Русская словесность, 2018, № 6

НАУЧНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ ЖУРНА Л

Издательство
«Школьная Пресса»
НАУЧНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ
Издается c января 1993 года
Выходит 6 раз в год

Главный редактор 
А.П. Фурсов, поэт, 
член Союза писателей России
Chief editor 
А.Р. Fursov, the poet,  
member of Union of writers of Russia

Редакционная коллегия
The editorial board
О.М. Александрова, кандидат педагогических 
наук, заведующая Центром филологического 
образования ФГБНУ «Института стратегии 
развития образования РАО» (Москва)
O.M. Alexandrova, candidate of pedagogical 
sciences, head of the Center for philological 
education «Institute of education  
development strategy of RAE » (Moscow)
Н.В. Беляева, доктор педагогических наук, 
ведущий научный сотрудник Центра 
филологического образования ФГБНУ 
«Институт стратегии развития 
образования РАО» (Москва)
N.V. Belyaeva, doctor of pedagogical sciences, 
leading researcher of the Center for philological 
education «Institute of education 
development strategy of RAE» (Moscow) 
И.П. Васильевых, научный сотрудник Центра 
филологического образования ФГБНУ 
«Института стратегии развития 
образования РАО» (Москва) 
Vasilievih I.P., researcher at the Center for 
philological education «Institute of education 
development strategy of RAE» (Moscow)  
В.А. Воропаев, доктор филологических наук, 
профессор Московского государственного 
университета имени М.В. Ломоносова, 
председатель Гоголевской комиссии 
Научного совета РАН 
«История мировой культуры» (Москва) 
V.A. Voropaev, doctor of philological sciences, 
Professor of Moscow state University named 
after M.V. Lomonosov, the Chairman 
of the Gogol Commission Scientific Council 
«History of world culture» of the Russian  
Academy of Sciences (Moscow)
Ю.Н. Гостева, кандидат педагогических наук, 
старший научный сотрудник ФГБНУ 
Центра филологического образования 
«Институт стратегии развития 
 образования РАО» (Москва)
J.N. Gosteva, the candidate of pedagogical 
sciences, senior researcher of the Center  
for philological education «Institute of education 
development strategy of RAE» 
(Moscow)

Русская литература поднялась до явления совершенно уникального.
Василий Розанов

МОНУМЕНТАЛЬНОСТЬ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Марина Можарова
Как молились герои «Войны и мира» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  3

ШЕДЕВРЫ РУССКОЙ ПРОЗЫ
Александр Гулин 
«Плакать и смеяться и полюблять жизнь»
«Религия чувства» у истоков романа-эпопеи «Война и мир» . . . . . . . 10

ИНТЕГРАЦИЯ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ПРЕДМЕТЫ 
ШКОЛЬНОГО ЦИКЛА: ИСТОРИЯ
Светлана Николаева
Исторический подтекст в «Войне и мире» Л.Н. Толстого . . . . . . . 22

ШЕДЕВРЫ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Наталья Романова 
Повесть «Детство» в свете формирования художественного 
мира Л. Толстого . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31

МЕТОДИЧЕСКИЕ НАХОДКИ
Ирина Сизова
Народные рассказы Л.Н. Толстого в школе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39

Специальный номер,  
посвященный 190-летию Л.Н.Толстого, 
подготовленный совместно  
с Группой по изданию Полного собрания сочинений 
Л.Н.Толстого в 100 томах  
Института мировой литературы  
им. А.М.Горького РАН 

Спросит сейчас: «Отчего же разор
Всюду такой на Руси-то?»
Будет в глазах его и укор,
И мука – что же, мол, вы-то?!
Александр Посохов  

6/2018

Адрес  издательства и редакции
127254, г. Москва, а/я 62
Тел.: 8 (495) 619-52-87, 619-83-80
E-mail: aleksandr.fursoff2014@yandex.ru

Журнал зарегистрирован МПТР России,  
свид. о рег. ПИ № ФС 77-33042 
от 04.09.08 г.
Формат 84×108/16.   Усл.-печ. л. 7,25
Изд. № 3268. Заказ

Отпечатано в АО «ИПК «Чувашия»,
428019, г. Чебоксары, 
пр. И. Яковлева, д. 13

©  ООО «Школьная Пресса», 2018
©  «Русская словесность», 2018

Журнал рекомендован Высшей аттестационной комиссией (ВАК) Министерства 
образования и науки РФ в перечне ведущих 
рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы 
основные научные результаты диссертаций 
на соискание ученой степени доктора  
и кандидата наук.
Журнал зарегистрирован в базе данных 
Российского индекса научного цитирования. 
Журнал «Русская словесность» включен  
в международные базы цитирования 
Web of Science, Scopus, Web of Knowledge, 
Astrophysics, PubMed. Mathematics, 
Сhemical Abstracts, Springer, Agris.

В номере в качестве заставок 
использованы иллюстрации 
художника А.В. Николаева (1922–2013) 
к роману Л.Н. Толстого 
«Война и мир» 
из фондов Государственного 
музея Л.Н. Толстого в Москве

Номер выходит с разделом —  
«Русский язык и литература  
для школьников» № 6, 2018  
и приложением — электронным 
периодическим изданием  
«Русская словесность» № 6, 2018

