Флорообраз во французской литературе XIX века

С. Г. Горбовская

ФЛОРООБРАЗ 
ВО ФРАНЦУЗСКОЙ 
ЛИТЕРАТУРЕ 
XIX ВЕКА

ИЗДАТЕЛЬСТВО САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

УДК 82.091
ББК 83.3 (4Фра) 
 
Г67

Р е ц е н з е н т ы: д-р филол. наук, проф. В. Д. Алташина (С.-Петерб. гос. ун-т); 
д-р филол. наук, проф. С. Л. Фокин (С.-Петерб. гос. экон. ун-т);  
д-р филол. наук, проф. К. И. Шарафадина (С.-Петерб. гуман. ун-т 
профсоюзов)

Рекомендовано к публикации 
Научной комиссией в области наук о языках и литературе 
Санкт-Петербургского государственного университета

Горбовская С. Г.
Флорообраз во французской литературе XIX века. — СПб.: 
Изд-во С.-Петерб. ун-та. 2017. — 276 с.
ISBN 978-5-288-05746-5

В монографии прослеживается история развития фитонима как литературно-художественного образа на материале французской литературы 
XIX в. К анализу привлечен обширный материал, а его итоги могут быть использованы в учебном процессе для всех специальностей гуманитарного направления.
Издание адресовано как специалистам, так и всем интересующимся 
историей литературы.
УДК 82.091
ББК 83.3 (4Фра)

© С. Г. Горбовская, 2017
© Санкт-Петербургский  
    государственный  
    университет, 2017
ISBN 978-5-288-05746-5

Г67

СОДЕРЖАНИЕ

Введение ......................................................................................................................  
4
Глава I. Флорообраз в литературе XVII–XVIII вв. как предыстория 
флоропоэтики XIX в. ..........................................................................................  
22
«Цветы риторики» в поэзии классицизма и барокко  ...........................  
22
Ботаническое эссе XVIII в. и формирование субъективно-коннотативного флорообраза  ..............................................................................  
35
 Фитоним в творчестве Ж.-Ж. Руссо: от «Новой Элоизы» до «Ботанических писем»  .......................................................................................  
40
«Этюды о природе» Ж.-А. Бернарден де Сен-Пьера ...............................  
50

Глава II. Функционирование флорообраза  в литературе романтизма .......  
55
Картины природы в повести Шатобриана «Атала» ................................  
60
Три стадии флорообразности в поэзии А. де Ламартина  .....................  
72
Пантеистическая флора В. Гюго ..................................................................  
83
Лабиринт значений ключевого символа в романе О. де Бальзака 
«Лилия долины» .........................................................................................  
101
Флорообразы Ж. де Нерваля как предвестие субъективно-ассоциативной символики второй половины XIX в. ......................................  
117

Глава III.  Флорообразы в литературе  второй половины XIX в.:  От Парнаса 
к символизму  .......................................................................................................  
131
«Тайное сродство» образов в поэзии Т. Готье  ..........................................  
132
Экзотизм и традиционность образа в поэзии Ш. Леконт де Лиля  .....  
153
«Сверхнатурализм» образов в поэзии Ш. Бодлера  ................................  
162
Флорообразы в романе Э. Золя «Проступок аббата Муре» ..................  
176
«Цветы зла» в романе Ж.-К. Гюисманса «Наоборот» .............................  
191
А. Рембо: новая палитра образности  .........................................................  
203
Символический «пейзаж души» в поэзии П. Верлена ............................  
220
Флорообразы в поэзии С. Малларме  .........................................................  
233

Заключение .................................................................................................................  
249

Библиография ............................................................................................................  
255

