Вестник Роcсийской академии медицинских наук, 2013, № 5

A.I. Archakov, E.A. Karpova, E.A. Ponomarenko

Orekhovich Institute of Biomedical Chemistry RAMS, Moscow, Russian Federation

International Сriteria of the Research Аctivity of Groups and Individual 
Scientists in Biology and Medicine

Сomparison data on results of efficiency of the research institutes (RI) of RAMS by international and own evaluation criteria of the research activity 
of above institutions in 2011 are presented. The consistency of international and own evaluation results was observed in 21RI (39%), the institutionsleaders found, and in 13 RI (24%) — less effective institutions. Thus, the use of own evaluation criteria only complicates the unbiased assessment of 
the Russia’s position in the international scientific rating.
Key words: bibliometric analysis, Hirsch index, evaluation of research activity, biomedicine.

РЕДАКЦИОННАЯ СТАТЬЯ

А.И. Арчаков, Е.А. Карпова, Е.А. Пономаренко

Научно-исследовательский институт биомедицинской химии имени В.Н. Ореховича РАМН, Москва, Российская 
Федерация

Международные критерии эффективности 
научно-исследовательской деятельности 
коллективов и отдельных ученых 
в области биологии и медицины

Представлены данные о сравнении результатов эффективности научно-исследовательских учреждений (НИУ) РАМН по международным 
и собственным критериям оценки научной деятельности институтов за 2011 г. Совпадение результатов международной и внутренней оценки отмечено у 21 (39%) НИУ для организаций-лидеров, и у 13 (24%) — в случае менее эффективных учреждений. Использование внутренних 
критериев оценки эффективности лишь усложняет объективную оценку положения России в международном научном рейтинге.
Ключевые слова: библиометрический анализ, индекс Хирша, оценка эффективности научной деятельности, биомедицина.

Мировое научное сообщество для оценки результатов 
научно-исследовательской деятельности ученых, научных коллективов и организаций, работающих в области 
фундаментальных исследований, использует объективные библиометрические параметры, такие как число 
публикаций в рейтинговых журналах, общее число цитирований, импакт-фактор журнала, максимальное цитирование одной работы и индекс Хирша [Web of Science 
(далее WoS) — http://www.isiknowledge.com; Scopus — 
http://www.scopus.com, РИНЦ — http://elibrary.ru/]. Для 
России характерна разработка национальных критериев, 
отличных от международных: например, для оценки эффективности выполнения государственной программы 
РФ «Развитие науки и технологий на 2013–2020 гг.» разработан ряд целевых показателей и индикаторов, среди 
которых «Удельный вес исследователей в возрасте до 
39 лет в общей численности исследователей», «Коэффициент изобретательной активности» и др. [1]. Для оценки 
эффективности  научно-исследовательских учреждений 
(НИУ)  предложены критерии (Приказ Минздравсоцразвития России от 26 августа 2010 г. № 738н), включающие 
50 различных показателей, из которых лишь 3 совпадают 

с международными критериями. В настоящее время наметился положительный сдвиг: уменьшение числа показателей эффективности реализации Программы фундаментальных научных исследований в рамках Российской 
академии медицинских наук с 20 в 2008–2012 гг. [2] 
до 6 в программе на 2013–2020 гг. [3] и появление критериев, соответствующих международным. В Программе 
фундаментальных научных исследований в Российской 
Федерации на долгосрочный период (2013–2020) только 
6 целевых показателей, из которых 3 совпадают с международными критериями [4].
Перед российским научным сообществом Указом Президента РФ от 7 мая 2012 г. поставлена задача «увеличить 
к 2015 году долю публикаций российских исследователей 
в общем количестве публикаций в мировых научных 
журналах, индексируемых “Web of Science”, до 2,44%» 
в сравнении с 1,77% в 2012 г.; 8 приоритетных направлений развития российской науки, в числе которых науки 
о жизни, и перечень критических технологий, состоящий из 27 пунктов, включающих геномные, протеомные 
и постгеномные технологии, клеточные технологии, нано-, 
био-, информационные технологии, биоинженерию и др., 

РЕДАКЦИОННАЯ СТАТЬЯ

которые соответствуют международным тенденциям, 
и их основная стратегическая цель — вступление России 
в международное научное сообщество и осуществление 
научных исследований на международном уровне.
Несмотря на то, что по показателю внутренних затрат 
на исследования и разработки в расчете на 1 исследователя Россия существенно отстает от развитых стран 
(в 2008 г. эти затраты равнялись в нашей стране 59,7 тыс. 
долларов США, в то время как в Швейцарии данный показатель составлял 394,7 тыс. долларов США, в США — 
264,2 тыс. долларов США, в Германии — 254,9 тыс. долларов США, в Австрии — 244,9 тыс. долларов США), 
российские ученые должны быть ориентированы на 
международные критерии оценки, для которых к тому 
же разработаны удобные системы расчета и системы индексирования публикаций (http://www.isiknowledge.com, 
http://www.scopus.com, http://elibrary.ru/).
Необходимо отметить, что такие критерии, как число публикаций в рейтинговых журналах, общее число 
цитирований, импакт-фактор журнала, максимальное 
цитирование одной работы и индекс Хирша, относятся 
к оценке фундаментальных исследований по областям науки (биология, физика, фундаментальная математика, химия и т.д.). Для прикладных исследований и исследований, 
проводимых в закрытом секторе, необходимо использовать 
свои критерии, не рассматриваемые в данной работе. Более 
правильно, на наш взгляд, будет использование критериев 
и проведение оценки с учетом специфики исследований, 
которые можно объединить в 2 группы: фундаментальные, 
с одной стороны, и прикладные и инновационные — 
с другой. При этом всегда возникают трудности с формированием этих групп, несмотря на то, что они четко определены: фундаментальные исследования — это генерация 
научных знаний, прикладные исследования — создание 
предпосылок или самих новых продуктов.
К основным критериям оценки фундаментальных исследований можно отнести:

 
• общее число публикаций;

 
• общее число цитирований;

 
• импакт-фактор журнала;

 
• максимальное цитирование одной работы;

 
• индекс Хирша.
Эти критерии приводятся во всех 3 базах данных 
[WOS, Scopus, Российский индекс научного цитирования 
(далее РИНЦ)], т.е. все оценки уже сделаны и никаких дополнительных критериев создавать не нужно, поскольку 
они не будут значимы для международного сообщества и 
лишь исказят объективную картину.
Общее число публикаций — число опубликованных 
научных работ, исключая авторские свидетельства и патенты. Недостатком этого критерия является то, что не 
учитывается качество публикаций. К тому же, поскольку 
для расчета критериев используют электронные библиотеки, многие из ранних опубликованных и непроиндексированных работ остаются невостребованными.
Общее число цитирований отражает число ссылок 
на публикации ученого в реферируемых научных периодических изданиях. Высокий показатель цитирования 
служит официальным признанием конкретного ученого 
научным сообществом и подтверждением его приоритета. Наличие в научно-образовательных организациях 
ученых, обладающих высоким индексом цитирования, 
говорит о высокой эффективности и результативности 
деятельности организации в целом. К минусам использования данного критерия можно отнести то, что не 
учитывается общее число работ, т.е. этот показатель будет 
высоким даже при наличии лишь одной выдающейся 

