Художественный перевод и сравнительное литературоведение. II

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ПЕРЕВОД 
И СРАВНИТЕЛЬНОЕ 
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

II

3-е издание, стереотипное

Москва
Издательство «ФЛИНТА» 
2019

УДК 821.161.1.0
ББК 83.03(2Рос=Рус)6

Х98

Редакционная коллегия

Д.Н. Жаткин (ответственный редактор),
Т.С. Круглова (ответственный секретарь),
О.С. Милотаева, А.А. Рябова, В.К. Чернин

Художественный перевод и сравнительное литературоведение. II [Электронный ресурс] : сб. науч. тр. / отв. ред. Д.Н.  Жаткин. — 3-е изд., стер. – М. : ФЛИНТА, 2019. — 410 с.

IS BN 978-5-9765-1837-7

Второй сборник научных трудов «Художественный перевод и 
сравнительное литературоведение» включает в себя статьи и публикации, 
посвященные осмыслению русско-английских литературных и историкокультурных связей и приурочен к двум знаменательным событиям – Году 
культуры Великобритании в России и 450-летию со дня рождения Шекспира, 
отмечаемым в 2014 г.
Предназначен для лингвистов и литературоведов, может использоваться 
студентами филологических факультетов в качестве учебного пособия по 
курсам «Введение в литературоведение», «История русской литературы».

УДК 821.161.1.0
ББК 83.03(2Рос=Рус)6

© Коллектив авторов, 2014

Х98

ISBN 978-5-9765-1837-7

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕПУТАЦИЯ П.И. ВЕЙНБЕРГА: 
ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ
Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

Объективное осмысление вклада П.И. Вейнберга в популяризацию 
английской литературы в России невозможно без учета специфики его 
литературной репутации, испытавшей на протяжении более полувека 
взлеты и падения. П.И. Вейнбергу было суждено пережить почти всех 
своих сверстников, старших и младших современников, среди которых 
были Ф.М. Достоевский, Н.А. Некрасов, А.Н. Островский, А.Ф. Писемский, А.В. Дружинин, Н.Г. Чернышевский, Н.С. Лесков, Н.А. Добролюбов и др., стать свидетелем зарождения модернистских течений в русской 
литературе. На страницах дневников, писем, мемуаров современников 
сохранилось множество материалов о жизни и творчестве П.И. Вейнберга, нередко избыточно негативных, нередко чрезмерно восторженных, но вместе с тем свидетельствующих о том, что поэт-переводчик не 
вызывал равнодушия окружающих; сведенные воедино и дополненные 
публикациями прижизненной литературной критики, эти материалы 
позволяют достаточно объективно судить о репутации П.И. Вейнберга*.

Оценки творчества раннего Вейнберга

Переехав в Петербург в 1858 г., П.И. Вейнберг быстро вошел в столичные литературные круги, стал вести раздел «Литературная летопись» 
в редактировавшемся А.В. Дружининым (с 1856 г.) журнале «Библиотека 
для чтения», издатель которого В.П. Печаткин так характеризовал нового работника редакции: «…г. Вейнберг отличный у нас сотрудник, аккуратен и усерден, как нельзя лучше желать, и жаждет работы» (из письма 
А.В. Дружинину от 19 июля 1858 г.) [1, с. 250]. К первым годам петербургской жизни относится создание лучших сатирических и юмористических произведений Вейнберга, печатавшихся в «Весельчаке», «Искре» 
и др. изданиях. Тогда же Вейнберг стал автором герценовского «Колокола». Долгое время считалось, что в номере «Колокола» от 15 октября 

* Отметим, что в отдельных исследованиях не разграничены Петр Исаевич Вейнберг и его брат Павел Исаевич Вейнберг, также занимавшийся литературной деятельностью, писавший рассказы, сценки из еврейского быта. Материалы, содержащие 
осмысление произведений Павла Исаевича Вейнберга, ошибочно атрибутированных 
Петру Исаевичу Вейнбергу, в нашей работе не рассматриваются.

