Экранизация литературного произведения: анализ художественного времени

Всероссийский государственный институт кинематографии 
имени С.А. Герасимова

Н.Е. Мариевская

ЭКРАНИЗАЦИЯ
литературного произведения: 
анализ художественного времени

Допущено учебно-методическим объединением 
высших учебных заведений Российской Федерации 
по образованию в области кинематографии и телевидения 
в качестве учебного пособия для студентов вузов, обучающихся 
по кинематографическим специальностям.

Москва
ВГИК
2016

Рецензенты:  
Ю.Н. Арабов, профессор, заведующий кафедрой драматургии кино ВГИКа,
Т.А. Дубровина, доцент кафедры драматургии кино 
ВГИКа, кандидат искусствоведения,
М.В. Маслова, доцент, заведующая кафедрой киноискусства Московского государственного института культуры, кандидат культурологии.

Мариевская Н.Е.
Экранизация литературного произведения: анализ 
художественного времени. Учебное пособие. М.: ВГИК, 
2016. — 174 с.
ISBN 978-5-87149-184-3
Автор анализирует особенности режиссёрской интерпретации 
прозы Т. Манна в фильме Л. Висконти «Смерть в Венеции», исследует 
различные кинематографические произведения, созданные на основе 
одного и того же рассказа Ф.М. Достоевского «Кроткая», определяя особенности каждого художественного решения, обращается к вопросам 
времени в литературе и на экране. 

Автор выражает глубокую признательность В.И. Мильдону за помощь в 
работе.
В оформлении обложки использован рисунок М. Добужинского.

ББК 85.374
УДК 778.5.04.072:094+8Р------------
© Мариевская Н.Е., 2016
© Всероссийский  
государственный институт 
кинематографии  
имени С.А. Герасимова 
(ВГИК), 2016

ББК 85.374
УДК 778.5.04.072:094+8Р  ------------М 26

М 26

ISBN 978-5-87149-184-3

   Достоевский 

 Достоевский 

Содержание

Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
Трансформация сюжета  литературного произведения  
при экранизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8
Время в литературе и на экране . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25
Упражнения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
Ф.М. Достоевский «Кроткая» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37
«Кроткая». Сценарий по мотивам повести . . . . . . . . . . . . . . . . 81
Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 170
Библиография . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 172
Фильмография  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 173

Введение

Кажется, само слово «экранизация» намекает на некий механический процесс обработки литературного текста, ведущий к 
неизбежным упрощениям и потерям, сравним: «механизация», 
«стандартизация», «автоматизация» и тому подобные слова, 
порождённые эпохой индустриальной революции. Содержание 
понятия «экранизация» отчётливо указывает на вторичность 
кинопроизведения по отношению к литературному источнику. 
Действительно, словарь Ушакова, опубликованный в  
1934–1940 гг., определяет экранизацию «как приспособление 
чего-нибудь для показывания в кинематографе, на экране»1. 
Именно приспособление. Словарь зафиксировал утилитарный 
подход к литературе, существовавший в раннем кинематографе, ещё не вполне освоившем свои собственные выразительные 
средства. 
Возможно ли считать результатом приспособления к экрану 
«Сказку сказок» Юрия Норштейна, снятую по стихотворению 
Назыма Хикмета, или «Жестяной Барабан» Фолькера Шлёндорфа — экранизацию одноименного романа Гюнтера Грасса? 
Очевидно, нет. 
Сегодня, когда обладание кинематографом собственными, 
отличными от всех других искусств средствами художественной выразительности ни у кого не вызывает сомнений, что 
сам термин «экранизация», сохраняясь в языке, приобретает 
несколько иное содержание: «Экранизация, интерпретация 
(курсив мой — М.Н.) средствами кино произведений прозы, 
драматургии, поэзии, а также оперных и балетных либретто»2. 

1 Толковый словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. Том 
IV: С — Ящурный. / Гл. ред. Б.М. Волин, Д.Н. Ушаков; Сост. В.В. Виноградов, 
Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, С.И. Ожегов, Б.В. Томашевский, Д.Н. Ушаков; Под 
ред. Д.Н. Ушакова. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1940. — 1502 с.

