Журнал политических исследований, 2017, № 3

ISSN 2587-6295 
 
ЖУРНАЛ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 
Сетевой научный журнал 
Том 1 
■ 
Выпуск 3 
■ 
2017 
 
Выходит 4 раза в год   
 
 
 
 
 
 
      Издается с 2017 года 
 
 
Свидетельство о регистрации средства 
массовой информации  
Эл № ФС77-63242 от 06.10.2015 г. 
 
Издатель:  
ООО «Научно-издательский центр ИНФРА-М» 
127282, г. Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1 
Тел.: (495) 280-15-96 
Факс: (495) 280-36-29 
E-mail: books@infra-m.ru 
http://www.infra-m.ru 
 
Главный редактор: 
Федорченко С.Н. – кандидат политических наук, 
доцент, 
Московский 
государственный 
областной университет, зам. декана факультета 
истории, политологии и права по научной работе
 
Ответственный редактор:  
Титова Е.Н. 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 
Присланные рукописи не возвращаются.  
Точка зрения редакции может не совпадать 
с мнением авторов публикуемых материалов.  
Редакция оставляет за собой право самостоятельно 
подбирать к авторским материалам иллюстрации, 
менять заголовки, сокращать тексты и вносить в 
рукописи необходимую стилистическую правку 
без согласования с авторами. Поступившие 
в редакцию материалы будут свидетельствовать о 
согласии авторов принять требования редакции.  
Перепечатка 
материалов 
допускается 
с письменного разрешения редакции.  
При цитировании ссылка на журнал «Журнал 
экономических исследований» обязательна.  
Редакция не несет ответственности за содержание 
рекламных материалов.  
 
© ИНФРА-М, 2017 
 
Опубликовано 25.09.2017. 
 
САЙТ: http://naukaru.ru/ 
E-mail: titova_en@infra-m.ru 
 

СОДЕРЖАНИЕ 

Политические институты, 

этнополитическая конфликтология, 

национальные и политические процессы 

и технологии 
 
Багдасарян В.Э. СССР: что и почему не 
получилось? 
 
Ильиных А.В., Ярулин И.Ф. Политическое 
(партийное) 
пространство 
Хабаровского 
края 
накануне 
выборов 
Президента 
Российской Федерации 
 
Федорченко 
С.Н. 
Политическое 
кодирование: 
постановка 
проблемы 
и 
компаративистика 
коммуникационных 
технологий 
управления 
массовым 
сознанием 
 
Володенков 
С.В. 
Интернет 
как 
технологическое 
пространство 
современных политических коммуникаций: 
перспективы и сценарии развития 
 
 

Политическая проблемы международных 

отношений и глобального развития
 
Курылев 
К.П., 
Мачавариани 
Г.Г. 
Развитие отношений между докризисной 
Украиной и странами Латинской Америки  
 
 
 
 
 
 

РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ 
 

Федорченко С.Н.  — канд. полит. наук, доцент, 
заместитель декана факультета истории, политологии и 
права по научной работе Московский государственный 
областной университет, г. Москва 
Абрамов А.А.  — канд. полит. наук, доцент кафедры 
политологии и права, Московский государственный 
областной ун-т, г. Москва  
Афанасьев В.В.  — д-р полит. наук, доцент, Академия 
гуманитарных и общественных наук  
Багдасарян В.Э.  — д-р ист. наук, декан факультета 
истории, 
политологии 
и 
права, 
Московский 

государственный областной университет, г. Москва  
Быков И.А.  — д-р полит. наук, доцент, доцент 
кафедры связей с общественностью в политике и 
государственном управлении, Санкт-Петербургский 
государственный университет  
Ветренко И.А.  — д-р полит. наук, зав. кафедрой 
политологии, Омский государственный университет 
Володенков С.В.  — д-р полит. наук, профессор, 
доцент кафедры государственной политики факультета 
политологии, МГУ им. Ломоносова 
Грачев М.Н.  — д-р полит. наук, профессор, кафедра 
теоретической и прикладной политологии факультета 
истории, политологии и права Историко-архивного 
института, ФГБОУ ВО «Российский государственный 
гуманитарный университет» 
Кирнос А.В.  — канд. полит. наук, начальник кафедры 
теории и истории государства и права, Воронежский 
институт Министерства внутренних дел РФ 
Кросстон Мэтью Д.  — д-р филос. наук, профессор, 
факультет безопасности и глобальных исследований 
Американский Военный Университет, США 
Курылев К.П.  — д-р ист. наук, доцент, кафедра теории 
и истории международных отношений, РУДН 
Мартынов М.Ю.  — д-р полит. наук, доцент, главный 
научный 
сотрудник, 
заведующий 
Лабораторией 

социологических и правовых исследований, доцент 
кафедры политико-правовых дисциплин, БУ ВО 
«СурГУ ХМАО — Югры»,  
Матюхин А.В.  — д-р полит. наук, доцент, зав. 
кафедрой 
философии 
и 
истории 
Московский 

финансово-промышленный ун-т «Синергия»  
Орлов И.Б.  — д-р ист. наук, профессор, департамент 
политической 
науки, 
Национальный 

исследовательский 
университет 
"Высшая 
школа 

экономики" 
Саква Ричард  — доктор философии, профессор 
российской и европейской политики, Университет 
Кента, Великобритания 
Сельцер Д.Г.  — д-р полит. наук, зам. ректора, 
профессор кафедры международных отношений и 
политологии, 
Тамбовский 
государственный 

университет им. Державина  
Ярулин И.Ф.  — д-р полит. наук, профессор, директор 
Института социально-политических технологий и 
коммуникаций, 
Тихоокеанский 
государственный 

университет 

Тебекин А.В. К вопросу об анализе 
международных отношений в динамике 
развития 
региональных 
социальноэкономических и политических систем 

Политическая культура, идеология и 
аксиология

 
Абрамов А.В. К вопросу о духовных 
регуляторах 
политической 
жизни 
современного российского общества 
 
Матюхин А.В. Современный российский 
либерализм: конец проекта? 
 