работы. Производным критерия является максимальное 
цитирование одной работы — показатель максимального 
числа источников, процитировавших одну публикацию.
Показатель цитируемости никоим образом не показывает, какая часть публикации была процитирована, 
а также каков вклад автора в данную публикацию. Учитывая разнообразие факторов, влияющих на уровень 
цитируемости, очевидно, что сам по себе показатель цитируемости не может служить критерием оценки качества 
научных работ.
Цитируемость работ во многом определяется импакт-фактором журнала, в котором опубликована работа. 
Этот формальный показатель важности научного журнала ежегодно рассчитывается Институтом научной информации (ISI) на основе 3-летнего периода и равен 
отношению числа цитирований в отчетном году статей, 
опубликованных за 2 предшествующих года, к общему 
числу работ, опубликованных в журнале за эти 2 года. 
В области биомедицины наиболее высокий импакт-фактор имеют такие зарубежные журналы, как «New Engl. 
J. Med» (53,2), «Lancet» (38,2), «Nature» (36,2), «Cell» 
(32,4) и «Science» (31,2, по данным ISI в 2012 г.). Среди 
российских журналов в этой области максимальное значение импакт-фактора у английской версии российского 
журнала «Биохимия» (1,058).
Существенная разница в импакт-факторах российских и международных журналов может объясняться тем, 
что многие журналы на русском языке не индексируются 
системой ISI. РИНЦ проводит индексацию русскоязычных журналов и, согласно данным этой системы, максимальный импакт-фактор среди изданий по физике — 
у журнала «Успехи физических наук» (2,3). В области химии 
наиболее популярным является журнал «Успехи химии» 
(2,6). Импакт-фактор российских журналов по математике 
и биохимии не превышает 1, в то время как средний импакт-фактор биомедицинских журналов равен 0,5.
При оценке импакт-фактора журнала необходимо 
принимать во внимание и область знаний, в которой 
выполняется работа. Медианные импакт-факторы различаются не только в разы, но и на порядок. Если работать 
в области биологии и медицины и публиковаться в журнале с импакт-фактором 2, то это средние журналы, 
в то время как журналы с импакт-фактором 2 в области 
математики будут входить в десятку самых цитируемых 
математических журналов.
Журналы с высоким импакт-фактором предъявляют более высокие требования к качеству публикуемых 
научных статей, поэтому желательно ориентироваться 
на публикации именно в таких журналах.
В последние годы для оценки эффективности 
научной деятельности мировым сообществом все чаще 
используется индекс Хирша (h-индекс). Это интегральный 
показатель, связывающий число опубликованных работ 
ученого (или научного коллектива) с их цитируемостью, 
предложен в 2005 г. как альтернатива классическому индексу цитируемости [5, 6]. Критерий основан на учете 
числа публикаций исследователя и числа цитирований 
этих публикаций. Например, h-индекс =15 означает, что 
ученым было опубликовано не менее 15 работ, каждая из 
которых была процитирована 15 и более раз. Показатели, 
основанные на цитированиях, могут быть проблемой 
для начинающих ученых, поскольку высокие показатели цитирования зависят как от времени, прошедшего 
с момента опубликования первой работы, так и от области исследования. В идеале h-индекс должен использоваться для сравнения ученых с одинаковым академическим стажем и областями исследований, поскольку 

ВЕСТНИК РАМН /2013/ № 5

механизмы цитирования в различных областях исследований могут существенно различаться. По определению, 
h-индекс основан на цитированиях, но он не отражает 
динамики цитирований. Например, если индекс содержит часто цитируемую статью, это не повлияет в дальнейшем на индекс, независимо от того, сколько дополнительных цитирований статья получит в ближайшие годы. 
Это означает, что ученому с ограниченным числом хороших статей трудно получить высокий h-индекс, и, более 
того, h-индекс не может «отличить» новаторские научные 
статьи от обычных научных работ [7].
Принято считать, что значение индекса Хирша зависит от возраста ученого. На примере научных сотрудников ФГБУ «ИБМХ» РАМН (табл. 1) видно, что 
в возрасте до 39 лет индекс Хирша очень низкий, затем, в период 40–50 лет, значение показателя возрастает, 
и к 60–70 годам стабилизируется. Группа ученых в возрасте старше 70 лет сравнительно небольшая, поэтому была 
исключена из рассмотрения как нерепрезентативная.

Таблица 1. Значение индекса Хирша по возрастным группам на 
примере ФГБУ «ИБМХ» РАМН

Число научных сотрудников 
по возрастным группам
Индекс Хирша средний 
(по данным РИНЦ)

≤39 лет, n =72
0,71

40–50 лет, n =13
3,85

51–60 лет, n =18
5,06

61–70 лет, n =25
5,08

Необходимо понимать, что каждый из перечисленных 
критериев имеет свои преимущества и недостатки, поэтому для оценки эффективности научной работы лучше 
использовать комплекс из всех 5 критериев.
Основные 3 системы — международные «Web of 
Science» (Thomson Reuters) и «Scopus» (Elsiever) и российская система РИНЦ — автоматически рассчитывают 
перечисленные выше критерии.
В системе WoS (http://www.isiknowledge.com) проиндексировано около 12 000 журналов, из которых доля 
российских журналов составляет лишь 0,01%. Блок 
естественных наук в WoS составляет 45%, из которых 
15–18% — это науки о жизни, биология и медицина.
Реферативная база «Scopus» (http://www.scopus.com) 
индексирует около 18 000 научно-технических и медицинских журналов, в т.ч. и 235 российских (1,3%). Помимо журналов в базе содержится библиографическая 
информация о докладах на конференциях и книжных 
сериях. «Scopus» в отличие от WoS гораздо шире отражает 
естественные и технические науки (83%) и не включает 
издания по гуманитарным дисциплинам и искусству.
То, что основная часть публикаций в этих 2 базах представлена на английском языке, а журналы, издаваемые 
на национальных языках в данных системах не индексируются, послужило стимулом для создания национальных наукометрических баз данных: китайский индекс 
научного цитирования существует с 1987 г., японский 
индекс — с 1995 г., польский индекс — с конца 90-х гг., 
также создан испанский и латиноамериканский индекс 
и национальные индексы цитирования в Сербии, Турции, 
Иране, Индии. Это касается и России: в международных 
базах ISI проиндексировано не более 10% всех русскоязычных журналов, в то время как список ВАК включает 

