Художественный перевод и сравнительное литературоведение. III

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД 
И СРАВНИТЕЛЬНОЕ 
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

III

Москва
Издательство «ФЛИНТА» 
2020

Сборник научных трудов

3-е издание, стереотипное

УДК 821.161.1.0
ББК 83.03(2Рос=Рус)6
Х98

Редакционная коллегия
Д.Н. Жаткин (ответственный редактор),
Т.С. Круглова (ответственный секретарь),
О.С. Милотаева, А.А. Рябова, В.К. Чернин

Художественный перевод и сравнительное литературоведение. 
III [Электронный ресурс] : сборник научных трудов / отв. ред. 
Д.Н.Жаткин. — 3-е изд., стер. — М. : ФЛИНТА, 2020. — 460 с.

ISBN 978-5-9765-2142-1

Третий сборник научных трудов «Художественный перевод и сравнительное 
литературоведение» включает в себя статьи, посвященные осмыслению международных 
связей русской литературы, проблем перевода поэзии и поэтической драматургии. 
В сборнике также впервые помещены выявленные в архивах материалы – неизвестная 
статья М.М. Морозова, неопубликованные переводы Д.Л. Михаловского, В.С. Лихачева, И.А. Кашкина, И.А. Аксенова, Г.А. Шенгели. В книге представлены новые переводы 
произведений Роберта Уильяма Сервиса и Джованни Пасколи, выполненные Е.Д. 
Фельд маном и Т.В. Берфорд.
Предназначен для лингвистов и литературоведов, может использоваться студентами 
филологических факультетов в качестве учебного пособия по курсам «Введение в 
литературоведение», «История русской литературы».

УДК 821.161.1.0
ББК 83.03(2Рос=Рус)6

Исследование осуществлено в рамках реализации проекта №2232 
«Междисциплинарные социально-гуманитарные исследования в контексте 
инновационного развития и международных связей» базовой части 
государственного задания Министерства образования и науки РФ.

© Коллектив авторов, 2015
© Издательство «ФЛИНТА», 2015

Х98

ISBN 978-5-9765-2142-1

ÑÒÀÒÜÈ

ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 
П.И. ВЕЙНБЕРГА В КОНТЕКСТЕ РУССКО-АНГЛИЙСКИХ 
ЛИТЕРАТУРНЫХ СВЯЗЕЙ
Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

Литературно-критические материалы П.И. Вейнберга, затрагивающие вопросы английской литературы и художественной культуры, могут быть систематизированы в несколько групп:
1) биографические очерки в книгах серии «Европейские классики в русском переводе», посвященных У. Шекспиру, Р. Шеридану, 
Дж.-Г. Байрону;
2) очерки и статьи об английской литературе в периодической печати конца 1860–1890-х гг.;
3) обзорные очерки и иные материалы компилятивного содержания 
в изданиях переводов английской поэзии;
4) статьи, посвященные осмыслению деятельности русских переводчиков английской поэзии;
5) материалы по английской литературе в изданиях историко-литературного и историко-культурного содержания, а также в справочниках 
и энциклопедиях;
6) перевод цикла лекций о Шекспире Бернгарда Бринка (Тен-Бринка).

Биографические очерки в книгах серии 
«Европейские классики в русском переводе»

Серия книг «Европейские классики в русском переводе» (1874–1876) 
включала в себя, помимо переводов произведений И.-В. Гете, У. Шекспира, Ж.-Б. Мольера, Данте, Ф. Шиллера, Р. Шеридана, Софокла, 
Дж.-Г. Байрона, сопутствующие литературно-критические материалы об 
этих авторах, подготовленные П.И. Вейнбергом. 
Так, публикация перевода «Кориолана» У. Шекспира, выполненного А.В. Дружининым, сопровождалась примечаниями [1, c. 209–213], 
объяснительной статьей [2, c. 214–222] и биографическим очерком 
«Вильям Шекспир» [3, c. 223–232]. Если примечания были призваны 
дать непосредственные уточнения по тексту, толкования отдельных 