ВВЕДЕНИЕ

Изучение истории фитонима1 как литературно-художественного образа (или флорообраза2) на материале французской литературы 
XIX в. актуально в связи с тем, что в последние годы концепт «цветок» (и шире — «растение») стал плодотворным объектом анализа 
в этноботанике, лингвистике, этнолингвистике, психолингвистике, 
лингвокультурологии, симбологии и культурологии. В русле исторической поэтики представляется своевременным изучить флорообраз 
в художественном тексте как важнейший элемент образности, используемый в литературе разных веков и разных литературных течений. 
В отечественной науке подобные исследования в рамках национальной литературы целого столетия не проводились. 
Еще в 1898 г. в эссе «Из поэтики розы» и в сочинении «Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля» 
А. Н. Веселовский обратил внимание ученых на богатый потенциал 
подобного рода анализа. Среди многих объектов сопоставления в литературах разных стран он выделил «цветок» как богатейший источник образности. Историей фитонима заинтересовались антропологи, 
культурологи, этноботаники, мифологи, а в последние десятилетия 
и лингвисты. В литературоведении интерес к флоропоэтической теме 
эпизодически проявлялся в течение всего ХХ в., но стал особенно 

1 Термин «фитоним» (от греч. phyton — «растение» и onoma — «имя»), подразумевающий растение как объект лингвистического изучения (подобно «зоонимам», 
«астронимам»), обозначает все виды растительных знаков, встречающихся в любых видах дискурса. Фитонимика — раздел ономастики — изучает фитонимы, их 
развитие и функционирование. 
2 Флорообраз — фитоним (цветок, дерево, кустарник, трава и т. д.), функционирующий как образ в литературно-художественном дискурсе.

Введение
5

заметным, приобрел статус отдельного раздела исследований лишь 
в 1990–2010 гг.
Первые работы, посвященные растению как образу, появляются 
в области фольклористики, истории культуры и мифологии на рубеже 
XIX–ХХ вв. Это труд А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян 
на природу» (1865–1869), исследования В. П. Боткина «Об употреблении розы у древних» (1891), Я. А. Автамонова «Символика растений 
в великорусских песнях» (1902), Е. В. Аничкова «Весенняя обрядовая 
песня на Западе и у славян» (1903–1905), многотомник Н. Ф. Золотницкого «Цветы в легендах и преданиях» (1903), труды Е. Г. Кагарова 
«Культ фетишей, растений и животных в Древней Греции» (1913), «Мифологический образ дерева, растущего корнями вверх» (1928), работа 
А. А. Потебни «О некоторых символах в славянской народной поэзии» 
(1914). Подобные исследования были продолжены позднее Д. К. Зелениным («Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов», 1937; «Тотемический культ деревьев у русских и у белорусов», 
1933), В. Я. Проппом («Русские аграрные праздники», 1963), В. Н. Топоровым («Заметки о растительном коде основного мифа (перец, петрушка и т. д.)», 1977), а также Д. С. Лихачевым в «Поэзии садов» (1982). 
Как было отмечено выше, важной вехой в изучении фитонима 
стали работы лингвистов. В отечественной науке в последние годы 
проблемой лексемы и концепта «цветок» и его гипонимов занимаются антрополингвисты, этнолингвисты и лингвокультурологи, которые рассматривают фитоним прежде всего на когнитивном уровне 
как концепт, концептосферу, этноботанический элемент, фразеологический элемент и т. д.3 Исследования ведутся на примерах любых дискурсов — разговорной речи, журнальной лексики, народных песен 

3 См., например: Молоткова А. В. Концепт «цветок» в языке и поэтической речи: 
дис. … канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006; Колосова В. Б. Лексика и символика славянской народной ботаники. Этнолингвистический аспект. М., 2009; Ковалевич Е. П. 
Метонимическая модель концепта «цветок» в современном английском языке: автореф. дис. … канд. филол. наук. Армавир, АГПУ, 2004; Котова Н. С. Лингвокультурологический анализ концептосферы «цветы»: дис. … канд. филол. наук. Челябинск, 
2007; Сивакова Н. А. Лексикографическое описание английских и русских фитонимов в электронном глоссарии: дис. … канд. филол. наук. Тюмень, 2004; Сундуева Е. В. 
Архаическая ландшафтная лексика в языке «сокровенного сказания монголов» // 
Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. Вып. 38. № 39 (177), 2009. С. 140–143; Биджиева А. А. Когнитивные аспекты 
исследования флористической метафоры (на материале поэтических произведений 
первой половины XIX века) // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. СПб., 2009. С. 40–45.