более 2000 русских научных изданий (http://vak.ed.gov.ru/ 
от 25.05.2012). Еще одной причиной создания национального индекса является попытка простимулировать редакции научных журналов к опубликованию качественных 
и потому цитируемых статей [8].
РИНЦ (http://elibrary.ru/) был создан в 2005 г. и представляет собой информационно-аналитическую систему, 
включающую около 2 млн публикаций российских авторов и информацию о цитировании этих публикаций 
более чем из 7000 российских журналов. С 2011 г. между 
кураторами РИНЦ и разработчиками системы «Scopus» 
заключено соглашение об индексации системой РИНЦ 
данных издательства «Elsevier». Вследствие этого наукометрические показатели по данным РИНЦ в настоящее 
время практически соответствуют аналогичным в системе 
«Scopus», с той разницей, что у авторов, публикующихся преимущественно в российских изданиях, наукометрические показатели по данным РИНЦ не занижены. 
По аналогии с системой «Scopus», около 75% всех индексируемых в РИНЦ журналов — журналы по фундаментальным естественным и техническим наукам.
Согласно 
аналитическому 
отчету 
компании 
«SCImago»* [1], сделанному по данным «Scopus» 
на 01.02.2013 г., Россия в общем научном рейтинге 
за период 1996–2011 гг. заняла 12-е место из 238 (табл. 2), 
а процент числа российских публикаций к общему числу 
публикаций во всем мире составил 2,1%.
Интересно отметить, что за 15-летний период (1996–
2011) доля российских публикаций неуклонно снижалась: в 1996 г. она составляла 2,69%, в 2001 — 2,36%, 
в 2006 — 1,81%. При анализе данных только за 2011 г. доля 
российских публикаций была равна 1,67%, что сопоставимо 
с показателями таких стран, как Тайвань и Нидерланды. 
Сохранение этой тенденции вызывает сомнения в возможности выполнить Указ Президента без каких-либо кардинальных изменений в этой области.
В целом за указанный период (1996–2011) проиндексировано более 527 тыс. российских публикаций, 
и h-индекс России составил 308. Практически все работы (98,9%) цитировались как минимум 1 раз, при этом 
общее число ссылок на российские работы за этот период 
составило около 3 млн (~837 тыс. — самоцитирование). 
Среднее число цитирований 1 статьи, написанной российскими исследователями, составляет 5,49. Это минимальное среднее число цитирований 1 работы среди 
стран, вошедших в TOП-15 по числу публикаций. Максимально — около 20 раз — в среднем цитируются статьи, написанные в США, Нидерландах и Канаде. Китай, 
несмотря на 2-е место в рейтинге по числу публикаций, 
также имеет невысокий уровень средней цитируемости 
1 работы (около 6 цитирований) и сравнимый h-индекс 
(353); h-индекс США отличается более чем в 4 раза 
и составляет 1305.
Таким образом, согласно оценке по мировым критериям, положение России в мировой науке весьма слабое. 
Отмечается и противоречие по приоритетности исследований: если в мире биомедицинская наука занимает лидирующие позиции — число публикаций неизменно растет 
(рис. 1), то в России оно существенно падает (рис. 2). 
Наибольшее число публикаций по медицинской тематике характерно для США, схожая ситуация наблюдается 
практически для всех развитых стран (Германия, Великобритания и др.) [9]. Следствием малого числа публикаций 
по биомедицинской  тематике в международных базах 

* SCImago (2007). SJR — SCImago Journal & Country Rank. Retrieved February 01, 2013, from http://www.scimagojr.com

РЕДАКЦИОННАЯ СТАТЬЯ

Таблица 2. TOП-15 стран согласно числу опубликованных работ (по данным «SCImago» на 01.02.2013 за  период 1996–2011 гг.)

№
Страна
Число 
статей
Доля от общего 
числа статей 
в мире, %

Число 
цитируемых 
статей

Число ссылок
Среднее число 
цитирований 
одной статьи

Индекс Хирша 
(h-индекс)

1
США
6 149 455
24,0
5 738 593
114 546 415
20,51
1 305
2
Китай
2 248 278
8,8
2 226 529
9 288 789
6
353
3
Великобритания
1 711 878
6,7
1 550 373
27 919 060
18,03
802
4
Япония
1 604 017
6,3
1 563 732
18 441 796
12,09
602
5
Германия
1 581 429
6,2
1 490 140
23 229 085
16,19
704
6
Франция
1 141 005
4,4
1 073 718
16 068 688
15,58
646
7
Канада
885 197
3,5
836 836
13 928 114
18,19
621
8
Италия
851 692
3,3
803 004
11 279 167
15
550
9
Испания
665 977
2,6
623 236
7 640 544
13,66
448
10
Индия
634 472
2,5
602 868
3 860 494
7,71
281
11
Австралия
592 533
2,3
551 667
8 180 664
16,65
481
12
Россия
527 442
2,1
521 993
2 811 862
5,49
308
13
Южная Корея
497 681
1,9
487 459
3 988 716
10,32
309
14
Нидерланды
487 784
1,9
457 933
8 928 850
20,82
545
15
Бразилия
391 589
1,5
378 540
2 884 793
9,96
285

Сельскохозяйственные науки
Биология и биохимия
Химия
Клиническая медицина
Вычислительная наука
Экономика и бизнес
Техника
Окружающая среда/Экология
Науки о Земле
Иммунология
Материаловедение
Математика 
Микробиология
Молекулярная биология и генетика
Междисциплинарные
Неврология и поведение
Фармакология и токсикология
Физика
Растениеводство и животноводство
Психиатрия/Психология
Социальные науки, общие
Космическая наука

Документы «Web of Science»

1 200 000

1 000 000

800 000

600 000

400 000

200 000

0
1981– 1983– 1985– 1987– 1989– 1991– 1993– 1995– 1997– 1999– 2001– 2003– 2005–
1985 
1987 1989 
1991 
1993 1995 
1997 1999 
2001 
2003 2005 
2007 
2009
Годы

Сельскохозяйственные науки
Биология и биохимия
Химия
Клиническая медицина
Вычислительная наука
Экономика и бизнес
Техника
Окружающая среда/Экология
Науки о Земле
Иммунология
Материаловедение
Математика 
Микробиология
Молекулярная биология и генетика
Междисциплинарные
Неврология и поведение
Фармакология и токсикология
Физика
Растениеводство и животноводство
Психиатрия/Психология
Социальные науки, общие
Космическая наука

Документы «Web of Science»

45 000

40 000

35 000

30 000

25 000

20 000

15 000

10 000

5 000

0
1981– 1983– 1985– 1987– 1989– 1991– 1993– 1995– 1997– 1999– 2001– 2003– 2005–
1985 
1987 1989 
1991 
1993 1995 
1997 1999 
2001 
2003 2005 
2007 
2009
Годы

Область построения

Рис. 1. Предметная структура глобальной науки по числу публикаций в «Web of Science».

Рис. 2. Предметная структура науки в России по числу публикаций в «Web of Science».