СССР: что и почему не получилось? 
 
Soviet Union: what and why it didn't come off? 
 
 
Багдасарян В.Э.  
Д-р ист. наук, профессор, декан факультета истории, политологии и права Московского 
Государственного Областного Университета  
e-mail: vardanb@mail.ru 
 
Bagdasaryan V.E.  
Doctor of Historical Sciences, Professor, Dean of the Faculty of History, Political Science and 
Law, Moscow State Regional University 
e-mail: vardanb@mail.ru 
 
Аннотация. Целью представленного исследования является анализ причин исторического 
краха советского проекта. Проведенный анализ имеет историко-политологический 
характер и ориентирован на выработку рецептуры государственного проектного 
строительства будущей России, при котором должны быть учтены все ошибки прошлого. 
Советский опыт рассматривается в качестве исторического эксперимента построения 
государства на основе ценностей социальной справедливости. Методологической основой 
представляемой работы является методология факторного анализа. Автор выявляет 
основные факторы гибели СССР, приходя к выводу, что его крушение не было 
предопределено. Из системных причин кризиса советского проекта указываются: 
идеологический разрыв с религией; антропологическая подмена человека духовного типом 
человека-консюмериста; предательство элит; заимствование западных иносистемных 
элементов общественного устройства. В заключении статьи даются рецепты использования 
советского опыта в новой повестке проекта «Россия». 
Ключевые слова: СССР, советский проект, социальная справедливость, идеология, элиты, 
факторы. 
 
Abstract. The aim of this study is to analyze the reasons for the historic collapse of the Soviet 
project. The analysis is historical-political in nature and focused on the production of the 
formulation of the state project construction of Russia's future, which needs to be taken into 
account all mistakes of the past. The Soviet experience is regarded as a historical experiment of 
building a state based on the values of social justice. The methodological basis of the present work 
was the methodology of factor analysis. The author identifies the main factors of death of the 
Soviet Union, coming to the conclusion that his downfall was not preordained. Of the systemic 
causes of the crisis of the Soviet project shall include: the ideological break with religion; 
anthropological substitution of the spiritual type of man consumerist; the betrayal of the elites; the 
adoption of Western system of external elements of social structure. In conclusion of the article 
are the recipes using the Soviet experience in the new agenda of the project "Russia". 
Key words: USSR, Soviet project, social justice, ideology, elites, factors. 
 
 
После распада СССР получила распространение точка зрения о том, что распад 
Советского Союза был системно запрограммирован. Будто бы сама модель государства 
социальной справедливости определяла его неуспешность. Будто бы СССР не мог 
выдержать конкуренции с шагнувшими вперед, в эпоху постиндустриализма западными 
странами. Он же перейти к постиндустриальному укладу был якобы не в состоянии в силу 
приверженности стереотипам поддержания уравнительной социальной справедливости. 

Эта точка зрения сегодня является официальной, будучи представлена на уровне 
образовательных исторических стандартов. В принятом в декабре 2014 года историкокультурном стандарте предлагается следующая версия объяснения причин гибели СССР: 
«Мобилизационная модель экономики, созданная в СССР в 1930-е гг., оказалась 
эффективной лишь в экстремальных условиях форсированной модернизации, войны и во 
время восстановления разрушенного хозяйства. Однако в длительной перспективе мирного 
развития она явно проигрывала соревнование с Западом. В условиях научно-технической 
революции, 
ставшей 
частью 
процесса 
перехода 
от 
индустриального 
к 
постиндустриальному обществу, выявилось отставание СССР, прежде всего, в области 
инновационных технологий. Запаздывание с реформированием планово-директивной 
экономики и неспособность политической элиты перестраиваться в соответствии с 
вызовами времени в конечном счете оказались роковыми для советской системы» [31]. Эта 
версия внедряется в сознание детей даже на уровне начальной школы. Вот как излагаются 
причины гибели советского государства в Рабочей тетради «Окружающего мира» 4-го 
класса: «Накапливались негативные явления: отсутствие многих демократических прав и 
свобод, например, свободы слова, злоупотребления государственных служащих и многое 
другое. Все больше трудностей возникало и в экономике. Государство львиную долю 
средств тратило на вооружение и оборонную промышленность, другие же отрасли 
народного хозяйства практически перестали развиваться. В плачевном состоянии 
находилось сельское хозяйство. Из магазинов практически исчезли продукты питания. 
Товары народного потребления – одежда, бытовые товары для дома и многое другое – либо 
отсутствовали, либо были низкого качества. К концу 1980-х годов в стране начался 
экономический кризис. Необходимы были экономические и политические преобразования. 
В стране была объявлена перестройка – реформы, направленные на ускорение социальноэкономического развития, демократизацию всех сторон жизни общества. Главным 
средством демократизации стала гласность – открытая критика и обсуждение недостатков 
в обществе… Советский Союз распался на 15 независимых государств. 25 декабря на карте 
мира появилось новое государство – Российская Федерация. Первым президентом нашей 
страны стал Борис Николаевич Ельцин. В последнее десятилетие Россия сделала большой 
шаг вперед в экономическом развитии. Бурно развиваются многие ее регионы. Страна 
строит свое будущее» [22,с.149]. Очевидны попытки дезавуирования самой идеи 
построения государства социальной справедливости, вытравить саму мысль о возможности 
повторения этого опыта.  
Так был ли предопределен провал советского проекта? 
 