Введение
6

и заговоров, поэтического языка. За основу исследователи берут денотаты фитонимов — лингвисты из словарей и энциклопедий, а этно- 
лингвисты зачастую из ботанических словарей. Главная цель этих 
исследований — выявление представлений о концепте или лексеме 
«цветок», а именно — ассоциаций, возникающих в связи с растением 
и его гипонимами у людей разных культурных слоев, разных исторических периодов, у читателей журналов и книг, у представителей 
разных профессий, наконец, у поэтов и прозаиков разных времен. 
Эксперименты проводятся на примерах русского (А. В. Молоткова), 
английского (Н. С. Котова, Н. А. Сивакова, Е. П. Ковалевич), французского, румынского (Т. А. Репина) и славянских языков. Отдельного внимания заслуживают исследования в области этноботаники4 
и истории ботаники (В. Б. Колосова, А. Б. Ипполитова, В. В. Нимчук, 
Е. М. Маркова, Т. М. Судник, Ж. Мартин, К. Коттон и т. д.), не имеющие 
непосредственного отношения к литературоведению (они связаны 
больше с лингвистикой), но содержащие богатый материал для описания и интерпретирования фитонимов в зависимости от их этнических и географических особенностей. 
Проводятся исследования в области «литературной флористики», на стыке литературоведения, культурологии и этноботанической 
лингвистики. Это работы К. И. Шарафадиной5, занимающейся историей «селама» («языка цветов») в русской салонной традиции начала 
XIX в.; ее исследования подкрепляются богатым поэтическим и прозаическим материалом, взятым как из русской, так и из французской, 
немецкой, английской литературы. В том же литературно-флористическом направлении работает М. А. Ващенко («Цветочная символика в историко-культурологическом контексте», 2000); Н. А. Марченко проводит исследования, близкие по теме к исследованиям 
К. И. Шарафадиной, в книгах «Приметы милой старины. Нравы и быт 

4 Основоположник этноботаники Ричард Шултес связывал эту науку исключительно с исследованием лекарственных растений, пытался понять, как эти растения 
используются и воспринимаются в человеческих обществах, какова их роль в социальной жизни. В последние годы этноботаника оказалась тесно связана с лингвистикой, культурологией, фольклористикой и литературоведением. 
5 Шарафадина К. И. 1) «Язык цветов» в русской поэзии и литературном обиходе первой половины XIX века (источники, семантика, формы): дис. … д-ра филол. 
наук. СПб, 2004; 2) «Алфавит Флоры» в художественном языке русской литературы 
пушкинской эпохи (источники, семантика, формы). СПб: Петербургский институт 
печати, 2003; 3) Обновление традиций флоропоэтики в лирике А. Фета // Русская 
литература. 2005. № 2. С. 18–54. 

