Социальные технологии: фундаментальные и прикладные проблемы

Социальные технологии: фундаментальные и прикладные проблемы

НОРМА
ИНФРАМ
Москва, 2020

В. И. Пржиленский

Социальные
технологии:
фундаментальные
и прикладные
проблемы

УДК 316.334.3
ББК 60.524+60.80
П74

Сведения об авторе
Владимир Игоревич Пржиленский — доктор философских наук,
профессор. Направления исследований: социальная эпистемология,
философия науки, социология знания, теория модерна.

Рецензенты
Э. А. Тайсина — доктор философских наук.
А. П. Федоровский — доктор философских наук.

Пржиленский В. И.
П74
Социальные технологии: фундаментальные и прикладные
проблемы : монография / В. И. Пржиленский. — М. : Норма :
ИНФРАМ, 2020. — 176 с.

ISBN 9785917686530 (Норма)
ISBN 9785160112480 (ИНФРАМ, print)
ISBN 9785161034170 (ИНФРАМ, online)

В книге содержится анализ изменений в философии и науке,
имеющих значение для формирования теории социальных технологий. Выявляются и описываются новые модели интеллектуального и
социального конструирования реальности, возникшие в результате
переосмысления традиционных концепций теории познания, методологии и философии науки. Исследуются социальные практики в контексте явного и неявного, декларативного и интуитивного применения социальных технологий. В центре исследовательского интереса
оказываются образовательные, правоприменительные и управленческие практики.
Для исследователей, преподавателей, работников сферы управления и СМИ, стремящихся к сохранению субъектности в познавательной и практической деятельности.
УДК 316.334.3
ББК 60.524+60.80

Данная работа подготовлена в рамках проектной части государственного
задания на выполнение НИР Министерства образования и науки РФ по проекту № 942.

ISBN 9785917686530 (Норма)
ISBN 9785160112480 (ИНФРАМ, print)
ISBN 9785161034170 (ИНФРАМ, online)
© Пржиленский В. И., 2016

На пути к теории социальных технологий
(вместо введения)

В современной России все более отчетливо осознается потребность углубленной интеграции ее политической, правовой и экономической систем, институционального строя и правоприменительных практик в социальные процессы, что предполагает расширение
традиционных методов и средств взаимодействия общества с различными системами и институциями, им же порожденными. Государство и право, наука и образование, экономика и управление, знание и
конструирование воплощаются как в системноинституциональной
сфере, так и в виде социальных практик, что порождает потребность
и в описаниях соответствующих модальностей, и в предписаниях тем,
кто соединяет теорию с практикой. Помимо традиционного администрирования, наряду с законотворческой активностью законодателей
и развитием институтов гражданского общества необходимо использовать ресурсы и инструменты, которыми располагают исследователи, специализирующиеся в сфере социогуманитарного знания, социального инжиниринга, социального планирования и проектирования.
Вместе с тем возникает множество вопросов. Один из главных среди них — вопрос о том, не противоречит ли понятие технологии базовым гуманистическим ценностям, не вторгается ли социальный технолог в сферу свободы и суверенной воли граждан, если он берется
оперировать чемто, относящимся к сфере правоприменения. Но в
современном мире управление обществом обретает новое качество, и
очень многие стороны жизни человека, которые и прежде организовывались при участии общества, теперь регулируются с помощью совершенно иных форм и механизмов. На смену прежним типам социальной интеракции, характерным для патерналистского общества,
приходят новые технологии, основанные на коммуникации свободных и равноправных акторов. Как осуществить данный переход без
насилия над личностью и без нарушения базовых прав индивида, сохранив при этом эффективность управления?
Социальные технологии были и будут частью жизни общества, но
только сегодня встал вопрос об их применении для совершенствования политических, правовых и экономических институтов, гармонизации всего институционального строя современной России. Для того чтобы данный проект воплотился в реальность, необходимо объединить усилия теоретиков и практиков, философов и представителей
отдельных областей научного знания. Вот почему в обсуждении общей теории социальных технологий и прикладных проблем правоприменения принимают участие специалисты в области социальной
эпистемологии, политической философии, философии права, сравнительного правоведения и отраслевых юридических наук. Сегодня
все чаще поднимаются вопросы, связанные с неопределенностью понятия социальных технологий, с их включением в общий корпус знаний об обществе и о праве, а также с их конкретным применением в
уголовном процессе как на стадии институционализации, так и на
стадии повседневного правоприменения.
Появившийся более полувека назад термин «социальные технологии» все еще вызывает вопросы вроде того, не является ли данное словосочетание метафорой. Называли же писателей вслед за Ю. К. Олешей «инженерами человеческих душ», распространив этот образ затем на философов, по советской традиции относимых к разряду
обществоведов. Но сегодня далеко не все склонны видеть в этом термине лишь удачное поэтическое сравнение. Так, в теории управления
о социальных технологиях говорят как о ясном и понятном феномене, без которого немыслим современный менеджмент. Типичным
примером управленческого подхода к определению понятия социальной технологии может выступать дефиниция Я. А. Маргуляна. «Социальная технология, — пишет он, — представляет собой последовательность этапов социального взаимодействия, в ходе которой каждый
субъект, участвующий во взаимодействии, реализует собственную
управленческую стратегию по отношению к другим и формирует социальную действительность. Она является одним из важнейших элементов механизма управления, призванным оптимизировать его и исключить все те операции, которые не являются необходимыми для
получения социального результата»1.
Если разбирать данное определение, то можно сделать вывод, что
социальные технологии — это всего лишь рациональное поведение
индивидов в процессе взаимодействия или управления другими
людьми и коллективами. Таким образом, согласно данной точке зрения, социальные технологии сопровождают человека со времен глубокой древности и представляют собой ту самую рационализацию социальных отношений, о которой писал еще М. Вебер.