И.Н. Добротина, научный сотрудник ФГБНУ 
Центра филологического образования  
«Институт стратегии развития 
образования РАО» (Москва)
I.N. Dobrotinа., researcher of the Center  
for philological education «Institute of education 
development strategy of  RAE» (Moscow)
О.В. Зырянов, доктор филологических наук, 
профессор, заведующий кафедрой русской 
литературы Уральского федерального университета имени первого Президента России  
Б.Н. Ельцина (Екатеринбург)
O.V. Zyryanov, doctor of Philology, Professor,  
head of chair of Russian literature of the Ural 
Federal University named after first President  
of Russia B.N. Yeltsin (Ekaterinburg)
Н.В. Корниенко, член-корреспондент Российской академии наук, доктор филологических 
наук, заведующая отделом новейшей  
русской литературы и литературы русского 
зарубежья Института мировой литературы  
им. А.М. Горького РАН (Москва)
N.V. Kornienkо, a member-correspondent  
of the Russian Academy of Sciences,  
doctor of philological Sciences, head of Department 
of modern Russian literature and literature  
of Russian abroad of the Institute of world  
literature named after A.M. Gorky Russian  
Academy of Sciences (Moscow)
В.В. Лепахин, доктор филологических наук, 
профессор Сегедского университета  
(г. Сегед, Венгрия)
V.V. Lepakhin, Doctor of Philology, Professor  
of Seged University (Seged, Hungary)
В.М. Улитин, поэт, прозаик,  
член Союза писателей России (Владимир)
V.M. Ulitin, poet, prose writer, 
member of writers Union of Russia (Vladimir)
И.В. Ускова, научный сотрудник ФГБНУ  
Центра филологического образования 
«Институт стратегии развития образования 
РАО», г. Видное, Московская область
I.V. Uskovа, researcher of the Center for philological education «Institute of education development 
strategy of RAE» (Vidnoe, Moscow region)

Редактор К.А. Фурсов
Editor K.A. Fursov

Издание охраняется Законом РФ об авторском праве. 
Любое воспроизведение материалов, размещенных в журнале, как на бумажном  
носителе, так и в виде ксерокопирования, сканирования, записи в память ЭВМ, 
и размещение в Интернете запрещается.

Содержание (раздел-журнал)  
«Русский язык и литература для школьников»  № 6, 2018. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  81

Указатель статей,  
опубликованных в журнале «Русская словесность» в 2018 г.  . . . . . . . . . . . 109

Содержание электронного периодического издания 
«Русская словесность»  № 6, 2018 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112 

ЛЕКЦИОННЫЙ ЗАЛ
Марина Щербакова
Чтобы мысль отравляла покой…
Повесть «Хаджи Мурат», рассказ «После бала» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46

ТОРЖЕСТВО СОЗВУЧИЙ
Ирина Павлова
Тема страдания твари и ее репрезентация  
у Л.Н. Толстого, М.Е. Салтыкова-Щедрина,  
Ф.М. Достоевского, Н.А. Некрасова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52

НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ
Галина Ковалева
«Это лицо узел всего» 
К истории создания незавершенного романа  Л.Н. Толстого 
«Труждающиеся и обремененные». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57

ГЛУБОКОЕ ПРОЧТЕНИЕ
Виктор Щербаков 
Толстой и Чехов: спор о смысле жизни. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 66

ЖИЗНЬ И СУДЬБА (материалы к биографии)
Галина Алексеева
Толстой и идея общины . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Монументальность русской литературы
3
В
о времена тяжких испытаний и иноземных нашествий православные русские люди связывали 
надежду на спасение Отечества с покаянием, постом и 
молитвою. Героями Куликовской битвы в 1380 г. стали 
воины-монахи Пересвет и Ослябя, посланные преподобным игуменом земли Русской Сергием Радонежским 
в помощь князю Дмитрию Ивановичу. Победа Пересвета 
в единоборстве с татарским богатырем Челубеем воодушевила русских ратников и определила исход битвы.
Русских князей и полководцев в их ратном служении неизменно укрепляла вера в заступничество Пресвятой Богородицы. Чудотворная Владимирская икона 
Божией Матери с XII в. участвовала во многих походах 
русского воинства. В 1395 г. князь Василий Дмитриевич, 
выступив против Тамерлана, повелел в наступивший 
Успенский пост усилить молитву и привезти в Москву 
Владимирскую икону Богородицы. В тот час, когда 
икону встречали в Москве, Тамерлан был испуган непонятным и страшным для него видением величественной 
Девы, окруженной ангелами с пламенными мечами, направленными на него. Получив от своих военачальников 
объяснение, что это Матерь Бога христианского, защищающая русских, грозный завоеватель повелел своим 
полчищам повернуть вспять.
1812 год не стал исключением в череде грозных событий русской истории и так же собрал воедино людей 
всех сословий, призвав их церковным набатом к молитве об избавлении Отечества. Митрополит Московский 
Филарет (Дроздов) в «Рассуждении о нравственных причинах неимоверных успехов наших в настоящей войне» 
(1813 г.) свидетельствовал: «Продолжение и возрастание 
общей опасности нигде не могло быть примечено, разве 
при алтарях, где моления становились продолжительнее, 
возрастало число притекающих» [13, 313–314].
Один из участников битвы под Смоленском — Павел 
Александрович Тучков, попавший вскоре раненым в 
плен к французам, рассказывает: «5 числа августа во весь 
день были мы свидетелями весьма жаркого сражения 
под стенами Смоленска. Неприятель отчаянно нападал 
и старался овладеть укреплениями то с одной, то с другой стороны города <...> во весь день артиллерия его не 
переставала стрелять по городу и кидать в оный гранаты. 
К вечеру весь город пылал (строение большею частию 
было деревянное); даже окружавшие город старинные 
каменные башни — все было в огне, все пылало. Вечер 
был прекраснейший, не было ни малейшего ветра; огонь 
и дым, восходя столбом, расстилалися под самыми облаками. Несмотря, однако, на  гром пушек, ружейную 
пальбу, шум и крик сражающихся, благочестие русского 
народа нашло для себя утешение в храме Предвечного. 

Марина Можарова*

Как молились 
герои  
«Войны и мира»

Статья посвящена теме 1812 года, ставшего 
для русских людей временем истинного 
самопознания. Автор анализирует мировоззренческие оценки событий войны 
1812 года и их художественное воплощение в романе-эпопее «Война и мир».
The article is devoted to 1812, which became 
the time of the true self-knowledge for the 
Russian people. The author analyzes the philosophical evaluation of the events of the 1812 
war and their artistic expression in the epic 
novel «War and Peace». 