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

1858 г. опубликовано стихотворение П.И. Вейнберга «Иакову Ростовцову в день его юбилея, 23 декабря 1856 года» [см.: 2, с. 76], разоблачавшее 
Я.И. Ростовцева как предателя декабристов. Однако в 1959 г. Е.Г. Бушканец установил, что Вейнбергу принадлежит не стихотворение «Иакову 
Ростовцову…», а напечатанная в «Колоколе» 1 августа 1860 г. стихотворная 
сатира на прославлявшего подобострастие чиновника «Гибкий человек 
(Посв. Михайле Ивановичу)» [2, с. 94], направленная против директора 
департамента Министерства юстиции М.И. Топильского [см.: 3, с. 61–64]. 
На сатирические сочинения Вейнберга, многие из которых печатались под псевдонимом Гейне из Тамбова (в 1854–1858 гг. Вейнберг жил 
в Тамбове, где редактировал неофициальную часть «Тамбовских губернских ведомостей» и служил чиновником по особым поручениям при губернаторе), вероятно, обратил внимание Ф.М. Достоевский. В приписываемом Ф.М. Достоевскому «Письме Постороннего критика в редакцию 
нашего журнала по поводу книг г-на Панаева и «Нового поэта» (Ответ «Отечественным запискам» на статью их «Литература скандалов»)» 
(1860) цитировался фрагмент из пародии Н.С. Курочкина (опубл. под 
псевдонимом Пр. Преображенский) «Не-Парус» (1860):

Блуждает старец среброкудрый
Между тиролек и цыган;
Что ищет он, редактор мудрый,
Что потерял в кафе-шантан [4, с. 137],
к которому комментатором этой статьи в «Полном собрании сочинений» 
писателя В.А. Тунимановым было дано пояснение: «Кафешантан – увеселительное заведение И. Излера Monde brilliant (см.: П.И. Вейнберг 
<Гейне из Тамбова>. Элегия в <вилле> Monde brilliant. – Искра, 1860, 
8 февраля, № 26 <…>)» [5, с. 406].
В относящемся к концу 1860 г. полемическом материале «Ряд статей 
о русской литературе. I. Введение» Ф.М. Достоевский призывал не верить «Отечественным запискам», которые «смешивают гласность с литературой скандалов»: «…мы не боимся гласности, не смущаемся ею. Это 
всё от здоровья, это всё молодые соки, молодая неопытная сила, которая 
бьет здоровым ключом и рвется наружу!.. всё хорошие, хорошие признаки!..» [6, с. 61]. В этих рассуждениях В.А. Туниманов [см.: 7, с. 267] справедливо усматривал полемику со статьей П.И. Вейнберга «Литература 
скандалов», напечатанной под псевдонимом Непризнанный поэт в № 10 
«Отечественных записок» за 1860 г. и содержавшей осуждение людей 
«более молодых, нежели талантливых», позволявших себе насмешки 
над наукой и литературой, закончившиеся, в конечном итоге, «свистом, 
без всяких рассуждений, над лицами, трудившимися над историей, 

Литературная репутация П.И. Вейнберга: взлеты и падения.

литературой и политическими науками» [8, с. 38]. По мнению исследователя, в «молодости» общества Ф.М. Достоевский «как раз и видит одно 
из главных его преимуществ и к тому же весьма сочувствует литературному «свисту», особенно когда он задевает руководителей «Отечественных записок» и “Русского вестника”» [7, с. 267].
В сознании многих современников Гейне из Тамбова, сатирически настроенный к окружающей действительности, и П.И. Вейнберг, осуждавший 
«свист» молодого поколения в литературе, никак не могли сойтись в одно 
лицо. Так, иронически соотнося поверхностно-обличительные пародии 
и произведения, представлявшие собой перепевы традиционных мотивов 
«чистого искусства», Н.А. Добролюбов в рецензии на первый сборник Обличительного поэта <Д.Д. Минаева> «Перепевы», впервые напечатанной 
в № 8 «Современника» за 1860 г., дважды упоминал о Вейнберге, который 
оказался автором произведений обеих названных групп (в первом случае – 
под псевдонимом Гейне из Тамбова): «Пр. Вознесенский, Знаменский, Гейне 
из Тамбова, Амос Шишкин, Обличительный поэт и пр. и пр. не имеют претензий на поэтическое творчество: их дело – перефразировка и пересмеиванье общих мест и всяких нелепостей, забравшихся в поэзию; а гг. Аполлон Капелькин, Апухтин, Крестовский, Лилиеншвагер, Розенгейм, Зорин, 
З. Тур, Случевский, Кусков, Пилянкевич, Вейнберг, Кроль, Попов и пр. 
и пр. полагают, наверное, что они, между прочим, горят небесным огнем 
и призваны поведать миру нечто художественное» [9, с. 211].
Переводы П.И. Вейнберга, появлявшиеся в печати с 1851 г., когда в журнале «Пантеон и репертуар русской сцены» увидел свет перевод драмы Жорж Санд «Клоди» [10, c. 1–52; о принадлежности перевода 
П.И. Вейнбергу см.: 11, с. 4], уже к концу 1850-х гг. стали весьма значительным явлением. Так, в некрасовском «Современнике», одном из наиболее авторитетных и влиятельных изданий своего времени, в 1858–1860 гг. 
были напечатаны вейнберговские переводы из Г. Гейне «Ратклиф» 
(«Бог сна меня в далекий край принес…») [12, c. 201–204], «Чуть только 
я песню услышу…», «Мне снилось царское дитя…», «Когда разлучаются двое…», «Ветви гнет осенний ветер…», «Во сне я ночь каждую вижу» 
[13, c. 252–254]*. Сохранилась и в 1997 г. увидела свет датированная 