ВЕСТНИК РАМН /2013/ № 5

данных являются низкие рейтинги российских научноисследовательских и учебных учреждений.
Для повышения конкурентоспособности и инвестиционной привлекательности российской медицинской 
науки необходимо поддерживать именно приоритетные 
направления исследований.
Чтобы сопоставить, как соотносятся внутренние российские критерии эффективности научной работы с международной оценкой, на примере НИУ РАМН по базе 
РИНЦ была проведена оценка h-индекса этих учреждений, и значения соотнесены с результатами внутренней 
оценки деятельности НИУ РАМН в 2012 г. (Приложение 
к Постановлению Президиума РАМН от 12 декабря 
2012 г. № 265, протокол № 18, § I). Критерии оценки эффективности деятельности НИУ РАМН включали свыше 
90 показателей (Приложение к типовой методике оценки 
результативности деятельности научных организаций, 
подведомственных Российской академии медицинских 
наук, выполняющих научно-исследовательские, опытно-конструкторские и технологические работы гражданского назначения, утвержденной Постановлением 
Президиума РАМН от 09.06.2010 г. № 160). Согласно внутренней оценке, все НИУ РАМН были классифицированы 
на 2 категории: НИУ 1-й категории — научные организации-лидеры, и НИУ 2-й категории — стабильные научные организации, демонстрирующие удовлетворительную результативность (табл. 3).

Если считать в соответствии с международными критериями, что организация-лидер — это НИУ, h-индекс 
которого равен или превышает 15, то в процентном отношении наиболее эффективным отделением является 
отделение клинической медицины, 7 из 11 организаций 
имеют h-индекс более 15, что составляет 64%. СевероЗападное отделение не показательное, поскольку в его 
составе всего 2 НИУ. В отделении медико-биологических 
наук и профилактической медицины доля эффективных 
НИУ с международной точки зрения составляет более 55%. 
К Сибирскому отделению РАМН относится наибольшее 
число НИУ — 23, однако только 5 организаций имеют 
высокие показатели эффективности по международной 
оценке. Для остальных организаций h-индекс менее 12.
Многие организации-лидеры, установленные при 
внутренней оценке эффективности НИУ РАМН, не являются таковыми при оценке согласно международным 
критериям: так, 17 организаций-лидеров (около 30% от 
общего числа организаций РАМН) имеют h-индекс менее 
15, т.е. не являются эффективными по этому критерию. 
Существуют и обратные примеры: 2 организации (в составе отделения клинической и профилактической медицины) при h-индексе 30 и 19, соответственно, признаны, 
согласно внутренней оценке, лишь «демонстрирующими 
удовлетворительную эффективность». Совпадение результатов международной и внутренней оценки наблюдалось для 21 (39%) НИУ в случае выявления организацийлидеров, и для 13 (24%) менее эффективных организаций. 
Этот анализ наглядно демонстрирует, насколько отличаются результаты оценки с помощью собственных критериев при сравнении с общепризнанной мировой практикой. Таким образом, наличие внутренних стандартов 
эффективности, не соответствующих мировой практике, 
лишь усугубляет отставание России на международной 
научной арене.
Всего в составе РАМН установлено 23 организации, 
чей h-индекс более 15, что составляет 44% всех организаций РАМН.
На рис. 3 приведены данные по h-индексу организаций различной ведомственной принадлежности. Максимальная эффективность, согласно международным 
критериям, — у НИУ в составе РАН (проанализированы 
данные 37 организаций РАН, относящихся к отделению 
физиологии и фундаментальной медицины и отделению 
биологических наук). Практически 81% этих организаций имеет h-индекс более 15, при этом у 15 институтов 
РАН индекс превышает 40. НИУ РАМН, согласно этой 
оценке, находятся на 2-м месте, поскольку у 23 (44%) 
из 52 НИУ h-индекс более 15, из них у 4 НИУ РАМН он 
превышает 40. Если рассматривать только 29 учреждений 
РАМН, входящих в отделение клинической медицины, 
отделения медико-биологических наук, отделения профилактической медицины и Северо-Западного отделения 
без институтов Сибирского отделения, то 62% учреждений имеет h-индекс более 15, при этом у 9 институтов 
h-индекс превышает 30. Таким образом, Сибирское отделение существенно снижает в целом оценку НИУ РАМН.

Таблица 3. Значения индекса Хирша научно-исследовательских учреждений РАМН (по данным РИНЦ, январь 2013 г.)

Категория
ОМБН (n =9)
ОКМ (n =11)
ОПМ (n =7)
СЗО (n =2)
СО (n =23)
НИУ 1-й категории
6 (5)
9 (6)
5 (3)
1 (1)
16 (5)
НИУ 2-й категории
3 (0)
2 (1)
2 (1)
1(1)
7 (0)

Примечание. ОМБН — отделение медико-биологических наук; ОКМ — отделение клинической медицины; ОПМ — отделение профилактической медицины; СЗО — учреждения Северо-Западного отделения РАМН; СО — учреждения Сибирского отделения РАМН; 
n — число НИУ в составе отделения. В скобках указано число НИУ, h-индекс которых ≥15.

Рис. 3. Гистограмма распределения организаций различной 
ведомственной принадлежности в зависимости от h-индекса 
(по данным РИНЦ, январь 2013 г.). В системе РАН были проанализированы только 2 отделения: отделение биологии (ОБ) 
и отделение физиологии и фундаментальной медицины (ОФМ). 
В скобках указан процент НИУ с h-индексом ≥15.

Примечание. НИУ — научно-исследовательское учреждение; РАМН — Российская академия медицинских наук; 
СО — Сибирское отделение РАМН; МЗ РФ — Министерство 
здравоохранения Российской Федерации; Вуз — высшее учебное 
заведение.

РЕДАКЦИОННАЯ СТАТЬЯ

Среди научных организаций Министерства здравоохранения РФ (проанализированы данные 58 организаций) 
существует 15 организаций (26%), чей h-индекс превышает 15, из них у 4 НИУ индекс более 40. Высшие учебные 
заведения МЗ РФ (анализировали данные по 47 организациям) показывают такую же низкую эффективность. 
Лишь 10 организаций (21%) имеют h-индекс более 15 
и только у одного вуза МЗ РФ — Первого МГМУ 
им. И.М. Сеченова — h-индекс больше 40.
Среди всех проанализированных организаций РАН 
по критерию «h-индекс» лидируют следующие: ИБХ 
РАН (73), ИМБ РАН (71) и Институт белка РАН (60). 
Максимальные значения h-индекса среди организаций 
РАМН зарегистрированы у РОНЦ им. Н.Н. Блохина 
(62), Института полиомиелита и вирусных энцефалитов 
им. М.П. Чумакова (49), ИБМХ им. В.Н. Ореховича (42) 
и Научного центра неврологии (42). Российский кардиологический НПК, НИИ онкологии им. Н.Н. Петрова, 
НИИ вирусологии им. Д.И. Ивановского и НИИ гриппа лидируют по значению h-индексов среди организаций МЗ РФ: 60, 42, 41 и 41, соответственно. Среди 
вузов МЗ РФ максимальные h-индексы у Первого МГМУ 
им. И.М. Сеченова (43), РНИМУ им. Н.И. Пирогова 
(36) и Санкт-Петербургского медицинского университета 
им. акад. И.П. Павлова (28).
Все описанные выше аналитические подходы применимы в той же степени для оценки научной эффективности конкретного ученого.
Авторы исследования видят несколько способов, которые помогут преодолеть неуклонное снижение доли 
публикаций российских работ в мире.
Во-первых, это использование при оценке ученых 
и коллективов международных, а не собственных критериев. Причем число критериев в фундаментальных 

