Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета, 2014, № 2(14)

Международный  
редакционный совет
Председатель редсовета — М. а. Эскиндаров, доктор 
экономических наук, профессор, ректор Финансового 
университета, член-корреспондент Российской 
Академии Образования
е. в. астахова, доктор исторических наук, 
профессор, ректор Харьковского гуманитарного 
университета «Народная украинская академия» 
(Харьков, Украина)
д. Байчунь, доктор философии, профессор 
Пекинского педагогического университета, 
директор Культурного центра китайско-российских 
отношений (Пекин, Китай)
т. М. кальво Мартинес, доктор философии, профессор, 
директор Парижского международного института 
философии (Мадрид, Испания)
в. Макбрайд, доктор философии, профессор, 
Президент Международной федерации философских 
обществ (США)
и. Мамед-заде, доктор философских наук, 
профессор, директор Института философии, 
социологии и права НАН Азербайджана (Баку, 
Азербайджан)
а. н. нысанбаев, доктор философских наук, 
профессор, академик Академии наук Казахстана, 
научный руководитель Института философии 
Академии наук Казахстана.
с. н. сильвестров, доктор экономических 
наук, профессор, проректор Финансового 
университета 
в. с. степин, доктор философских наук, профессор, 
академик РАН, академик-секретарь секции 
философии, политологии, социологии, психологии 
и права РАН
М. а. Федотова, доктор экономических 
наук, профессор, проректор Финансового 
университета
а. в. Шестопал, доктор философских наук, 
заведующий кафедрой «Философия» Московского 
государственного института международных 
отношений (Университета)

редакционная коллегия
Главный редактор — с. н. сильвестров, доктор 
экономических наук, профессор, проректор 
Финансового университета

Заместитель главного редактора — а. н. Чумаков, 
доктор философских наук, профессор, заведующий 
кафедрой «Философия» Финансового университета
а. в. Брега, доктор политических наук, профессор 
кафедры «Общая политология» Финансового 
университета
М. в. вальяно, кандидат философских наук, профессор 
кафедры «Философия» Финансового университета
е. в. ганина, доцент, заведующая кафедрой «Русский 
язык» Финансового университета
е. в. Зорина, доктор философских наук, 
профессор кафедры «Философия» Финансового 
университета
е. в. лаптева, доктор исторических наук, профессор 
кафедры «Экономическая история и история 
экономических учений» Финансового университета
в. а. лапшов, доктор социологических наук, профессор 
кафедры «Теоретическая социология» Финансового 
университета
а. н. лебедев, доктор психологических наук, 
профессор, заведующий кафедрой «Прикладная 
психология» Финансового университета
и. л. Масленникова, профессор, заместитель 
заведующего кафедрой «Русский язык» Финансового 
университета
т. М. Махаматов, доктор философских наук, 
профессор, заместитель заведующего кафедрой 
«Философия» Финансового университета
т. н. николаева, доцент кафедры 
«Иностранные языки-1» Финансового университета
е. а. орлова, доктор психологических наук, профессор 
кафедры «Прикладная психология» Финансового 
университета
о. н. Петрова, кандидат технических наук, заместитель 
заведующего кафедрой «Иностранные языки-2» 
Финансового университета
я. а. Пляйс, доктор исторических наук, 
доктор политических наук, профессор, заведующий 
кафедрой «Общая политология» Финансового 
университета
г. г. силласте, доктор философских наук, профессор, 
заведующая кафедрой «Теоретическая социология» 
Финансового университета
и. н. Шапкин, доктор экономических наук, профессор, 
заведующий кафедрой «Экономическая история 
и история экономических учений» Финансового 
университета

научно-практический журнал
Финансовый 
университет

№ 2 (14)
2014

вестник Финансового университета

Гуманитарные науки

2
содержание

учредитель: Финансовый 
университет
Заведующий редакцией  
научных журналов в. а. Шадрин
Выпускающий редактор  
д. З. Музашвили, к. ф. н.
Верстка с. М. ветров
Корректоры о. Ф. Федосова,  
М. с. лещинер
Перевод г. г. Пушкина

Подписано в печать 25.06.2014. 
Формат 60 × 84 1/8.
Объем 13 п. л. Тираж — 189 экз. 
Заказ № 81

Адрес редакции:
125993, Москва, ГСП-3, 
Ленинградский пр-т, 51, к. 105
Телефон: 8(499)943-94-82; 
e-mail: gum-nauki@yandex.ru
Издание зарегистрировано 
в Федеральной службе 
по надзору в сфере связи, 
информационных технологий 
и массовых коммуникаций.
Свидетельство о регистрации: 
ПИ №ФС77-47101  
от 24 октября 2011 г.

Мнение редакции и членов 
редколлегии может не совпадать 
с точкой зрения авторов 
публикаций.
Рукописи представляются 
в редакцию в электронном виде 
(по электронной почте или на 
диске). При этом необходимо 
указать: ФИО, место работы, 
занимаемую должность, ученую 
степень, ученое звание, адрес, 
контактные телефоны, e-mail. 
Название статьи, сведения 
об авторе, краткая аннотация 
(600–800 зн.) и ключевые 
слова (5–10 сл.)  должны 
быть представлены на 
русском и, желательно, на 
английском языках. Список 
литературы должен содержать 
библиографические данные обо 
всех публикациях, упоминаемых 
в статье, и не содержать 
указаний на работы, на которые 
в тексте нет ссылок. Список 
использованной литературы 
(без повторений) оформляется 
в конце текста под названием 
«Литература». В тексте сноски 
обозначаются квадратными 
скобками с указанием 
порядкового номера источника 
и номера страницы через 
запятую. Объем статьи — до 1 п. л. 
Редакция оставляет за собой 
стилистическое редактирование, 
а при необходимости 
и сокращение  материала, 
публикуемого в журнале.