* Публикации переводов П.И. Вейнберга из Г. Гейне «Современник» Н.А. Некрасова продолжал и в дальнейшем: в 1862 г. – «Май наступил с своим блестящим солнцем…» [14, c. 204–206], в 1863 г. – «К немецкой свободе» («О, свобода! Ты больше не будешь…») [15, c. 178], «Ты мне долго верной оставалась…» [16, c. 400], в 1864 г. – перевод 
публи цистической книги Г. Гейне «Людвиг Берне» (кн. I–IV) [17, c. 65–110, 513–552], 
в 1865 г. – «Филантроп» («На свете брат с сестрою жили…» [18, c. 315–318], «Лошадь и 
осел» («По рельсам железным как молньи полет…») [19, c. 158–160].

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

23 сентября 1858 г. «<Записка с денежными расчетами для И.А. Панаева>» Н.А. Некрасова, свидетельствовавшая о выплате П.И. Вейнбергу 
40 рублей за перевод «Ратклифа» [см.: 20, с. 197]. Однако из всех ранних 
переводов Вейнберга наибольший интерес и споры вызвали все же не 
прочтения гейневских стихотворений, а первые переводные отрывки из 
шекспировского «Отелло».

Вейнберговский перевод «Отелло» Шекспира: мнения «за» и «против»

В статье «Шиллер в переводе русских писателей, изданный под редакциею Н.В. Гербеля, т. I–VI, СПб., 1859 г.», опубликованной в № 11 
«Русского слова» за 1859 г. за подписью М.Л., М.Л. Михайлов размышлял о падении уровня поэтического перевода, проявившемся в поверхностном отношении целого ряда переводчиков нового времени к интерпретируемым оригиналам: 
«У нас в последнее время так начали плодиться стихотворные переводчики, для которых считается нипочем перемахнуть за несколько 
присестов Шекспирова «Отелло» или «Юлия Цесаря», байроновского 
«Мазепу» или «Манфреда», не говоря уже о бедном истерзанном Гейне 
или в клочки изорванном Беранже, – столько расплодилось у нас таких 
переводчиков, что даже и неизбежные для этого качества, добросовестность и старательность, должны считаться большою заслугой» [21, с. 53].
В комментариях к статье, подготовленных Ю.Д. Левиным, отмечается, что М.Д. Михайлов, возможно, имел в виду выполненные 
в 1858–1859 гг. переводы П.И. Вейнберга «Отелло», А.А. Фета «Юлий 
Цезарь», Д.Л. Михаловского «Мазепа», Е.Ф. Зарина «Манфред» 
[см.: 22, с. 636]. На первый взгляд, такое мнение применительно к вейнберговскому переводу «Отелло» представляется недостаточно аргументированным. В 1858–1859 гг. Вейнберг опубликовал из своего перевода 
лишь два отрывка: первый из них – сцена Отелло и Яго, интерпретированная под впечатлением игры А. Олдриджа и включенная в статью Нового 
поэта <И.И. Панаева> об Олдридже в роли Отелло [23, с. 257–278] – был 
напечатан в № 12 «Современника» за 1858 г. [см.: 24, с. 264–270], второй – вторая сцена четвертого действия – увидел свет в 1859 г. в майском 
номере «Библиотеки для чтения» [см.: 25, с. 122–123]. Сокращенная для 
сцены редакция перевода была издана впервые только в 1864 г. – сначала 
в № 4–5 «Библиотеки для чтения» [см.: 26, с. 1–160], а затем и отдельной 
книгой [см.: 27]; полный же текст перевода увидел свет в 1865 г. в первом 
томе первого гербелевского издания Шекспира [см.: 28, с. 76–140].
Однако внимательное знакомство с русской периодикой конца 
1850-х гг. подтверждает, что Ю.Д. Левин прав и перевод Вейнберга был 