Ключевые слова: роман-эпопея Л.Н. Толс- 
того «Война и мир», война 1812  года, Православие, духовный смысл исторических 
событий, покаяние, молитва  
Keywords: L.N. Tolstoy’s epic novel «War and 
Peace», 1812 war, Orthodoxy, spiritual meaning of historical events, repentance, prayer 

* Кандидат филологических наук, старший 
научный сотрудник, ФГБУН «Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук», Москва.

Наташа Ростова. 1968 г.

Русская словесность   ·  6/2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

В восемь часов вечера в соборной церкви и во 
всех приходских раздавался колокольный звон. 
Это было накануне праздника Преображения 
Господня. Уже колокольни и даже самые церкви пылали, но всенощное молебствие продолжалось. Никогда столь усердных молитв пред 
престолом Всевышнего не совершалось, как в 
сей роковой час города. Все только молились, 
не помышляя о спасении своих имуществ и 
жизни, как бы в упрек неприятелю, что наградою для него будет один пепел» [6, 20]. 
Смоленский купец Ферапонтов в «Войне 
и мире» сам поджигает свой амбар. Видя это, 
штабной офицер Берг возмущенно обращается 
к присутствовавшему при этом князю Андрею: 
«В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, — кричал Берг» [9, 120]. Князь Андрей не удостаивает 
Берга ответом. То, что понятно князю, солдатам и простым жителям Смоленска, недоступно 
пониманию говорящего с немецким акцентом 
Берга да и самого Наполеона, спрашивавшего 
П.А. Тучкова, почему главнокомандующий русской армии, «отступая беспрестанно, опустошает только свою собственную землю», ведь, 
по словам Наполеона, «за это бы его во всяком 
другом государстве расстреляли». «Да и зачем 
было разорять Смоленск, такой прекрасный 
город?» [6, 32] — восклицал тот, кто был основным виновником этого разорения.
Надменный самозванец, возомнивший себя 
великим полководцем, направил в Россию свои 
разноязыкие полки, не зная своего противника, 
не понимая, какая сила будет ему противостоять. Уверенный в том, что «большое количество 
монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа» [9, 30], завоеватель готовился 
к легкой победе. Привыкший все рассчитывать, 
он в своей духовной слепоте так и не узрел, не 
распознал, что у защитников России, кроме пушек, штыков и крестьянских вил и топоров есть 
также другое оружие — молитва, укрепляющая 
дух и дающая силы на одоление врага.
В рассказе участника Бородинского сражения Николая Любенкова передано владевшее 
русскими воинами накануне битвы воодушевление: «25 августа, накануне Бородинского сражения, носили в войсках наших чудотворный 
образ Смоленской Божией Матери. С каким 
умилением наблюдал я действие священного 

обряда на души воинов; страшные врагу усачи наши склонялись к земле и благоговейно 
испрашивали благодати у Творца. Святое это 
благословение укрепило всех теплой верой, и 
священные имена Государя и Отечества пылали 
в сердцах наших. Молитва для Русского есть 
уже половина победы» [5, 22].  
«—Матушку несут! Заступницу!..» — кричали солдаты и ополченцы, встречая чудотворную Смоленскую икону Божией Матери. «За 
иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон 
шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных» [9; 195, 
196], — читаем у Толстого. Кутузов, объезжавший позиции, присутствовал на молебне. Встав 
за священником, он «перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело 
вздохнув, опустив свою седую голову» [9, 197]. 
Описывая молящихся, Толстой отмечает важную особенность православного богослужения: 
«Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших 
чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, 
продолжали молиться» [9, 197]. После молебна 
столь непонятный и чуждый штабным немецким генералам Кутузов, который «презирал и 
знание, и ум, и знал что-то другое, что должно 
было решить дело, — что-то другое, независимое от ума и знания» [9, 171], сделал земной поклон, встал, «с детски-наивным вытягиванием 
губ приложился к иконе и опять поклонился, 
дотронувшись рукой до земли» [9, 197].
По получении долгожданного известия об 
уходе Наполеона из Москвы, полководец, который «не умом или наукой, а всем русским 
существом своим знал и чувствовал то, что 
чувствовал каждый русский солдат» [10, 181], 
не имея сил ничего ответить на донесение и не 
дослушав посланного, повернулся «к красному 
углу избы, черневшему от образов», и, сложив 
руки, дрожащим голосом произнес: «Господи, 
Создатель мой! Внял Ты молитве нашей... Спасена Россия. Благодарю Тебя, Господи!» [10, 113]. 
Старый мудрый человек, сохранивший чистую 
детскую веру, не себе приписывал заслугу спасения Отечества. И все решения, которые он 
принимал, неся тяжкую ношу служения России, согласовывал он не только с доводами 
человеческого разума. Главным для народного 
полководца оставалось следование воле Божи

Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Монументальность русской литературы