исследованиях по биологическим наукам не должно превышать 6–8 показателей. При большем числе критериев 
смысл их размывается, и во многом мировая оценка деятельности организации (ученого) теряет всякий смысл. 
В то же время использовать эти критерии необходимо 
с поправочными коэффициентами для разных групп российских ученых:

 
• живущих в России;

 
• живущих в России, но имеющих опыт работы за рубежом;

 
• работающих за границей.
Например, h-индекс, равный 10, у ученого, прожившего всю жизнь в России, может быть сопоставим 
с h-индексом, равным 15, у ученого, работавшего за границей в течение 3–5 лет.
Во-вторых, для того, чтобы статьи, публикуемые 
в русских журналах, были проиндексированы основными наукометрическими системами (Scopus и WoS), необходимо осуществлять их перевод на английский язык 
и достигать соглашения с этими базами о добавлении 
российских журналов. Таким образом, если увеличится 
доля российских индексируемых журналов, автоматически, согласно международным оценкам, увеличится 
и доля научных работ, выполненных в России и доступных международному сообществу.
Третьим способом является развитие международного 
сотрудничества, что влечет за собой совместные публикации с иностранными научными лидерами.
И, в-четвертых, международные критерии должны быть приняты на государственном уровне. Каждый 
ученый должен сам отслеживать оценку своей работы 
международным сообществом, при необходимости корректируя библиографическую информацию о своих публикациях.

CONTACT INFORMATION
Archakov Aleksandr Ivanovich, PhD, Professor, RAMS academician, Vice-President of  RAMS, Director of V.N. Orekhovich 
Research Institute of Biomedical Chemistry of RAMS
Address: 119121, Moscow, Pogodinskaya St., 10/8; tel.: (499) 246-69-80; e-mail: inst@ibmc.msk.ru
Karpova Elena Anatol'evna, PhD, Academic Secretary of V.N. Orekhovich Research Institute of Biomedical Chemistry 
of RAMS
Address: 119121, Moscow, Pogodinskaya St., 10/8; tel.: (499) 246-30-38, e-mail: elena.karpova@ibmc.msk.ru
Ponomarenko Elena Aleksandrovna, PhD, Head of the Laboratory of V.N. Orekhovich Research Institute of Biomedical 
Chemistry of RAMS
Address: 119121, Moscow, Pogodinskaya St., 10/8; tel.: (499) 245-27-53, e-mail: 2463731@gmail.com

1.  Prilozhenie № 2 k gosudarstvennoi programme Rossiiskoi Federatsii 
«Razvitie nauki i tekhnologii» [Appendix 2. The state program 
of the Russian Federation «the Development of science and 
technologies»]. Available at: http://минобрнауки.рф/документы/2966/файл/1533/12.12.20-Госпрограмма-Развитие_
науки_и_технологий_2013-2020.pdf 
2.  Prilozhenie № 10 k Programme fundamental'nykh nauchnykh 
issledovanii gosudarstvennykh akademii nauk na 2008–2012 gg. 
[Appendix 10. The program of fundamental scientific research of 
the state academies of sciences for 2008 –2012]. Available at: http://
www.ramn.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=
116&Itemid=196
3.  Prilozhenie № 10 k Programme fundamental'nykh nauchnykh 
issledovanii gosudarstvennykh akademii nauk na 2013–2020 gg. 
[Appendix 10. The program of fundamental scientific research 
of the state academies of sciences for 2013 – 2020]. Available at: 
http://government.ru/media/2012/12/7/53841/file/2237.doc

4.  Prilozhenie № 1 k Programme fundamental'nykh nauchnykh 
issledovanii v Rossiiskoi Federatsii na dolgosrochnyi period (2013–
2020 gg.) [Appendix 1. The program of fundamental scientific 
research in the Russian Federation for the long term (2013–2020)]. 
Available at: http://правительство.рф/docs/22180
6.  Ivanova O.A. The Hirsch index is the criterion of evaluating 
scientific productivity. Biomedical chemistry - Biomeditsinskaya 
khimiya. 2008; 54 (1): 5–11.
8.  Pislyakov V.V. Why do we need to create national citation indexes? 
Scientific and technology libraries - Nauchnye i tekhnicheskie 
biblioteki. 2007; 2: 65–71.
9.  Starodubov V.I., Kurakova N.G., Tsvetkova L.A., Aref'ev P.G., 
Kurakov F.A. World level of competitiveness of national researches 
in the field of clinical medicine. Health Care Manager - Menedzher 
zdravookhraneniya. 2012; 4: 31–41.

REFERENCES

A.V. Lyundup, J.A. Medvedev, K.V. Balasanova, N.M. Zolotopup, S.B. Brodskaja,  P.A. Elistratov

Sechenov First Moscow State Medical University, Russian Federation

Methods of Tissue Engineering of Bone Tissue in Maxillofacial Surgery

For the last decade many experimental and clinical data about the study and application of regenerative medicine methods in the maxillofacial surgery were accumulated. For better bone regeneration mesenchymal stem cells are often used. Considering the general wariness of researchers in some 
aspects of cell therapy, methods of study of mesenchymal stem cells and the technologies of its clinical application are constantly being upgraded. This 
review will consider methods of tissue engineering used to regenerate bone tissue defects in maxillofacial surgery.
Key words: regenerative medicine, tissue engineering, maxillofacial surgery, mesenchymal stromal cells, mesenchymal stem cells, cell therapy, 
matrices, bone marrow, bone defects.

А.В. Люндуп, Ю.А. Медведев, К.В. Баласанова, Н.М. Золотопуп, С.Б. Бродская,  П.А. Елистратов

Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова, Российская Федерация

Методы тканевой инженери и костной ткани 
в челюстно-лицевой хирургии

В последнее время накоплено достаточно экспериментальных и клинических данных по исследованию и применению методов регенеративной 
медицины в челюстно-лицевой хирургии. Для лучшего восстановления костной ткани часто используют мезенхимальные стволовые клетки. 
Учитывая общую настороженность исследователей в некоторых аспектах клеточной терапии, методы изучения и технологии использования мезенхимальных стволовых клеток постоянно совершенствуются. В обзоре описаны методы тканевой инженерии, применяемые для 
регенерации костной ткани при дефектах в челюстно-лицевой области.
Ключевые слова: регенеративная медицина, тканевая инженерия, челюстно-лицевая хирургия, мезенхимальные стромальные клетки, 
мезенхимальные стволовые клетки, клеточная терапия, матриксы, костный мозг, костные дефекты.