Литературная репутация П.И. Вейнберга: взлеты и падения.

полностью осуществлен в период публикации его первых фрагментов, 
после чего начал активно ставиться на русской сцене, вызывая неоднозначную реакцию читателей и театральной критики. Так, в 1859–1860 гг. 
в печати появились отклики на перевод Вейнбергом «Отелло» и его постановку в Александринском театре в бенефис актера Л.Л. Леонидова 
(с участием последнего в роли Отелло) [см.: 29, с. 254; 30, № 47, с. 461, 
№ 48, с. 483–485; 31, с. 357–358; 32, с. 1366; 33, № 8, с. 53–56, № 9, 
с. 29–30]. В частности, А.С. Гиероглифов (под псевдонимом А.Г-фов) 
писал в № 26 «Театрального и музыкального вестника» за 1859 г., что 
перевод «отличается гладким (но довольно слабым) стихом» [29, с. 254]; 
о том же сообщал и М.А. Загуляев (под псевдонимом М.З.) в «Сыне Отечества», указывавший, что «перевод гладок и близок, но в нем утрачен 
<…> шекспировский колорит» [32, с. 1366]*. 
Отдельное издание сценической редакции «Отелло», вышедшее 
в 1864 г., вызвало рецензии в газете «Голос» [35, c. 1–4] и «Книжном 
вестнике» [36, c. 311], причем в первом случае давался и краткий обзор 
других переводов, а относительно перевода Вейнберга утверждалось, что 
он «далеко не безукоризнен, а местами даже отличается тяжелым, искусственным складом» [35, с. 1–2]. Однако постепенно вейнберговский перевод «Отелло» завоевывал читательские симпатии: в этом сыграли свою 
роль не только отмеченное выше включение его в 1865 г. в гербелевское 
издание (переиздания в 1877, 1880, 1888, 1899 гг.), но и выпуск перевода 
массовым тиражом в «Дешевой библиотеке» А.С. Суворина в 1886 г. (переиздания в 1888, 1892, 1899, 1907 гг.), сопровождавшийся заимствованным из зарубежных источников справочным материалом об источниках 
«Отелло» и изложением мнений разных критиков об «Отелло» и характерах этой трагедии [см.: 37, c. III–LXVII]†. 
Благодаря суворинскому изданию перевод «Отелло» Вейнберга «попал 
в народ», о чем свидетельствуют некоторые публикации конца 1880-х гг. 
Так, в рецензии А.Б., напечатанной в 1889 г. во втором томе сборника 
«Что читать народу», особо отмечалась доступность неадаптированных 
переводов «Отелло» Вейнберга, «Макбет» А.И. Кронеберга, было рассказано о чтении вслух этих переводов среди учениц воскресной школы 
[см.: 39, c. 252–254]. Об опыте чтения вслух трагедии «Отелло» в переводе 

* В указателе «Шекспир: Библиография русских переводов и критической литературы на русском языке (1748–1962)» публикации в «Сыне Отечества» за подписью 
М.З. ошибочно приписаны Р.М. Зотову [см.: 34, с. 124].
† Подобными же материалами сопровождалось и издание вейнберговского перевода «Венецианского купца», вышедшее в «Дешевой библиотеке» А.С. Суворина 
в 1898 г. [см.: 38, c. III–XXV].