ФилосоФия
Е. И. Замараева 
лингвистические 
и социокультурные аспекты 
евразийской концепции 
н. с. трубецкого . . . . . . . . . . . . 4

В. С. Хазиев
«третий кант»  
или кант-педагог . . . . . . . . . . . 9

Политология
Е. О. Савченко
особенности внешней 
политики сШа  
в период второй мировой 
войны . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 16

история
Н. А. Разманова 
институциональные аспекты 
зарождения российского 
протекционизма:
принятие торгового устава 
1653 года . . . . . . . . . . . . . . . . 19

С. Э. Цветков 
как начался  
«настоящий» ХХ век 
(к 100-летию начала  
Первой мировой войны) . . . 33

социология
Г. Г. Силласте
вызовы и социальные  
риски модернизации  
высшей школы 
в изменяющемся мире . . . . . 49

ПсиХология
А. Н. Лебедев
Проблемы патриотического 
воспитания студентов 
российского вуза . . . . . . . . . . 60

лингводидактика
Т. И. Жаркова
современные методы 
обучения иностранному  
языку . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69

И. Ф. Мусаелян
комплекс упражнений, 
направленных 
на формирование языковой 
компетенции  . . . . . . . . . . . . . 74

ПроБлеМы оБраЗования
М. В. Афанасьева, Т. Н. Николаева
новые подходы 
к формированию и оценке 
иноязычных компетенций 
у студентов-бакалавров 
в экономическом вузе . . . . . 79

книжная Полка
Л. С. Перепелкин
Будущее: взгляд из Москвы . .85

науЧная жиЗнЬ
Н. М. Кишлакова, Т. М. Махаматов
Проблемы языка  
в глобальном мире . . . . . . . . 92

Е. А. Агеева
государство, общество, 
церковь в истории 
россии ХХ века. . . . . . . . . . . . 97

С. Т. Махаматова, Д. Ю. Мовшин
Презентация инновационного 
учебника «Философия» . . . 100

Ю. Е. Мужичкова
Психология поведенческих 
финансов . . . . . . . . . . . . . . . . 102

Д. З. Музашвили, Т. Т. Махаматов
гармонизация образовательной 
и научной деятельности как 
направление стратегического 
развития вузов . . . . . . . . . . . 104

А. В. Комаров, Е. Устинова
уроки Первой мировой войны: 
взгляд через столетие . . . . 106

А. Н. Чумаков
Философия в Финансовом 
университете: приглашение 
к сотрудничеству . . . . . . . . . 110

№ 2/2014

3
Contents

PHILosoPHY
E. I. Zamaraeva 
Linguistic and Socio-Cultural Aspects  
of the Eurasian Concept  
of N. S. Trubetskoy . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .4

V. S. Khaziev 
«Third Kant»,  
or Kant-Teacher . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .9

POLITICAL SCIENCE
E. O. Savchenko
Features of U. S. Foreign  
Policy During the Second World War . . . . . . .16

HIstoRY
N. А. Razmanova
Institutional Aspects  
of the Origin of the Russian Protectionism: 
Trade Adoption Statute in 1653 . . . . . . . . . . .19

S. E. Tsvetkov 
How Did the «Real» Twentieth  
Century (The 100th Anniversary  
of the First World War). . . . . . . . . . . . . . . . . . .33

soCIoLoGY
G. G. Sillaste 
Challenges and Risks  
of Social Modernization  
of Higher Education  
in a Changing World . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .49

PsYCHoLoGY
N. Lebedev 
Problems Patriotic Education  
of Students of a Russian Universitу . . . . . . . .60

LINGUODIDACTICS
T. I. Zharkova 
The Modern Methods  
of Teaching Foreign Language . . . . . . . . . . . .69

I. F. Musaelyan 
The set of Tasks for Developing 
Linguistic Competence . . . . . . . . . . . . . . . . . . .74

EDUCATION PROBLEMS
M. V. Afanas’eva, T. N. Nikolaeva 
New Approaches to the Formation 
and Evaluation of Foreign Language 
Competencies for Undergraduate Students  
in an Economic Institution  . . . . . . . . . . . . . . .79

BOOKSHELF
L. S. Perepelkin 
Future: A View from Moscow  . . . . . . . . . . . . .85

SCIENTIFIC LIFE
N. M. Kishlakova, T. M. Mahamatov 
Problems of Language in a Globalized World . .92

E. A. Ageeva 
State, Society, the Church in the History 
of Twentieth Century Russia . . . . . . . . . . . . . .97

S. T. Mahamatova, D. Yu. Movshin 
Presentation of Innovative Textbook 
«Philosophy» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100

Yu. E. Muzhichkova 
Psychology of Behavioral Finance . . . . . . . 102

D. Z. Muzashvili, T. T. Mahamatov
Harmonization of Educational and Research 
Activities as the Direction of Strategic 
Development of Universities  . . . . . . . . . . . 104

A. V. Komarov, E. Ustinov 
Lessons from the First World War:  
a View Through a Century . . . . . . . . . . . . . . 106

A. N. Chumakov
Philosophy at the Financial University: 
an Invitation to Cooperate . . . . . . . . . . . . . 110

Гуманитарные науки

4
ФилосоФия

П

роцессы модернизации, которые происходят в нынешней России во времена все 
более увеличивающейся глобализации 
и культурной унификации, порождают большое 
количество межнациональных и межконфессиональных конфликтов, в связи с чем встает вопрос 

о необходимости теоретической разработки новых 
концептуальных моделей самоидентификации, 
которые помогли бы осмыслить новые исторические реалии, реинтегрировать образовавшиеся 
независимые государства на территории бывшего 
СССР, способствуя их геополитическому и социо
УДК 930,1 (045) (470+571)
лингвистические и социокультурные 
аспекты евразийской концепции 
н. с. трубецкого 

ЗАМАРАЕВА ЕЛЕНА ИВАНОВНА
кандидат философских наук, доцент кафедры «Философия» Финансового университета
E-mail: zamaraeva_e@mail.ru

Аннотация. В статье рассматриваются некоторые лингвистические и социокультурные аспекты концепции 
Н. С. Трубецкого, известного мыслителя, который внес существенный вклад в разработку евразийского учения, 
одного из философских и общественно-политических движений первой волны русской эмиграции. В статье 
изложены основные положения данной концепции и содержится анализ лингвистических, исторических, 
этнографических и культурологических данных, который последовательно доказывает этнокультурное 
единство народов, проживающих на территории Евразии. Полученные выводы приводят исследователя 
к выделению особого «туранского этнопсихологического типа», который оказал влияние на формирование 
русского психотипа. Из корреляции духовной культуры и ментального облика русских и туранцев Н. С. Трубецкой 
выводит центральное положение своей концепции: Россия — это уникальный этнокультурный мир — Евразия, 
и ее будущее только в синтезе славянских и восточных составляющих.
Ключевые слова: туранский этнопсихологический тип; евразийство; Евразия; лингвистические особенности; 
народное творчество.