ей. Если помнить об этом, то станет понятной 
его «странная» позиция невмешательства в события, оказывавшаяся в результате единственно верным действием.
Пониманием духовного смысла событий наделена в романе и Наташа Ростова. В трех небольших по объему главах I части 3-го тома 
(XVI–XVIII) Толстой помещает рассказ о ее 
болезни, о неделе строгого говения и о последовавшем за тем ее душевном выздоровлении, о 
воскресной обедне в домовой церкви Разумовских, где Наташа вместе со всеми молится о 
спасении Отечества от вражеского нашествия. 
Появлению этих глав предшествовало несколько этапов работы. Заключалась она в основном 
в композиционных перестановках, в то время 
как главные мотивы содержания были найдены 
Толстым уже в самой ранней редакции. Это и 
тревога близких за здоровье Наташи, и бесполезность лекарств, и спасительность молитвы и 
поста, и настроение Наташи во время богослужения, и истолкование ею слов молитв, которые она слышит в церкви. Прежде всего это начальные слова великой ектении «Миром Господу 
помолимся». «Миром, все вместе, без различия 
сословий, без вражды, а соединенные братскою 
любовью — будем молиться», — думала Наташа 
(9, 74). К этому месту в тексте «Войны и мира» 
и Наташиному истолкованию слова «миром» не 
раз обращались исследователи.
Архиепископ Иоанн Сан-Францисский 
(Шаховской) заметил, что смысл этой молитвы 
не понят Толстым: «Не “мiром” Церковь молится, а м и р о м – в мире. И вся ектения эта 
называется “мирной”» [1, 245]. С.Г. Бочаров 
полагает, что «эта неточность, создающая новое 
соборное понятие, в высшей мере содержательна и показывает как нельзя более выразительно 
полноту русского слова “мир”» [2,  240–241]. 
Объединение Наташей в одном слове двух значений («все вместе» и «без вражды») соответствовало существовавшей в языке традиции. 
П.В. Киреевский указал места в древних русских летописях, где «под словом миръ очевидно 
разумеется вся Русская Земля», и сделал вывод, 
что «слово миръ очевидно выражает не одно отсутствие вражды, а положительный союз, общество» (3; 41, 42).
Проследим историю упоминания другой молитвы, в окончательном тексте не названной, 

но на всех предварительных этапах работы Толстого над текстом сохраняемой им. Это покаянная молитва св. Ефрема Сирина, составленная 
в IV в.: «Господи и Владыко живота моего, дух 
праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу 
Твоему. Ей, Господи Царю, даруй ми зрети моя 
прегрешения и не осуждати брата моего, яко 
благословен еси во веки веков. Аминь».
В самой ранней редакции читаем: «Каждую 
ночь няня в 3 часа со свечой будила Наташу. 
Она испуганно — не проспала ли? — вскакивала, озябая <так в рукописи. — М.М.> умывалась, одевалась и, повязавшись платочком — 
“дух смиренномудрия”, — вспоминала каждый 
раз Наташа, узлом завязывала вокруг себя ковровый платок» (11, 47). В другом варианте этой 
же редакции Наташа, «надев дурное старое 
платье для того, чтобы и наружно выразить тот 
дух смирения, который был в ее душе, узлом 
завязывала вокруг себя ковровый платок и торопилась к заутрене». «Она помногу раз в день 
просила “Бога, Владыку живота ее”, отнять от 
нее дух праздности... и дать ей дух... Она с ужасом следила за происходившими на ее глазах 
страданиями Христа. Страшная неделя, как 
говорила няня, страсти, плащаница, черные ризы — все это смутно, неясно отражалось в душе 
Наташи, но одно было ей ясно: “да будет воля 
Твоя”. “Господи, возьми меня”, — говорила 
она со слезами, когда путалась во всей сложности этих радостных впечатлений» (11, 48–49).
Эта покаянная молитва, помногу раз в день 
повторяемая Наташей и оказывающая врачующее действие на ее душу, лежит в основе стихотворения А.С. Пушкина 1836 г.:

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,

Русская словесность   ·  6/2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

В самой ранней редакции Наташа говеет 
на Страстной неделе Великого поста, самого 
важного и строгого из многодневных постов. 
Великими называются и все дни Страстной седмицы, когда вспоминаются страдания и смерть 
Спасителя. В среду Наташа пишет письмо князю Андрею: «Приготовляясь к высокому таинству исповеди и причащения, мне нужно просить у вас прощения за зло, которое я сделала 
вам. Я обещала никого не любить, кроме вас, но 
я так порочна была, что я полюбила другого и 
обманула вас. Ради Бога, для этого дня, простите меня и забудьте недостойную вас» (11, 49). 
Особенным, глубоким смыслом наполняются события «Войны и мира» при соотнесении их 
с евангельским календарем. Именно в Великую 
Среду церковь вспоминает о предательстве Иуды и о жене грешнице, помазавшей драгоценным миром ноги Христа, приготовляя Его тем 
к погребению. (Вспомним и Наташу у постели 
умирающего князя Андрея.)
Наташа «говела не в своем приходе, а в 
церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгой и высокой 
жизни» (9, 71). Так же и в ранней редакции 
Наташа «отпросилась у матери, удивлявшейся 
и боявшейся за религиозную страстность дочери, исповедоваться не дома, а в церкви у отца 
Анисима в Успеньи на плоту. Там она за ширмочками у крылоса и исповедовалась, между 
кучером и купцом и его женою. Священник 
Анисим, усталый от тяжелой службы, ласково и 
небрежно взглянул на Наташу, покрыл ее епитрахилью и грустно выслушал ее, с рыданиями 
вырвавшиеся, признания. Он отпустил ее с 
коротким и простым увещанием не грешить, 
которое Наташа поняла так, как будто каждое 
слово это выходило с неба. Она пришла домой 
пешком и в первый раз со дня театра, спокойная и счастливая, заснула. На другой день она 
еще счастливее пришла после причастия, и с тех 
пор графиня с радостью заметила, что Наташа 
стала оживать» (11, 49). В этой ранней редакции 
история Наташиного разрыва с князем Андреем 
и ее болезнь отнесены к зиме и весне 1812 г.
Следующий этап работы Толстого связан 
с созданием главы, начинающейся словами: 

