Свет, обманувший надежды: почему Запад проигрывает борьбу за демократию

С В Е Т, 
О Б М А Н У В Ш И Й 
Н А Д Е Ж Д Ы

THE LIGHT THAT FAILED

A Reckoning

I K 
 S H

«РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ» РЕКОМЕНДУЕТ

И В А Н  К Р А С Т Е В ,  С Т И В Е Н  Х О Л М С
СВЕТ,
ОБМАНУВШИЙ
НАДЕЖДЫ

ПОЧЕМУ ЗАПАД ПРОИГРЫВАЕТ 
БОРЬБУ ЗА ДЕМОКРАТИЮ

Москва
2020

Перевод с английского

ISBN 978-5-9614-3236-7 (серия)
ISBN 978-5-9614-3608-2 (рус.)
ISBN 978-0-241-34570-2 (англ.)

Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме 
и какими бы то ни было средствами, включая размещение 
в сети интернет и в корпоративных сетях, а также запись 
в память ЭВМ для частного или публичного использования, 
без письменного разрешения владельца авторских прав. 
По вопросу организации доступа к электронной библиотеке 
издательства обращайтесь по адресу mylib@alpina.ru.

© Ivan Krastev and Stephen Holmes, 2019
 
International Rights Management: 
Susanna Lea Associates
© Издание на русском языке, перевод, 
оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2020

УДК 327
ББК 66.4
 
К78
Переводчик Александр Соловьев, 
заместитель главного редактора 
журнала «Россия в глобальной политике»
Редактор Ольга Бараш

Крастев И.

К78  
Свет, обманувший надежды: Почему Запад проигрывает борьбу 
за демократию / Иван Крастев, Стивен Холмс ; Пер. с англ. — М. : 
Альпина Паблишер, 2020. — 354 с. 

ISBN 978-5-9614-3608-2

Книга Ивана Крастева и Стивена Холмса — жесткий, местами беспощадный глобальный анализ того, почему либерально-демократическая 
эйфория конца прошлого века закончилась разочарованием. Почему после краха коммунизма государства не трансформировались, а лишь стали 
имитировать демократию, причем весьма поверхностно? Как их лидеры 
дошли до отрицания и публичной критики либеральных ценностей?
Авторы анализируют политику стран Восточной Европы, а также 
России, США и Китая. Россия, по мнению авторов, со временем перешла 
от имитации западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический авантюризм. В США Трамп 
активно разрушает представление об американской исключительности 
и миссионерской внешней политике — так как считает, что подобная 
идеология сдерживает экономическое развитие страны. Китай же вообще предлагает общество без идеологии и моральных ориентиров — 
и многим странам такая модель оказывается близка.
Крастев и Холмс не дают рецепта новой идеологической плат формы 
для всего мира, но объясняют, в чем причина роста национализма и авторитаризма во многих странах.
УДК 327
ББК 66.4

С

Предисловие к русскому изданию 


Предисловие: Имитация и ресентимент 


 Образ мыслей имитатора 


 Имитация как возмездие 


 Имитация как экспроприация 


Заключение: Конец эпохи 


Благодарности 


Примечания 


П 
  

Ш , 
 Б 

Авторы книг, которые в наше богатое сюрпризами время 
отваживаются на анализ и особенно прогноз социальнополитических событий, изрядно рискуют. Процесс написания и издания занимает, как правило, не меньше года, 
и доставленный из типографии том имеет шанс попасть 
пальцем прямиком в небо. Примеров тому немало, особенно если авторами руководит не желание понять, что 
происходит, а стремление доказать некую идеологическую 
правоту, сагитировать читателя. Тем ценнее, когда события, 
имевшие место уже после выхода книги, подтверждают 
точность анализа, а сама она становится объяснением, 
«что это было».
«Свет, обманувший надежды» Ивана Крастева и Стивена Холмса вышел на английском языке в конце  г., 
к тридцатилетию событий, обозначивших переломный момент в мировой политике. Падение Берлинской стены как 
символ краха коммунистической идеологии, а затем и ее 
главного носителя —  СССР —  воспринималось как начало 
«нашей эры». То есть период, когда человечество перевернуло сумрачные страницы ХХ столетия и вышло на торную 
дорогу в направлении «конца истории». Авторы —  два 
сомневающихся интеллектуала из Европы и США —  задались целью понять, почему ослепительный фейерверк 
энтузиазма и оптимизма относительно будущего, расцветивший политический небосклон на рубеже -х и -х 

СВЕТ, ОБМАНУВШИЙ НАДЕЖДЫ

8

годов прошлого века, превратился три десятилетия спустя 
в кучку тускло догорающих петард. И как получилось, 
что великая либеральная трансформация, начатая тогда, 
обернулась масштабной имитацией «лучших практик». 
Почему она стала в большинстве случаев поверхностным 
подражанием, которое не только не привело к успеху эпигонов, но и толкнуло на опасный путь сами образцы.
«Сразу после  г. распространение демократии 
по всему миру мыслилось как версия сказки о Спящей красавице, в которой прекрасному Принцу свободы оставалось 
только убить Дракона тирании и поцеловать принцессу, 
чтобы пробудить спящее либеральное большинство», —  
иронизируют авторы, называя поцелуй горьким, а пробудившуюся красавицу мало похожей на воображаемый 
идеал. Развивая метафору, можно заметить, что история 
на деле воспроизвела не оригинальный сюжет Шарля 
Перро, а популярные в начале века фильмы о сказочном 
персонаже по имени Шрек. Принцессу вместо прекрасного 
Принца спас и очаровал малоэстетичный завсегдатай болота, а сама она оказалась в итоге не изящной девушкой, 
а великаншей-людоедкой, хоть и обаятельной.
Чары окончательно рассеялись через несколько месяцев после выхода книги. Пандемия COVID-, в считаные 
недели охватившая весь мир весной  г., будет иметь 
разные последствия, но главное —  в одночасье осыпалась 
мишура имитации, генезис которой описывали авторы. 
Универсализм, тот самый, что, по логике либеральной 
глобализации, должен был преобразить человечество 
к лучшему, растворился в момент, когда под угрозой (неважно —  реальной или воспринимаемой как реальная) оказались безопасность и жизнь граждан конкретных стран. 
Тут же выяснилось, что жители любого государства могут 
полагаться только на него, а всякое правительство —  только 