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ КЛЕТОЧНОЙ ТРАНСПЛАНТОЛОГИИ И ТКАНЕВОЙ ИНЖЕНЕРИИ

Введение

Утрата альвеолярной кости обычно ассоциируется 
с заболеваниями или потерей зубов, но может происходить в результате травмы, а также быть связана с дефектами развития, резекционными вмешательствами, 
направленными на устранение патологических образований. Недостаток кости является основной проблемой, с которой сталкивается клиницист при необходимости восстановления зубного ряда или структур лица. 
Альвеолярная кость играет исключительно важную роль 
при изготовлении и стабилизации как традиционных 
протезов, так и конструкций с опорой на имплантаты. 
В течение первого года после удаления зуба происходит 
необратимая атрофия альвеолярной кости. Кроме того, 
потеря альвеолярной кости часто случается в результате 
пародонтита, что ведет к формированию значительных 
костных дефектов.
В настоящее время «золотым стандартом» восстановления объема альвеолярной кости  остается аутотрансплантация костной ткани [1–3]. Однако и этот метод 
имеет определенные ограничения, касающиеся объема 
костной ткани и значительных дефектов в месте ее забора 
[3–7]. С другой стороны, уже разработана новая клиническая платформа регенеративной медицины, позволяющая 
лечить целый спектр трудноизлечимых заболеваний, используя методы клеточной терапии стволовыми клетка
ми, а также методы тканевой инженерии [8–10]. Концепция тканевой инженерии заключается в регенерации 
тканей с использованием тканеинженерных конструктов, 
которые состоят из трех компонентов: стволовых клеток, 
матриксов-подложек и сигнальных молекул. Ключевая 
роль в данной концепции отводится именно стволовым 
клеткам.

Источники стволовых клеток 
для регенерации кости

В настоящее время исследования в области регенерации костной ткани ведутся с использованием эмбриональных стволовых, индуцированных плюрипотентных и соматических стволовых клеток. Эмбриональные 
стволовые и индуцированные плюрипотентные клетки 
из-за проблем, связанных с онкогенностью, возможной нестабильностью генома, безопасностью и этикой, 
в клинической практике не применяются [11–13]. Соматические стволовые клетки, и особенно мезенхимальные 
стволовые (прогениторные) клетки (МСК), выделенные 
из таких тканей, как костный мозг (КМ), жировая ткань, 
кожа, пупочный канатик и плацента, уже применяют для 
лечения больных в рамках клинических испытаний.
Также существуют работы, посвященные применению 
определенных клеток, выделенных из пульпы зуба, перио

донтальной связки, зубного фолликула и ткани десны 
[14–17]. Их принадлежность к МСК была подтверждена 
способностью к самообновлению и дифференцировке в 
разные типы клеток соединительной ткани.
В челюстно-лицевой хирургии для восстановления 
костной ткани чаще других типов клеток используют 
МСК КМ [18–21]. Регенеративный потенциал МСК КМ 
был продемонстрирован как в экспериментальных исследованиях [22–24], так и в клинических испытаниях 
[25, 26]. Важной особенностью МСК является иммуносупрессивное воздействие на T и B клетки и натуральные 
клетки-киллеры, которые могут быть полезными при 
лечении патологий мезенхимальной ткани, а также для 
подавления возможной воспалительной реакции на компоненты тканеинженерного продукта.
Y. Yamada и соавт. [27] использовали аутологичные 
МСК КМ в своих клинических и экспериментальных 
исследованиях, где показали высокую эффективность 
восстановления костных дефектов. В эксперименте 
на собаках [28] (выбор обоснован большой челюстью 
животного) эта группа исследователей создавала дефекты костной ткани на поверхности альвеолярного отростка нижней челюсти глубиной 10 мм, куда были 
имплантированы костно-заместительные материалы 
в следующих сериях экспериментов: с использованием 
плазмы, обогащенной тромбоцитами (PRP); МСК КМ 
совместно с PRP; МСК молочного зуба совместно с PRP; 
МСК дентального сосочка совместно с PRP; контрольная серия без использования костно-заместительного 
материала.
Степень костной регенерации и резорбцию имплантата контролировали гистологически на 2, 4 и 8-й нед. 
Контрольный дефект и дефект с PRP имплантатом имели 
низкую скорость остеогенеза, в то время как дефекты, 
заполненные МСК КМ совместно с PRP, МСК молочного зуба/PRP, МСК дентального сосочка/PRP, показали хорошую степень костной регенерации. При этом 
авторы предположили, что скорость образования кости 
пропорциональна скорости рассасывания имплантатов. 
На 2, 4 и 8-й нед одинаково забирали и подготавливали образцы для гистологического исследования во 
всех сериях эксперимента. В области, заполненной PRP, 
и в контрольной области было найдено несколько остеонов; в целом же дефекты были заполнены фиброзной 
тканью на всех сроках эксперимента. В то же время 
в сериях, где дефекты заполнялись МСК из разных источников совместно с PRP, обнаруживали высокую степень костной регенерации с активными остеоцитами уже 
после 4-й нед эксперимента, а на 8-й нед наблюдения — 
зрелую губчатую костную ткань с многочисленными полостями КМ. При этом степень костной регенерации 
в дефекте, заполненном МСК молочного зуба/PRP, была 
незначительно ниже, нежели в дефектах, восстановленных с помощью МСК КМ совместно с PRP и МСК дентального сосочка/PRP.
Способность костной регенерации всех имплантатов определяли путем измерения площади кортикальной 
и медуллярной костной ткани на фотографиях.
В дефектах группы контроля и группы с применением 
PRP не отмечалось существенного возрастания регенерации кортикальной или медуллярной кости. Однако в дефектах, где применяли МСК КМ совместно с PRP, МСК 
молочного зуба совместно с PRP, выявлено значительное 
повышение уровня костной регенерации по сравнению 
с контролем, а также по сравнению с МСК дентального 
сосочка совместно с PRP согласно данным гистологического исследования.

Существенных различий между новообразованной 
костной тканью в дефектах, где применяли  МСК КМ 
совместно с PRP, МСК молочного зуба совместно с PRP 
и МСК дентального сосочка совместно с PRP не было 
выявлено. 

Биоматериалы и матриксы

Биоматериалы в тканевой инженерии с использованием стволовых клеток выполняют не только опорную роль, 
но и создают искусственную нишу, которая способствует 
таким характерным для стволовых клеток процессам, 
как самообновление, пролиферация, дифференцировка, 
идущим на фоне васкуляризации, интеграции, адгезии 
и функционирования новой ткани [11, 29]. Внедрение 
в матрикс специфических стимуляторов-остеoиндукторов — факторов роста и дифференцировки — позволяет 
интенсифицировать перечисленные выше процессы, что 
приводит к повышению репаративной эффективности 
конструкта. Основными требованиями к биоматериалам, 
используемым для тканевой инженерии, являются инертность (отсутствие выраженной воспалительной реакции); 
достаточная прочность и стабильность; прогнозируемая 
биодеградируемость. Инертные и полностью стабильные 
матриксы обеспечивают жесткость, но в то же время у них 
отсутствует способность к ремоделированию.

Экспериментальные модели в челюстно-лицевой 
хирургии для тканевой инженерии

Моделирование на животных in vivo обычно используют для проверки функциональности новой кости, полученной методами клеточной терапии и тканевой инженерии. Исследования на животных — промежуточный этап 
разработки подобных технологий, они располагаются 
между исследованиями in vitro и клиническим применением [30]. Для исследований в челюстно-лицевой области 
применяют животные модели, которые позволяют получать эктопическую кость при подкожной или внутримышечной имплантации; модели формирования кости in situ 
у мелких (крысы, кролики) и крупных животных (собаки, 
свиньи, козы, обезьяны). Модели позволяют изучать восстановление дефектов челюсти, увеличение вертикального альвеолярного гребня, лифтинг синусов и восстановление других дефектов челюстно-лицевой области.