6
На пути к теории социальных технологий (вместо введения)

1 Социальные технологии управления обществом: региональный уровень / под ред.
Я. А. Маргуляна. СПб., 2010. С. 427.

Как отмечает И. Т. Касавин, социальные технологии — профессиональная трудовая деятельность, формирующая социальные процессы и управляющая ими. При этом он подчеркивает, что социальные технологии связаны с социальными науками и являются компонентами социальных практик, близких этим наукам. В качестве
примеров он приводит социологические опросы, судебный процесс,
практики языкового перевода, консультирования, менеджмента, психотерапевтической помощи1.
В разговорах о социальных технологиях все время проступает желание осмыслить социальные практики в терминах, рожденных в
рамках совсем иного коллективного опыта — опыта преобразования
природы или, вернее, опыта индустриального производства. Так и
возникают концепты вроде духовного производства у К. Маркса или
машин желания у Ж. Делеза и Ф. Гваттари. Как писал Маркс, «из определенной формы материального производства вытекает, вопервых, определенная структура общества, вовторых, определенное отношение людей к природе. Их государственный строй и их духовный
уклад определяются как тем, так и другим. Следовательно, этим же
определяется и характер их духовного производства»2. Маркс хотел
создать индустриальную модель человека и общества, что естественно
для теоретического мышления, стремящегося редуцировать многое к
единому. Точно так же, как физики ищут универсальные супервзаимодействие, суперсилу или суперполе, основоположник исторического материализма искал универсальную модель событий и явлений.
Он хотел превратить знание об обществе в современную науку, что
зачастую трактуется в духе стремления к объективности, строгости,
точности и даже фундаментальности. Наверное, все это справедливо,
но лишь отчасти. Маркс, несомненно, хотел создать новую науку об
обществе, которая была бы технической, т. е. была бы способна не
только и не столько объяснять мир, сколько его изменять. Поэтому
исторический материализм претендовал скорее на роль технической
науки, смешивающей философию и экономику, утопию и историю.
Исторический материализм — это не фундаментальное, а прикладное знание, не теоретическая, а техническая наука, более похожая на теорию космонавтики, нежели на физику элементарных частиц. Принципиальная и даже нарочитая гетерогенность исторического материализма — суть его претензии на звание технической науки.
Это совсем не похоже на сугубо фундаменталистский проект науки об
обществе, приведший в итоге к легитимации новой области знания.

На пути к теории социальных технологий (вместо введения)
7

1 См.: Касавин И. Т. Социальная эпистемология. Фундаментальные и прикладные
проблемы. М., 2013. С. 359.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 279.