Linguistic and Socio-Cultural Aspects
of the Eurasian Concept of N. S. Trubetskoy

ELENA I. ZAMARAEVA
Associate Prof., «Philosophy» Department, Financial University.
E-mail: zamaraeva_e@mail.ru

Abstract. The article discusses some of the linguistic and socio-cultural aspects of the concept N. S. Trubetskoy known 
thinker who has made a significant contribution to the development of the Eurasian doctrine, one of the philosophical 
and political movements of the first wave of Russian emigration. The article outlines the main provisions of this concept 
and provides an analysis of linguistic, historical, ethnographic and cultural data that consistently proves ethnocultural 
unity of the peoples living on the territory of Eurasia. The findings lead the researchers to release a special «Turan 
ethnopsychological type», which influenced the formation of the Russian psycho. Correlation of spiritual culture and 
mental shape Russian and turans N. S. Troubetzkoy prints central to his concept: Russia — a unique ethno-cultural world — 
Eurasia, and its future is only in the synthesis of Slavic and Eastern parts.
Keywords: Turan ethnopsychological type; Eurasia; Eurasianism; folk art; linguistic features.

№ 2/2014

5
Е. И. Замараева лингвистические и социокультурные аспекты евразийской концепции н. с. трубецкого

культурному единству. Пересмотр основных жизненных ценностей и поиск новых нравственных 
и духовных парадигм, происходящие в современной России, подталкивают к тому, чтобы вернуться к философскому наследию мыслителей начала ХХ в., и прежде всего к учению евразийства — 
одного из наиболее значимых течений русской 
общественной и политико-философской мысли 
этого периода.
Евразийское учение является серьезнейшей попыткой философского осмысления исторического пути развития России и ее роли во всемирноисторическом процессе и дает ответы на многие 
вопросы современности. Евразийство представляет собой философское и социально-политическое течение первой волны русской эмиграции 
с достаточно разработанной и целостной социокультурной и этнофилософской теорией. Одним 
из основоположников, идеологов и организаторов 
движения был Николай Сергеевич Трубецкой, выдающийся филолог и оригинальный мыслитель. 
Его работа «Европа и человечество» (1920 г.) послужила толчком к организации первой евразийской 
группы и всего евразийского движения в целом.
Будучи блестящим лингвистом и этнологом, 
Н. С. Трубецкой создал в русле евразийства свою 
собственную оригинальную социокультурную 
концепцию, в основе которой лежит глубокий анализ лингвистических, исторических, этнографических и культурологических данных. Основным 
положением этой концепции является тезис об 
уникальности России-Евразии, которую Н. С. Трубецкой считает особым этнокультурный миром, 
самобытным, самодостаточным с позиций и географии, и экономики, и культуры, и лингвистических особенностей. Этот мир был назван Евразией, 
что подчеркивает связь нашей страны и с Западом, 
и с Востоком. «Итак, евразийский мир представляет из себя замкнутое и законченное географическое, хозяйственное и этническое целое, отличное как от собственно Европы, так и от собственно 
Азии. Сама природа указывает народам, обитающим на территории Евразии, необходимость объединиться в одно государство и создавать свои 
национальные культуры в совместной работе друг 
с другом» [1, с. 258].
Ученый последовательно доказывает этнокультурное единство народов, проживающих на 
данной территории. Ученый постулирует и последовательно подтверждает существование так 
называемого «туранского этнопсихологического 

типа», который, с его точки зрения, оказал несомненное и положительное влияние на ментальность, 
психологию и культуру русского народа.
Прослеживая историю становления российского государства, мыслитель утверждает, что восточнославянские племена заселяли территорию 
современной России в меньшей степени, чем туранские или урало-алтайские. Какие же народы 
понимались им как «туранские»? Под туранскими 
ученый подразумевал пять основных групп:
• финно-угорские народы;
• самоеды, которые почти вымерли;
• тюрки;
• монголы (в том числе калмыки и буряты);
• маньчжуры [2, с. 142].
Несмотря на то что до сих пор не доказано генетическое родство этих народов, Н. С. Трубецкой 
определяет целый ряд общих антропологических 
и лингвистических черт.
Как лингвист, Н. С. Трубецкой был уверен, что 
важнейшей характеристикой этноса является 
язык как онтологический базис духовной культуры, поскольку языковая матрица осваивается 
человеком бессознательно и структурирует окружающую действительность. Поэтому при анализе 
этно- и социокультурных аспектов у Трубецкого 
на первом плане стоит именно язык. Рассматривая 
тюркские языки, он обращает внимание на общий 
тип, который характеризуется необыкновенной 
стройностью и ярче всего выступает у алтайцев 
[2, с.143]. В частности, фонетика определяется несколькими законами, не имеющими исключений. 
Гласные в слове подчиняются законам «гармонии 
гласных», то же касается и согласных. «Таким образом, несмотря на относительное богатство общего 
инвентаря звуков, язык оказывается фонетически 
однообразным. Благодаря строгому подчинению 
всей звуковой системы языка вышеупомянутым 
законам, число возможных звуковых комбинаций 
ограниченно, и в связной речи одни и те же комбинации звуков постоянно повторяются» [2, с. 144]. 
Таким образом, вычленяется некоторая акустическая инерция, ясно выстроенное единство звуков.
В словообразовании, морфологии и синтаксисе наблюдаются те же законы. Значимые части 
речи изменяются всегда одинаково: корень слова, 
который несет основное лексическое значение, 
стоит на первом месте, морфемы с грамматическим значением находятся после корня, префиксы 
отсутствуют вовсе, есть только суффиксы и флексии. Гласная в корне постоянна, в других частях 