Поражение модели государства социальной справедливости не было 
предопределено 
Советский Союз к началу 1980-х годов являлся одной из двух сверхдержав. В 
глобальном противостоянии он имел все возможности одержать победу. СССР обладал 
планетарной идеологией, мощнейшими вооруженными силами и крупнейшим ВПК, 
экономической самодостаточностью, общегосударственными институтами мобилизации, 
лучшей системой образования, подчиненной решению задач национальной безопасности 
первоклассной наукой, значимыми квалификационными потенциалами населения, 
духовно-ориентированной культурой. 
За год до начала перестройки видный американский экономист, один из 
разработчиков теории конвергенции Дж.-К. Гэлбрейт писал: «Русская система сдает 
экзамен, поскольку в отличие от западной промышленности она полностью использует 
человеческие ресурсы»[29,с.11].Представление об устойчивости модели СССР разделяли 
многие ведущие советологи, такие как С. Биалер из Колумбийского университета. 
«Советского Союза, – утверждал он в 1982 г., – ни сейчас, ни в ближайшие десять лет не 
коснется настоящий кризис системы, потому что он является гордым властелином 
огромных неиспользованных ресурсов, которые могут обеспечить ему политическую и 

общественную 
стабильность 
и 
позволить 
пережить 
даже 
самые 
большие 
трудности»[29,с.11].Не верил в возможность скорого распада Советского Союза даже такой 
опытный стратег американской внешней политики как Г. Киссинджер. По прошествии 
многих лет он признавался, что так и не понял рациональных побудительных мотивов, 
заставивших М.С. Горбачева идти по пути государственной дезинтеграции[13; 21,с. 129].О 
непредопределенности исхода геополитической борьбы свидетельствовала и Маргарет 
Тэтчер, 
премьер-министр 
Великобритании: 
«Благодаря 
плановой 
экономике 
и 

своеобразному сочетанию моральных и материальных стимулов, Советскому Союзу 
удалось достигнуть высоких экономических показателей... Если при этом учесть огромные 
природные ресурсы СССР, то при рациональном ведении хозяйства у Советского Союза 
были вполне реальные возможности вытеснить нас с мировых рынков»[15]. 
К началу процесса развала коммунистической системы совокупный военный 
потенциал ОВД был даже выше потенциала НАТО. Из различных видов вооружений 
преимущество Северо-атлантического альянса имелось только по количеству боевых 
вертолетов.(Из заявления Комитета министров обороны ОВД от 30.01.1989). 
Приведенные 
сравнительные 
показатели 
военно-технической 
оснащенности 
позволяют констатировать, что гонки вооружений Советский Союз, по меньшей мере, не 
проиграл. Существует популярная точка зрения будто бы СССР уступил Западу 
экономически. Однако при сопоставлении динамики экономических показателей 
Советского Союза и США легко убедиться, что коммунистическая хозяйственная система 
не только не проигрывала, но постепенно обходила американскую.Темпы роста в 
последние десятилетия существования СССР были не столь высоки, как, скажем, в эпоху 
индустриализации, однако на Западе они имели еще более низкую интенсивность[11,с. 8990]. 
Таким образом, и в экономической гонке Советский Союз не проигрывал. 
Утверждение разработчика теории гибели цивилизаций П. Кеннеди об «имперском 
перегреве», как факторе дезинтеграции советской государственности,статистически не 
подтверждается[12].Экономических ресурсов у СССР было вполне достаточно для 
поддержания высоких геополитических амбиций, характерных для статуса «мировой 
империи».  

Говорят также о том, что СССР будто бы погиб, не разрешив национальные 

противоречия. Действительно, распадный процесс был сопряжен с серией межэтнических 
столкновений. Но до начала перестройки их не было более двух десятилетий. Сама по себе 
советская модель представляла, вероятно, наилучший в истории тип межэтнической 
интеграции. Применительно к межэтническим отношениям говорилось не о толерантности 
– терпимости, а о дружбе народов. Этот подход был закреплен на уровне Конституции. 
Равенство народов в рамках единой общности советский народ мыслилось как важная 
составляющая государства справедливости, преодолевающего рецидивы национального 
угнетения. 
В СССР, в противоположность странам Запада, была выстроена многоуровневая 
система идентичностей. В ней имелась как этническая, так и цивилизационная 
составляющая. Можно было быть русским, армянином, грузином, татарином и при этом 
являться советским. Маркер «советский» выступал выражением цивилизационной 
идентичности. При этом, не отрицалась и поддерживалась идентичность этническая. И был 
еще месседж – «послания к миру». Через него определялось, кто примыкает к проекту во 
вне. Такая идентификация открывала перспективы победы в мировом масштабе. 
Десоветизация осуществлялась в последовательном разрушении уровней идентичности – 
от дезавуирования планетарного коммунистического проекта до подрыва первичных 
общностей. Но это был уже не советский проект, а его свертывание.  
Это у нас, по сей день, с сарказмом относятся к идентификатору «советский 
многонациональный народ». Оценка советского опыта идентификационного строительства 
американским агентством «Stratfor», называемого часто «теневым ЦРУ», совершенно иная: 

