Новый исторический вестник, 2005, №2 (13)

С Т А Т Ь И

П.П. Шкаренков

TRANSLATIO IMPERII:
ФЛАВИЙ КАССИОДОР И РИМСКАЯ ТРАДИЦИЯ
В ОСТГОТСКОЙ ИТАЛИИ

Фигура Флавия Магна Аврелия Кассиодора Сенатора (Flavius 
Magnus Aurelius Cassiodorus Senator) стоит на рубеже двух 
исторических эпох - античности и средневековья. С его именем и 
деятельностью связана одна из центральных проблем европейской 
и мировой истории - преемственность и противостояние 
исчезающей и нарождающейся культурных традиций, борьба старого 
и нового и ее роль в складывании нового типа культуры и 
организации духовной жизни общества. Необычайно разносторонняя 
и многообразная деятельность Кассиодора - государственного 
деятеля и оратора, теоретика образования и историка, теолога и 
интеллектуала - оказала огромное влияние как на складывающуюся 
средневековую цивилизацию, так и на культурный опыт многих 
последующих поколений и эпох. Входя в круг тех, кого в 
современной науке, по удачному определению В.И. Уколовой, 
принято называть «последними римлянами», Кассиодор как бы 
замыкает собой тысячелетнюю историю римской цивилизации, 
являясь одновременно и одним из величайших культурных деятелей 
средневекового Запада.
Историческое значение Кассиодора никогда не ставилось под 
сомнение. И все-таки однозначно определить, в чем именно 
состояла его заслуга перед историей, - задача совсем не 
простая. Трудность оценки кроется в переломном характере 
эпохи, которой принадлежал Кассиодор, а также в глубоком 
расхождении между ближайшими и отдаленными последствиями его 
деятельности. Само литературное творчество Кассиодора имеет 
сложную смысловую структуру. Мы на каждом шагу находим здесь 
расхождения между буквой и духом, между непосредственным и 
глубинным содержанием, которое раскрывается лишь благодаря 
усилию последующей интерпретации. При этом историческая роль 
Кассиодора заключалась в том, чтобы стать мостом между двумя 
временами, чтобы проложить пути новой ментальности, новому 
типу человеческого бытия. Мир, в котором сложилось его 
мировоззрение, и мир, в котором он закончил свои дни, имеют 
очень мало общего.
В последние годы растет удельный вес исследований, в 
которых особое внимание обращается на специфические для каждой 
эпохи особенности мировосприятия, нормы мышления, формы и 

традиции поведения. Целью исследования становится познание 
исторического процесса не путем наложения системы научных 
категорий на жизнь былых эпох, а через человека, через 
проникновение в самосознание изучаемого времени, через 
рассмотрение исторически изменчивой «картины мира», то есть в 
том виде, в каком этот мир реально жил в сознании человека 
прошлого. 
Необходимо также отметить, что конкретные события и 
эмпирия жизни не исчерпывают собой все, что есть в истории. Не 
менее важной ее частью является отражение этой 
действительности в сознании времени - отражение, которое 
воздействует на ход и исход реальных событий. Событийный ряд, 
подчиненный определенным историческим закономерностям, 
обретает всю свою полноту, отражаясь в повседневных формах 
мышления и поведения. Возникает образ реальности, который 
никогда в жизни воплощен не был, но и никогда не был ей 
абсолютно чужд, опровергаемый на уровне общественноисторической эмпирии, но и воздействующий на нее, отражающий 
глубинные тенденции ее развития, живущий в сознании коллектива 
и влияющий на его мировосприятие. Этот образ формируется и 
фиксируется прежде всего в риторически организованном слове, 
ибо только ясная, эстетически совершенная форма делает 
содержание не просто личным самовыражением, а общественно 
значимым, понятным окружающим и потому единственно реальным. В 
римском мире риторика была не только частью образования, но 
неотъемлемым элементом образа жизни, необходимым компонентом 
системы государственной власти и морали, выраженным в 
культурно-эстетической установке, характеризующейся приматом 
общественно-исторического целого над конкретно-историческим 
бытием индивида. 
В 1970-е и 1980-е гг. исследователи тартусско-московской 
семиотической школы рассматривали литературу и искусство как 
систему «кодов», которые формировали и организовывали 
повседневную жизнь реальных людей. Человеческая личность, по 
их мнению, это продукт отбора, корреляции и символической 
интерпретации жизненного опыта, то есть структура, принцип 
организации которой сходен с принципом организации предмета 
искусства, прежде всего словесного. Отсюда следует, что 
литературные тексты оказывают особое влияние на формирование и 
упорядочение жизни конкретного человека и общества в целом.1 
Согласно концепции Ю.М. Лотмана, повседневное поведение 
человека может читаться как текст, более того, как реализация 
культурных кодов, сформировавшихся под непосредственным 
воздействием литературных текстов. По мнению исследователя, 
«то, что исторические закономерности реализуют себя не прямо, 
а через посредство психологических механизмов человека, само 
по себе есть важнейший механизм истории».2
При постоянных трудностях, с которыми приходится 
сталкиваться исследователю, стремящемуся соотнести уровень 
абстрактного мышления с породившей его конкретной исторической 