Не случайно сегодня все наследники О. Конта, несмотря на их многообразие, претендуют лишь на роль экспертов, взаимодействующих с
другими экспертами — политологами, культурологами, психологами,
этнологами1.
Сколько бы прикладных исследований социологи при этом ни
проводили, их продукция — обобщения для фундаментальной науки
и рекомендации «для руководства», т. е. для управленцев. Их суждения объективны и безоценочны — социологи просчитывают возможные сценарии развития событий и наблюдают за ходом процессов,
вернее, за их социальной составляющей, потому что за экономической составляющей в то же время наблюдают экономисты, а за политической — политологи. Появляются специалисты по экономической
социологии, политической социологии, социальной психологии, но
создаваемые ими междисциплинарные области знания не становятся
техническими науками — технические науки создаются под проекты.
Так, исторический материализм был создан под проект революционного преобразования прежнего мира в новый мир, где нет эксплуатации человека человеком.
Сегодня, похоже, рождается новый проект глобального освобождения, теперь уже от угнетения традициями и нравами, закрепленными в институтах брака и семьи, рода и племени, государства и
образования. В результате появляются однополые союзы, родители
№ 1 и № 2, шариатские кварталы в Лондоне и многое другое, имеющее признаки применения социальной технической науки. Только
кто является проектировщиком? И кто воплощает такие проекты в
жизнь? Неужели какието круги гуманитарной интеллигенции, придерживающиеся либеральных ценностей, способны оказывать столь
сильное влияние на социум, причем влияние не только разрушительное, но и созидательное? Кто сегодня может претендовать на роль социального технолога, социального инженера?
К. Поппер в книге «Нищета историцизма» отметил, что главный
недостаток К. Маркса заключается в избыточном уподоблении исторического материализма фундаментальной науке, в то время как социальные технологии могут быть рождены лишь в рамках технической науки. Так, формулируя главный тезис этой книги, он отмечал,
что «вера в историческую необходимость является явным предрассудком» и что «невозможно предсказывать ход человеческой истории научными или какимилибо другими рациональными методами»2. Но в

8
На пути к теории социальных технологий (вместо введения)

1 См.: The Social Construction of Technological Systems: New Directions in the Sociology and History of Technology / eds. by W. E. Bijker, T. P. Hughes, T. Pinch, D. G. Douglas.
Massachusetts, 2012.
2 Поппер К. Нищета историцизма // Вопросы философии. 1992. № 8. С. 40.

ходе разбора историцизма Поппер подверг критике совсем другие его
стороны, прежде всего те, в которых историцисты подчеркивают специфику гуманитарных наук, особую сложность их объекта, невозможность делать точные предсказания, влияние предсказаний на будущее (эдипов эффект) и т. п. «Историцизм склонен подчеркивать
важность предсказания в качестве одной из задач науки. (С этим я
вполне согласен, хотя и не уверен, что одной из задач социальных наук является историческое пророчество.) Однако историцизм доказывает, что социальное предсказание очень затруднительно не только в
силу сложности социальных структур, но и в силу особой сложности,
которая обусловлена взаимосвязью предсказаний и предсказанных
событий»1.
Предлагаемая Поппером альтернатива — социальная инженерия.
Он пишет в книге «Открытое общество и его враги», что данная альтернатива достигается отказом от заблуждений историцизма и заменой его коллективным целеполаганием, когда недостатки социального устройства свободно обсуждаются обществом и устраняются на основе прозрачных и демократических процедур. Поппер говорит об
анализе принципов демократического переустройства общества —
принципов, которые он называет «социальной инженерией частных
(piecemeal) решений», или, что то же самое, «технологией постепенных
социальных
преобразований»
в
противовес
«утопической
(utopean) социальной инженерии». Она пытается также расчистить
путь для рационального подхода к проблемам общественного переустройства»2. Описанная ниспровергателем историцизма модель умеренного прогресса в рамках закона и хороша, и привлекательна, но,
к великому сожалению, не способна привести к запрету разработки и
применения социальных технологий или вытеснить их. Да и понять,
что является прогрессом, а что регрессом, не всегда возможно. Большевики и им сочувствующие воспринимали построение социализма
как прогресс, а их оппоненты видели в их действиях всего лишь возврат к архаичным социальным практикам.
Следует признать, что вопреки формулировкам, заполнившим
страницы словарей и журналов, владение социальными технологиями и их применение не обязательно оказываются прерогативой легальной власти. Более того, владение социальными технологиями —
средство получения власти, инструмент проведения определенной
политики и т. п. Но любое ли управленческое воздействие на социум
есть технология?

На пути к теории социальных технологий (вместо введения)
9

1 Поппер К. Нищета историцизма. С. 48.
2 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1: Чары Платона. С. 30.