Введение
7

пушкинской эпохи» (2001) и «Быт и нравы пушкинского времени» 
(2005), особенно в главе «Язык цветов». На стыке культурологии, искусствоведения и истории литературы находится концепция очерка 
М. Н. Соколова «Цветы в культуре Европы» (2002).
Растение занимает особое место в литературе (как в поэзии, так 
и прозе) в качестве флорообраза. Данный термин и некоторые другие функционируют в целом ряде работ. К примеру, К. И. Шарафадина использует обозначения «флоросимвол», «флоропоэтика», «флоропоэтология», А. Н. Неминущий — «флористический код» («“Цветы” и ландыши у Карамзина», 2007), Ф. Найт — «поэтика цветов», 
Л. А. Борзых («Флористическая поэтика С. А. Есенина: классификация, функция, эволюция», 2012) и О. И. Мусаева («Флористическая 
метафора как фрагмент национальной картины мира: на материале 
русского и испанского языков», 2005) — «флористическая поэтика» 
и «флористическая метафора». Лингвисты в приведенных выше работах, анализируя фитоним в художественных текстах, говорят о «концепте «цветок». Для изучения фитонима в художественном дискурсе 
наиболее точным представляется использование термина «флоро- 
образ», который будет основным в данном исследовании, ибо он объединяет все виды художественного иносказания (метафору, символ, 
аллегорию, символическое сравнение и т. д.), а также является обобщающим для всех видов растений, побудивших авторов к созданию 
поэтического образа. В то же время он является более конкретным 
по сравнению с такими терминами, как флоропоэтика или флористическая поэтика, направленными скорее на обобщение флористической темы в литературе. Флорообраз как термин сложился в процессе работы над предлагаемой читателю книгой, но также встречается 
вполне независимо в диссертации Л. А. Борзых6. Таким образом, знакомясь с работами, посвященными растению как художественному 
образу, можно наблюдать процесс кристаллизации терминологии 
и зарождение традиции изучения фитонима как образа в литературе. 
Литературоведческая терминология необходима для выделения 
из общей группы исследований фитонима тех явлений, которые относятся исключительно к художественным текстам (поэзии и прозе), 
с целью анализа их содержательной, семантической, а не формальной 
составляющей. Лингвисты изучают фитоним в любых видах дискурса. 

6 Борзых Л. А. Флористическая поэтика С. А. Есенина: классификация, функция, эволюция: дис. … канд. филол. наук. Мичуринск, 2012.

Введение
8

Предмет их исследования — фитоним как лексема, концепт, денотат, 
гипероним и гипоним, их интересует традиция употребления фитонима в том или ином языке, этнолингвистические, психолингвистические 
особенности данного знака. Литературно-художественный флоро- 
образ — это вариант фитонима, функционирующий как многозначный, сложный образ исключительно в художественной литературе. 
Фитоним — лишь ядро флорообраза, его первоначальное обозначение, от этого ядра расходятся многие сферы смыслов: сфера художественного или культового значения флорообраза, сфера исторических 
факторов, сфера эстетики, сфера авторских ассоциаций. Чем больше 
таких сфер, тем сложнее флорообраз. Флорообразы функционируют 
в текстах в составе различных тропов — метафор, сравнений, персонификаций, гротеска, гиперболы, а также выступают в качестве 
многозначного символа, художественной реминисценции, аллюзии. 
Литературоведа интересуют содержание и форма фитонима как художественного образа в конкретном анализируемом художественном 
произведении, его связь с дискурсом, его история в тексте и за рамками текста, формирование флорообразной традиции в тот или иной 
исторический период. Анализ литературно-художественного флорообраза относится к литературоведению, но находится во взаимодействии с культурологией, историей, искусствоведением, семиотикой, 
лингвистикой. Литературоведческие исследования прежде всего обращены к флорообразу как транслятору важнейших эстетических 
и философских идей, концептуально важных для той или иной литературной школы или того или иного автора. 
Важно отметить, что флорообраз в разные литературные эпохи представляет собой совершенно разные явления. В средние века 
речь идет о флороаллегории и флоросимволе-атрибуте; в эпоху Возрождения делаются попытки преодоления средневековой аллегории, 
чувствуется желание повнимательнее приглядеться к живой природе; 
в период классицизма основную роль играет флорообраз-троп, нередко тяготеющий к словесному штампу, клише, устойчивой риторической фигуре; в XIX в. флорообраз приобретает особую глубину, смысловую дискретность, авторскую интерпретацию, то есть становится 
субъективным. Порой автор выводит флорообраз на первый план, 
наделяет его полномочиями главного действующего лица произведения, часто прибегая к использованию персонификации или растительной метаморфозы («Умирающая роза», «Лилия залива Санта 
Реститута» Ламартина, «Фантом розы», «Сосна Ланд», «Цветочный 