Модели дефектов нижней челюсти
Для изучения эффективности клеточных и тканеинженерных технологий чаще всего используют крыс, 
собак, коз и обезьян. У животных при этом создают 
критические дефекты, т.е. дефекты без спонтанного восстановления в течение всей жизни животного. Для крыс, 
например, это круглое отверстие диаметром 5 мм; для 
собак — дефект размером 20×10 мм или сегментарный 
дефект длиной 30 мм [5, 31]; для кроликов можно использовать отверстие диаметром 10 мм и глубиной 10 мм.

Модели вертикальной аугментации альвеолярного 
гребня
Развитие эффективных способов дентальной имплантации позволяет клиницистам устранять выраженные 
дефекты анатомических структур и обеспечивать скелетную опору для протезов зубов с опорой на имплантаты. 
Подобный подход позволяет проводить реабилитацию 
пациентов с адентией: несъемные протезы с опорой на 

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ КЛЕТОЧНОЙ ТРАНСПЛАНТОЛОГИИ И ТКАНЕВОЙ ИНЖЕНЕРИИ

ВЕСТНИК РАМН /2013/ № 5

имплантаты обладают лучшими функциональными возможностями, более долговечны, эстетичны, нежели съемные конструкции, опирающиеся на мягкие ткани.
Для изучения оптимальных условий проведения 
вертикальной аугментации альвеолярного гребня было 
разработано множество моделей на крупных животных. 
В модели, предложенной N. Kawakatsu [32, 33], с помощью стального хирургического бора после удаления зубов 
создавался дефект с двух сторон челюсти собаки длиной 
30 мм в мезио-дистальном направлении, шириной 8 мм 
в щечно-лингвальном направлении. Похожая модель 
была предложена Z. Zhang [5] для проведения вертикальной аугментации гребня у собак [34]. Вертикальная 
аугментация гребня выполнялась после удаления премоляров и моляров, в область дефекта помещался конструкт, 
состоящий из матрикса на основе трикальцийфосфата 
(размером 20×6×6 мм) и аутогенных остеобластов. Восстановление костной ткани в данной модели сопоставимо 
с уровнем регенерации костной ткани при использовании 
аутогенных трансплантатов подвздошной кости.

Модели вертикальной аугментации дна гайморовой 
пазухи
Восстановление резорбированного альвеолярного 
гребня верхней челюсти после экстракции зубов также 
представляет собой распространенную проблему, с которой сталкиваются клиницисты при восстановлении 
дефектов зубного ряда при помощи дентальных имплантатов в дистальных отделах верхней челюсти.
Было разработано несколько моделей для изучения 
возможности поднятия дна верхнечелюстного синуса 
и вертикальной аугментации альвеолярного гребня верхней челюсти. Наиболее «эффективными» животными 
являются кролики и собаки, т.к. у них имеется схожее 
с человеческим анатомическое строение верхней челюсти и гайморовых пазух [34]. В предложенных моделях 
изучали эффективность и степень костной регенерации 
с использованием костнозаместительных материалов 
по сравнению с применением аутогенной костной ткани.

Модель устранения повреждений челюсти 
после удаления опухоли
Еще одной сложной проблемой с реконструктивной 
и ортопедической точки зрения является реабилитация 
пациентов с помощью имплантатов при нарушении анатомии челюстных костей после удаления новообразований или при наличии врожденных дефектов челюстных 
костей (расщелины твердого и мягкого неба).
В исследовании Z. Zhang [5] альвеолярный дефект 
размером 10×5×15 мм создавали у собак между 2 резцом 
и клыком. Удалось показать высокую эффективность 
тканеинженерной конструкции с β-TCP (трикальцийфосфат) и МСК КМ, при использовании которой происходило формирование костной ткани в объеме, необходимом для восстановления альвеолярного отростка. 
Функционально новая кость была эквивалентна аутологичной кости, что подтверждалось приживлением зуба 
в данном участке.

Стратегии неоваскуляризации и остеоинтеграции

Формирование новой кости при использовании тканеинженерных конструктов ограничено выживаемостью клеток, которые находятся в центре конструкта 
и не получают в достаточной мере питательные вещества 
и кислород. Для решения этой проблемы исследовате
ли разрабатывают методы васкуляризации конструктов. 
В челюстно-лицевой области существует 2 стратегии для 
улучшения васкуляризации:

 
• стимуляция ангиогенеза и васкулогенеза посредством 
факторов роста и приживлением в эктопические 
участки;

 
• хирургическая неоваскуляризация.
Для преваскуляризации in vivo временно вживляют 
матрикс в хорошо васкуляризированные ткани с развитой сосудистой сетью, например, под кожу, внутрибрюшинно, в межмышечные ткани, для того, чтобы 
в матриксе проросла собственная сосудистая сеть [35]. Преваскуляризация in vitro предполагает совместное культивирование в конструкте эндотелиальных клеток или МСК 
с остеогенными клетками. При таком способе эндотелиальные клетки или МСК используют для реализации их 
потенций к формированию новых сосудов в матриксе, 
а также для дальнейшего формирования анастомозов 
с сосудами реципиента. Возможность применения преваскуляризованного костного конструкта, включающего 
эндотелиальные клетки микрососудов кожи и первичные остеобласты, была продемонстрирована R. Carano 
и соавт. [36].
В данной стратегии для ускорения васкуляризации 
имплантированного конструкта также применяют цитокины — ангиогенные и транскрипционные факторы, 
например, сосудистый фактор роста VEGF, тромбоцитарный фактор роста PDGF, фактор роста фибробластов 
FGF. Ростовые факторы могут быть непосредственно 
включены в состав конструкта, а транскрипционные факторы можно доставить в клетки генно-терапевтическими 
методами [37, 38]. Так, недавно была продемонстрирована возможность применения транскрипционного фактора HIF-1α, который способствовал ангиогенезу и остеогенезу, в модели критического дефекта кости у крыс [39].
Установка дентального имплантата в область новообразованной кости является показателем функционального восстановления дефектов челюсти. Остеоинтеграция, 
которая определяется гистологически «прямым контактом кость–имплантат», предполагает обеспечение жесткой фиксации между дентальным имплантатом и костью 
(в т.ч. с новообразованной костью). Выделяют 2 компонента успешного увеличения остеоинтеграции:

 
• состояние остео- и ангиогенеза в костном трансплантате влияет на остеоинтеграцию дентального имплантата;

 
• химический состав и форма соприкасающейся поверхности имплантата влияют на такие важные процессы 
остеоинтеграции, как адсорбция белков и прикрепление клеток.

Стратегии костной регенерации 
в челюстно-лицевой области

Цель исследований по изучению регенерации костной 
ткани заключается в решении клинической проблемы — 
восстановлении утерянной функции кости. В исследованиях в данной области применяют различные подходы 
и методы, которые можно объединить в следующие стратегии.