«Советский Союз — самый успешный пример русской государственности за всю её 
историю. В то время удалось создать новую идентичность, которая объединила всех без 
исключения жителей советского государства нового типа, независимо от расовой, 
религиозной, национальной и прочих принадлежностей… Стратегия коммунистов была 
переменчиво успешной, но всеобъемлющая советская идентичность действительно сыграла 
важную роль собирателя большой части населения Советского Союза. Она создала новый 
вид патриотизма, массового энтузиазма и гордости быть советским гражданином, 
благодаря советской идентичности постоянно подпитывалось желание бороться за 
социалистическую родину и идеалы в тяжелые времена… Такие чувства обычно 
становились особенно интенсивными во времена больших кризисов, таких как Великая 
Отечественная война и время от времени в период Холодной войны. Создание советской 
идентичности было самой успешной попыткой Москвы объединить множество народов 
России под властью Кремля за всю историю России»[31]. 
С началом горбачевских реформ межнациональные отношения вдруг резко 
обостряются фактически синхронно по всем союзным республикам. Причина столь 
быстрых изменений кроется в первую очередь в политике властей, фактически поощрявших 
сепаратистские тенденции как способствующие целям радикальной перестройки 
советского общества. Известны случаи, когда руководители партийных комитетов сами 
организовывали антикоммунистические и антигосударственные акции.  
При вспыхивании межнациональных конфликтов повсеместно фиксируются факты 
провокаций. За счет провокаций, часто – с пролитием крови, национальные общности 
сталкивались друг с другом.  
Высшее же руководство в таких ситуациях либо избегало применения силовых 
средств, либо уходило от ответственности за их использование. В этих и других подобных 
ситуациях виновниками кровопролития объявлялись армия и правоохранительные органы. 
Это подрывало их авторитет в глазах всего населения и способствовало тому, что в момент, 
когда для сохранения Союза потребовалосьих вмешательство, эти структуры, наученные 
горьким опытом, отказались от выполнения своих прямых обязанностей. 
Но это уже претензии не к системе межэтнической интеграции в СССР, а к элитам, 
разыгрывающим в своих конъюнктурных целях национальную карту. Были, безусловно, и 
ошибки в национальной политике, но они сами по себе не могли обрушить систему. 

Так в чем же, в таком случае, состояли причины поражения советского проекта? 

Разрыв с религией: отсутствие трансцендентного идеала 

Реальный советский социализм связывался с атеистическим мировоззрением. 

Диалектический материализм был положен в основание официального взгляда на мир[8; 
19]. Церковь рассматривалась в качестве классового врага. Такая позиция была отчасти 
определена кризисным состоянием самой Церкви, прельщением ее материальными 
благами, легитимизацией социальной несправедливости. Для советского проекта 
конфронтация с религией имела самые негативные последствия. Из доктрины социального 
государства были изъяты идеальные основания, представление о вечной высшей жизни. 
Постепенно материалистичность становилась доминирующим основанием социума. 
Изъята была идеальная константа, которой в религиях выступал Бог. Идеал духовной 
солидаризации был подменен потребительством, идеей «большой колбасы».  

Безусловно, и среди атеистов было много высокодуховных людей, готовых 

пожертвовать собой ради идеалов социальной справедливости. Но общий тренд 
консюмеризации был налицо. Консюмеризационный процесс был производен от процесса 
секуляризационного. Общество без трансцендентной идеальной перспективы посыпалось, 
подверглось эрозии нравственного разложения. Идеалы социальной справедливости к 
концу советской эпохи приобрели формальный, схоластический характер. Реально в 
построение коммунистического общества мало кто верил. Посещавшие по путевкам 
западные страны, да и страны народной демократии, восторгались материальным 

достатком при капитализме. Критерий материальной выгоды вытекал напрямую из 
отрицания объективности высшей духовной субстанции. 