Гуманитарные науки

6

слова определяется законом «гармонии гласных», 
и в итоге — уникальное фонетическое целое. «Поражает трезвая экономия грамматического инвентаря: нет никаких грамматических категорий 
с логически или материально не оправданным 
значением» [2. с. 144]. В синтаксисе те же простые 
закономерности, которые касаются как простых, 
так и сложных предложений.
В итоге выявляется важная особенность: тюркский тип «характеризуется схематической закономерностью, последовательным проведением 
небольшого числа простых и ясных основных 
принципов, организующих речь в одно целое. 
Сравнительная бедность и рудиментарность самого речевого материала, с одной стороны, и подчинение всей речи, как в звуковом, так и в формальном отношении, схематической закономерности, 
<с другой>, вот главные особенности тюркского 
языкового типа» [2, с. 146].
Одной их важнейших характеристик этноса 
после языка является народное искусство. Трубецким и в этой области отмечаются определенные 
закономерности. В частности, в народной музыке 
он обращает внимание на два основных типа мелодий, которые подчиняются единым законам: 
«гармоническому закону пятитонного звукоряда 
и ритмическому закону симметрического равенства частей и парной периодичности» [2, с. 147]. 
Тюркские народные песни, составленные таким 
способом, могут быть сложены всего из двух-трех 
музыкальных фраз, повторяющихся бесконечно 
и образующих однообразный заунывный напев. 
Таким образом, по мысли ученого, в народной музыке выявляются те же психологические черты: 
«бедность и рудиментарность материала» и подчинение простым схемам, что придает ей удивительную ясность, прозрачность и единство.
Это же явление наблюдается в народной поэзии: склонность к параллельным схемам, однообразие средств и строгая последовательность 
и схематичность построения.
Анализ важнейших компонентов культурной 
жизни народа, в частности языка, музыки, поэтического творчества, дает Н. С. Трубецкому возможность выявить определенные закономерности 
в тюркском этнопсихологическом типе, которые 
проявляются и в иных областях духовной жизни 
этноса, к примеру в религиозной и правовой.
Несмотря на доказанное отсутствие генетического родства между некоторыми группами алтайских и туранских языков, а также определенные 

различия туранских народов, лингвистический 
и культурологический анализ приводит исследователя к выделению особого «туранского этнопсихологического типа». Важнейшими признаками этого типа он считает строгую подчиненность 
однообразным схемам и бедный рудиментарный 
аппарат, что отражается в менталитете и жизненном укладе носителей этого психотипа. Типичный тюрк использует простые образы и понятные 
схемы, он не интересуется деталями, нюансами. 
«Тюрк любит симметрию, ясность и устойчивое 
равновесие; он любит, чтобы все это уже было 
дано, а не задано, чтобы все это определяло по 
инерции его мысли, поступки и образ жизни: разыскивать и создавать те исходные и основные 
схемы, на которых должны строиться его жизнь 
и миросозерцание, для тюрка всегда мучительно, 
ибо это разыскивание всегда связано с острым 
чувством отсутствия устойчивости и ясности. Потому-то тюрки всегда так охотно брали готовые 
чужие схемы, принимали иноземные верования» 
[2, с. 150]. Но для тюрка, по мысли Трубецкого, подойдет только такая вера, которая ясна, проста, 
удобна для жизни, в которую вкладывается весь 
его мир.
Эти черты «туранского этнопсихологического 
типа», по мысли исследователя, имеют явную корреляцию с русским национальным психотипом, 
что положительным образом отразилось в русской 
истории. В спокойном состоянии типичный тюрк 
обладает душевным спокойствием и равновесием, в нем нет разлада между реальным миром 
и внутренним мироощущением, между законом 
и бытом. «Туранская психика сообщает нации 
культурную устойчивость и силу, утверждает культурно-историческую преемственность и создает 
условия экономии национальных сил, благоприятствующие всякому строительству» [2, с. 155].
Влияние «туранского психотипа», с точки зрения мыслителя, во многом определяет уклад допетровской Московской Руси. Идеология, религия, 
культура, искусство, материальный быт составляют части монолитной структуры, направляющей 
жизнь и бытие единого национального целого 
и придающей государственному организму устойчивость и силу.
Утверждая влияние восточного этнопсихологического типа на русскую ментальность, культуру и историю, Н. С. Трубецкой, однако, определяет 
славянский психотип в качестве основного компонента, сформировавшего русский этнос. Культура 

