Логика в России (первая половина XVIII в.)

Ивлев Виталий Юрьевич 

"Логика в России 
(Первая половина 

XVIII в.)" 

Издательство КОГИТО-ЦЕНТР 
2000 . 

Научные рецензенты 

д.филос.н. Маслин М.А., 

к.филос.н. Панибратцев А.В. 

Ивлев В.Ю. 
"Логика в России (Первая половина XVIII 
в.)" - М.: 000 «Когито-Центр», 2000. - 170 с. 

ISBN-5-89-353-048-9 

ПРЕДИСЛОВИЕ 

Обнаруживающийся в последнее время устойчивый научный 
интерес к религиозно-философской проблематике в рамках исследования русского философского сознания позволяет нам не только констатировать некоторые (и очевидные) интеллектуальные 
достижения на этом пути, но и обозначить лакуны. Одной из таких лакун, как представляется автору настоящего диссертационного исследования, является история логики в России XVII—начала XVIII века, когда логика, из элемента в общем-то достаточно 
чуждого (во всяком случае, периферийного) для философского сознания Древней Руси, становится мощным инструментарием для 
формирования уникального типа рациональности — рациональности европейского образца, но на русский лад. 

Как известно, древнерусское любомудрие как таковое не питало 
особых пристрастий к системности; мысль, не доверяя человеческому рассудку, тяготела к логосу — категории, которая включала в 
себя и слово, и мышление, и пластические образы. Принято считать, что большинство понятий, образов и категорий основополагающей для европейской культуры эллинской цивилизации Русь 
получила от Византии — главной хранительницы античного наследия. При этом в отличие от западноевропейской культуры, основным языком которой была латынь, русская философия с самого начала пользовалась языком собственным — языком славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, создавших славянскую 
азбуку и переведших Библию — основную книгу христиан. В XI — 
XIII вв. можно говорить о русской философии как сложившемся 
явлении; в XIV — XV она переживает свой расцвет. При этом 
основными чертами русской философии этого периода является 
удивительная "включенность" ее в контекст культуры, взаимосвязь 
с литературой, искусством (особенно с иконописью и фресковой 
живописью), богословием, экзегетикой и т.д., выразившаяся прежде всего в том, что философствование на Руси не носит характера 
трансляции знания в понятийно-логической форме. Философия на 
Руси — это не наличие знаний о мире, выраженных в категориаль
8 

ной форме, а способ бытия в мире, научение которому включает в 
себя не только "знание" (выражавшееся главным образом в форме 
"начетничества"
1, но и "умное делание", и подвиг. 

Для адекватного понимания сущности средневекового философского миросозерцания необходимо помнить о его принципиальном 
делении ее на философию "внутреннюю" и философию "внешнюю". 
Если под первой подразумевалась любовь к мудрости христианской, прежде всего святоотеческой, ориентированной на Богопознание и спасение, то под второй — любовь к мудрости мирской, прежде всего языческой, направленная на постижение вещей мирских, 
более низкая по статусу, нежели первая, но все же важная прежде 
всего "для исправления ума". Не случайно Иоанн Дамаскин — 
аристотелик по преимуществу — считался не только почитаемым 
гимнографом и богословом, но и логиком (достаточно вспомнить 
его "Диалектику"); однако основным направлением философии 
оставалось все же синкретическое восприятие философии как мудрости, а не как системы знаний. Понимание философии как практического, жизнестроительного, учащего не словом, а делом духовного наставничества, как путь к исцелению человеческой души 
было скорее христианской интерпретацией ее сократического понимания как практической морали. 

Поэтому выдвижение логики как самостоятельной дисциплины, 
происходящее в России с начала XV века, может быть достаточно 
корректно воспринято как тенденции эпохи Возрождения и Нового времени, с их ориентацией на достоинство и мощь человеческого, 
а не божественного разума, и, как следствие, необходимости изучения закономерностей его бытия. Проблема Нового времени — это 
проблема "человеческого разумения", и поэтому не случайно обилие работ с таким или сходным названиями названием в западноевропейской философии (достаточно вспомнить "О значении и 
успехе знания, божественного и человеческого" Ф. Бэкона, "Правила для руководства ума" Декарта, "Опыт о человеческом разумении" Локка, "Трактат о принципах человеческого знания" Беркли 
и т.д.). Сложилось так, что эта же проблема становится актуальной и для чрезвычайно интересного и малоизученного явления, 
которое в рамках настоящего диссертационного исследования будет именоваться "русской схоластикой" (или "slavia scholastica"). 