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

Вейнберга в одной из женских воскресных школ также писала в 1889 г. 
Х.А. <Х.Д. Алчевская> [см.: 40, c. 258–259]. 
О массовой популярности вейнберговского перевода свидетельствует и то обстоятельство, что именно из него в русский язык пришли 
«крылатые слова», соотносимые с шекспировским «Отелло» – «она меня 
за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним» (д. 1, сц. 3) [41, с. 249], 
«чудовище с зелеными глазами» (определение ревности в д. 3, сц. 3) 
[41, с. 386]*. Ставшие крылатыми строки вейнберговского перевода «она 
меня за муки полюбила, а я ее за состраданье к ним» уже в конце октября – начале ноября 1868 г. заинтересовали Ф.М. Достоевского, в подготовительных материалах которого к роману «Идиот» можно встретить такую запись: «Князь просто и ясно (Отелло) говорит ей, за что он 
ее полюбил, что у него не одно сострадание (как передал ей Рогожин 
и мучил ее Ипполит), а и любовь и чтоб она успокоилась» [42, с. 284]. 
Дальнейшее развитие действия в «Идиоте», по ранним наброскам, также должно было осуществляться по «шекспировскому» плану с образом 
Князя-Отел ло [см.: 42, с. 284–285], в чем можно усматривать не только 
шекспировское, но и вейнберговское влияние. Впоследствии традиции 
перевода «Отелло», выполненного Вейнбергом, активно проявились 
в творчестве А.П. Чехова, А.А. Блока.
Удачной была сценическая судьба «Отелло» в переводе Вейнберга, 
активно ставившегося на театральных подмостках на протяжении более 
полувека. Так, в сезон 1907–1908 гг. пьеса была представлена в Малом 
театре к юбилею А.И. Южина, о чем сообщил «Ежегодник императорских театров» [см.: 43, с. 126–127]. Сценическая популярность вейнберговского перевода отразилась и в появлении в 1912 г. оригинального 
произведения А. Шутихина – «шутки в одном действии» «Отелло драматических курсов» [44], главный герой которой – будущий актер, изображающий «самого Отелло по Вейнбергу» [см.: 44, с. 10–11].
Оригинальные и переводные литературоведческие и литературно-критические работы, появлявшиеся в печати в конце XIX – начале XX в., нередко иллюстрировались фрагментами из вейнберговского «Отелло». В частности, отмечая, что главный герой шекспировской трагедии в последние 
минуты жизни вспоминал о детстве и прежних путешествиях, В.А. Воскресенский в «пособии при изучении теории словесности» «Поэтика» 
(1885) приводил фрагмент из перевода Вейнберга: «…как глупец-индиец, 

* С деятельностью Вейнберга связано также «крылатое слово» «вот смысл философии всей», взятое из его перевода стихотворения Г. Гейне «Думы и грезы»: «Возьми 
барабан и не бойся, / Целуй маркитантку звучней! / Вот смысл глубочайший искусства, / Вот смысл философии всей» [41, c. 59].

Литературная репутация П.И. Вейнберга: взлеты и падения.

я отбросил / Жемчужину, дороже всех сокровищ / Его страны; … и из 
моих очей, / К слезливым ощущеньям непривычных, / Теперь текут 
струей обильной слезы, / Как из дерев Аравии камедь» [см.: 45, с. 318–319]. 
Тот же фрагмент был процитирован А.Н. Чудиновым, переводчиком 
третьего курса лекций «Об идеале в искусстве» «Чтений об искусстве» 
И. Тэна, при акцентировке воспоминаний о прошлом как явления, частого у самоубийц [см.: 46, с. 209]. В работе М.М. Покровского «Очерки 
по сравнительной истории литературы» (1904) воспроизводилась речь 
Отелло в совете дожа в переводе Вейнберга со слов «Ее отец любил меня 
и часто…» до слов «Несчастиях из юности моей» [см.: 47, с. 73–74]; тот 
же фрагмент несколько ранее цитировался М.М. Покровским в статье 
«Дидона Вергилия и Дездемона Шекспира» при характеристике романа 
Дездемоны и Отелло, «одного из интереснейших сюжетов Шекспира», 
предвосхищенных Вергилием [см.: 48, с. 476].
В 1930-е гг., когда в издательстве «Academia» осуществлялась подготовка полного собрания сочинений Шекспира, отношение к шекспировским переводам Вейнберга, в том числе и к его известному прочтению «Отелло», решительно изменилось. Наиболее полно это изменение 
отразилось в статьях А.А. Смирнова «О русских переводах Шекспира» 
и «Обновленный Шекспир», в первой из которых Вейнберг, по сути, 
характеризовался как своеобразный «могильщик» пятитомного венгеровского Шекспира, выпущенного в 1905 г. издательством Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона: «…целых 9 пьес (т.е. 25 % всего шекспировского 
текста) были отданы в удел самому безвкусному и <…> очень часто недобросовестному <…> П.И. Вейнбергу» [49, с. 721]. Далее А.А. Смирновым разбирались «смысловые ошибки, нередко возмутительные», которые «грубо искажают образ или совершенно обессмысливают текст» 
[49, с. 722], а также многочисленные стилистические неточности, допущенные Вейнбергом†. В качестве своеобразной иллюстрации к сказанному в статье «Обновленный Шекспир» был приведен тот факт, что 
«Вейнберг в “Отелло” старательно вытравляет все “грубое”, переделывая 
“девку” на благочинно-библейскую “блудницу” или деликатную “развратницу”» [50, с. 699]. Вместе с тем переводчики 1930-х гг. не отказывались 
от многих творческих находок Вейнберга. Так, Т.Г. Щедрина обратила 