Введение
9

горшок» Готье, образ цветка-сифилиса или «свирепого нидулария» 
у Гюисманса).
Субъективный флорообраз прежде всего — коннотативный, особенно если в его основе лежит денотат гипоним, т. е. конкретное название растения. О подобном типе образа пишет Р. Барт в работе «Риторика образа» (1964). Это «символический («культурный») знак»7, 
коннотативный, содержащий в своем ядре уточняющий денотат8, 
коннотаций же в связи с денотатом может быть бесконечное множество, в зависимости от исторических, культурных, художественных, 
видовых предпосылок. Гипоним является ядром коннотативного 
флорообраза. Он конкретизирует растение, называет его точно (роза, 
барвинок, василек, верба), но не детализирует, дает почву для еще более фрагментарных ассоциаций (цвет, подвид, расположение растения, форма и т. д.). Роза, к примеру, может быть разного цвета, сорта, 
она ассоциируется с Грецией, Римом, восточной поэзией (соловей 
и роза), с христианскими мистическими атрибутами и символами, 
с розенкрейцерами, поэзией классицизма и барокко. Но первичной 
в случае гипонима является именно коннотация. То есть коннотативный образ — более конкретный, интерпретатор отталкивается от той 
исторической семантической нагрузки, которая заложена в денотате; 
ассоциативный же основан на фантазии интерпретатора, догадках, 
предположениях. 
Так как Барт обращается в «Риторике образа» лишь к визуальному, конкретному знаку, а именно к такому явлению, как реклама, он 
под «символическим знаком» рассматривает лишь коннотацию (сопутствующее значение слова), в ядре которой заложен денотат-гипоним (Италия). Но внутри образа может быть заложен гипероним или 
обобщенное понятие. Допустимо обозначить подобный (свободный 
от узости конкретного значения) образ, преобладающий среди вербальных образов, как ассоциативный, так как он предполагает более 
широкую вариативность толкования. 

7 Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. Г. К. Косикова. М.: Прогресс, 1989. С. 297–318. 
8 Барт в качестве примера предлагает визуальный образ — рекламу фирмы 
«Пандзани». Все, что изображено на рекламе (помидоры, спагетти, сыр пармезан, 
томатный соус) и само слово «Пандзани» ассоциируется с Италией или «итальянскостью». То есть от этого слова расходятся бесконечные круги ассоциативных 
сфер (итальянский язык, итальянская кухня, культура, искусство и т. д.). 

Введение
10

Гипероним является обобщающим понятием растения, логически абстрактным, неопределенным, собирательным (цветок, дерево, 
куст), он лежит в основе ассоциативного флорообраза. Термин «ассоциативный» в данном случае заимствуется из семасиологии и психолингвистики и связан с сетью «словесных ассоциаций»9, с «лингвистическим ассоциативным экспериментом» З. Фрейда10 и его последователей, например, Ж. Лакана11, Л. Блумфилда12, Ю. Д. Апресяна 
(«Экспериментальное изучение русского глагола»)13, В. А. Московича 
(«Статистика и семантика»)14. Анализ субъективно-ассоциативных 
флорообразов близок, например, «ассоциативному эксперименту» 
Л. Блумфилда, основанному на принципе бихевиоризма — неязыковой реакции на так называемые слова-стимулы, вызывающие целую 
цепочку различных ассоциативных образов в зависимости от интеллектуального и социального статуса, от возраста участников эксперимента. В подавляющем большинстве случаев подобными словамистимулами являются гиперонимы (или макрообразы)15, так как конкретное слово (гипоним или микрообраз) в первую очередь связано 
с точным значением, с конкретной культурной, исторической, этимологической коннотацией.
Слово «цветок», например, способно вызвать коннотативную 
рефлексию (допустим, как орган размножения у растений), но, все 
же, первичной здесь является ассоциация. Так как у каждого читателя в связи с обобщенным словом «цветок» возникнет своя, уникальная «свободная ассоциация» (роза, василек, фиалка и т. д.; красный, 
белый, желтый и т. д.; живой, сухой, искусственный и т. д.). В субъективно-ассоциативных флорообразах преобладает эмоциональнопсихологическое дополнительное значение. Анализ подобного типа 