Хронологически данное явление охватывает собой исторический период с конца XVI по начало XVIII века, когда на смену 
монастырской образованности и учености, основанной на личной 
практике общения между наставником (духовником) и учениками 
и направленной скорее на формирование духовного образа ученика, 

4 

приходит школьная ученость, т.е. такая, при которой транслируется некая совокупность знаний, теологически ориентированных, но 
не зависящих непосредственно от личности учителя (понятно, что 
в последнем случае учеников может быть значительно больше, 
нежели в первом). "Формирование образа" сменяется "образованностью" в современном стандартном значении этого слова. 

Творческое наследие представителей так называемой "русской 
схоластики", сформировавшейся в период становления профессионального гуманитарного образования в России (это, прежде всего, 
связано с деятельностью Киево-Могилянской академии и Славяно-Греко-Латинской академии, позже преобразованной в Московскую Духовную академию), огромно. Корпус работ, насчитывающий более тысячи печатных листов современной издательской практики, фактически до сих пор не введен в научный оборот. Тексты, 
написанные преимущественно на латинском языке — основном 
языке науки в XVII-начале XVIII столетия, — во многих случаях 
не стали еще объектами полноценного исследования. 

Хотелось бы особенно подчеркнуть, что именно новый тип рациональности, формирующийся в период становления и расцвета 
"русской схоластики", явился фундаментом для построения русской метафизики XVIII — XX веков, которая, словами Т.В. Артемьевой, "стала тем устойчивым центром, вокруг которого группируются многочисленные философские направления, размещающиеся в пространстве между префиксами "нео" или "пост" и суффиксом " и з м "
2 . Археологическая работа по прояснению этого типа 
рациональности еще только начинается. 

Динамическое движение от аристотелевского истолкования разума к картезианскому (и, шире — от антично-средневекового — к 
нововременному), осуществляющееся в рамках slavia scholastica, на 
наш взгляд, наилучшим образом зафиксировано в трудах выдающегося русского мыслителя рубежа XVII-XVIII вв. Феофилакта 
(Федора) Лопатинского, долгое время остававшегося как бы "в тени" 
своего гораздо более знаменитого современника, соученика и оппонента — Феофана Прокоповича. Творческое наследие Феофилакта 
до последних лет оставалось практически неизвестным русскому 
читателю, и только перевод его философских сочинений (логического трактата "Диалектика" и "Введения в философию"
3) сделал 
возможным реконструкцию его логического учения, которое может 
рассматриваться как своеобразный итог средневекового русского 
философствования — и, вместе с тем, как некоторая новая страница в истории русской логики. 

Целью исследования, предлагаемого читателю, является дескрип
5 

ция, реконструкция и сравнительный анализ элементов логической системы Феофилакта Лопатинского, рассмотренной в контексте как западноевропейской, так и русской истории логики и интерпретируемой как определенный этап формирования рациональности метафизического типа, в той или иной степени присущего русской философской традиции XVIII-XX столетий. Понятно, что подобного рода работа невозможна как вне своего рода историкологической синхронии (как западной, так и русской), что влечет за 
собой исследование целого ряда логических моделей (от Аристотеля до Стефана Яворского), так и вне некоей диахронии (восстановление историко-культурного контекста формирования системы 
Лопатинского). Фундаментом изысканий, легших в основу книги, 
послужили работы, созданные как историками, так и философами. 
Особенно важными для автора явились труды представителей "русской схоластики" — Иннокентия Гизеля, Иоанникия и Софрония 
Лихудов, Стефана Яворского, Феофана Прокоповича, Феофилакта 
Лопатинского и других
4. Большой интерес представляют также 
труды дореволюционных
5 и современных украинских и российских авторов
6, направленные на описание и введение в научный 
оборот (однако, без всякого анализа или хотя бы более или менее 
обширного перевода) творческого наследия представителей "slavia 
scholastica" и служащие как бы вспомогательным и дополнительным материалом к исследованию источников. 