«Прошло более года с того времени, как Наташа отказала Андрею и из своей вечно счастливой, радостной жизни вдруг перешла к тупому 
отчаянию, которое смягчила, но не рассеяла 
религия». Увлечение ее Анатолем, таким образом, Толстой связал с началом 1811 г. Большой 
промежуток времени не внес в духовную жизнь 
Наташи изменений: «С самого того страшного 
времени, когда она написала князю Андрею 
письмо и поняла всю злобу своего поступка, 
она не только избегала всех внешних условий 
радости: балов, катаний, концертов, театров, но 
она ни раза не смеялась так, чтобы из-за смеха 
не видны были слезы, она не могла петь. Как 
только начинала она смеяться или петь, слезы 
душили ее — слезы раскаяния, слезы воспоминания о том невозвратимом, чистом времени, 
слезы досады, что так задаром погубила она 
свою молодую жизнь, которая могла бы быть 
так счастлива» [4, 614].
На этом этапе работы в тексте «Войны и 
мира» появляется молитва о спасении России 
от вражеского нашествия (текст ее Толстой 
полностью приводит в главе XVIII). Военные 
события 1812 года вносят перемены в жизнь 
Наташи. Ее наполняют теперь два чувства: «Религия и возмущение против Наполеона, осмелившегося презирать Россию и дерзавшего завоевать ее». «Наташа в белом платье слушала, 
как всегда, службу с нежной набожностью, но, 
кроме того, она уже чувствовала чувство жизни, которого прежде не испытывала. Каждое 
слово службы имело для нее живое сильное 
значение» [4, 771].
Переживая происходящее, захваченная новым для нее чувством патриотизма, страшась 
за близких, Наташа окончательно возвращается 
к себе прежней и «с одушевлением, которого 
давно не было в ней», рассказывает Пьеру свою 
мысль о том, «как надо всем соединиться любовью для того, чтобы прогнать неприятеля». 
«Нынче слушая молитву, мне так все ясно стало. 
Надо только смириться, покориться друг другу 
и ничего не жалеть, и все будет хорошо <...>  
А теперь самое главное защита отечества, — опять 
слово “отечество” задержало Наташу, и она поторопилась оправдаться в употреблении этого 
слова. — Право, я сама не знаю отчего, но я день 
и ночь думаю, что с нами будет, и я ни за что, ни 
за что не покорюсь Наполеону» [4, 619–620].

Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Монументальность русской литературы

В этой редакции, где история с Анатолем и 
разрыв Наташи с князем Андреем происходят 
более чем за год до войны 1812 года, на полях 
рукописи Толстым сделаны две пометы: «Это 
было в 11 году» и «Светло<е> Христово воскресенье». Наташино говение на Страстной 
неделе и молитву о спасении Отечества разделяет большой промежуток времени. В дальнейшей работе Толстой постепенно сближает эти 
события. В вариантах наборной рукописи он 
изменил начало главы «Прошло более года с 
того времени, как Наташа отказала Андрею...» 
на «Прошло более полгода с того времени», 
перенеся на 1812 г. Наташины посещения 
церкви, но связывая начало ее душевного выздоровления все еще со временем Великого 
поста: «В   конце Великого поста Наташа стала 
сильнее, хотя так же мало было в ней прежнего 
оживления <...> Как ни восставали доктора 
против ранних выездов к заутрене и усталости, 
Наташа настояла на своем и на Страстной 
неделе говела. Когда в Преждеосвященной 
обедне священник выходил в Царские двери, 
произнося слова: “Свет Христов просвещает 
всех”, и все падали ниц, Наташа всякий раз 
чувствовала, что над ней невидимо от нее 
теперь совершается великое, и во всей славе 
своей является Божество для тех, кто достойны видеть его. Но молитва, слова которой не 
выходили из души Наташи, была «Господи, 
Владыко живота моего», и, когда священник 
произносил ее, она с радостным ужасом сознавала все людские пороки, вспоминала все свои 
злодеяния и со слезами молилась о прощении, 
не смея на него надеяться».
Но и от этого варианта Толстой отказался. 
Пасха 1812 г. приходилась на 21 апреля, и еще 
слишком большой промежуток времени отделял Страстную седмицу от начала войны. 
В  окончательном тексте Наташины исповедь и 
причастие перенесены с Великого на Петровский пост, который заканчивается 28 июня, 
перед днем святых Первоверховных апостолов 
Петра и Павла. Таким образом, последняя неделя Петровского поста, когда Наташа, не пропуская ни одного дня, бывает в церкви, совпадает 
с началом войны. И слова великой ектении, и 
молитва о спасении Отечества теперь сильнее 
действуют на нее в том ее «состоянии раскрытости душевной», в котором она находилась.

В автографе, относящемся к последнему этапу работы, уже совсем ясно звучит мысль о связи 
личных грехов людей с бедствием, постигающим 
Отечество. Слушая слова молитвы о нашествии 
супостатов, которую по повелению государя 
составил архиепископ Августин для чтения с 
коленопреклонением в церквах Московской 
Епархии, Наташа испытывала «благоговейный 
и трепетный ужас перед тем, что угрожало 
России — всему народу Божьему, как казалось 
Наташе. Она ненавидела этих врагов и злодеев, 
вступающих в русскую землю, чувствовала наказание Божье за грехи всех людей и за ее грехи 
в этом страшном нашествии, боялась за близких себе и чувствовала себя готовой отрешиться 
от прежней жизни, прежних сожалений, слабостей и вражды для того, чтобы в виду общего 
несчастия, укрепив себя Верою <Так в рукописи. — М.М.> и надеждою, забыв все прежнее, 
соединиться всем братскою любовью и ничего 
не жалеть для того, чтобы противустоять общему бедствию» [7].
Перечеркнув этот текст и написав сверху: 
«Молодость брала свое», Толстой, казалось бы, 
отказался от этого варианта, но он все-таки вошел почти без изменений в главу XVIII [9, 77], 
а слова о молодости были перенесены в главу  XVI: «молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой 
жизни, оно перестало такою мучительною болью лежать ей на сердце, начинало становиться 
прошедшим, и Наташа стала физически оправляться» [9, 69]. В окончательном тексте этих 
трех глав Толстой, не исключая одно другим, а 
как бы разграничивая, описывает воздействие 

Молебен перед Бородинской битвой

Русская словесность   ·  6/2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

на Наташину душу разных причин, возвращающих ее к жизни: молодости; религии, «открывшейся ей стороной смирения», и чувства 
тревоги за Россию.
Конечно, отказ Толстого от редакции, в которой большой промежуток времени отделял 
покаяние Наташи от войны 1812 года, можно 
объяснить невозможностью для Наташи «всё 
той же жизни без жизни», продолжавшейся 
более года. Невозможна была эта остановка 
«текучего вещества человеческой жизни» после разрыва с князем Андреем, как невозможна 
она была после помолвки с ним, когда Наташе 
предстоял год ожидания.
Но несомненным представляется и то, что 
Толстому очень важно было сблизить во времени важнейшие события в жизни Наташи — 
ее личное покаяние и молитву за Отечество. 
Молясь в церкви о спасении России, Наташа 
«ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и 
просила Бога о том, чтоб Он простил их всех и 
ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия 
в жизни. И ей казалось, что Бог слышит ее молитву» [9, 77].