Статьи

слов и выражений, упомянутых Шекспиром, то в объяснительной статье достаточно полно раскрывалась история написания трагедии, говорилось о том, какие пьесы (в т.ч. и из римской жизни) предшествовали появлению «Кориолана», анализировались его содержание и образ 
главного героя. Пространные цитаты из шекспироведческих трудов 
литературоведа Г. Гервинуса и писателя Р. Женэ, к тому времени либо 
опубликованных, либо готовившихся к публикации на русском языке, 
свидетельствовали о том, что материал составлялся с учетом достижений 
современной науки о Шекспире. Обобщая высказывания предшественников и собственные наблюдения, Вейнберг делал вывод, что «Кориолан» «принадлежит к лучшим произведениям Шекспира как по своей 
внутренней сущности, так и в сценически-техническом отношении» 
[2, c. 221 – 222], несмотря на то, что начальные фрагменты «с длинным 
рядом народных и боевых сцен» лишены «твердости драматической постройки», появление которой во втором и четвертом действиях служит 
доказательством «гениальной способности Шекспира самостоятельно 
творить драматическую форму» [2, c. 222], следуя за историческими 
источниками. Еще одним достоинством «Кориолана» Вейнберг считал неослабевающую «драматическую эффектность», которая «поддерживается в одинаковой степени до той минуты, когда занавес падает 
окончательно» [2, c. 222]. 
В компилятивном очерке «Вильям Шекспир», помимо общеизвестных биографических данных, материалов, заимствованных из трудов 
Г. Гервинуса, а также хронологии создания шекспировских произведений, содержались оценочные суждения, касавшиеся отдельных сочинений великого драматурга. Так, поэмы «Венера и Адонис» и «Похищение 
Лукреции» характеризовались Вейнбергом как «весьма слабые, напыщенно-риторические, но бывшие совершенно во вкусе того времени» 
[3, c. 230], сонеты – как произведения с определенным поэтическим 
достоинством, не представлявшие, вместе с тем, «ничего особенного» 
и давно бы уже забытые наряду «с множеством других произведений этого рода» [3, c. 230], если бы не великая драматургия Шекспира. Характеризуя Шекспира как гениального драматического писателя, Вейнберг 
подчеркивал многообразие его дарования, проявившееся в создании 
произведений самых разных жанров – «и страшной трагедии со всеми 
ужасами человеческого злодейства и человеческих страстей, и строгой 
исторической хроники в стихах, и комедии, вызывающей неудержимый 
смех своим неистощимым юмором» [3, c. 231]. Беря за основу «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, труды английских хроникеров, 
Шекспир, по наблюдению Вейнберга, использовал их в качестве «кан

