Светлая личность

А.П. Чехов 
 

 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 

СВЕТЛАЯ ЛИЧНОСТЬ

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА–М 
2015 

1 

СВЕТЛАЯ ЛИЧНОСТЬ 

Против моих окон, заслоняя для меня солнце, высится громадный рыжий домище с грязными карнизами и поржавленной 
крышей. Эта мрачная, безобразная скорлупа содержит в себе однако чудный, драгоценный орешек! 
Каждое утро в одном из крайних окон я вижу женскую головку, и эта головка, я должен сознаться, заменяет для меня солнце! 
Я люблю ее не за красоту... В узеньких серых глазках, в крупных 
веснушках и в вечных папильотках из газетной бумаги нет ничего 
красивого. Люблю я ее за некоторые индивидуальные особенности ее возвышенного интеллекта. 
Каждое утро я вижу, как молодая женщина в белой кофточке и 
в папильотках подходит к окну и с жадностью хватает газеты, 
лежащие на подоконнике. Я вижу, господа, как она развертывает 
газеты и с блеском в глазах спешит пробежать их скучные страницы... В это время покорнейше прошу наблюдать выражение ее 
лица. Это выражение бывает различно, смотря по обстоятельствам... То лицо ее озаряется блаженной улыбкой, и она, сияющая, 
с блестящими глазами, начинает весело прыгать по комнате; то 
страшное, невыразимое отчаяние искажает черты ее лица, и она, 
схватив себя за голову, как безумная, шагает из угла в угол... Никогда я не вижу ее равнодушной... Дни идут за днями, и счастье 
чередуется с отчаянием... Сегодня она безумно счастлива, завтра 
она хватает себя за папильотки. И нет конца ее радостям и мукам!.. 
Я отчасти психолог и знаток человеческого сердца. Психические явления, наблюдаемые мною в окне, доступны моему пониманию, как таблица умножения. Когда по лицу молодой женщины плавает блаженная улыбка, в моей голове теснятся такие мысли: 
«Гм... Очевидно, известия, сообщаемые сегодняшними газетами, благоприятны... Очень рад... Вероятно, мою незнакомку радует поведение Цанкова и последняя речь Гладстона. Быть может, 
ее приятно волнует и многообещающее свидание Бисмарка с 
Кальноки... Очень может также статься, что в сегодняшних номерах она узрела нарождение нового русского таланта... Во всяком 
случае я очень рад... Редким женщинам доступны радости такого 
высшего качества!» 
И я в восторге начинаю шагать из угла в угол и восклицать: 

2 

– Чудное, редкое создание! Последнее слово женской эмансипации! О, побольше бы таких женщин! Такие именно женщины и 
нужны нам! 
Когда же лицо незнакомки искажается отчаянием, я думаю: 
«Ну, газет, стало быть, хоть и в руки не бери! Дрянь дело! Вероятно, мою vis–а–vis возмутил Каравелов или Муткуров... Думаю также, что двусмысленная игра утрирующей Австрии и поведение Милана оскорбили ее честную натуру... Она страдает, но 
какую честь делает ей это страдание!» 
Я шагаю, волнуюсь и восклицаю: 
– Вот она, настоящая женщина! Ей доступна гражданская 
скорбь! Она может страдать за человечество!.. 
И я без ума от этой редкой женщины... Едва только наступает 
утро, я уже стою у своего окна и жду, когда в окнах vis–а–vis покажется незнакомка. Ночью я мечтаю и жду утра, днем шагаю из 
угла в угол... Да, господа, это необыкновенная женщина! 
Летом, когда мои и ее окна были открыты, я не раз слышал истерический плач и счастливый смех... Однажды даже я слышал, 
как она, схватив себя за голову, в отчаянии и гневе прокричала: 
– Негодяй! Мучитель! 
И разорвала в клочки газету... 
Жалею, что в моей квартире не живет Ауэрбах, Шпильгаген 
или иной романист, ищущий «новых людей»... Они воспользовались бы моей незнакомкой... 
Я чувствую, что благоговение мое мало–помалу обращается в 
страстную любовь. Да, я люблю ее! Боже, какая пропасть разделяет меня от нее! Душа ее полна гражданской скорби, я же давно 
уже утерял свои идеалы и, затертый средою, живу пошлыми интересами толпы... 
Но, тем не менее, я, не будучи в силах преодолеть себя, иду к 
рыжему дому и звоню к дворнику. Два двугривенных развязывают дворницкий язык, и он на все мои расспросы рассказывает 
мне, что незнакомка живет в квартире № 5, имеет мужа и неисправно платит за квартиру. Муж ее каждое утро убегает куда–то 
и возвращается поздно вечером, пронося под мышкой четверть 
водки и кулек с провизией... Муж значится в паспорте сыном губернского секретаря, а незнакомка его женою... 
После третьей бессонной ночи посылаю ей визитную карточку. Видел сегодня, как она, прочитав газету, ударила кулаком по 
подоконнику. О, вы, Каравеловы, Муткуровы, Салюсбери, кон
3 

дуктора конножелезки, сахарозаводчики! Отчего я не в силах отплатить вам за все страдания, которые вы ей причиняете?.. 
... Сегодня (10 сентября) муж ее спустил меня вниз по лестнице. Я счастлив. Ради нее я готов на все жертвы!.. Настоящее объяснение я откладываю на завтра...  
11–е сентября. Придя сегодня к ней, я застаю ее за газетами. 
Пробежав наскоро две–три газеты, она вдруг падает на стул и издает стон... 
– Дорогая моя, – говорю я ей, целуя ее руку. – Что волнует 
вас? Поделитесь со мной вашими скорбями и, верьте, я сумею 
оценить ваше доверие! Ну скажите, отчего вы сейчас плачете? 
– Как же мне не плакать? – говорит моя незнакомка. – Вы посудите: сегодня нам нужно платить за квартиру, а мой балбес–
муженек дал в газеты только 60 строчек! Ну, разве мы можем так 
жить? Вчера он написал ровно на 11 руб. 40 коп., а сегодня я едва 
насчитала три рубля! Ну не несчастна ли я? Нет, и злой татарке 
не пожелаю быть женой репортера! Он негодяй! мерзавец! Вместо того, чтобы работать, у Саврасенкова сидит! Постой же, придешь ты!.. 
«О, женщины, женщины!» – сказал Шекспир, и для меня теперь понятно состояние его души...