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

9

на себя и на собственное население. Космополитизм как 
образ мысли и действий, пренебрегающий границами, 
уперся в непреодолимые барьеры отнюдь не политической 
природы. А эффективность ответа на распространение 
инфекции не связана с социально-политической формацией, зато напрямую зависит от культуры и традиций 
каждого общества. Иными словами, создалась ситуация, 
ответ на которую невозможно сымитировать. Его нужно 
давать, исходя из реальности, существующей сейчас и здесь.
Забегая вперед, процитирую следующую книжку Ивана 
Крастева, написанную в период всеобщих карантинов 
и ставшую развитием этой: «Призыв “оставаться дома” 
подталкивает людей к тому, чтобы определять свой дом 
не только в прагматическом смысле —  как лучшее место 
для жизни и работы, но и в метафизическом. Дом —  это 
место, где мы больше всего хотим находиться в период 
опасности…»
Основная мысль Крастева и Холмса следующая: предполагалось, что после краха коммунизма и «конца истории» 
мир за пределами классического Запада будет перенимать 
принципы успешно действующей там либеральной демократии, так что «всесильная, потому что верная» модель 
скоро завоюет планету. Заодно и решая наиболее острые 
проблемы. На деле, однако, происходила мимикрия, 
которая не столько преображала переходные общества, 
сколько заставляла притворяться послушными учениками. 
Ну а притворство рано или поздно приводит к обратной 
реакции, что и наблюдается в Восточной Европе, причем 
в наибольшей степени у таких флагманов реформ, как 
Польша или Венгрия. «Имитационный либерализм, неизбежно ущербный и искаженный, заставил многих ранних 
энтузиастов демократизации ощущать себя культурными 
самозванцами, притворщиками. Этот психологический 

СВЕТ, ОБМАНУВШИЙ НАДЕЖДЫ

10

кризис, в свою очередь, стимулировал легко политизируемую тягу к утраченной “подлинности”».
Россия, которой в книге посвящен отдельный раздел, 
случай, по версии авторов, более сложный. На раннем 
этапе после распада СССР руководство страны и новые 
элиты стремились влиться в восточноевропейский тренд. 
Но быстро выяснилось, что в эту матрицу Россия не вписывается. Краткий период имитации по-восточноевропейски 
закончился острым разочарованием, породившим другое 
качество подражания: Россия «перешла от имитации внутреннего западного общественно-политического устройства к пародии на американский внешнеполитический 
авантюризм».
«Отзеркаливание предусматривает ироничную и агрессивную имитацию целей и поведения соперника, —  полагают авторы. —  Задача его в том, чтобы сорвать либеральную маску с Запада и показать, что Соединенные 
Штаты тоже, вопреки тщательно выработанному имиджу, 
играют на международной арене по “закону джунглей”… 
После  г. российские лидеры пришли к выводу, что 
главной слабостью политики их страны после окончания 
холодной вой ны было то, что они имитировали не реальный Запад… Так что теперь они стали одержимы идеей 
имитации реального западного лицемерия. Если раньше 
Россия больше всего беспокоилась относительно собственной уязвимости, то сейчас она обнаружила уязвимость 
Запада и мобилизовала все свои ресурсы, чтобы обнажить 
ее перед всем миром».
Оставим читателям судить, насколько они согласны 
с авторами, которые, кажется, уверены, что российское политическое поведение а) подчиняется надежному управлению, б) целенаправленно, продуманно и даже интеллектуально изящно, в) полностью зациклено на психологически 

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

11

запутанных отношениях с Западом. Живущие в России 
и хотя бы немного представляющие, как на практике функционируют здесь государство и общество, сочтут первые 
два пункта незаслуженным комплиментом. Третье предположение, впрочем, достойно рассмотрения.
Крастев и Холмс преувеличивают одержимость Кремля 
и его злонамеренность, списывая, как сейчас принято 
в США и ЕС, на Москву гораздо больше западных неприятностей, чем она в состоянии доставить (даже во время 
пандемии продолжают звучать обвинения в том, как 
именно Россия старается разрушить Запад). Справедливо, 
однако, что с момента распада СССР ее внешнеполитическое поведение в огромной степени определялось тем, что 
делали на международной арене другие ведущие игроки. 
А также реакцией на собственной положение, в котором 
Россия оказалась после внезапного коллапса советской 
сверхдержавы.
Крастев и Холмс отмечают важнейшее обстоятельство, 
которое обычно игнорируют западные комментаторы: «Падение Берлинской стены показало, что обрушение экономических систем и ожиданий убивает людей так же 
неумолимо, как и “горячая” вой на. Социально-экономические показатели России последнего десятилетия ХХ века 
напоминают показатели страны, только что проигравшей 
вой ну». Это к вопросу о том, почему было странно ожидать от русских их собственной арии в хоре ликования 
по поводу крушения тоталитаризма. «Русские отказались 
признать историю – гг., служившую в их глазах 
своекорыстному самовозвеличиванию Запада, совместной победой, в которой не было проигравших… По их 
мнению, Запад просил их праздновать чудесное “освобождение” России от цепей советской власти как раз тогда, 
когда вокруг них рушилась их страна. Эта либеральная