2 Российский Энциклопедический словарь. Книга 2, М.: Научное издательство «Большая Российская  энциклопедия», 2000. С. 1830.

 
Введение 
5

Это определение в общих чертах воспроизводят современные электронные словари, отмечая: «Основной проблемой 
экранизации остаётся противоречие между чистым иллюстрированием литературного или иного первоисточника, буквальным его прочтением и уходом в большую художественную независимость»3. 
Проблемой экранизации мыслится по-прежнему удалённость от оригинала, и мера художественной свободы интерпретатора оказывается неопределённой.  Теории экранизации 
сконцентрированы на отношении между двумя текстами: текстом фильма и текстом литературного первоисточника. При этом 
составляется длинный список невосполнимых потерь. Этот 
подход выпускает из внимания очень важное обстоятельство: 
прежде, чем стать сценарием и, тем более, фильмом, произведение литературы должно быть прочитано. И тут мы вступаем 
в область отношений произведения литературы и читателя. Что 
происходит в душе человека, когда он читает книгу? Какие образы встают перед его глазами? Насколько визуальные образы 
жёстко заданы автором литературного произведения? Само по 
себе это предмет серьёзного исследования, однако, не возникает 
сомнений, что читатель именно видит книгу, слышит её, ощущает всеми своими чувствами. В этом и заключён опыт сотворчества, который даёт литература. Литературоведы не склонны 
переоценивать роль читателя: «Сколько мы не говорили бы о 
творчестве читателя в восприятии художественного произведения, мы всё же знаем, что читательское творчество вторично 
<...>»4. Или: « Хорошим читателем является тот, кто умеет найти 
в себе широту понимания и отдать себя автору»5.
В действительности происходит нечто прямо противоположное: не читатель отдаётся автору, а автор присваивается читате
3 См. например Экранизация. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/%DD%EA%
F0%E0%ED%E8%E7%E0%F6%E8%FF/ дата последнего обращения  8.07.15.

4  Скафтымов А.П. Поэтика художественного произведения. М.: Высшая 
школа, 2007. С. 29.

5  Там же.

Экранизация литературного произведения

лем. Именно поэтому возможно цветаевское «Мой Пушкин». 
Прочитанная книга вызывает долгий отклик в душе человека, 
становится частью его собственного духовного опыта, который 
принадлежит только ему и никому больше. До тех пор, пока 
не возникнет потребность выразить его средствами другого 
искусства. И тогда начинается поиск новой формы, средств и 
возможностей для реализации замысла.
Насколько свободен создатель фильма в своём обращении с 
литературным источником?  Какой свободой обладает интерпретатор?
В самом слове «интерпретация» содержится ответ на эти 
вопросы: «интерпретация (от лат. interpretatio — разъяснение, 
истолкование) — в широком смысле слова истолкование, объяснение какой-либо реальной ситуации или идейной позиции; в качестве специального понятия методологии науки, 
опирающейся на семиотический анализ языка науки, интерпретация означает процедуру придания смысла формальным 
конструкциям языка науки, в результате которой последние 
превращаются в содержательные термины или утверждения»6.
В случае экранизации речь не идёт о переводе по фиксированным правилам. Экранизации является смыслополагающей 
и смыслосчитывающей  операцией. Увидеть сюжет произведения литературы как процесс смыслообразования можно через анализ его художественного времени, так как именно временная форма наиболее отчётливо выражает динамику мысли 
автора. Темпоральный анализ литературного первоисточника 
является важнейшим этапом работы над сценарием. Прояснить 
свои отношения с литературным произведением, которое вызвало творческий импульс, без анализа его художественного 
времени невозможно. 
Становясь интерпретатором произведения литературы, создатель обретает свободу только через понимание первоисточ
6 Швырёв В.С. Интерпретация // Новая философская энциклопедия: В 4 т. / 
Ит-т философии РАН, Нац. общ.-научн. фонд; Научн. ред. совет: предс. 
В.С. Степин. М.: Мысль, 2010. Т. 2. С. 134.