Но существовала ли приговоренность в конфликте социализма и религии? Такая 

приговоренность отсутствовала.Ни то что не было принципиальных противоречий между 
религией и социалистической идеологией, а сами традиционные религии утверждали в 
земной жизни принципы социализма. Использование христианской платформы для 
реализации замысла построения государства социальной справедливости было бы тем 
синтезом, который мог обеспечить устойчиво высокий уровень духовной мощи СССР. 
Требовалось соединить религиозное учение Христа и научное учение Карла Маркса. Но 
такое соединение не произошло. 
Религиозные базовые основания исторически обнаруживаются фактически у 
каждого из государств. Мировоззренчески религия наделяет человека высшим 
трансцендентным смыслом существования, аксиологически - прививает ему ценности 
общежительского 
бытия, 
включая 
представление 
о 
справедливости, 
в 
сфере 
нравственности - устанавливает координаты добра и зла, регуляционно - сакрализует в виде 
традиций оптимальные нормы общественной жизни. 
Как же было возможно более чем семидесятилетнее существование государства, 
выстраиваемого на платформе атеистического мировоззрения? 
Дело в том, что в отличие от силовых государственных институтов, религия гораздо 
более инерционна. Ярким свидетельством такой инерционности может служить всесоюзная 
перепись 1937 г. Вопрос о религиозной принадлежности был включен в опросные листы по 
личной инициативе И.В. Сталина. Полученные результаты оказались настолько 
ошеломляющими, что опубликовать сводные статистические материалы власти так и не 
решились. Через два года была проведена повторная переписная акция, уже не содержащая 
пункта установления принадлежности человека и какой-либо религии. Важный вопрос 
отсутствовал и во всех последующих переписях. 
Согласно полученной в 1937г. статистике, большинство из согласившихся заполнить 
соответствующий пункт анкеты, самоидентифицировалось в качестве верующих – 56,7%. 
К ним, очевидно, следует зачислить и тех, кто на вопрос о своем отношении к религии 
отказался вообще от какого-либо ответа. Таковых от общего числа участвующих в переписи 
насчитывалось до 20%. Данная группа может быть идентифицирована в качестве скрытых 
верующих. Отказ от заполнения соответствующего пункта анкет, как и неучастие в 
переписи вообще, определялись религиозными мотивами. С одной стороны, имел место 
страх перед преследованием всех тех, кто признается в своей религиозности. С другой, 
запись в анкете в качестве неверующего означала религиозное отступничество (архетипом 
в данном случае служил новозаветный сюжет об отречении Петра). С призывами избежать 
участия в переписной акции обращались к народу религиозные деятели, представляющие 
различные конфессии. Перепись проводилась в самый канун Рождества 5-6 января, что 
послужило дополнительным источником усиления экзальтационной напряженности 
верующей части населения. Таким образом, по меньшей мере, 76,7% советских граждан 
оставались к 1937 г. в числе религиозно идентифицируемых. По всей видимости, их 
удельный вес был еще выше, так как для многих верующих соображения личной 
безопасности оказались при ответе на соответствующий пункт анкеты все же достаточно 
весомым обстоятельством [7, с. 106-115; 9]. 
Не будет, таким образом, преувеличением утверждать, что победа в Великой 
Отечественной войне была одержана народом, сохраняющим по преимуществу свою 
религиозную идентичность. Власти, надо отдать им должное, получив соответствующие 
статические материалы, смогли эффективно использовать ресурс религиозности народа в 
общегосударственных целях. Неоинституционализация патриархии явилась прямым 
следствием такой переоценки [2]. 

Шанс создать союз реального социализма и православия в СССР существовал. Это 

был период конца 1930-х – начала 1950-х годов. 

Церковная реконкиста началась еще в довоенные годы. Еще с середины 1930-х гг. 
прослеживается тенденция возвращения в епархиальные ведомства изъятых прежде из 
патриархии храмов. Проводится историографическая переоценка миссии православия в 
пользу признания значительного вклада внесенного православной церковью в становление 
древнерусской национальной культуры и в отражение внешней агрессии со стороны 
иноверцев. Посредством персонального вмешательства Сталина при разработке проекта 
Конституции 1936 г. были изъяты поправки к статье 124-ой о запрете отправления 
избирательных прав служителям культа [26,с. 46-47]. 
С началом войны патриарх Антиохийский Александр III обратился с призывом к 
христианам всего мира о молении за судьбу России. И Сталин в наиболее тяжелые дни 1941 
г. собрал в Кремле духовенство для проведения молебна о даровании победы. В 
ознаменовании первых успехов, весной 1942 г., после длительного запрета, власти сняли 
табу на празднование Пасхи. Пасхальная служба 1944г. уже имела де-факто статус 
общегосударственного празднества, собрав в Москве, только на первой заутрени (в 
большинстве церквей было проведено несколько служб) 120тыс. прихожан.Во время войны 
подвергся роспуску Союз воинствующих безбожников. Ликвидируется обновленческая 
церковь, именуемая не иначе, как «церковный троцкизм». На проведенном под 
покровительством Сталина поместном соборе РПЦ восстанавливается институт 
патриаршества. Возобновился выпуск печатного органа церкви «Журнала Московской 
Патриархии», открываются богословские учебные заведения [28,с. 125]. 
После окончания войны продолжается скачкообразный рост числа приходов РПЦ от 
10544 в 1946г. до 14477 в 1949г. Работа на перспективу церковного строительства 
выразилась в учреждении 2 духовных академий и 8 семинарий. С пасхальных торжеств 
1946г. возобновляется богослужебная практика в Троицко-Сергиевой лавре, и на повестку 
дня ставится вопрос о возвращении монастыря в ведение патриархии [28; 2,с. 202]. В 
послевоенные годы атеистическая пропаганда фактически сводится на нет, и вновь была 
растиражирована в период хрущевской десталинизации [2,с. 201]. 
При Н.С. Хрущеве «штурм небес» возобновляется, вновь закрываются храмы. Сам 
Никита Сергеевич обещает показать по телевизору последнего попа. Возможный союз не 
состоялся. 
 

Антропологическая инверсия: от человекостроительства к консюмеризму 

Коммунистический проект являлся, прежде всего, проектом антропологическим. 