Хотелось бы особенно подчеркнуть, что корректное описание и 
адекватное исследование отечественных версий развития логики 
было бы неполным без анализа европейской традиции логического знания. Именно поэтому среди литературы, изученной в ходе 
работы, особое место занимают труды, имеющие характер и статус 
источников по истории логики в России и Западной Европе. Это, 
прежде всего, корпус работ, посвященных Аристотелю
7, средневековой схоластической логике и, отчасти, логике Нового времени
8 . 

Как представляется автору, аналитический характер данной работы вовсе не означает отказа от исследования историко-культурного фона формирования логических тенденций в рамках русской 
схоластики. Этот аспект включает в себя, как представляется, несколько исследовательских комплексов: первый из них связан с 
реконструкцией общего культурно-исторического фона эпохи
9, второй — с деятельностью тех структур и организаций, в рамках которых, собственно, и происходит генезис русской школьной традиции, а именно южно-русских братских школ, Киево-Могилянской 
и Славяно-Греко-Латинской академии, позже преобразованной в 
Московской Духовной академии, а также — отчасти Санкт-Петер
6 

бургской Духовной академии
1 0 . Эти комплексы соразмерно отражены в достаточно обширной исследовательской литературе, как 
дореволюционной, так и современной. 

Так, история Киево-Могилянсксй академии достаточно подробно изложена в ряде дореволюционных фундаментальных исследований
11 , а также в трудах современных украинских ученых
1 2. То 
же самое можно сказать и об истории Славяно-греко-латинской 
академии, позже преобразованной в МДА.
13 Но, как представляется автору, "реконструкции фона", осуществленного в этих исследованиях с профессионализмом и тщательностью, вовсе не достаточно для корректного описания тех научных проблем, которые призвана решить эта книга, поскольку все упомянутые работы описывают лишь одну из версий (а именно — культурно-историческую) 
историко-логического и, шире, историко-философского процесса в 
России. 

Именно поэтому в рамках настоящей работы так важно обращение к исследовательской литературе, посвященной основным 
представителям русской схоластики — Гизелю, Лихудам, Яворскому, Прокоповичу, Феофилакту Лопатинскому. Сразу же отметим, 
что эти труды, среди которых, безусловно, есть достаточно яркие 
исследования
1 4, все же не в достаточной мере отражают ту специфику, которая особенно важна в контексте настоящей диссертационной работы; так, во всех этих исследованиях логика рассматривается в лучшем случае как элемент общей метафизической или 
натурфилософской системы, но нигде не является объектом специального рассмотрения. Исключение составляет лишь докторская 
диссертация Ф. Я. Москаленко, выполненная в пятидесятых годах 
XX века в Киеве
1 5, однако и в этой работе рассматривается только 
один из элементов логической системы представителей киевской 
ветви русской схоластики, а именно учение об индуктивных выводах, а не сама система целиком. Кроме того, фигура выдающегося 
представителя русской школьной философии Феофилакта Лопатинского в данном случае вообще стоит особняком, поскольку работ, посвященных анализу его логического наследия просто не существует. 

За последнее время появилось достаточно много литературы 
как непосредственно по различным отраслям логического знания
1 6, 
так и по проблеме, чрезвычайно актуальной для данной диссертации — проблеме соотношения различных типов рациональности: 
антично-средневековой ("аристотелевской"), и рациональности Нового времени
1 7. К глубокому сожалению приходиться констатировать, что становление логики как науки в России XVII-XVIII 

7 

веков — тема, имеющая непосредственное отношение к данной проблематике — фактически осталась вне рассмотрения. Как представляется, настоящее исследование вполне может восполнить этот 
досадный пробел. 