ФилосоФия

№ 2/2014

7

всякого народа подпитывается заимствованиями, 
и Н. С. Трубецкой, чтобы выявить особенности 
этих заимствований и их воздействие, проводит 
тщательный анализ праславянского языка, с тем 
чтобы выявить корреляции с праиндоевропейским 
языком.
Анализируя грамматику праславянских диалектов, исследователь утверждает, что прибалтийские диалекты являются наиболее сходными 
с ними, а вместе они образуют совершенно особый 
тип. Анализ словарного состава, который, с точки 
зрения Трубецкого, является важнейшей характеристикой для сравнения соседних языков, свидетельствует о том, что большое число совпадений 
составляют понятия, определяющие религиозные 
переживания, что говорит о духовной и ментальной общности. Совпадения же с западноиндоевропейским языком определяют слова, которые 
относятся к хозяйству, к природным условиям 
жизни. «Мы видели, что «душой» славяне тянули 
к индоиранцам, «телом», в силу географических 
и материально-бытовых условий, — к западным 
индоевропейцам» [3, с. 131].
Срединное положение славян сформировало 
их связи с западом, востоком и югом, при этом 
западные оказались в сфере влияния романогерманского мира, южные и восточные (русские, 
украинцы и белорусы) — в сфере влияния Византии. «На русской почве византийская культура 
развивалась и украшалась. Все получаемое из Византии усваивалось органически и служило образцом для творчества, приспособлявшего все эти 
элементы к требованиям национальной психики» [3, с. 132]. Прежде всего это касалось духовной 
культуры и религиозной жизни, что свидетельствует об этнопсихологической близости с Востоком, 
все западное же усваивалось с трудом, это «было 
инстинктивное ощущение репульсии к романогерманскому духу, сознание своей неспособности 
творить в этом духе» [3, с. 133].
Стоит отметить, что Н. С. Трубецкой ставит под 
сомнение ставшее привычным утверждение о том, 
что «русский этнографический облик» — это явление чисто славянское. Культура русского этноса — 
это «особая зона», в которую входят не только русские, но и финно-угорские племена, и тюрки Волги, 
которые граничат со степью, а значит, с Азией 
в целом. «По целому ряду вопросов русская народная культура примыкает именно к Востоку, так что 
граница «Востока» и «Запада» иной раз проходит 
именно между русскими и славянами, а иногда 

южные славяне сходятся с русскими не потому, что 
и те и другие славяне, а потому, что и те и другие 
испытали сильное тюркское влияние» [3. с. 135].
Эти особенности ярче всего видны в фольклоре, в частности в музыке. При анализе народной 
музыки великороссов, в частности обрядовых 
и свадебных песен, Трубецкой отмечает, что они 
составлены в «пятитонной», или «индокитайской» 
гамме (мажорный звукоряд с пропуском IV и VII 
степени), которая только в таком виде имеется 
у тюркских народов Волги и Камы, у башкир, татар, 
монголов. А у малороссов мы видим это явление 
очень редко, у романо-германских народов оно отсутствует совсем. В русской песне вовсе отсутствуют трехдольные ритмы, которые часто присутствуют в славянских и западноевропейских мелодиях. 
Азиатские песни поются в унисон, и русская песня, 
таким образом, представляет собой переходный 
этап, где есть и полифония, и песни в унисон. Та 
же особенность и танцевальном искусстве. Европейские танцы всегда исполняются разнополыми 
парами, которые держатся друг за друга, а ноги их 
двигаются. В русских танцах пара не обязательна 
и не всегда разнопола, двигаются не только ноги, 
но и руки и плечи, а голова остается неподвижной. 
Этим же характеризуются народные танцы и у финнов, и у кавказцев, и у тюрок, и у монголов. И у русских, и у тюрок танец — это соревнование, поэтому 
присутствие зрителей «повышает ритмический пафос», а у европейцев танец всегда сексуален.
Если же анализировать стилистические особенности русских сказок, то похожие явления 
наблюдаются в финских сказках, кавказских, восточных, но их нет в народной словесности славян 
и народов Западной Европы. «Русский эпос по 
своим сюжетам связан и с «туранским» востоком, 
и с Византией, а отчасти и с романо-германским 
миром. Но по форме он вполне оригинален, во 
всяком случае, не обнаруживает никаких «западных» черт» [3, с. 137].
По мнению Н. С. Трубецкого, связь русского народа с туранскими является не только этнографической, но и антропологической, так как в наших 
жилах течет и финно-угорская, и тюркская кровь. 
«Наклонность к созерцательности и приверженность к обряду, характеризующие русское благочестие, формально базируются на византийских 
традициях, но тем не менее совершенно чужды 
другим православным славянам и скорее связывают Россию с неправославным Востоком. «Удаль», 
ценимая русским народом в его героях, есть 

Е. И. Замараева лингвистические и социокультурные аспекты евразийской концепции н. с. трубецкого

Гуманитарные науки

8

добродетель чисто степная, понятная тюркам, но 
не понятная ни романогерманцам, ни славянам» 
[3, с. 138].
Таким образом, проведя тщательный анализ языка и культуры туранских народов Евразии и обнаружив корреляции духовной культуры и ментального облика русских и туранцев, 
Н. С. Трубецкой постулирует основное положение 
своей концепции: Россия по своему духовному 
и культурному облику ближе к Азии, а не к Европе, и будущее России только в синтезе славянских 
и восточных составляющих. Н. С. Трубецкой утверждает новое евразийское положение: Россия — это 
ни Европа, ни Азия, а уникальный этнокультурный 
мир — Евразия.
В современной России идеи евразийства востребованы как никогда, они получают поддержку 
со стороны общественно-политических движений, 
отдельных государственных деятелей, в среде патриотически настроенной интеллигенции. Возрождение идей евразийского единства одобряется 
некоторыми иерархами Русской православной 
церкви, некоторыми духовными лидерами ислама 
и буддизма. В свете этого идеи этнофилософской 
и социокультурной концепции Н. С. Трубецкого 
звучат особенно злободневно, что определяет значимость исследования теоретического наследия 
ученого.

В заключение хотелось бы привести слова известного исследователя евразийства Н. С. Семенкина: «Если мы сейчас начнем отрицать духовное родство народов Евразии, то, по сути дела, перечеркнем 
всю тысячелетнюю историю родной страны, объявив эту историю якобы несостоявшейся.<…> Не 
могла быть ошибочной вся многовековая история 
нашего Отечества. Не мог быть преступным народ, 
создавший на огромном пространстве великую 
державу. Поэтому велика история русского народа, 
в союзе и дружбе с другими народами создавшего 
многонациональное государство» [4, с. 203–204].

литература

1. Трубецкой Н. С. Наследие Чингисхана. Взгляд 
на русскую историю не с Запада, а с Востока // История. Культура. Язык. — М.: Прогресс, 
1995. — 800 с.
2. Трубецкой Н. С. О туранском элементе в русской культуре // История. Культура. Язык. — 
М.: Прогресс, 1995. — 800 с.
3. Трубецкой Н. С. Верхи и низы русской культуры 
(Этническая основа русской культуры) // История. Культура. Язык. — М.: Прогресс, 1995. — 
800 с.
4. Семенкин Н. С. Русская философия: софиология, имеславие, евразийство. — М.: Республика, 2012. — 319 с.