Построение государства социальной справедливости в СССР было сопряжено с проектом 
человекостроительства. Новый преображенный духовно человек сможет преодолеть 
рецидивы буржуазной несправедливости. Человекостроительство являлось главной 
задачей, по отношению к которой все остальное, включая и экономику, производное. Идея 
коммунистического преображения человека соотносилась с идеей преображения 
христианского и брала из нее истоки. 

Пока в центре советской идеологии находился проект создания нового 

человека,СССР с очевидностью побеждал своих идеологических противников. Он 
побеждал их, прежде всего, в мегаэволюционном плане, представляя собой более высокую 
ступень социальной эволюции. И новый человек действительно формировался. И этот 
новый человек действительно побеждал, побеждал по всем направлениям. Популярность 
коммунистической идеи в первые четыре послеоктябрьские десятилетия была огромной. 
На этот период приходилась восходящая фаза советского проекта. 

Нисходящая началась после того, когда на XXIIсъезде КПСС была принята новая 

Программа партии, взявшая ориентир – максимальное удовлетворение потребностей 
человека [24]. Коммунизм мыслился теперь ни столько как общество справедливости, 
сколько как общество неограниченного потребления. Антропология советского человека 
была переакцентирована с духовной природы на природу биологическую. В этом виде 
советский человек уже не отличался от человека буржуазного. Это был эволюционный 

откат. И вместе с ним коммунистическая идеология в глобальной борьбе за умы и сердца 
начинает сдавать свои позиции. 

В брежневские годы биологическая доминанта еще более усиливается. Разлагается 

элита. Потребительские настроения охватывают комсомол. Впоследствии именно из 
«комсомольских тусовок» выйдут циники периода первоначального накопления капитала. 
За фасадом государства справедливости выстраиваются анклавы, культивирующие в 
повседневной жизни прямо противоположные принципы. 

Идеологическое 
обновление, 
возвращение 
к 
исходным 
идеалам 

человекостроительства было возможно. Вместо этого государство в период перестройки 
двинулось в прямо противоположную сторону, легитимизировав консюмеризм и 
делегитимизировав идеологию справедливого общества. Советский проект был свернут, 
СССР ликвидирован. 
Человек есть существо социобиологическое. Человеческая природа содержит, 
соответственно, уровни биологической и социальной жизни[16]. Социогенез начинается с 
введения первых табу – запретов, ограничителей биологической жизни. Далее 
формируются нравственные идеалы развития. Развертывается длительный исторический 
процесс очеловечивания человека. Однако тонкая пленка культуры может быть легко 
порвана. И тогда человек предстает в своем зверином обличии. Расчеловечивание 
оказывается сопряжено с раскультуриванием. Если для очеловечивания требуется 
длительное 
историческое 
время, 
то 
расчеловечивание 
может 
осуществляться 
единомоментно, как сброс культурной надстройки[5; 6; 25]. 
Клавиши раскультуривания, пробуждения темных звериных инстинктов в человеке 
хорошо известны. Ими в разные времена пользовались элиты и контрэлиты в своих 
корыстных целях. Однако в целом на нажатие этих клавиш был установлен моральный 
запрет.  
В демократических системах был достигнут общественный консенсунс о 
недопустимости применения инструментов раскультуривания. Для сброса культурной 
надстройки отводились специальные ниши. Но устанавливались строгие границы, 
препятствующие распространению этих ниш на общественную жизнь в целом. 
Идеократические государства, ведущие общество целевым образом к нравственному 
идеалу, и вовсе табуизировали использование клавиш раскультуривания как тягчайший 
грех. Можно спорить о средствах идеократий, но их цель – нравственный, преображенный 
человек, –исключала перспективу биологизации. Другое дело, что инструментарий 
раскультуривания мог быть применен и применялся для дезорганизации сил противника. 
С конца 1980-х гг. табу на использование клавишей раскультуривания в СССР было 
снято. Озверение идеократизированного прежде общества происходит стремительно. На 
волне биологизации проект советской идеократии был побежден. Для победы над ним и 
использовались инструменты раскультуривания. О том, что горбачевско-ельцинская элита 
предала страну говорится сегодня довольно много. Но предательство этим не 
ограничивалось. 
Преданным 
оказывалось 
человечество. 
Осуществляемый 
курс 
расчеловечивания выражал сущность этого предательства в семантике мегаэволюционного 
процесса.  
На начальной фазе антропогенеза биологический проточеловек превращается в 
человека социального. Но мегаэволюционный процесс очеловечивания этим не был 
исчерпан. 
Дальнейшее 
развитие 
человека 
определялось 
уже 
его 
собственным 
целеполаганием. Генерируются социальные проекты нравственного преображения 
человечества, перехода от человека социального к человеку духовному, воплощению 
принципов справедливости. Генерация таких проектов соотносилась, как правило, с 
государствами идеократического типа. Одной из таких идеократий являлся СССР. 
Зародившаяся в среде позднесоветской номенклатуры контрпроект деидеократизации 
предполагал и снятие перспективы человека духовного. Произошел контрэволюционный 
поворот в сторону человека биологического.  