9 Левицкий В. В. Семасиология. Изд. 2-е, испр. и доп. Винница: Новая книга, 
2012. С. 128–133.
10 Фрейд З. О психоанализе // Фрейд З. Основные принципы психоанализа. 
Минск, 1997; Фрейд З. Конструкции в анализе // Фрейд З. Основные принципы психоанализа. Минск, 1997.
11 Лакан Ж. Семинары. Кн. 1: Работы Фрейда по технике психоанализа (1953/54). 
М.: Гнозис/Логос, 1998.
12 Блумфилд Л. Язык. М.: Прогресс, 1968.
13 Апресян Ю. Д. Экспериментальное исследование семантики русского глагола. 
М.: Наука, 1967.
14 Москович В. А. Статистика и семантика. М.: Наука, 1969. 
15 Илюхина Н. А. Образ как объект и модель семасиологического анализа: 
дис. ... д-ра филол. наук. Уфа, 1999. 

Введение
11

образа связан с исследованиями О. К. Эрдмана16 и Г. Шпербера17, 
которые писали об «эмотивно окрашенных элементах содержания» 
слов. Основное же значение субъективно-коннотативных флоро- 
образов заключается в их культурном, философском, реминисцентном содержании. Хотя эмоциональная, психологическая окраска 
содержания коннотации в них несомненно присутствует — особенно в творчестве Ламартина (барвинки — голубые глаза, умирающая 
роза) или Нерваля (незабудка, шток-роза как синтез богинь или женских прототипов) — и занимает одну из ключевых позиций, отодвигая порой рациональные компоненты содержания коннотации (исторические, философские, литературные) на второй план. В подобных 
случаях слияния культурного дополнительного значения с эмоционально психологическим речь уже идет о третьем типе флорообраза, 
смешанном, субъективно-суггестивном. Подобный тип флорообраза 
максимально отрывается от своей классической исторической семантики и становится примером абсолютной авторской сублимации образа («свирепый нидуларий», «цветок-сифилис» Гюисманса, «цветыстулья» Рембо, «белая кувшинка» Малларме).
Развитию коннотативного типа флорообраза во многом способствовало введение в текст в XVIII в. (Руссо, Бернарден де Сен-Пьер, 
Делиль) большого числа четко обозначенных растений, лишенных 
статуса риторических фигур: денотатов, усложнивших пейзаж точными экзотическими наименованиями, а также коннотатов, служащих источником культурно-исторических ассоциаций, возникавших 
у читателя при словах «роза», «лилия», «фиалка», «дуб» — то есть фитонимах, которые в литературе классицизма имели более ограниченный ряд достаточно стереотипных или клишированных значений.
Ассоциативный флорообраз часто имеет в своей основе не только растительный гипероним (цветок, дерево, пейзаж), но и какое-нибудь определение — к примеру, «голубой цветок», «красный цветок», 
«цветы зла», «цветы-птицы», «чудовищный пейзаж», «цветок-сифилис». К этой категории относятся также и фитонимы-неологизмы, т. е. 
названия растений, придуманные авторами («катлеи» Пруста) и дримонимы, транслируемые автором как нечто большее, чем просто лес 
или парк, — как особый, глубокий, психологический или метафизи
16 Erdmann K. O. Die Bedeutung des Wortes. Leipzig: E. Avenarius, 1910. 
17 Sperber H. Einführung in die Bedeutungslehre. Bonn; Leipzig: Schroeder, 1923.