Древняя Русь в системе евразийских коммуникаций (IX-X вв.)

УДК 94 (47)
ББК 63.3(2)41
 
К 64

Утверждено к печати
Ученым советом Института всеобщей истории РАН

Издание подготовлено в рамках научного проекта «Россия в мире» 
Ассоциации содействия развитию академической науки и образования 
«Институт перспективных исторических исследований»,
руководитель проекта –
академик РАН А.О. Чубарьян

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СПОНСОР

В оформлении обложки использован фрагмент картины Н.К. Рериха 
«Волокут волоком» (1915). Музей Николая Рериха, Нью-Йорк, США.

Отпечатано в России

 
© Коновалова И.Г., Мельникова Е.А., 2018
 
© Институт перспективных исторических 
 
 
исследований, 2018
 
© Институт всеобщей истории РАН, 2018 
ISBN 978-5-7777-0739-0 
© Издательство «Весь Мир», 2018 

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение И.Г. Коновалова, Е.А. Мельникова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
7

ЧАСТЬ I

ФОРМИРОВАНИЕ СЕТИ ЕВРАЗИЙСКИХ 
КОММУНИКАЦИЙ VIIX ВЕКОВ

ГЛАВА 1. Североморско-балтийская система коммуникаций
Е.А. Мельникова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20

ГЛАВА 2. Восточноевропейские водные пути на Восток 
и в Византию   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48

2.1. Балтийско-Волжский путь Е.А. Мельникова   . . . . . . . . . . . . 51

2.2. Волго-Донской путь И.Г. Коновалова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76

2.3. Каспийско-Волжский путь И.Г. Коновалова . . . . . . . . . . . . . 84

2.4. Западнодвинский путь Е.А. Мельникова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105

2.5. Днепровский путь Е.А. Мельникова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 113

2.6. Меридиональные речные пути Восточной Европы 
в средневековой арабской географии
И.Г. Коновалова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128

2.7. Черноморские маршруты X века И.Г. Коновалова . .  134

ГЛАВА 3. Сухопутная система коммуникаций   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

3.1. Шелковый путь И.Г. Коновалова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145

3.2. Пути купцов-русов и купцов ар-разанийа
И.Г. Коновалова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 161

3.3. Путь «из немец в хазары» Е.А. Мельникова   . . . . . . . . . . . . . . 175

ЧАСТЬ 2

ЕВРАЗИЙСКАЯ СИСТЕМА КОММУНИКАЦИЙ НА 
МЕНТАЛЬНЫХ КАРТАХ

ГЛАВА 4. Взгляд из Западной Европы Е.А. Мельникова . . . . . . . . . . . 184

ГЛАВА 5. Взгляд с Востока И.Г. Коновалова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 190

ГЛАВА 6. Взгляд из Византии: Константин Багрянородный 
о восточноевропейских путях И.Г. Коновалова, 
Е.А. Мельникова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 204

ГЛАВА 7. Взгляд древнерусского летописца Е.А. Мельникова   . . 209

Заключение И.Г. Коновалова, Е.А. Мельникова   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 231

Литература и сокращения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 237

Перечень карт-схем и иллюстраций   . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 274

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

Медиевистика последних десятилетий принципиально избегает 
широких обобщений и масштабных обзоров. Труды, подобные 
полотнам Ж. Дюби или Ж. Ле Гоффа, уступили место детальным 
исследованиям отдельных аспектов средневековой жизни: не случайно выделились как отдельные направления и получили распространение история повседневности, гендерная история и др. 
По выражению известных английских археологов и историков 
раннего Средневековья Р. Ходжеса и Д. Уайтхауза, исследование 
леса ныне заменено изучением отдельных деревьев1. Между тем, 
несмотря на их безусловную плодотворность, микроисторические 
подходы не могут претендовать и не претендуют на реконструкцию длительных процессов или масштабных явлений. Продолжая 
метафору английских ученых, всю совокупность особенностей 
конкретного дерева вряд ли можно полностью оценить, не установив его местоположение в лесу, его соотношение с другими деревьями и т. п., то есть не имея достаточного представления о лесе 
в целом. Конкретные исторические события, явления, процессы 
точно так же требуют их изучения не только самих по себе, но 
и в широком историческом контексте, который открывает подчас 
неожиданные особенности исследуемого предмета, выявляет его 
характерные черты, скрытые при слишком сильном приближении 
к нему, нередко позволяет объяснить его происхождение и специфику. Поэтому в последние годы вернулось осознание необходимости сочетать микро- и макроисторические подходы. 
Это вполне тривиальное положение приобретает несомненную 
актуальность при обращении к одной из кардинальных проблем 