 
Введение 
7

ника. В основе этой свободы лежит выявление глубинного 
смыла литературного текста. Интерпретация не ставит перед 
собой задачи прямого перевода, но всегда предполагает понимание. Свобода автора экранизации — это свобода бытия, 
дарованная постижением смысла произведения литературы, 
познанием бытия человека в мире.
Сценарист может воссоздать темпоральную форму литературного первоисточника на экране, а может трансформировать, неизбежно вступив в полемику с первоисточником. 
Любая трансформация оригинала, предпринятая сценаристом, 
должна быть основана на глубинном понимании смысла литературного произведения и на осознании своей собственной 
позиции не только в отношении смыслового ядра произведения литературы, но и в вопросах бытия человека в мире.

Трансформация сюжета  
 произведения  
при экранизации

Анализ того, что происходит с конкретным произведением 
литературы, когда рука режиссёра с трепетом или без трепета переносит его на экран, зачастую порождает длинный перечень потерь и горестный вопль исследователя, что кажется 
вполне естественным: знатоку непереносима гибель любимого творения на экране. А гибнет оно неизбежно. Хорошо, если 
при этом рождается что-то новое, другое произведение искусства, рождается фильм.
Обратимся к финалу рассказа Томаса Манна «Смерть в Венеции»: «Там он постоял, в задумчивости опустив глаза и выводя 
ногой на мокром песке какие-то фигуры, затем вошёл в разлившееся подле большого “маленькое море”, где и на самом глубоком месте вода не доходила ему до колен, и, неторопливо ступая, 
добрался до песчаной отмели. Здесь он снова помедлил, глядя в 
морскую даль, и побрёл влево по длинной и узкой косе земли. 
Отделённый от тверди водою и от товарищей своей гордой обидой, он — существо обособленное, ни с чем и ни с кем не связанное — бродил у моря, перед лицом беспредельного, и волосы его 
развевались на ветру. Он опять остановился, вглядываясь вдаль. 
И вдруг, словно вспомнив о чем-то или повинуясь внезапному 
импульсу, он, рукою упершись в бедро и не меняя позы, красивым движением повернул голову и торс к берегу. Тот, кто созерцал его, сидел там, сидел так же, как в день, когда в ресторане 
этот сумеречно-серый взгляд впервые встретился с его взглядом. 
Голова его, прислонённая к спинке кресла, медленно обернулась, 
как бы повторяя движение того, вдалеке, потом поднялась навстречу его взгляду и упала на грудь; его глаза теперь смотрели 
снизу, лицо же приняло вялое, обращённое внутрь выражение, 
как у человека, погрузившегося в глубокую дремоту. <...> 

Трансформация сюжета  
 литературного произведения  
при экранизации

 
Трансформация сюжета  произведения при экранизации   
9

Прошло несколько минут, прежде чем какие-то люди бросились на помощь Ашенбаху, соскользнувшему на бок в своём 
кресле. Его отнесли в комнату, которую он занимал. И в тот же 
самый день потрясенный мир с благоговением принял весть о 
его смерти»7.
Похоже ли то, что мы видим на экране в финале картины 
Висконти «Смерть в Венеции», на этот текст или нет? И насколько правомерен этот вопрос? Есть что-то нелепое в попытке сравнения литературного текста и кинофильма. Как представляется, теория экранизации должна, оставив в стороне 
проблему сходства, ответить на вопрос, какого рода трансформации происходят при переводе произведения с языка литературы на язык кинематографа (если смотреть шире, — аудиовизуального искусства)?
Понятно, что при подобном переводе все элементы поэтики претерпевают изменения. Важно понять характер этих изменений, их «законность» и необходимость. Что вытекает из 
произвола автора экранизации, а что из самой природы кино 
как искусства?
В этой связи наиболее интересным и насущным кажется вопрос о трансформации сюжета литературного произведения.
Все известные определения сюжета пытаются соединить воедино два аспекта — динамический и статический: устойчивость событийной канвы и источник становления и развития. 
Так, Умберто Эко пишет о сюжете: «Сюжет — это “история” 
(the story, la storia) как она действительно повествуется: со всеми временными смещениями (т.е. с прыжками вперед или 
назад), описаниями, обсуждениями, а также всеми языковыми 
приемами»8.
Очевидно, что высказывание Умберто Эко нельзя считать 
удовлетворительным определением сюжета: слишком высока 
степень неопределенности. Важно, что в этом высказывании 

7 Манн Т. Ранние новеллы / Томас Манн. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 637.