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

вы», на которой «вышивал чудные узоры, возбуждающие до сих пор 
наше удивление», позволяющие говорить о нем, как об «учителе с неоспоримым нравственным авторитетом и надежнейшем руководителе 
в жизни» [3, c. 232].
Публикация вейнберговского перевода «Школы злословия» Р. Шеридана в шестом выпуске серии «Европейские классики в русском 
переводе», также сопровождавшаяся примечаниями [4, с. 151–152], 
объяснительной статьей [5, с. 153–156] и биографическим очерком 
[6, с. 157–169], может быть признана одной из самых примечательных 
в истории русского восприятия знаменитой английской комедии. Осмысливая «Школу злословия», появившуюся в период упадка английского драматического искусства, как «лучшее выражение <…> деятельности» [5, с. 154] Шеридана, не потерявшее актуальности и по прошествии 
столетий, Вейнберг отмечал ее «безотносительные достоинства», среди 
которых такие общие, как «правдивость изображения, типичность всех 
характеров и блистательное остроумие», и такие частные, как «верное 
воспроизведение английских нравов тогдашнего времени» [5, с. 155]. 
Тем самым, по мысли Вейнберга, «Школа злословия» гармонически сочетала в себе черты общечеловеческие и сугубо национальные.
Считая название комедии недостаточно точным в силу того, что 
в ней осмеивалось не злословие, а лицемерие, Вейнберг, вслед за 
А.В. Дружининым, проводил аналогии между произведением Шеридана и «Тартюфом» Ж.-Б. Мольера, отмечал неоспоримое превосходство 
последнего: «…там, где Шеридан беззаботно шутил и дробил все действие во вред единству целого, французский поэт являлся судьей-поэтом» [5, с. 155–156]. Вместе с тем пьеса Шеридана, бравшая сюжет из 
современной жизни, была способна «взволновать, рассмешить и увлечь 
собою массу самых непросвещенных зрителей», тогда как мольеровский «Тартюф» мог получить достойную оценку только от «истинных 
чтителей поэзии, и не на сцене, а в тиши кабинета, посреди умного 
уединения» [5, с. 156]. 
По материалам очерка А.В. Дружинина «Жизнь и драматические 
произведения Ричарда Шеридана», впервые напечатанного в 1854 г. 
в «Современнике» [см.: 7], был подготовлен и биографический материал Вейнберга «Ричард-Бринсли Шеридан», позволяющий утверждать, 
что писатель весьма скептически относился ко многим литературным 
начинаниям автора «Школы злословия», считал сложным и непредсказуемым его характер, восхищаясь лишь ораторским даром Шеридана. Уже из первых строк очерка становилось понятно, что Вейнберг не 
предполагал идеализировать своего героя: «Шеридан <…> и в детстве 

Статьи

отличался, во-первых, необыкновенною красотою, во-вторых – постоянно веселым нравом, в-третьих – леностью самою безграничною, которая приводила в отчаяние его родителей и учителей» [6, с. 157]. Ранние 
переводы Шеридана из античных авторов характеризовались как излишне вольные («пропускал места, трудные для понимания, и примешивал 
целые страницы своего собственного изделия» [6, с. 158]), первая комедия «Соперники» – как «живая, светлая, обворожительная по своему духу», но при этом «слабая по частностям и грешащая особенно тем, 
что большая часть действующих лиц несомненно впадает в карикатуру», 
либретто оперы «Дуэнья» – как «довольно пустое, хотя остроумное» 
[6, с. 160]. По мнению Вейнберга, значительная часть таланта Шеридана 
как поэта и драматурга была растрачена впустую, на перелицовку рукописей молодых авторов, исправление мелких пьес и т.п., что, в конечном 
итоге, позволило утверждать, что «только три года своей жизни <Шеридан> мог назваться драматическим писателем» [6, с. 160]. После создания «Школы злословия» Шеридан перешел к политической деятельности, избирался в парламент, выступал там с яркими и запоминающимися 
речами, но постепенно растерял свою популярность, жил и умер в нищете и полной апатии. Однако, как отмечает Вейнберг, благодаря «Школе злословия» и нескольким другим произведениям, созданным в краткий период художественного творчества, Шеридан оказал благотворное 
влияние на драматическую литературу Англии [см.: 6, с. 169].
Для посвященного Дж.-Г. Байрону восьмого выпуска «Европейских 
классиков в русском переводе» Вейнбергом были подготовлены примечания [8, с. 159–161] и биографический очерк [9, с. 162–186]. Подробно представляя этапы жизненного пути Дж.-Г. Байрона, писатель упоминает конкретные произведения великого английского поэта, причем 
старательно избегает каких-либо оценок, – только в отношении драмы 
«Вернер» было указано, что она «слабая» [9, с. 182]. Отдельно затронуты дружеские отношения Дж.-Г. Байрона и П.-Б. Шелли, прерванные 
смертью последнего, отмечена роль «слишком доброго и благородного» 
[9, с. 182] П.-Б. Шелли в публикации байроновских произведений на 
страницах журнала «The Liberal» («Либерал»), издававшегося Джеймсом Генри Ли Гентом.