1  Hodges, Whitehouse 1983. P. vii.

Введение

отечественной истории – образованию Древнерусского государства. 
Она издавна отягощена политическими, идеологическими, эмоциональными соображениями, и ее обсуждение в рамках так называемого «норманнского вопроса» сводило ее, особенно в трудах «антинорманистов», к вопросу об этническом происхождении «создателей» 
или «основателей» Древней Руси (поэтому этимология названий русь 
и варяг, имен первых русских князей и т. п. приобретала гипертрофированное значение, которого в действительности она не имеет). 
Преодоление этой историографической традиции означало обращение к совершенно иным вопросам. Во-первых, требовалось углубленное исследование самого восточнославянского общества накануне и в процессе возникновения государства, особенностей нового 
политического образования в начальный период и его последующей 
эволюции, то есть изучения Древнерусского государств как такового; 
во-вторых, – было необходимо изучение восточнославянского общества и Древнерусского государства в контексте тех процессов, которые происходили в окружающем его средневековом мире. Первое 
направление успешно и разносторонне развивается как историками, так и археологами начиная со второй половины XIX в. и особенно интенсивно – во второй половине ХХ – начале XXI в. Особенно 
существен вклад археологов последних десятилетий, в результате 
их трудов перед нами начинает проступать принципиально новая 
картина восточнославянского мира накануне образования Древней 
Руси2. Второе же направление распалось в послевоенной историографии на несколько более или менее самостоятельных областей, 
среди которых наибольшее внимание привлекали международные 
связи Древнерусского государства и определение его места в системе 
средневековых государств. В книге В.Т. Пашуто «Внешняя политика 
Древней Руси» Древнерусское государство домонгольского времени 
впервые предстало как могущественная европейская держава, интегрированная в средневековый мир экономически и политически3. 
Другой интенсивно изучаемой областью было выявление влияний 
Византии, Скандинавских стран, кочевого мира на политический 
строй и культуру Руси – в наиболее полной форме эта проблематика была сформулирована в совместном докладе З.В. Удальцовой, 
Я.Н. Щапова, Е.В. Гутновой, А.П. Новосельцева4, а затем развита 
Г.Г. Литавриным, Я.Н. Щаповым и многими другими историками. 

2 ДГ 2012; Русь 2012.
3 Пашуто 1968.
4 Удальцова и др. 1980.

Введение

Однако еще один ключевой вопрос – об историческом контексте возникновения восточнославянской государственности – 
остался практически в стороне. Одним из немногих обращений 
к этому вопросу были работы о становлении предгосударственного образования на северо-западе Восточной Европы (в Волховско-Ильменском регионе) как проявлении процессов, охвативших 
в VIII–X вв. весь Балтийский регион, что позволило Г.С. Лебедеву предложить понятие «Циркумбалтийский регион», который 
включал как страны по берегам Балтийского моря, так и СевероЗападную Русь5. Более глобальные, общеевропейские процессы, 
которые и привели к интенсификации социально-политического 
развития народов Балтийского региона и Северо-Западной Руси, 
и роль в этих процессах протяженных систем коммуникаций были 
отмечены в ряде статей6. 
Таким образом, если внутреннее развитие восточнославянского общества во второй половине I тыс. интенсивно изучается, то 
не только не изученным, но и фактически не сформулированным 
остается и поныне один из центральных для объяснения ранней 
истории Руси вопрос: в каком историческом контексте возникло 
и формировалось Древнерусское государство, какие экономические, политические, культурные явления и процессы общеевропейского или евразийского масштаба вызвали к жизни перерастание восточнославянских племенных структур в государственные 
или оказали воздействие на их трансформацию, причем трансформацию чрезвычайно скорую – на протяжении всего четырех 
столетий, тогда как, например у скандинавских племен, также 
развивавшихся без тесных контактов с античной цивилизацией, 
резкое социальное расслоение существовало еще в эпоху бронзы 
(1500–500 гг. до н. э.), но первые раннегосударственные образования относятся ко времени не ранее VIII в. (в Дании), а средневековые государства возникают практически одновременно с Древнерусским государством – во второй половине Х – первой половине 
XI в. Следовательно, изучение широкого исторического и географического контекста формирования Древнерусского государства 
является насущной задачей. 
В 1920-е гг. Анри Пиренн предположил, что средиземноморская цивилизация погибла не в V–VI вв. под ударами германских 