Е. И. Замараева лингвистические и социокультурные аспекты евразийской концепции н. с. трубецкого

№ 2/2014

9

Т

ворчество родоначальника немецкой классической философии Иммануила Канта 
(1724–1804) принято делить на два периода: докритический и критический. Первый характеризуется выдвижением гипотезы происхождения солнечной системы, объяснением приливов 
(отливов) влиянием Луны и замедления вращения 
Земли вокруг оси и другими работами в области 
научного познания. Второй период — это разработка «критической философии», принесшей его 

автору славу великого мыслителя. Эти «два Канта» 
известны всем.
Но есть еще один Кант — обычный здравомыслящий человек, о котором говорят лишь тогда, когда вспоминают о странностях его личной 
жизни: от рождения слабое здоровье, не помешавшее ему, однако, прожить 80 лет; необычный 
распорядок дня и питания; чрезмерная регламентация всех дел; монотонная пунктуальность; отсутствие семьи и детей, что мешало ему весьма 

УДК 1:93/94 (045)
«третий кант», или кант-педагог 

ХАЗИЕВ ВАЛЕРИЙ СЕМЕНОВИЧ
доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой философии, социологии и политологии Башкирского 
государственного педагогического университета, директор научно-исследовательского центра «Развитие 
мусульманского образования» при Башкирском государственном педагогическом университете им. М. Акмуллы
E-mail: khasievbspu@mail.ru

Аннотация. Иммануил Кант не только ученый и философ, но еще и простой обыватель. Но этому третьему 
Канту в литературе, посвященной его личной и творческой биографии, уделено очень мало внимания. В статье 
«О педагогике» можно увидеть, чем Кант-обыватель отличается от Канта-ученого и Канта-философа. 
Она написана ни с докритических, ни с критических позиций. В этой работе раскрывается «третий Кант», 
которого точнее было бы назвать «трагическим Кантом», в ней как в алхимическом тигле переплавлены 
личная и творческая жизни Канта, поставлен жирный крест на всем, что сделано им за два предыдущих периода 
жизни. Лишь в малой степени здесь присутствуют докритический и критический Кант. Перед нами предстает 
человек, один на один оказавшийся перед вечностью и бесконечностью, осознавший бессмысленность содеянного 
в прожитой жизни.
Ключевые слова: воспитание, дисциплина, нравственность, онтогенез, педагогика, педагогические насилие, 
свобода, совесть.

«Third Kant», or Kant-Teacher

VALERY S. KHAZIEV
Ph.D. (Philosophy), Professor, Head of the Department of Philosophy, Sociology and Political Science, Bashkir State 
Pedagogical University, Director of the Research Center «The development of Islamic education» at the Bashkir State 
Pedagogical University. M. Akmulla
E-mail: khasievbspu@mail.ru

Abstract. I. Kant is known to be not only as a great scholar and philosopher but also as a seriously thinking layman. 
However, that third aspect of Kant’s personality has been little, if at all, described in literature devoted to his creative 
activities. In his article «On Pedagogy» one can perceive in what way Kant the layman is different from Kant the scholar 
and Kant the philosopher. It is written with either subcritical or critically. This article reveals the «third Kant», which more 
accurately be called «tragic Kant», in it as in the alchemical crucible melted personal and creative life Kant put bold cross 
on everything that made them for two previous periods of life. Only marginally present here subcritical and critical Kant. 
Before us is a man who turned one on one before eternity and infinity, realized the futility of the offense in his past life.
Keywords: conscience; discipline; education; freedom; morality; ontogenesis; pedagogical violence; pedagogy.

ФилосоФия

Гуманитарные науки

10

категорично советовать, как учить и воспитывать 
детей, и пр. Этот «третий Кант» стоит особняком 
от первых двух, выпадая из поля зрения и внимания исследователей его духовного творчества.
Кант докритический — ученый. Критический — 
философ. Кант обычный человек — обыватель Кенигсберга, остающийся в тени первых двух, занятых познавательной и творческой деятельностью. 
«Третий Кант» занят лишь бытом и в дела первых 
двух вроде бы и не вмешивается. Но это не так, 
даже совсем не так. «Третий Кант» тоже мыслит, 
рассуждает, тоже присутствует в творческой биографии как самостоятельная интеллектуальная 
позиция. Кант-обыватель не просто биологическое тело, прислуживающее первым двум, а самостоятельный мыслитель.
Показать «третьего Канта» на фоне двух его 
знаменитых ипостасей — цель данной статьи. Для 
ее достижения мы выбрали область деятельности 
Канта, которая по непонятной причине остается 
мало исследованной, — педагогику. Странность 
в том, что, во-первых, Кант всю жизнь проработал педагогом, во-вторых, он два десятка лет читал курс педагогики, в-третьих, в конце жизни, 
в 1803 г., написал престранную статью (не завещание ли или анализ итогов всей жизни?..) «О педагогике» [1]. Об этой работе и пойдет речь, чтобы 
наиболее выпукло показать весь трагизм долгой 
однообразной жизни кенигсбергского мыслителя.
После прочтения множества научных работ, 
участия в многочисленных конференциях и конгрессах, посвященных Канту, может сложиться 
впечатление, что он состоял из одного мозга, что 
Канта-человека вовсе и не было. Кто в этом виноват, сам ли ученый или его адепты и исследователи, сказать трудно. Вероятнее всего, приверженцы и поклонники, которые выхолащивают из 
творческой жизни Канта его «бытие». Сам же Кант 
демонстрирует его и в докритический, и в критический периоды.
Статья «О педагогике» написана ни с докритических, ни с критических позиций. В этой работе раскрывается «третий Кант», которого точнее 
было бы назвать «трагическим Кантом», в ней 
как в алхимическом тигле переплавлены личная 
и творческая жизни Канта, поставлен жирный 
крест на всем, что сделано им за два предыдущих 
периода жизни. Лишь в малой степени здесь присутствуют докритический и критический Кант. 
Перед нами предстает человек, один на один 
оказавшийся перед вечностью и бесконечностью, 