Очерки и статьи об английской литературе 
в периодической печати конца 1860–1890-х гг. 

В журналах «Отечественные записки», «Пчела», «Живописное обозрение», «Нива», «Русское богатство» и в газете «Санкт-Петербургские 
ведомости» в конце 1860–1890-е гг. Вейнбергом были опубликованы 

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

очерки и статьи, посвященные биографии и творчеству таких авторов, как 
Шекспир, Р. Бернс, Дж.-Г. Байрон, Ч. Диккенс, Дж. Элиот, Т. Карлейль.
В статье «Джордж Эллиот», напечатанной в № 10 «Отечественных 
записок» за 1869 г., осмыслены литературная биография и характер произведений писательницы, получившей «огромную и вполне заслуженную известность не только у себя дома, в Англии, но и во всех других 
странах» [10, с. 260]. Усматривая в творчестве Дж. Элиот несомненное 
влияние У. Теккерея, Вейнберг вместе с тем признает, что у каждого из 
этих авторов, изначально принадлежавших «к английской школе истинного, так сказать, чистокровного реализма», есть свои «характеристические особенности», заключавшиеся в различии подходов к осмыслению 
действительности: если У. Теккерей занимался изображением разлагающих сторон жизни, показывал «отвратительный мир, в котором каждое человеческое сердце есть не что иное, как лава тщеславия на ярмарке 
жизни», то Дж. Элиот, напротив, умела отыскать «во всем ядовитом – 
спасительное, во всем мерзком – достойное сострадания» [10, с. 261]. По 
наблюдению Вейнберга, У. Теккерей несколько возвышается над своими 
героями, представляя их одновременно полустрадательно и полупрезрительно, «в самой привлекательной личности <…> находит ядовитого червя, который подтачивает ее и ведет к гибели», Дж. Элиот же, напротив, 
«постоянно ходит среди своих действующих лиц и обращается с ними 
любовно и интимно», видит в самом порочном человеческое достоинство, «раздувает искры божественного огня» [10, с. 261]. 
Относя Дж. Элиот к числу писателей, изображавших «не внешние 
отношения людей, но внутреннюю сторону человека» [10, с. 262], интересовавшихся не столько событиями, сколько душевными состояниями, 
воссоздававших действительность с эпическим спокойствием и размахом, «привязываясь» к мелким, кажущимся незначительными деталям, 
Вейнберг признавал, что мельчайшее для Дж. Элиот «так же загадочно 
и удивительно, как величайшее» [10, с. 263]. Свои мысли критик иллюстрировал на примере конкретных произведений Дж. Элиот, в частности 
ее романа «Адам Бид», где многие внешне несущественные подробности 
оказываются при внимательном чтении «частями одной картины, сопоставленными между собою самым гармоничным образом» [10, с. 270]. 
Не усматривая в «Адаме Биде» отчетливой тенденциозности, Вейнберг 
все же называл этот роман «социально-демократическим и притом имеющим в этом отношении громадное значение» [10, с. 270] в виду правдивого и сильного выражения чувства гуманности. Не преувеличивая 
умственных возможностей и эмоционального богатства людей низших 
сословий, писательница, по мнению критика, убеждает, что «эти люди, 