Итог был неутешительный. Человек консюмерист и конформист не счел 
необходимым выступить в критический момент в защиту государства. 
Численность КПСС неуклонно росла. К периоду распада Советского Союза 
количество членов партии составляло вместе с кандидатами на вступление порядка 19 
миллионов человек. Численность комсомольской организации достигла почти 42 миллиона 
человек. Но грянул август 1991 года, и 60 миллионов конформистов ничего не сделали для 
спасения Советского Союза, коммунистической модели жизнеустройства[14; 18,с. 66-77; 
21; 27; 29]. 
 
Советская система подменяется Западной 
Кризис позднесоветского общества являлся не следствием неуспешности советской 
системы, а напротив, результатом отступления от нее. Болезнь вызвали привнесенные из 
вне инородные элементы. Сама же система, даже на излете советской государственности, 
оставалась вполне жизнеспособной. «Застой? – выражал удивление в отношении 
современного 
идеологического 
клише 
бывший 
руководитель 
Госплана 
СССР 
Н.К.Байбаков. - Я этого явления не припомню. Несомненно, было замедление темпов 
развития. Но чтоб промышленность, сельское хозяйство топтались на месте – это не так. 
Кому–то, видимо, понравилось слово «застой», и пропагандистский аппарат постарался 
обыграть его на все лады. Но разве можно назвать застойным период, когда за 20 лет (19661985 гг.): 
национальный доход страны вырос в 4 раза, 
промышленное производство – в 5 раз, 
основные фонды – в 7раз?.. 
Несмотря на то, что рост сельскохозяйственного производства увеличился за этот 
период лишь в 1,7 раза, реальные доходы населения росли примерно такими же темпами, 
что и производительность общественного труда, и возросли в 3,2 раза; приблизительно в 3 
раза увеличилось производство товаров народного потребления на душу населения…Да, 
действительно, темпы экономического роста были ниже, чем в предыдущее пятилетие, но 
в сравнении с развитыми капиталистическими странами, кроме Японии, они были выше 
или равны» [4,с. 220]. Таким образом, идея демонтажа социализма диктовалась не столько 
экономической необходимостью, сколько субъективными соображениями новой генерации 
кремлевских прожектеров. 
Часто говорят сегодня о том, что СССР понес поражение в «холодной войне», 
столкнувшись с новыми технологиями межгосударственной борьбы. Технологии, конечно, 
важны. Но дело не только и даже не столько в технологиях. Акцент на технологиях может 
привести к ложному выводу, что современной России достаточно взять на вооружение 
новый технологический инструментарий и победа за ней. Так ли это? 
Наиболее интегральный анализ – это анализ систем. Ниже уровнем по степени 
осмысления – это анализ факторов. Еще ступенькой ниже –анализ технологий. И, наконец, 
– анализ деятельности персоналий. 
Обратимся в соответствии с этой дифференциацией методологических подходов к 
объяснению причин поражения в «холодной войне». Если речь идет о войне персоналий, то 
причины сводятся к персональному предательству Горбачева. Достаточно ли этого 
объяснения? Если исходить из него в проекции современности, тогда достаточно появиться 
патриотическому профессиональному лидеру, и страна изменится. Изменится ли? Нет. При 
существующей системе фильтрации элит, при существующем элитаристском рекрутинге, 
этого, очевидно, недостаточно. 
Если речь идет о войне факторов – войне ресурсов, то, соответственно, причина 
поражения СССР обнаруживается в истощении финансовой ресурсной базы. Отсюда 
тривиальная рецептура – аккумулируем финансовые ресурсы, накопим достаточно средств, 
и тем достигнем победы. Но, при существующей несуверенной финансовой системе это 
тоже не поможет. Опять-таки возникает вопрос о нефункциональности всей системы. 

Наконец, - война технология. Проиграли, сообразно с логикой этого подхода, потому 
что были не использованы новые технологии, которые использовал противник. Включим, 
в соответствии с данной рецептурой, пропаганду по телевидению, наполним 
информационное пространство пророссийским дискурсом, обратимся к инструментарию 
«мягкой силы» - и одержим победу. Не поможет. При отсутствии идеологии использование 
технологии пропаганды само по себе абсурдно. Не ясно, какие ценности будут в результате 
этой пропаганды транслироваться. 
Мы, таким образом, упираемся в главный вопрос – вопрос о системе. Прежняя 
советская система – успешная в борьбе с геополитическими противниками, была 
деконструирована и заменена новой, программирующей поражение. Эта система была 
построена в соответствии с рецептурой западнических теорий. Следовательно, если мы 
хотим достигнуть победы, надо выстраивать собственную россиецентричную систему, на 
основании собственных идентичных ценностей. 
Что же произошло? Существовало к началу 1980-х годов две мир-системы – 
западноцентричная и россиецентричная. Россия (СССР, а ранее Российская империя и 
Московское царство) находилась в альтернативе к Западу. Соответственно, Запад – в 
альтернативе к России. С конца 1980-х годов происходит глобальная трансформация. Суть 
ее заключалась в принятии Россией ориентира вхождения в мир-систему Запад. Что 
означало такое вхождение? Оно означало, прежде всего, принятие ценностной платформы 
западной мир-системы. А эта платформа, как указывалось выше, выстраивалась на 
альтернативности в отношении России. Получалось, что новая Россия оказывалась в 
альтернативе к самой себе, становилась «Анти-Россией». Идеология государства 
социальной 
справедливости 
подменялась 
акцентированным 
и 
демонстративным 
насаждением несправедливости такого свойства, которого нельзя было обнаружить и в, 
условно, буржуазных государствах. 
Государство 
социальной 
справедливости 
выстраивалось 
на 
определенной 
ценностной платформе. Утверждаемые им ценности, восходившие, действительно, к 
соборным идеалам православной Руси, противопоставлялись ценностям буржуазного 
мира[3].Идентифицируется девятнадцать такого рода пар ценностной дихотомии:  
коллективизм – индивидуализм; 
солидаризация – конкуренция; 
идеократия - деиделогизация; 
мессианство (спасение мира) – интеграция в мировое сообщество; 
трудовая собственность – частная собственность; 
человек – социальная личность – человек – индивидуум; 
альтруизм – прагматизм; 
минимальность потребностей – потребительская культура; 
герой – жертва – герой – супермен; 
психологическая культура – культура развлечений; 
воспитательная школа – школа образовательных услуг; 
социальное равенство – социальная селекция успешных; 
свобода во имя – свобода от; 
государство как большая семья – договорное (контрактное) государство; 
братское единение народов – толерантность; 
надэтническая цивилизационная идентичность – неэтническая идентичность 
гражданской нации; 
государственно-общественная мобилизация – приоритетность частного; 
нестяжательство – прибыль – мерило успешности; 
нелегитимность ростовщического капитала – приоритетность банковского сектора 
экономики. 
Гибель 
Советского 
Союза 
как 
государства 
социальной 
справедливости 
программировалось отступлением от собственной ценностной повестки. И не просто 