Тканевая инженерия на основе мононуклеарных 
клеток костного мозга
В данном случае аспират КМ выступает в роли источника стволовых и прогениторных клеток для регенерации 
костной ткани, при этом отсутствует этап долговременно

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ КЛЕТОЧНОЙ ТРАНСПЛАНТОЛОГИИ И ТКАНЕВОЙ ИНЖЕНЕРИИ

го и дорогостоящего культивирования клеток, но и число 
получаемых прогениторных клеток крайне мало. Тканеинженерный конструкт, состоящий из резорбируемого 
коллагена и аспирата костного мозга, может успешно 
восстанавливать дефекты альвеолярного гребня, что было 
продемонстрировано на клинических примерах [40].

Регенерация кости с применением цитокинов
В клинической практике изучалось множество цитокинов, регулирующих рост костной ткани, в т.ч. группа 
факторов роста кости — костных морфогенетических протеинов (BMPs). В нескольких клинических случаях была 
продемонстрирована эффективность коллагеновой губки 
с абсорбированным BMP-2 в восстановлении костного 
дефекта критического размера [41]. Важно отметить, что 
при данном подходе эффективность регенерации кости 
можно значительно повысить, если в конструкцию ввести 
аспират КМ. В 2004 г. в клинической практике был применен конструкт, состоящий из блоков гидроксиапатита, 
заключенных в титановой сетке, покрытой BMP-7. На гидроксиапатит были посажены клетки аспирата КМ. Перед 
имплантацией в место дефекта конструкт предварительно 
был приживлен в широчайшей мышце спины [42].
Наряду с BMPs в тканевой инженерии костной ткани 
применяют перспективные цитокины семейства факторов роста фибробластов FGF [43]. FGF успешно использовали в комбинации с трикальцийфосфатом и коллагеном 1-го типа для восстановления костных дефектов 
в эксперименте [44], что указывает на потенциал семейства FGF в тканевой инженерии костной ткани.

Регенерация костной ткани с применением белковых 
и небелковых структур внеклеточного матрикса
Данный подход рассматривают в качестве альтернативы применению дорогостоящих факторов роста. Эффективность компонентов внеклеточного матрикса была 
показана в эксперименте на кроликах с критическим 
дефектом черепа, которым имплантировали матрикс из 
полимолочной кислоты с фибронектином [45].

Тканевая инженерия на основе мезенхимальных 
стволовых клеток
Этот подход предусматривает использование культуры 
клеток, обогащенных МСК, или культуры МСК, культи
вированных in vitro. Экспансия клеток in vitro необходима 
для получения эффективной дозы МСК. Клиническим 
примером эффективности применения клеток могут служить операции спондилодеза на 41 пациенте с аутотрансплантацией кости и поверхностным нанесением 
суспензии аутологичных МСК с β-трикальцийфосфатом 
[46]. Также очень перспективным является метод «инъецируемой кости» (МСК КМ в геле из плазмы, обогащенной тромбоцитами), который применили на 14 пациентах 
для одномоментной аугментации альвеолярного гребня 
и установки дентального имплантата [28].

Заключение

Методы тканевой инженерии предоставляют широкие 
возможности для решения трудных клинических задач 
в челюстно-лицевой хирургии. Эти возможности связаны 
с высокой регенерационной активностью трансплантируемых в составе тканеинженерного конструкта стволовых/прогениторных клеток. МСК (за счет паракринного эффекта, стимулирующих воздействий на ангиогенез 
и возможности дифференцироваться в остеобласты) способны в соответствующем микроокружении регулировать 
восстановление костной ткани.
Представляется перспективным использование в челюстно-лицевой хирургии для реконструкции обширных 
костных дефектов тканеинженерных конструктов, состоящих из матриксов с заданной биодеградацией и внешних 
каркасов из титановых сетей с покрытием цитокинами-активаторами ангиогенеза и стимуляторами костной 
регенерации. Кроме того, для усиления эффективности 
любых видов конструкций в клинической практике возможно совместное применение аутологичной плазмы, 
обогащенной тромбоцитами, в качестве источника множества регенераторных сигнальных молекул.
Для более полного суждения о регенераторных возможностях тканевой инженерии при восстановлении 
костных дефектов необходимо последовательно проводить доклинические и клинические испытания под 
контролем информативных клинических, лабораторных 
и морфологических методов исследования, позволяющих 
в динамике оценивать степень выраженности и направленность регенераторных процессов.

1.  He Y., Zhang Z.Y., Zhu H.G., Qiu W., Jiang X., Guo W. Experimental study on reconstruction of segmental mandible defects using 
tissue engineered bone combined bone marrow stromal cells with 
three dimensional tricalcium phosphate. J. Craniofac. Surg. 2007; 
18 (4): 800–805.
2.  Davo R., Malevez C., Rojas J. Immediate function in the atrophic 
maxilla using zygoma implants: a preliminary study. J. Prosthet. 
Dent. 2007; 97 (Suppl. 6): 44–51.
3.  Sjostrom M., Sennerby L., Nilson H., Lundgren S. Reconstruction of the atrophic edentulous maxilla with free iliac crest grafts 
and implants: a 3-year report of a prospective clinical study. Clin. 
Implant. Dent. Relat. Res. 2007; 9 (1): 46–59.
4.  Taylor G.I. The current status of free vascularized bone grafts. Clin. 
Plast. Surg. 1983; 10 (1): 185–209.
5.  Zhao J., Zhang Z., Wang S., Sun X., Zhang X., Chen J., Kaplan D.L., Jiang X. Apatite-coated silk fibroin scaffolds to healing mandibular border defects in canines. Bone. 2009; 45 (3): 
517–527
6.  Joshi A. An investigation of post-operative morbidity following chin 
graft surgery. Brit. Dent. J. 2004; 196 (4): 215–218, discussion 211.

7.  Clavero J., Lundgren S. Ramus or chin grafts for maxillary sinus inlay 
and local onlay augmentation: comparison of donor site morbidity and 
complications. Clin. Implant. Dent. Relat. Res. 2003; 5 (3): 154–160.
8.  Crane G.M., Ishaug S.L., Mikos A.G. Bone tissue engineering. 
Nat. Med. 1995; 1 (12): 1322–1324.
9.  Hollinger J.O., Winn S., Bonadio J. Options for tissue engineering to address challenges of the aging skeleton. Tissue Engl. 2000; 
6 (4): 341–350.
10.  Torroni A. Engineered bone grafts and bone flaps for maxillofacial defects: state of the art. J. Oral Maxillofac. Surg. 2009; 67 (5): 
1121–1127.
11.  Sanchez-Lara P.A., Zhao H., Bajpai R., Abdelhamid A.I., Warburton D. Impact of stem cells in craniofacial regenerative medicine. 
Front. Physiol. 2012; 3: 188.
12.  Li J.Y., Christophersen N.S., Hall V., Soulet D., Brundin P. Critical issues of clinical human embryonic stem cell therapy for brain 
repair. Trends Neurosci. 2008; 31: 146–153.
13.  Nelson T.J., Martinez-Fernandez A., Terzic A. Induced pluripotent stem cells: developmental biology to regenerative medicine. 
Nat. Rev. Cardiol. 2010; 7: 700–710.

REFERENCES