Покаяние, пост и молитва стали спасительными для Наташи. Толстой делает свою героиню причастной этой русской духовной традиции, наделяет ее осознанием связи ее личной 
греховной жизни с общим бедствием. Перенеся 
Наташино говение на последнюю неделю Петровского поста, когда войска Наполеона уже 
вступили на русскую землю, Толстой говорит 
об этом важнейшем для нее времени: «Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были 
молитвы раскаяния» (9, 71). И хотя покаянная 
молитва св. Ефрема Сирина в окончательном 
тексте не упоминается (она читается в церкви Великим постом), в книге осталось самое 
главное, что составляет основу этой любимой 
Наташиной молитвы, — смиренное, покаянное состояние души человека, осознающего 
связь между своей духовной жизнью и судьбою 
Отечества.
Изменив несколько раз композицию эпизода 
молитвы Наташи, Толстой сблизил, отнеся на 
Петровский пост 1812 г., важнейшие события в 
ее жизни — личное покаяние и молитву за Отечество. Это сближение во времени «узла всего 
романа» (12, 180), как Толстой называл историю 
Наташи и Анатоля, с событиями Отечественной 
войны еще более выявило внутреннюю связь 
между личной и исторической катастрофами. 
Причины у них общие: стремление к абсолютной, ничем не ограниченной свободе, обольщение ложными идеалами, измена традициям, 
прежде всего нравственным. И путь спасения и 
очищения также один — покаяние.
Современник Толстого святитель Феофан 
Затворник писал в 1860-е гг.: «Но припомним 
двенадцатый год: зачем это приходили к нам 
французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда 
Россия, и Бог помиловал ее». Святой русский 
подвижник, ясно видя, что «урок» 1812 года начал уже забываться, пророчески предупреждал: 
«Нас увлекает просвещенная Европа... Да, там 
впервые восстановлены изгнанные было из мира мерзости языческие; оттуда уже перешли они 
и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский 
угар, мы кружимся как помешанные, сами себя 
не помня <...> Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, 
может быть, опять пошлет на нас Господь таких 
же учителей наших, чтоб привели нас в чувство 

Смоленская икона Божией матери. 2-я половина 
XIX в.

Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Монументальность русской литературы

и поставили на путь исправления. Таков закон 
правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто 
увлекается к нему» [8, 186].
Война 1812 года стала для героев Толстого 
временем самопознания. Именно в это время характеры их раскрылись с той полнотой, 
которая невозможна была бы при обычном течении жизни. Князю Андрею, княжне Марье, 
Наташе, Пьеру открылись неосознаваемые 
ими прежде их духовные, душевные и телесные 
(как это было с Пьером в плену) возможности. 
Чувство единения со всеми русскими людьми 
перед лицом общего горя стало для них в это 
время главным.
Роман-эпопею «Война и мир» Толстой создавал в то время, когда урок 1812 года начал уже 
забываться. К середине XIX в. в русском просвещенном обществе заметно распространились 
такие духовные недуги, как неверие, ложные 
верования, нигилизм и разного рода самообольщения. Появление книги Толстого именно в 
это время можно сравнить с мощным звуком 
набатного колокола, призывающего современников одуматься, прийти в себя и вспомнить 
свои корни.
Художественные образы и авторские композиционные решения «Войны и мира» убеждают 
читателя в том, что способность верующей души чутко и верно понимать все происходящее 
ничуть не умаляется тем, что к истине она идет 
не путем логики, опирается не только на рассудок. Эта общая для всех сохранивших веру 
толстовских героев черта одинаково проявляется и в момент решения личной судьбы, и в 
момент решения судьбы Отечества.

Литература

1. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский. Избранное. — Петрозаводск: «Святой остров», 1992. — 
575 с.
2. Бочаров С.Г. О художественных мирах. — М.: 
Советская Россия, 1985. — 296 с. 
3. Киреевский П.В. О древней русской истории 
(письмо к М.П. Погодину) // Москвитянин, 1845, 
№ 3.
4. Литературное наследство. Т. 94. Первая завершенная редакция романа «Война и мир» / Подготовка к печати и вступительная статья Э.Е. Зайденшнур. — М.: Наука, 1983. — 792 с.
5. Любенков Н. Рассказ артиллериста о деле Бородинском. — СПб., 1837. — 76 с. 
6. Мои воспоминания о 1812 годе. Автобиографическая записка П.А. Тучкова // Двенадцатый год 
в воспоминаниях  переписке современников / Сост. 
В.В. Каллаш. — Репринтное изд. 1912 г. — СПб.: 
Альфарет, 2012. — 288 с.
7. ОР ГМТ. «Война и мир». Рук. 472. Гранки корректур с исправлениями. П. 33, л. 1.
8. Святитель Феофан Затворник. Краткие мысли 
на каждый день года по церковному чтению из Слова Божия. — Издание Свято-Успенского ПсковоПечерского монастыря, 1991. — 192 с.
9. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. — Т. 11. 
Война и мир / Т. 3. — М.: Худож. лит., 1940. — 470 с.
10. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. — Т. 12. 
Война и мир / Т. 4. — М.: Худож. лит., 1940. — 428 с.
11. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. — Т. 14. 
Война и мир. Черновые редакции и варианты / Часть 
вторая. — М.: Худож. лит., 1953. — 448 с.
12. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. — Т. 61. 
Письма 1863–1872 гг. — М.: Худож. лит., 1953. — 
423 с.
13. Филарета митрополита Московского и Коломенского творения. — М.: Изд. «Отчий дом», 1994. — 
478.