отступлением, а принятием ценностей альтернативного проекта.  
Соответствующий тренд был задан еще с конца 1980-х годов. И в этом тренде мы 
находимся по сей день. Тренд выражался идеей десоветизации. Но ведь советская система 
возникла не на пустом месте, она продуцировалась определенной матрицей. Это была 
матрица русской цивилизации. Русская цивилизация, русскость, возникла, в свою очередь, 
на основе православного христианского выбора. 
Эта парадигмальная встроенность советское в русское, а русского в православное, 
означало, что попытки деконструировать советское обернутся деконструкцией всего 
цивилизационного здания. За десоветизацией объективно последовала дерусификация. 
Дерусификация, в свою очередь, объективно ведет к дехристианизации. 
Последовательность в осуществлении борьбы с проектом государства социальной 
справедливости выглядит следующим образом. Вначале уничтожается СССР, как 
непосредственное модельное воплощение солидаризированной государственности. Затем, 
следующим шагом, уничтожается Россия, как матрица, порождающая проект социальной 
справедливости. Борьба против идеологии социальной справедливости оказывается и 
борьбой с Россией, имманентно связываемой с этой идеологией. Позднее прозрение было 
выражено словами: «Мы думали, что нас не любят потому, что мы «красные», а нас не 
любят потому, что мы русские».  
Существует и исторически реализуется мировой западный проект. Его целевой 
ориентир – мировая гегемония Запада. Главным препятствием в достижении этой цели 
исторически выступила Россия. Достичь мирового господства без устранения данного 
препятствия было невозможно. Попытки его устранения военным путем не увенчались 
успехом. Разрабатываются новые технологии борьбы с российской (тогда советской) 
государственностью, акцентированные на подмене общественных ценностей и поражение 
коллективного сознания. Такая тактика борьбы привела к успеху.«Мы понимали, - 
признавался директор ЦРУ Роберт Гейтс, - что Советский Союз ни экономическим 
давлением, ни гонкой вооружений, ни тем более силой не возьмешь. Его можно разрушить 
только взрывом изнутри» [32]. 
«Перестройка» явилась рубежом, задающим западнический тренд развития страны. 
Позднесоветская 
элита 
принимает 
идеологию 
западничества, 
подразумевающую 
материальный комфорт. Ориентир социальной справедливости снимается с актуальной 
повестки. В 1991 г. происходит первая «цветная революция», следствием которой было 
принятие курса инкорпорации России в западноцентричную мир-систему. По мере этой 
инкорпорированности российское государство лишалось своих суверенных потенциалов. 
Тогда когда процесс становится уже необратимым, России дают понять, что в качестве 
самостоятельного и целостного геополитического субъекта ее существование подошло к 
концу. Попытки «соскочить с крючка» западного проекта подавляются ввиду того, что 
суверенные потенциалы России за истекшие тридцать лет были подорваны. Итогом этой 
развертки должен стать финальный распад страны. «Цветная революция» № 2 и должна 
поставить эту точку посредством соответствующей политической операции.  
Исходная точка, программирующая уничтожениеРоссии, обнаруживаетсяв факте 
западнического выбора. Гибель СССР, оказывается, таким образом, не программируемым 
исходом нежизнеспособной системы, а отступлением от модели справедливого 
государства, соединении ее с системой, выстраиваемой на иной ценностной платформе. 
 
Предательство элит 
Целенаправленное деструктивное воздействие по отношению к СССР со стороны 
внешних противников является исторически естественным процессом борьбы за 
геополитическое доминирование в мире. Наличие такой борьбы прослеживается на 
протяжении всей истории человечества. Но сводить объяснение к оценке – СССР развалило 
Центральное разведывательное управление США – мало что дает для понимания причин 
гибели Советского Союза. Почему, возникает вопрос, в таком случае, КГБ не смогло