1 Громов М.Н. История русской философской мысли // История философии. Запад — Восток — Россия. — М., 1995. — Кн. 1. 
— С. 454 — 457 С. См. также: Максим Грек. Сочинения. — 
Казань, 1861, Ч.2.. Зиновий Отенский. Истины показание к вопросившим о новом учении. — Казань, 1863; Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV — XVII вв. — СПб., 
1903 

2 Артемьева Т.В. История метафизики в России XVIII века. — 
СПб, 1996, С. 3 

3 Перевод выполнен А.П. Панибратцевым: Феофилакт Лопатинский. Избранные философские произведения. — М., 1997 

4 См.: Giselius I. Opus totius philisophiae. — Отдел рукописей 
ЦНБ Украины, шифр Мел./М.П 128, л. 120; Лихуд С. Aphantisma 
philosophicum // Отдел рукописей РГБ. — Ф. 173. — N. 302. — 
V. 127.; Koniski G. Philosophia juxta... 1749. Отдел рукописей 
ЦНБ АН Украины, шифр ДА/П 51 Конисский Г. Философские 
заключения // Из истории философской и общественно-политической мысли Белоруссии . — Минск, 1962; Лихуды Иоанникий и 
Софроний. Мечен, духовный. — Казань, 1866; Яворский Стефан. 
Неизданные сочинения // Черниговские епархиальные известия. 
— 1861. — № 9-11.; Прокопович Ф. Богословское учейие о состоянии неповрежденного человека или о том, каков был Адам в раю? 
— М., 1785; Прокопович Ф. Сочинения. М.-Л., 1961; Прокопович 
Ф. Философськi твopi: в 3-х тт. — Киев, 1979; Лопатинский Ф. 
Введение в философию // Историко-философский ежегодник-1992. 
— М., 1992; Лопатинский Ф. Диалектика // Избранные философские произведения. — М., 1997 и многое другое 

5 См., напр: Петров Н. И. Описание рукописей церковно-археологического музея при Киевской духовной академии. — К., 1875. 
— Вып. 1.; Лебедев А. Рукописи церковно-археологического музея 
Киевской духовной академии. — Саратов, 1916.; Горский А.В., 
Невоструев К.И, Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки. — М., 1859, Отд.2, Ч.2., № 112; М., 1962, 
Ч. 3., № 302 

6 Это, прежде всего, такие работы, как: Стратий Я. М., Литвинов 
В. Д., Андрушко В. А. Описание курсов философии и риторики 

8 

профессоров Киево-Могилянской академии. — Киев, 1982; Буланина Т. В. Материалы для полного инвентаря курсов риторики и 
философии Киево-Могилянской академии // 18 век. — М., 1986. 
— Сб. 15. 

7 Аристотель. Метафизика. О душе. // Собр. соч. в 4-х тт., Т. 
1, М., 1976; Аристотель. Категории. Первая Аналитика. Вторая 
Аналитика. Об истолковании. О софистических опровержениях./ 
/ Собр. соч. в 4-х тт., Т. 2, М., 1978, и др., а также: Асмус В.Ф. 
Учение логики о доказательстве и опровержении. — М., 1954; 
Субботин А.Л. Теория силлогистики в современной формальной 
логике. — М., 1965; Гладыревская В.А. Некоторые вопросы реконструкции аристотелевской силлогистики Я. Лукасевичем. — 
М., 1977; Бочаров В.А. Аристотель и традиционная логика: Анализ силлогистических теорий. — М., 1984; Карпенко А.С. Аристотель, Лукасевич и фактор-семантика // Модальные и интенсиональные логики и их применение к проблемам методологии науки. — М., 1984; Slupecki J. Uwagi о sylogistyce Arystotelesa // 
Annales Universitates Marie Curie-Sklodovska.— Lublin, V.1.N 3, 
1946; Bochenski J.M. Formale Logik . Freiburg/ Munchen, 1956; 
Shepherdson J.S. On the Interpretation of Aristotelian Silligistic // 
Journal of Symbolic Logic, 1956, V. 21, N 2; Ancient Logic and Modern 
Interpretation. Proceeding of Buffalo Symposium on Modernist 
Interpretation of Ancient Logic. Ed. by Corcoran. Dordreht — Boston, 
1974, и мн. др. 