8 Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста. Пер. с англ. и 
итал. С.Д. Серебряного. Спб.: Симпозиум, 2007. С. 54.

Экранизация литературного произведения

схвачена связь сюжета и художественного времени. Связь сюжета и времени отчетливо проявляется в определении сюжета 
как динамической системы.
Таким образом, связь сюжета и художественного времени 
является фундаментальной. Следовательно, вопрос о трансформации сюжета может быть заменён на вопрос о трансформации художественного времени. 
Роман Ингарден предложил рассматривать текст как двумерную структуру: текст может быть рассмотрен как по горизонтали, так и по вертикали.
В понимании сюжета, предложенном Умберто Эко, есть указание на двумерность сюжета — горизонталь и вертикаль. 
Если говорить о художественном времени, то его структура также содержит горизонталь и вертикаль. Введём понятие 
горизонтального и понятие вертикального времени. Оба они 
основываются на ряде допущений.
Под горизонтальным временем, понимается конструкция, 
возникающая при соединении отрезков фильма в единое 
целое. При этом время отрезка фильма от одной монтажной 
склейки до другой считается неизменным, сложность организации этого времени игнорируется. Эта форма соответствует 
ментальной конструкции фильма; воспроизводит формы, в 
которых автор мыслит время. Горизонтальное время — время 
развёртывания повествования. 
Вертикальное время — это время внутрикадровое, возникающее из одновременного присутствия в кадре качественно 
разных временных форм. С введением понятия вертикального времени открываются перспективы исследования времени 
фильма как структурированного потока аудиовизуальных образов сложной природы. При этом важно иметь в виду возможности кинематографа воспроизводить разнообразные динамики. Вертикальное время фильма отражает духовный опыт 
автора, то, как автор чувствует и переживает время и как он 
воплощает это чувствование и переживание в динамическом 
аудиовизуальном образе. Вертикальное время — это время 

 
Трансформация сюжета  произведения при экранизации   
11

визуального образа в кино и время квази-визуального образа 
произведения литераторы. 
Мыслимое время и время переживаемое суть разные времена, принципиально несводимые друг к другу; переживаемое, 
экзистенциальное время — это время зримое.
Горизонтальное время литературного произведения и произведения кинематографического устроено похожим образом. 
Д.С. Лихачёв вполне определённо пишет, что «проблема изображения времени в словесном произведении не является проблемой грамматики»9. И в литературе, и в кинематографе горизонтальное время — это процессуальная конструкция в том 
смысле, в каком понимал процессуальную конструкцию П.А. 
Флоренский.
Оно есть выражение «кинематографичности», монтажности человеческого мышления вообще и художественного 
мышления в частности. В способах создания временной формы в кино и в литературе обнаруживается принципиальное 
сходство. Об этом подробно писал сначала А. Бергсон, а затем 
его ученик Ж. Делёз.
У кинематографа нет ни изъянов, ни преимуществ по сравнению с литературой в возможности воспроизводить горизонтальное время.
Кроме того, эта форма времени поддается анализу. Во всяком случае, монтажные стыки в произведении литературы 
почти всегда легко определяются. При экранизации эта конструкция может быть сохранена или заменена на другую. При 
этом может произойти обеднение исходной конструкции 
(именно так произошло при экранизации «Кроткой» Достоевского Брессоном, когда биографическое время героя не включается в экранизацию).
Изменение горизонтальной временной структуры при 
экранизации ведёт к трансформации сюжета, к изменению его 
смысла. 

9 Лихачёв Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. Спб.: Алетейя, 2001. С. 11.