«И ВОЙДЕТ В РАДОСТЬ ГОСПОДИНА СВОЕГО…»

Жизнь мира совершается по чьей-то воле, – кто-то этою жизнью всего мира и нашими жизнями 
делает свое какое-то дело. Чтоб иметь надежду понять смысл этой воли, надо прежде всего исполнять 
ее – делать то, чего от нас хотят. А если я не буду делать того, чего хотят от меня, то и не пойму никогда 
и того, чего хотят от меня, а уж тем менее – чего хотят от всех нас и от всего мира.
Если голого, голодного нищего взяли с перекрестка, привели в крытое место прекрасного заведения, 
накормили, напоили и заставили двигать вверх и вниз какую-то палку, то, очевидно, что прежде, чем 
разбирать, зачем его взяли, зачем двигать палкой, разумно ли устройство всего заведения, нищему прежде всего нужно двигать палкой. Если он будет двигать палкой, тогда он поймет, что палка эта движет 
насос, что насос накачивает воду, что вода идет по грядкам; тогда его выведут из крытого колодца и 
поставят на другое дело, и он будет собирать плоды и войдет в радость господина своего и, переходя от 
низшего дела к высшему, все дальше и дальше понимая устройство всего заведения и участвуя в нем, 
никогда и не подумает спрашивать, зачем он здесь, и уж никак не станет упрекать хозяина.
                                                                Лев Толстой. «Исповедь» (1879–1882)

Русская словесность   ·  6/2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Статья посвящена исследованию духовной первоосновы 
романа-эпопеи Л.Н. Толстого «Война и мир». Изучается связь 
между поэтикой романа и своеобразной «религией чувства», 
которая к середине 1860-х гг. полностью определила мировоззрение писателя. Делается попытка установить характер отношения к действительности созданной на этой основе художественной картины национального прошлого. Выявляется место 
исторической и религиозной мысли Толстого в духовном движении России середины XIX в. Определено соотношение в 
идейно-поэтическом строе «Войны и мира» традиционного и 
революционного начал. 
The article is devoted to the study of the spiritual basis of the epic 
novel by L.N. Tolstoy's «War and peace». We study the relationship 
between the poetics of the novel and the peculiar «religion of feeling», which by the mid-1860s fully defined the writer's worldview. An 
attempt is made to establish the character of the attitude to the reality of the artistic picture of the national past created on this basis. 
Reveals a place of historical and religious thoughts of Tolstoy in the 
spiritual movement of Russia in the mid XIX century. Determined the 
ratio in the ideological and poetic structure of «War and peace» traditional and revolutionary begans. 
Р
оман Льва Николаевича Толстого «Война и мир» создавался с 1863 по 1869 г. и стал одним из величайших 
произведений русской и мировой художественной литературы. Вместе с тем работа над ним, почти целиком протекавшая в рамках поэтического творчества, представляла собой также своеобразный религиозный акт. Пожалуй, 
не будет преувеличением сказать, что в духовной биографии Толстого встречаются лишь два столь масштабных начинания: создание «Войны и мира» в 1860-е гг. 
и разработка собственного вероучения с дальнейшей 
попыткой кардинального общественного переустройства в последние три десятилетия жизни писателя. 
Там и здесь Толстой выступает как бы «мироправителем», создателем новой вселенной, и только качественное отличие этих попыток делает непохожими и даже порой прямо противоположными их результаты. В любом 
случае, перед нами художник и мыслитель, чье духовное 

Александр Гулин*

«Плакать и смеяться 
и полюблять 
жизнь»  
«Религия чувства»  
у истоков романа-эпопеи 
«Война и мир»

 Ключевые слова: «Война и мир»,  Толстой,  
Мережковский, Софья Андреевна,  Болконский, Безухов
Keywords: «War and peace», Tolstoy, Merezhkovsky, Sofia Andreevna, Bolkonsky, Bezukhov

 Наташа у окна. 1959 г.

* Доктор филологических наук, ведущий 
научный сотрудник Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН, руководитель 
группы по подготовке и заместитель главного 
редактора академического Полного собрания 
сочинений Л.Н. Толстого в 100 томах, член 
Союза писателей России, Москва.
 gulinimli@yandex.ru

Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

Шедевры русской прозы

движение последовательно, хотя и не без заминок, идет в одном и том же направлении.
Жизнь Толстого, начиная с первых сознательных лет, складывалась как непрерывный 
опыт поиска и реализации собственной веры. Многообразие испытанных Толстым путей 
практического «участия в жизни», деятельный, 
если не сказать, «миссионерский», характер его 
философии, позволяют говорить о подлинно 
религиозных установках, восходящих к единому духовному центру. Подчиненность жизни и 
творчества писателя одной «стержневой» идее 
в свое время точно констатировал В.Ф. Асмус, 
говоря, что «в мировоззрении Толстого был живой центр, к которому тяготели все эти различные увлечения и которым они объединялись» 
[2, с. 41]. 
Точно так же «Война и мир» при всем ее 
бесконечном многообразии и широте охвата 
жизненных явлений отличается необыкновенным внутренним единством. И это не просто художественная завершенность. Главным 
источником поэтической гармонии является 
и тут единый религиозный центр произведения, найденный писателем к 1860-м гг. 
«символ веры». В «Войне и мире» мы обнаруживаем именно такое религиозно-поэтическое 
единство.
В рамках одной статьи крайне затруднительно окинуть взглядом целостную концепцию жизни, которую предлагает нам «Война и 
мир». Тем более невозможно проанализировать в деталях связь между поэтикой Толстогороманиста и его религиозными воззрениями. 
Для нас важно в данном случае попытаться 
понять духовное ядро романа-эпопеи, установить характер отношения к действительности, 
созданной на его страницах картины мира.
«Война и мир» стала эпохой в истории нравственного идеала, который зародился у Толстого в молодые годы. Характер этого идеала, его 
сокровенная природа, отношение к вековым 
ценностям национального бытия определили 
собой неповторимый облик признанного литературного шедевра. С другой стороны, казалось 
бы, далеко отстоящий от «злобы дня» творческий замысел писателя, явился самым прямым, 
непосредственным  откликом на те сложные 
духовные процессы, которые переживал современный Толстому русский мир. 

