради! – просит мать у встречных. – Явите божескую милость, господа милосердные! 
– Подай сюда ребенка! – отвечает ей чей–то знакомый голос. – 
Подай сюда ребенка! – повторяет тот же голос, но уже сердито и 
резко. – Спишь, подлая? 
Варька вскакивает и, оглядевшись, понимает, в чем дело: нет 
ни шоссе, ни Пелагеи, ни встречных, а стоит посреди комнатки 
одна только хозяйка, которая пришла покормить своего ребенка. 
Пока толстая, плечистая хозяйка кормит и унимает ребенка, 
Варька стоит, глядит на нее и ждет, когда она кончит. А за окнами уже синеет воздух, тени и зеленое пятно на потолке заметно 
бледнеют. Скоро утро. 
– Возьми! – говорит хозяйка, застегивая на груди сорочку. – 
Плачет. Должно, сглазили. 
Варька берет ребенка, кладет его в колыбель и опять начинает 
качать. Зеленое пятно и тени мало–помалу исчезают и уж некому 

5 

лезть в ее голову и туманить мозг. А спать хочется по–прежнему, 
ужасно хочется! Варька кладет голову на край колыбели и качается всем туловищем, чтобы пересилить сон, но глаза все–таки 
слипаются и голова тяжела. 
– Варька, затопи печку! – раздается за дверью голос хозяина. 
Значит, уже пора вставать и приниматься за работу. Варька 
оставляет колыбель и бежит в сарай за дровами. Она рада. Когда 
бегаешь и ходишь, спать уже не так хочется, как в сидячем положении. Она приносит дрова, топит печь и чувствует, как расправляется ее одеревеневшее лицо и как проясняются мысли. 
– Варька, поставь самовар! – кричит хозяйка. 
Варька колет лучину, но едва успевает зажечь их и сунуть в 
самовар, как слышится новый приказ: 
– Варька, почисть хозяину калоши! 
Она садится на пол, чистит калоши и думает, что хорошо бы 
сунуть голову в большую, глубокую калошу и подремать в ней 
немножко... И вдруг калоша растет, пухнет, наполняет собою всю 
комнату, Варька роняет щетку, но тотчас же встряхивает головой, 
пучит глаза и старается глядеть так, чтобы предметы не росли и 
не двигались в ее глазах. 
– Варька, помой снаружи лестницу, а то от заказчиков совестно! 
Варька моет лестницу, убирает комнаты, потом топит другую 
печь и бежит в лавочку. Работы много, нет ни одной минуты свободной. 
Но ничто так не тяжело, как стоять на одном месте перед кухонным столом и чистить картошку. Голову тянет к столу, картошка рябит в глазах, нож валится из рук, а возле ходит толстая, 
сердитая хозяйка с засученными рукавами и говорит так громко, 
что звенит в ушах. Мучительно также прислуживать за обедом, 
стирать, шить. Бывают минуты, когда хочется, ни на что не глядя, 
повалиться на пол и спать. 
День проходит. Глядя, как темнеют окна, Варька сжимает себе 
деревенеющие виски и улыбается, сама не зная чего ради. Вечерняя мгла ласкает ее слипающиеся глаза и обещает ей скорый, 
крепкий сон. Вечером к хозяевам приходят гости. 
– Варька, ставь самовар! – кричит хозяйка. 
Самовар у хозяев маленький, и прежде чем гости напиваются 
чаю, приходится подогревать его раз пять. После чаю Варька 

6 

стоит целый час на одном месте, глядит на гостей и ждет приказаний. 
– Варька, сбегай купи три бутылки пива! 
Она срывается с места и старается бежать быстрее, чтобы прогнать сон. 
– Варька, сбегай за водкой! Варька, где штопор? Варька, почисть селедку! 
Но вот наконец гости ушли; огни тушатся, хозяева ложатся 
спать. 
– Варька, покачай ребенка! – раздается последний приказ. 
В печке кричит сверчок; зеленое пятно на потолке и тени от 
панталон и пеленок опять лезут в полуоткрытые глаза Варьки, 
мигают и туманят ей голову. 
– Баю–баюшки–баю, – мурлычет она, – а я песенку спою... 
А ребенок кричит и изнемогает от крика. Варька видит опять 
грязное шоссе, людей с котомками, Пелагею, отца Ефима. Она 
всё понимает, всех узнает, но сквозь полусон она не может только никак понять той силы, которая сковывает ее по рукам и по 
ногам, давит ее и мешает ей жить. Она оглядывается, ищет эту 
силу, чтобы избавиться от нее, но не находит. Наконец, измучившись, она напрягает все свои силы и зрение, глядит вверх на 
мигающее зеленое пятно и, прислушавшись к крику, находит 
врага, мешающего ей жить. 
Этот враг – ребенок. 
Она смеется. Ей удивительно: как это раньше она не могла понять такого пустяка? Зеленое пятно, тени и сверчок тоже, кажется, смеются и удивляются. 
Ложное представление овладевает Варькой. Она встает с табурета и, широко улыбаясь, не мигая глазами, прохаживается по 
комнате. Ей приятно и щекотно от мысли, что она сейчас избавится от ребенка, сковывающего ее по рукам и ногам... Убить ребенка, а потом спать, спать, спать... 
Смеясь, подмигивая и грозя зеленому пятну пальцами, Варька 
подкрадывается к колыбели и наклоняется к ребенку. Задушив 
его, она быстро ложится на пол, смеется от радости, что ей можно спать, и через минуту спит уже крепко, как мертвая...