осознавший бессмысленность содеянного в прожитой жизни. В статье «О педагогике» взгляд 
на онтогенез с позиций обыденного сознания 
свидетельствует, что в конце пути вдруг пришло 
озарение, что жизнь каждого из нас, какая бы 
она ни была — веселая или скучная, долгая или 
короткая, благополучная или нет, словом, любая, — она ноуменальна. Причем не вообще, не 
для других, а прежде всего для себя! Никто и никогда не узнает, кто он на самом деле. Никто не 
узнает самого себя, своего «я», как бы он ни прожил жизнь — в творческих поисках или ведя асоциальный образ жизни. Все суета и бессмыслица! 
Этой статьей, на наш взгляд, Кант размашисто перечеркнул всю свою жизнь, осознав, стоя у порога 
вечности, суетность и тщетность индивидуального бытия. Он понял, что сотворенное все им не 
имеет значения ни для него, ни для других. «Все 
суета и томление духа» — таков жизненный итог 
бедного «старика Иммануила».
Конечно, можно найти разные конъюнктурные 
причины и объяснения публикации статьи «О педагогике». Но то, что она стала итоговой, не случайно. Он словно хотел сказать, что все сделанное 
им прежде как ученым, философом пасует перед 
истинами обыденного бытия и сознания. Высшая 
мудрость бытия состоит в обыденном взгляде 
на вещи, каким Кант видит в этой статье то, как 
формируется человеческое сознание, в котором 
есть и априорные схемы чувственного познания, 
и трансцендентальная логика (трансцендентальная аналитика и трансцендентальная диалектика), 
и трансцендентальная апперцепция и все остальное, что можно найти в «чистом и практическом 
сознании» (по Канту). Ни докритическое (научное), ни критическое (философское) познание не 
могут дать ничего более глубокого, чем житейский взгляд на такую «вещь в себе», как онтогенез 
(социализация и индивидуализация человеческого детеныша). Эта статья, анализ которой сделан 
ниже, полна совершенно некритических, обывательских размышлений о том, как из новорожденного человеческого детеныша формируется 
разумный человек. Статья «О педагогике» — это 
шедевр мировой гуманистической педагогики, 
в ней спрессованы итоги духовной жизни искреннего и честного человека, ученого и философа.
Критическая философия Канта — это методологический тупик, из которого каждый может 
рыть свою философскую туннель в любом направлении, куда захочет и куда сможет. Поэтому 

В. С. Хазиев «третий кант», или кант-педагог

№ 2/2014

11

кантовская критическая философия может казаться, если пользоваться терминологией постмодернистской философии, нарративным фундаментом 
всех философских течений XIX–XX вв. Критическая философия есть та точка, от которой все 
разбегаются в разные стороны, независимо друг 
от друга и от Канта. С этой точки рукой подать до 
Гегеля и Шопенгауэра, Маркса и Ницше; еще ближе — до экзистенциалистов и прагматиков. Если 
говорить о свободе выбора вектора развития философской мысли, то рационализм и иррационализм одинаково равнодушны к критической 
философии Канта, равно как и материализм или 
идеализм1.
«О педагогике» — одна из последних работ 
И. Канта. Некоторые считают, что его педагогическая концепция не отличается оригинальностью 
и носит компилятивный характер, что, на наш 
взгляд, не соответствует действительности. Попытаемся доказать, что работа Канта носит самостоятельный характер, что это один из шедевров 
мировой гуманистической педагогики.
Изучению звездного неба и нравственного 
закона внутри человека Кант посвятил всю свою 
жизнь. С небом Кант более или менее разобрался в «докритический» период. Нравственный закон внутри нас стал предметом его исследования 
в «критический» период его биографии.
Выяснив, что ни в чувствах, ни в рассудке, ни 
в разуме, ни в социальной и природной действительности нет источников моральных принципов, 
законов, категорий и норм, Кант нашел единственный, по его мнению, источник нравственного категорического императива — Бога. «Если не 
соединять религии с моральностью, то религия 
обращается в снискание милости» [1, с. 499]. Эту 
мысль И. Канта перефразирует Ф. М. Достоевский. 
Устами своего литературного героя Ивана Карамазова он скажет, что если нет Бога, то все дозволено. Но у Канта Бог — это вовсе не Бог какой 
бы то ни было конфессии, это Бог религии только 
в пределах разума [2, с. 78]. Педагогическая концепция Канта основана на нравственном категорическом императиве. По его мнению, воспитание2 завершается формированием именно того, 

1 В сказанном нетрудно убедиться при чтении трудов по всем 
этим направлениям, авторы которых, зачастую имея диаметрально противоположные взгляды, ссылаются на Канта как на 
одного из своих авторитетов.

2 Для Канта педагогика и воспитание в статье «О педагогике» 
синонимичны.