Статьи

именно в своем настоящем виде, достойны нашей любви» [10, с. 270]; 
в акцентировке существенных черт во внутренней и внешней жизни 
социальных низов и состоит культурно-историческое значение романов Дж. Элиот.
В романе «Силас Марнер», представляющем собой «картину-жанр, 
выполненную самым отчетливым образом, превосходно сгруппированную, правильно освещенную, без малейших неверностей в рисунке», Вейнберг отчетливо усматривал «печать кроткой серьезности» 
[10, с. 273], истинную мудрость и безропотную покорность судьбе. По 
глубине и задушевности изображения сельской жизни роман напомнил 
критику произведения немецкого писателя Б.Ауэрбаха, хотя последний 
и впадает в идеализм, ставя перед собой исключительно художественные задачи, тогда как Дж. Элиот, напротив, остается в границах реального мира, преследуя нравственно-гуманную цель: «Если Эллиот лишен 
богатства, полноты пафоса, поэтического воодушевления Ауэрбаха, то 
немецкий романист уступает в свою очередь английскому в правдивости и наивности. У обоих их мы удивляемся глубокому знанию низшей 
натуры, истинному пониманию своеобразных, наивных и часто грубых воззрений земледельческого сословия, теплому сочувствию к его 
нуждам и здравой оценке житейских отношений простого человека» 
[10, с. 273–274]. Изображая внутреннее состояние души Силаса Марнера, осуществляя ее психологический анализ, Дж. Элиот, по мысли 
Вейнберга, пытался вызвать к герою не сострадание, но сочувствие, подчеркивал его недюжинную душевную силу, дающую возможность окончательно не сломиться «под гнетом горького разочарования» [10, с. 274].
В «Мельнице на Флосе» для Вейнберга особенно существенны мысли о нравственном освобождении женщин, о необходимости духовной 
пищи для молодых, энергических душ, в романе «Ромола», написанном на материале флорентийской истории XV в., критиком выделяются 
опора на психологическое воспроизведение исторических характеров, 
сочетание свободного порыва фантазии и старательности, с которой из 
поступков героев выводятся нравственные законы, тонкое понимание 
взаимосвязи исторических событий, живописная красота языка. В целом 
считая, что итоговые романы Дж. Элиот «значительно уступают первым 
свежестью и силою» [10, с. 284], Вейнберг усматривал в «Ромоле» и существенные недостатки, такие, как наличие излишних подробностей, 
ослабевающих внимание читателя, склонность к сентенциозным размышлениям и морализации, совершенно неуместным при воссоздании 
великих исторических событий, отсутствие какой-либо связи вымышленных героев с этими событиями, частичную утрату колорита эпохи. 

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

Позднейший политический роман Дж. Элиот «Феликс Гольт», как указывает Вейнберг, лишен многих достоинств ранних произведений, в нем 
нет прежней «свежести и силы», «тон – сух и как-то безжизнен, и только 
по временам холодность и веселость изложения оживляется прекрасными сценами и размышлениями» [10, с. 289].
Относя Дж. Элиот к «первым романистам нашего времени» 
[10, с. 289], критик усматривал в ее произведениях не только соединение глубины содержания с красотой формы, но и «чистое и искреннее чувство гуманности, <…> нежнейшей любви к человечеству» 
[10, с. 290], которым пронизаны как описания живой силы народа, трагических законов человеческой жизни, так и философские умозрения 
английской писательницы.
В 1870 г. в «Отечественных записках» увидела свет подготовленная 
Вейнбергом переводная статья «Новые сведения о брачных отношениях 
Байрона («Unsere Zeit». № 1, 1870)», в которой приводились различные 
точки зрения на причину расставания великого поэта с женой, причем 
ни одной из них не было выказано явного предпочтения в виду недостаточности фактических данных [см.: 11, с. 129 – 140]. К обстоятельствам жизни Дж.-Г. Байрона несколько лет спустя Вейнберг вернулся 
на страницах «Санкт-Петербургских ведомостей» в статье «Новости 
западных литератур. Кое-что вроде новых материалов для биографии 
лорда Байрона», ставшей откликом на выход в Лондоне книги Роберта 
Эмме о Байроне, не оправдавшей надежд рецензента: «<…> по всему 
пространству <…> жизни Байрона он <Р. Эмме> проходит очень бегло, 
отдавая всего больше места собственным критическим замечаниям чисто литературного свойства – замечаниям, правда, не глупым, но иногда отзывающимся крайним ребячеством или, если хотите – французскою легкостью» [12, с. 1]. Столь же негативную оценку Вейнберг дал 
в «Санкт-Петербургских ведомостях» и трудам немецких «антишекспиристов», отрецензированным в статье «Новости западных литератур. Патриотические походы немцев против Шекспира (Die Shakespearemanie. 
Zur Abwehr. Von K. Benedix. – Критическая статья Гошталя. – Zwölf Briefe 
eines Shakespearomanen, von. L. Noire)» [см.: 13, с. 1–2].
В 1875 г. Вейнбергом было написано и опубликовано две статьи 
о жизни и творчестве Чарльза Диккенса, одна из которых – «Детство 
и первая молодость Диккенса» – увидела свет в трех июньских номерах иллюстрированного журнала «Пчела» [см.: 14, с. 242–244, 249–253, 
261–264], другая – «Чарльз Диккенс» – в одном из сентябрьских номеров «Живописного обозрения» [см.: 15, с. 566–570]. В статье «Детство 
и первая молодость Диккенса», опираясь на автобиографические записи 