5 Wikinger und Slawen 1982 (перевод на русский язык с добавлением статей: 
Славяне и скандинавы 1986); Лебедев 2005.
6 Мельникова 2010. С. 43–57.

Введение

варваров, а позже, в результате арабских завоеваний VII в. В течение нескольких десятилетий арабы установили власть над Северной Африкой, Ираном и Центральной Азией, захватили часть 
византийских владений в Малой Азии, проникли на Пиренейский 
полуостров и овладели Сицилией. 
Согласно «тезису Пиренна», арабские владения отделили остатки Западной Римской Империи от Восточной (Византии), что разрушило систему средиземноморских коммуникаций, прервало 
цветущую до того времени торговлю Запада и Востока, привело к 
упадку городов в Европе и вызвало изоляцию меровингский Франкии от Средиземноморья. Это имело катастрофические последствия 
для Западной Европы, которая получала с юга не только предметы 
роскоши, пряности, посуду, но – прежде всего – золото и серебро 
из Северной Африки в количестве, необходимом для укрепления 
положения знати. Не случайно эпоха Великого переселения народов была золотым веком Европы: огромное количество массивных золотых украшений с эмалевыми или гранатовыми вставками 
производилось германскими мастерами. Последующее возвышение Каролингов, по мнению А. Пиренна, происходило на основе 
совершенно иных экономических связей: «…Шарлеманя невозможно представить без Мухаммеда. В VII в. древняя Римская империя в реальности стала Восточной империей; империя Карла была 
Западной империей… Каролингская империя, или скорее империя 
Шарлеманя, была строительными подмостками средних веков»7. 
«Тезис Пиренна», во многом определивший изучение экономической истории Европы раннего Средневековья в середине – второй половине ХХ в., был частично подтвержден археологическими и нумизматическими материалами, частично скорректирован 
и уточнен следующими поколениями ученых8. Теперь не вызывает 
сомнений, что угасание античной цивилизации, сначала в Западном, а затем и в Восточном Средиземноморье было длительным 
и более ранним, чем представлялось А. Пиренну, процессом, 
облегчившим арабам быстрый захват Переднего Востока, Северной Африки и Пиренейского полуострова. Объем торговых операций в Европе резко сократился уже к началу VII в., в предыдущее 
столетие практически прекратилась жизнь в городах римской Галлии и Британии, лишь немногие из них уцелели, но сократились в 

7 Pirenne 1937. Р. 234–235 (впервые изложено в статье, опубликованной 
в журнале “Revue belge de Philologie et d’Histoire”. 1922. Vol. 1. Р. 77–86).
8 См., в частности: Lopez 1943. P. 14–38; Hodges, Whitehouse 1983; Delogu 
1998. P. 15–40.