† См. о том же в статье «Обновленный Шекспир», где, указывая на «бесчисленные 
смысловые ошибки, нередко искажающие образ или обессмысливающие очень важные места у Шекспира», А.А. Смирнов признавал, что в этом отношении «пальма первенства бесспорно принадлежит П. Вейнбергу, «препарировавшему» большую часть 
Шекспира в издании Брокгауза – Ефрона» [50, с. 698].

Д.Н. Жаткин, Т.В. Корнаухова

внимание, что Г.Г. Шпет, вслед за Вейнбергом, переводил в «Отелло» 
(акт I, сцена 3) moth не как мотылек, а как моль [см.: 51, с. 583].
Несколько пересмотреть отношение к старому вейнберговскому 
переводу помогло появление на рубеже 1930–1940-х гг. нового амбициозного перевода А.Д. Радловой, который, казалось бы, должен был 
превосходить перевод предшественника, но на деле во многом уступал 
ему. В статье «Читайте его снова и снова…», напечатанной в № 8 журнала «Театр» за 1940 г., М.М. Морозов размышлял о переводе Вейнберга 
в сравнении с переводом А.Д. Радловой и отмечал, что старый перевод 
«страдает многими существенными недостатками», но в отдельных случаях «прекрасно передает интонацию подлинника» [52, c. 446], тогда как 
новый перевод «не передает интонации подлинника», «сух и прозаичен» 
[52, с. 447]. Общей заслугой Вейнберга, по мнению исследователя, было 
то, что он сохранял мысль в целом, тогда как А.Д. Радлова переводила 
отдельные слова [см.: 52, с. 448].
Cравнивая переводы шекспировского «Отелло», выполненные 
Вейнбергом и А.Д. Радловой, К.И. Чуковский в книге «Высокое искусство» отдавал неизменное предпочтение первому из них, хотя и не был 
склонен к его идеализации: «…всякий раз, когда я натыкался в переводе 
<А.Д. Радловой> на <…> непонятные фразы, я отыскивал эти же фразы у старого переводчика Петра Вейнберга и неизбежно убеждался, что 
в его переводе они гораздо понятнее. Я отнюдь не говорю, что вейнберговский перевод превосходен. Напротив, он очень водянист и болтлив. 
Но все же при всех своих недостатках перевод Петра Вейнберга и точнее и понятнее радловского» [53, с. 167]. Также К.И. Чуковский обращал 
отдельное внимание на знаменитые строки Вейнберга, которые «давно 
уже стали крылатыми», а именно на «великолепное двустишие из первого акта» «Она меня за муки полюбила, / А я ее – за состраданье к ним», 
воспринимавшееся им в качестве «одной из самых блистательных удач 
Петра Вейнберга» [53, с. 168].

«Безобразный поступок» «Века» как самодискредитация П.И. Вейнберга

Память о «безобразном поступке» «Века» сохранилась на страницах 
многих произведений, в том числе и тех, что составили славу русской 
литературы. Так, в начале четвертой части романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» (1866) Свидригайлов говорил Родиону 
Раскольникову: «…в тот же самый год, кажется, и “Безобразный поступок Века” случился (ну, «Египетские-то ночи», чтение-то публичное, 
помните? Черные-то глаза! О, где ты золотое время нашей юности!)» 
[54, с. 216]. В первой главе первой части другого знаменитого романа