Статьи

писателя, Вейнберг подробно осмыслил целый этап его жизни, начиная с рождения и заканчивая тем временем, когда «Диккенс вышел на 
свою настоящую дорогу» [14, с. 264]. Подробно характеризуя людей из 
окружения юного Диккенса, Вейнберг неизменно усматривал среди них 
героев будущих произведений. Представлял интерес рассказ о занятиях 
Диккенса журналистикой, о его литературном дебюте в «Old Monthly 
Magazine», о дальнейшей публикации в том же журнале девяти «очерков» за подписью Боз, о сотрудничестве писателя в вечернем издании 
«Morning Chronicle», о выходе первой книги очерков и начале работы 
над «Посмертными записками Пиквикского клуба», которым было суждено принести их автору бессмертную славу.
Статья Вейнберга в «Живописном обозрении», несмотря на свое 
общее название, также воссоздавала ранний этап жизни Ч. Диккенса, 
причем в существенно более кратком варианте, с пропуском мелких подробностей. Делая акцент на тяжелом детстве писателя, нищете и унижениях, которые ему пришлось перенести, Вейнберг подчеркивал значение 
этих лет для формирования Ч. Диккенса как личности и писателя, использовал для доказательства своих слов высказывания самого Ч. Диккенса, в частности, признававшего, что скорбь и отчаяние тех лет нередко заставляли его, окруженного славой, любовью и счастьем, снова 
блуждать в своем прошлом. Сама история Ч. Диккенса служит для Вейнберга наглядным опровержением тезиса о том, что обстоятельства формируют характер человека; напротив, благодаря характеру, врожденным 
способностям человек может «употреблять обстоятельства на устройство 
своей жизни», т.е. обстоятельства «только дают характеру возможность 
развиться, но не образуют его» [15, с. 566]. 
В 1889 г. в журнале «Нива» был опубликован очерк Вейнберга «Жена 
великого человека», рассказывавший о судьбе Дженни Вельш, жены известного философа, писателя и общественного деятеля, автора «Истории французской революции» Томаса Карлейля. Воспринимая Дженни 
Вельш как жертву эгоизма и черствости собственного мужа, Вейнберг 
отмечал различия в характере супругов, заметные еще с молодых лет: 
если Дженни была «красавицей, веселой, талантливой, блистательной 
во всех отношениях», то Томас «поражал и отталкивал своей грубостью, 
мрачною суровостью, эгоизмом, доходившим до дикости упрямством, 
какою-то ненавистью к людям» [16, с. 802]. Не веря в любовь, считая ее 
«чувством совершенно вздорным, недостойным серьезного человека» 
[16, с. 802], Т. Карлейль долгое время добивался будущей супруги как 
«хозяйки», женщины, которая будет заботиться о нем. Выбрав судьбу 
жены гения, Дж. Вельш, по наблюдению Вейнберга, стала мученицей