Введение

размерах, утратили былой архитектурный облик, а их жители вернулись к занятиям сельским хозяйством. Ярким примером является Йорк: римская крепость Eboracum, основанная в 71 г. и ставшая столицей провинции Нижняя Британия, превратилась к IV в., 
концу римского присутствия в Британии, в процветающий город с 
мощными укреплениями, большим амфитеатром, богатыми виллами в округе. Уход римских легионов привел город в запустение. 
Захваченный в начале V в. англами и переименованный в Эофорвик, он остался важным политическим и экономическим центром 
Нортумбрии (позднее ее столицей), но строиться он начал не на 
развалинах римского города, а рядом с ним, за его стенами. Римский город превратился в руины, а амфитеатр – в свалку отходов. 
Новое, германское по своему населению и облику поселение лишь 
в VII в. превращается в город9. 
Арабские завоевания лишь довершили экономический упадок, и экономика Западной Европы, лишившейся привычных 
поставок из Средиземноморья вина и масла, предметов роскоши, 
золота и значительной части серебра (добыча серебра в Англии 
обеспечивала по преимуществу внутренние потребности), переживала в VI–VII вв. острый кризис. Переживала кризис и Византия: в VII в. она утратила свои владения, снабжавшие империю 
зерном, разрушилась сеть коммуникаций в Восточном Средиземноморье. Однако, как показали многочисленные археологические 
исследования, Европа все же не была полностью оторвана от Средиземноморья, как полагал А. Пиренн10, связи сохранялись, но 
в значительно меньшем объеме.
Важнейшим развитием «тезиса Пиренна» стало объяснение 
выхода Западной Европы из экономического упадка в эпоху Каролингов. Шведский нумизмат С. Булин привлек внимание к другому региону Европы – северному, бурное развитие которого приходится на VIII–X вв. На нумизматическом материале С. Булин 
убедительно показал, что начиная с VIII в. в Европе формируются 
две более или менее независимые поначалу крупные экономические области: южная и северная11. 
На юге, в исламском мире, процветает торговля с востоком 
в противоположность Западной Европе и Византии. Расширение 
Арабского халифата через Иранское плато до Средней Азии при
9 См.: James 2001; Palliser 2014.
10 Riising1952. P. 87–130.
11 Bolin 1953. P. 5–39 (впервые опубликовано на шведском языке в журнале 
“Scandia. Tidskrift för historisk forskning”. 1939. В. 12. S. 181–222).

Введение

вело к включению в его состав земель, где находились богатейшие 
серебряные рудники, – Хорасана и Трансоксании, поставило под 
его власть крупнейшие торговые центры Шелкового пути Бухару и Самарканд. Сеть торговых коммуникаций охватила как старые пути, составлявшие Великий Шелковый путь, так и новые, 
по преимуществу морские, на которых расцвели торговые города 
и крупные ремесленные центры, располагавшиеся на пересечениях морских путей и их сочленениях с сухопутными дорогами: на 
побережьях Красного моря (Джидда), Персидского залива (Сираф, 
Сохар), Индийского океана (на африканском берегу: Манда, Занзибар, Килва) и вплоть до устья Инда (Банбхор, или Бамхор, неподалеку от совр. Карачи). При Аббасидах горизонты арабского мира 
раздвинулись еще далее на восток: корабли из Сирафа и Сохара 
совершали регулярные плавания не только в Шри-Ланку, но и на 
восточное побережье Индостана и достигали даже Китая12. 
На севере же в Меровингскую эпоху возникает и крепнет североморская торговля, которая позднее охватывает Балтику, а затем 
и Восточную Европу, через которую начали осуществляться связи 
с восточными провинциями Халифата13. Таким образом, С. Булин 
обосновал существование единого экономического пространства 
(хотя и не называл его таким образом), распространившегося от 
Рейнской области и берегов Северного моря до Волги и Каспия. 
«Тезис Булина» фактически распространял «тезис Пиренна»: как 
Шарлеманя невозможно себе представить без Мухаммеда, так его 
невозможно представить себе и без Рюрика. 
Последующие исследования не отменили полностью ни «тезис 
Пиренна», ни «тезис Булина», хотя внесли в них существенные 
коррективы. Радикальный пересмотр раннесредневековой геоэкономической ситуации «по Пиренну» предпринял М. МакКормик, фундаментальное исследование которого получило широкое признание14. Истоки средневековой европейской экономики 
и урбанизации после общего упадка в VI–VII вв. он видит, как 
и А. Пиренн и С. Булин, в торговле и налаженных коммуникациях. 
Однако, используя просопографический метод и собрав сведения 
о 699 путешественниках, купцах, паломниках, дипломатах, по преимуществу VII–IX вв., но также обращаясь и к нумизматическому 
материалу и сведениям письменных источников, он убедительно 

12 Hodges, Whitehouse 1983. P. 123–149.
13 Hodges, Whitehouse 1983. Р. 77–122.
14 McCormick 2001.