что в человеке от Бога. Это и есть практическое, 
или моральное, воспитание. Подчеркнем: моральное воспитание у Канта — не цель педагогики, которая значительно шире, а именно лишь 
завершающий этап; кроме которого есть еще уход 
(попечение, содержание), дисциплина (выдержка), 
обучение вместе с образованием, физическое воспитание. Соответственно каждому этапу «человек 
бывает грудным младенцем, питомцем и учеником» [1, c. 445].
В самом общем виде Кант делит воспитание на 
два этапа: физическое и практическое, которые 
имеют свою внутреннюю структуру. По средствам 
физическое (как телесное, так и духовное) воспитание опирается на дисциплину, а практическое — 
в основном на свободу.
Рассмотрим хотя бы схематично каждую из 
этих ступеней онтогенеза.
Физическое воспитание начинается с ухода (попечения, содержания). «Под уходом понимается, — 
пишет Кант, — забота родителей о том, чтобы дети 
не обращали своих сил во вред себе» [1, c. 445]. 
Первое, что представляется при чтении этих слов, 
это санитарный уход — необходимость следить, 
чтобы ребенок не упал, не поцарапал себе личико 
и т. п. Безусловно, все это входит в «уход» (попечение, содержание), но этим дело не исчерпывается. Данные функции Кант относит к физическому воспитанию, которое «представляет собой, 
собственно, только уход со стороны родителей, 
кормилиц или нянек» [1, c. 461]. Но все обстоит 
глубже и сложнее. Далее по тексту статьи становится ясно, что речь идет о том, чтобы педагогика 
не позволила человеческому детенышу сохранить, 
закрепить и развивать те жалкие остатки зоологических (биологических, естественно-природных) 
инстинктов, с которыми он появляется на свет. 
«Жалкие» потому, что совокупность этих инстинктов, в отличие от инстинктов детенышей животных, не обеспечивает ребенку ни выживания, ни 
приобретения свойств, присущих человеческой 
природе, их хватает лишь на обеспечение насущных физиологических потребностей. Но и они, по 
мысли Канта, должны быть заторможены и заменены социальными способами поведения. Первая 
задача попечения (ухода) состоит в том, чтобы не 
дать новорожденному ребенку закрепить и развить зоологические стимулы (детерминанты) 
жизнедеятельности. Если они будут развиваться, 
то нанесут вред социализации и индивидуализации ребенка.

ФилосоФия

Гуманитарные науки

12

Не давать ребенку обращать свои силы себе 
во вред — это значит не давать ему становиться 
зоологическим существом в ущерб возможности сформировать социальные способы жизнедеятельности. С первых секунд жизни человека 
педагогика (воспитание) начинает борьбу за его 
социальное бытие. И борьба эта есть насилие — 
запрет, торможение, отмена, усечение, абортирование, замена и т. д. чисто биологических способов жизни (не ходить на четвереньках, не лакать 
и пр.). Это касается даже таких естественных актов, как способ дышать, смотреть, слушать, нюхать и пр. Кант специально оговаривает, что все 
эти ограничения не должны уродовать ребенка 
физически. Например, пеленание есть запрет на 
наиболее удобное положение с точки зрения механики скелета и мышц, при этом пеленание не 
должно приводит к искривлению скелета ребенка. 
Родители должны думать не столько о собственном удобстве, сколько о пользе малыша [1, c. 463]. 
Попечение (уход, содержание) должно обеспечивать не только санитарное благополучие ребенка, 
но и замену биологических детерминант жизни 
социальными. Для того чтобы приобрести «свойства, присущие человеческой природе» [1, c. 445], 
новорожденному малышу обязательно нужна 
социальная (педагогическая) среда. В отличие от 
детенышей животных ребенок вне общества никогда не приобретет видовых признаков человека, 
прежде всего разума, без которого он никогда не 
достигнет человеческого уровня развития, ибо изначально человек «склонен ко всем порокам, так 
как обладает возбуждающими его склонностями 
и инстинктами» [1, c. 497].
Таким образом, первый педагог — это социальная (культурная) среда в лице родителей, которые 
с первых мгновений жизни малыша начинают 
(должны!) обеспечивать ему уход, т. е. не дают ему 
обращать свои силы во вред себе. Для этого родители должны совершать акт постоянного насилия 
над стремящимися закрепиться зоологическими инстинктами ребенка, не причиняя при этом 
вреда его нормальному телесному развитию. Если 
этого не делать, возникнут проблемы в дальнейшей социализации и индивидуализации малыша. 
Набирающие силу зоологические стимулы будет 
все труднее отменять и заменять социальными 
формами и способами поведения, «потому что… 
легко укореняются такие недостатки, которые делают всякую воспитательную работу напрасной» 
[1, c. 460].

Уход (попечение, содержание) на первых этапах жизни ребенка блокирует его зоологические 
стимулы бытия и заменяет их социальными. Быть 
спеленатым, одетым, есть ложкой из тарелки, 
умываться, купаться, передвигаться бипедальным 
(двуногим) способом и еще многое другое есть то 
насильственное требование педагогики (воспитания), которое не позволяет человеческому детенышу остаться зоологическим существом, выводит его на путь становления человеком. С первых 
мгновений нашей жизни физическое воспитание 
сопровождается прагматическим и, в перспективе, нравственным образованием. Нельзя не отметить неоднозначность приводимых Кантом примеров: «дети простых людей распущены больше, 
чем дети знатных» [1, c. 464], «детям в России их 
матери дают пить даже водку, потому что сами 
ее любят» [1, c. 462], «дети даже не могут сильно 
ушибиться при падении, им нисколько не вредит, 
если они упадут» [1, c. 466.], «вредно для детей 
чтение романов, так как от них нет никакой пользы» [1, c. 477].
Конечно, с человеком, который никогда не 
держал в руках собственного ребенка, можно спорить по поводу конкретных рекомендаций физического воспитания, но суть логики онтогенеза 
Кант излагает достаточно аргументированно.
Требование запретить зоостимулы находит 
выражение и в категории «дисциплина», которая продолжает насильственную суть педагогики. «Дисциплина подчиняет человека законам 
человечности и заставляет его чувствовать власть 
законов» [1, c. 446]. Биологические потенции человека не уступают свои позиции без боя, они начинают прорываться на социальную поверхность 
жизни в облике приобретенных культурных норм 
и средств. Например, речь можно использовать 
для создания поэтических стихов, а можно и для 
нецензурной ругани. Ловкость рук одинаково может пригодиться как для игры на фортепиано, так 
и для того, что Кант называет дикостью — картежного шулерства, «работы» карманника. Дикость, проявление животной природы в социальной внешней форме, есть «независимость от 
законов» [1, c. 446]. А дисциплина насильственно 
требует подчинения культурным нормам, законам социального бытия. Здесь начинается уже 
«образование характера», которое, как утверждает Кант, «до известной степени можно назвать 
физическим» [1, c. 468]. Дисциплина — генетически вторая форма педагогики, ее обеспечивают 

В. С. Хазиев «третий кант», или кант-педагог