8 Thomas Aquinatus. Summa theologiae. In: Opera omnia, 
Antwerpiae, 1612; Guilelmus de Shyrewode. Syncategoremata. Ed. 
J.R. 0"Donnel . — Mediaeval Studies, v. III, 1941; Abelard P. Die 
Glossen zu Porphyriis. "Beitrflge zur Geshichte der Philisophie im 
Mittelalter", Bd. 1-2. Monster, 1895;; Petrus Hispanus. Summulae 
Logicales. Tracatat VII. Suppositionum divisio. Venetiis, 1589; Guilelmi 
de Ockham summa totius logices sive tractatus logices in tres partes 
divisus. — Louvain, 1951-1954; Perutilis logica magistri Alberti de 
Saxonia. — Venetiis, 1522, и многое другое. В ряду этих сочинений 
необходимо упомянуть фундаментальные сочинения по истории 
логики и метафизики в Европе: Prantl К. Geschihte der Logik im 
Abendlande. — Leipzig, Bd.II, 1861, Bd. Ill, 1866, Bd. IV, 1867; 
Grabmann M. Mittelalterliche lateinische Aristotelesbberzetzungen und 
Aristoteleskommentare in Handschriften spanischer Bibliotheken. — 
Munchen, 1928; Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической 
западноевропейской философии. М., 1986, Попов П., Стяжкин Н. 
Развитие логических идей от античности до эпохи Возрождения, 

— М., 1974, а также статьи, увидевшие свет в самое последнее 

9 

время, напр.: Шмонин Д.В., Антонов Т.В. Франсиско Суарес и его 
метафизические рассуждения о принципе индивидуации // Вестник Санкт-Петербургского университета, Серия 6. Философия, политология, социология, психология, право, международные отношения. — Вып. 2, июль 1998 

9 Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли 
и культуры XVII — XVIII вв. — М., 1990 С. 26; Соболевский 
А.И. Переводная литература Московской Руси. Сборник отделения русского языка и словесности, т. 74, 1903; Харлампович К. 
Борьба школьных влияний в допетровской Руси // Киевская старина, 1902, № 6-8. он же. Западнорусские православные школы 
XVI и начала XVII века, отношение их к инославным, религиозное 
обучение в них и заслуги их в деле защиты православной вере и 
церкви. — Казань, 1898 и мн. др., а также: Bukowski J. Dzieje 
Reformacyi w Polsce. Krakow, 1883, Т. 1; Morawski К. Historia 
universitety Jagellonskego: Średnie wieki i odrodzenie. Krarow, 1900, 
T.2., Lukaszewich J. Historia szkol w Koronę i w welikem Ksiestwe 
Litewskem od naydawnieyszych czasów az do roky 1794. — Poznań, 
1874, T. 2., Elsvich I. Varia Aristotelis in scholis protestantium fortuna 
shediasma premisit. Crevsigii, 1720 

10 См. об этом: Линчевский Н. Педагогия древних братских 
школ и преимущественно древней Киевской Академии //Труды 
Киевской духовной академии, 1870, Т.3; Флоровский А. В. Латинские школы в России в эпоху Петра Первого // Восемнадцатый 
век. — М.; Л., 1962. — Сб. 5. — С. 316 — 335; Румянцева В. С. 
Ртищевская школа // Вопросы истории. — 1983. — № 5 и многое другое. 

11 Аскоченский В. Киев с древнейшим его училищем Академией. Ч. 1, Киев, 1856; Булгаков М.-История Киевский духовной 
академии. — СПб., 1843; Вишневский Д. Киевская академия в 
первой половине XVIII ст. — Киев, 1903; Голубев С. Киевский 
митрополит Петр Могила и его сподвижники. — Т. 1, Киев, 1883; 
Петров Н. Киевская академия во второй половине XVII века. — 
Киев, 1895; Сумцов Н.К истории южно-русской литературы XVII 
в. Вып. И, III — Киев, 1884 и ив. др. 

12 См, напр.: Сотниченко П.А. Бібліотека Києво-Могилянскої 
академії. Філософські джерела //Від Вшеньского до Сковороди. — 
К., 1972; Білодід І. К. Киево-Могилянекая академия і розвіток 
східнословзянских літературних мов у 17-18 ст. — К., 1973; Ісаєвич 
Я.Д. Бібліотека Львівского братства // Бібліотекознавство та 
бібліография. — Харьків, 1965, Вип. 3; Ісаєвич Я.Д. Братства та 
їх роль в розвитку українскої культури XVI — XVIII ст. — К., 

10