Герой романа Ф. М. Достоевского «Бесы» Петр Степанович Верховенский описал программу действий, направленных на конструирование нового человека. «Слушайте, Ставрогин: горы сравнять —
хорошая мысль, не смешная. Я за Шигалева! Не надо образования,
довольно науки! И без науки хватит материалу на тысячу лет, но надо
устроиться послушанию. В мире одного только недостает, послушания. Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чутьчуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы
уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим
неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве.
Все к одному знаменателю, полное равенство»1.
Является ли описанная программа разновидностью социальной
технологии? Представляется, что нет. Это рациональное действие,
предусматривающее изменение субъектом объекта, но говорить о технологии преждевременно. Такая «технология» базируется на здравом
смысле, а не на науке и технике и тем более не на опыте ее применения.
Типичный пример широкого использования понятия «социальные технологии» дают американские психологи, рассматривая в качестве последних Интернет, телефон или телевидение. В статье «Интернетпарадокс: социальная технология, которая снижает социальную
вовлеченность и психологическое благополучие?»2 они анализируют
преобразующее воздействие, оказываемое данным видом техники на
образ жизни, порядки деятельности и матрицы мышления человека.
И приходят к выводу о том, что даже те эффекты, которые стали видны сегодня, приводят к неожиданным заключениям. Первоначально
представлявшийся как дополнение к возможностям человеческого
социума в сфере передачи информации и обеспечения коммуникации, Интернет способствовал разрушению обычных систем коммуникации, из которых, по сути, и состояло общество (точно так же, как
создание транспортных средств привело к эффекту гиподинамии и
заставило тех индивидов, которые заняты умственным трудом, двигаться ради самого движения — ходить, бегать, делать зарядку).
И. Т. Касавин, разбирая вопрос о возможности создания теории
социальных технологий, если таковая вообще будет создана, выделяет
три существенных момента, характеризующих особенности социальнотехнологического
знания3.
Теория
социальных
технологий,
утверждает Касавин, будет построена не по классическим стандартам

10
На пути к теории социальных технологий (вместо введения)

1 Достоевский Ф. М. Бесы. М., 2010. С. 113.
2 См.: Kraut R., Patterson M., Lundmark V. etc. Internet Paradox: a Social Technology
that Reduces Social Involvement and Psychological WellBeing? // American Psychologist.
Vol. 53 (9). 1998. Sept. P. 1017—1031.
3 См.: Касавин И. Т. Социальная эпистемология. С. 371.

теоретического знания — она не сможет иметь дедуктивноаксиоматическую, или, что в сущности то же самое, гипотетикодедуктивную,
структуру. Скорее, она предстанет в виде сети специальных теорий,
предметы и методы которых также будут различны. И наконец, эта
плюралистическая и децентрированная конструкция будет особым
образом соотноситься с возможными субъектамипользователями.
В качестве примера, иллюстрирующего это различие, Касавин называет выборы, где председатель избирательной комиссии и протестно
настроенные избиратели могут выбирать совершенно разные теории
социальных технологий.
С последним тезисом можно было бы поспорить, приводя в качестве аргумента различие позиций разработчиков поражающего наступательного оружия и конструкторов, создающих средства защиты от
него же. И первые, и вторые используют одну и ту же теорию, позволяющую смоделировать и рассчитать убойную силу, достаточную защиту, неприемлемый ущерб и т. п. Однако в пользу позиции Касавина говорит специфика применяемого участниками политического
процесса знания, которое является ценностно окрашенным и зависит
от картины мира, идеалов и интересов, что зачастую исключает возможность использования какойто одной общей теории участниками
политического противостояния — они в буквальном смысле живут в
разных мирах, пользуются различными словарями и в соответствии с
гипотезой о лингвистической (онтологической) относительности находятся в разных реальностях.
Далее И. Т. Касавин выделяет три способа концептуализации социальных технологий: 1) эмпирическое обобщение, 2) типологизацию и 3) семантическую интерпретацию в контексте картины мира1.
Им ставятся в соответствие три типа теорий:
1) описательные, или прикладные;
2) объяснительные, или фундаментальные;
3) сценарнопроектные.
Любопытно, что к числу первых здесь причисляются теории адаптации или управления персоналом, в качестве вторых называются социология управления, теория конфликта либо этнометодология, под
титулом сценарнопроектных выступают прикладные отрасли философского знания, такие как философия языка или философия права.
Это последнее тем более удивительно, что основными методами философии сегодня являются рефлексия, критика, терапия, а не проектирование. Важно, однако, подчеркнуть, что именно проектная или сцеНа пути к теории социальных технологий (вместо введения)
11

1 См.: Касавин И. Т. Социальная эпистемология. Фундаментальные и прикладные
проблемы. С. 371.