Еще в конце внешне благополучных 1840-х  гг. 
святитель Игнатий Брянчанинов, говоря о 
духовном состоянии российского общества, 
рисовал вполне безотрадную картину: «Ныне всякий имеет более или менее свой образ 
мыслей, свою религию, свой путь, принятый 
произвольно или случайно, признаваемые 
правильными или только оправдываемые. Это 
бесчисленное стадо, потерявшее связь и единство в Истине и духе, представляет духовному наблюдению вид величайшего беспорядка: 
каждая овца бредет в свою сторону, никто о 
ней не заботится, люди уже более не слышат — 
так отяжелел слух их — спасительного гласа 
истинного Пастыря, раздающегося из Его святой Церкви…» [3, c. 5–6].   
В 1860-е гг., когда создавался роман Толстого, расцерковление русского образованного 
общества принесло вполне очевидные плоды. 
Многими современниками, в том числе и Толстым, эпоха Великих реформ воспринимались 
как период самого удручающего духовного и 
общественного разлада. Наиболее ярким свидетельством такого неблагополучия стало возникновение агрессивно безбожной философии — 
русского нигилизма. Появились во множестве 
«новые люди», готовые взорвать Россию, по 

Роман Льва Николаевича Толстого 
«Война и мир» создавался с 1863  
по 1869 г. и стал одним  
из величайших произведений русской 
и мировой художественной литературы. 
Вместе с тем работа над ним,  
почти целиком протекавшая  
в рамках поэтического творчества, 
представляла собой также 
своеобразный религиозный акт. 
Пожалуй, не будет преувеличением 
сказать, что в духовной биографии 
Толстого встречаются лишь два столь 
масштабных начинания:  
создание «Войны и мира» в 1860-е гг. 
и разработка собственного 
вероучения с дальнейшей попыткой 
кардинального общественного 
переустройства в последние  
три десятилетия жизни писателя 

Русская словесность   ·  6/2018

 Любое распространение материалов журнала, в т.ч. архивных номеров, возможно только с письменного согласия редакции.

собственной прихоти до основания перестроить жизнь страны.
Книга Толстого заключала в себе своеобразный ответ таким наполеоновским планам. 
Русский мир времен Отечественной войны с 
Наполеоном представлял собой, по убеждению 
Толстого, полную противоположность отравленной духом разлада современности. Этот ясный, устойчивый, традиционный мир, как справедливо полагал Толстой, таил в себе необходимые для новой России, во многом забытые 
прочные духовные ориентиры.
Нашествие армии Наполеона воспринималось русским обществом 1812 года не просто как нападение врага на родную землю и 
государство, но как невиданная агрессия против священных начал, положенных в основание 
России. Конфликт между верой и безбожием, 
широко перенесенный полвека спустя прямо 
на русскую почву, в ту эпоху предельно ясно 
открылся в отражении внешней угрозы, при
чем вся нация, может быть, в последний раз по 
сегодняшний день, выступила на борьбу как 
единый духовный монолит. «Тут сражались, — по 
замечанию человека той эпохи, — с одной стороны: гордость, самонадеянность, коварство, 
злоба, ухищрение, алчность и вероломство; с 
другой же: Религия, любовь к Отечеству, верность к Монарху, человеколюбие, бескорыстие 
и справедливость. Се истинное ратоборство добродетели с пороком — Неба с адом!» [12, с. 3].
Перед лицом исключительной опасности 
русский мир пережил столь же исключительное 
очищение, укрепление своего православного 
ядра. Главный предмет покушения Наполеона 
оказался также и камнем преткновения для его 
прежде непобедимых полков. Россию 1812 года 
соединила («в одну душу», как замечал другой 
современник) Евангельская правда, почерпнутая из нее строго христианская нравственность, немыслимая без покаяния, осознания 
человеком грешной своей природы, твердого 
и сознательного обращения ко Христу, готовности жертвовать земными благами для жизни 
вечной.
Обращение писателя к событиям пятидесятилетней давности было ярким свидетельством 
его антинигилистических настроений. К тому 
же это был строго патриотический замысел, 
что во многом обусловило неизменно высокое 
значение романа Толстого для русского самосознания. Но парадоксальным образом намерения 
писателя, будучи противопоставлены кризисным явлениям 1860-х гг., стали также своеобразным выражением русского духовного кризиса. 
Совершенно в духе своего времени Толстой 
склонен был видеть в минувшем национальном 
торжестве победу не столько вековых, традиционных, сколько дорогих ему, самостоятельно им 
найденных религиозных ценностей.
Крещенный в детстве и воспитанный в 
Православной вере, писатель долгие годы, в 
том числе, и в эпоху создания «Войны и мира», 
уважительно относился к отеческим святыням. 
Но его личные взгляды уже с молодых лет далеко отстояли от тех, что исповедовали, что 
имели в подавляющем большинстве простые 
люди его эпохи. 
Формирование религиозных воззрений Толстого — специальный вопрос, который требует 
отдельного и обстоятельного разговора. Сегод
«Война и мир». Том третий.  
Первое издание романа