2

ситуацией и характерной для этого общества системой ценностей, 
именно риторика3 играет роль связующего звена. «В античном 
мире риторика обладала не только эстетическим и литературно 
лингвистическим смыслом; она играла также роль определенной 
модели культуры. Риторическая система норм и правил была 
пригодна к оформлению любого материала и могла обслуживать 
самые разные творческие индивидуальности, подчиняя поиски, 
стремления и находки каждого единому канону…».4 При этом 
точкой опоры нам служит сама природа риторики, для которой 
«характерно, что отношение к конкретному слушателю, учет этого 
слушателя вводится в само внешнее построение риторического 
слова»5, а учет «конкретного слушателя» не только выражается в 
«композиционных формах», но проявляется в «глубинных пластах 
смысла и стиля»6. Отталкиваясь от наблюдений над определенным 
конкретным текстом, анализируя его лексические особенности, 
изобразительные средства, синтаксис, ритмическое и 
интонационное движение, отразившуюся в нем трактовку 
человеческой личности, окружающей его среды и внешнего мира, 
мы можем прийти к пониманию смысла истории и структуры 
человеческого общества. 
К нынешнему моменту, как кажется, стало окончательно 
понятно, что грани между различными гуманитарными науками 
вообще и, скажем, историей и филологией в частности не всегда 
способствуют, а чаще всего мешают адекватной трактовке 
материала, особенно когда речь идет о культурах, значительно 
отдаленных и отличных от ценностей современной цивилизации. 
Когда речь идет об античной традиции, которая на протяжении 
всего своего более чем тысячелетнего существования оставалась 
прежде всего культурой слова, невозможно подходить к 
историческим свидетельствам без учета той формы, в которой они 
до нас дошли. Иными словами, античные памятники - это текст, 
существующий не только в своем соотношении с исторической 
реальностью, но и как самостоятельная величина, управляемая 
своими собственными законами. Законы эти определяла система 
античной риторики, и без понимания тех рамок, которые она 
налагала на любого античного автора, невозможно 
реконструировать и круг его интересов, и тот взгляд на 
действительность, который был ему свойственен. «В римском мире 
риторика была не только частью образования, но неотъемлемым 
элементом образа жизни, сопровождавшим свободного римлянина от 
рождения до смерти, необходимым компонентом системы 
государственной власти и морали. Риторика оказалась тем 
шлюзом, через который в христианизировавшуюся культуру 
Западной Европы вливалось интеллектуальное влияние языческой 
античности. Риторическая культура «взяла в плен» отцов 
западного христианства и во многом повлияла на облик 
формировавшейся средневековой культуры».7
События, свидетелем и в известной мере участником которых 
стал Флавий Кассиодор, создавали, с одной стороны, новую, 
отличную от всего предшествующего, политическую и культурную 

3

реальность, а с другой - требовали иного подхода к осмыслению 
и изображению этой реальности. Происходил распад прежде 
единого мира, сопровождающийся усилением раздирающих его 
противоречий и военных конфликтов.
О биографии Флавия Магна Аврелия Кассиодора Сенатора 
известно в основном то, что он сам счел нужным сообщить 
читателям в своих многочисленных сочинениях. Некоторые 
сведения о нем сохранились у Иордана8 и у писателей гораздо 
более поздних эпох - Павла Диакона9, Беды Достопочтенного10, 
Хинкмара Реймского11, Гонория Августодунского, Сигиберта12, 
Роберта де Монте13 и некоторых других. При жизни Кассиодора 
самым распространенным и общеупотребительным из его пяти имен 
было имя Сенатор. Во всех письмах, написанных от собственного 
имени и объединенных в XI и XII книгах «Variae», он именует 
себя только Сенатором. Например, «Сенату города Рима Сенатор 
префект претория...»14 или «Иоанну папе Сенатор префект 
претория...»15. В посланиях королей и в государственных 
грамотах он также называется Сенатором. В булле папы Вигилия в 
550 г. упомянут «filius noster Senator». 
Кассиодор родился около 490 г., в эпоху правления 
Одоакра, захватившего власть в Италии после ухода в небытие в 
476 г. Западной Римской империи. Само по себе это событие было 
скорее символическим актом: германский наемник Одоакр лишил 
номинальной власти последнего императора Западной Римской 
империи малолетнего Ромула Августула и отправил его в южноиталийское имение, отослав символы императорской власти в 
Константинополь. Непосредственно в Италии это событие мало что 
изменило: продолжали существовать римские государственные 
органы, магистратуры и система управления, по-прежнему 
функционировал римский сенат и действовало римское право. 
Богатые аристократические фамилии сохранили свои поместья и 
состояния. К одному из таких родов принадлежал и Кассиодор. 
Предки Кассиодора происходили из Сирии, его прадед перебрался 
в Италию и в начале IV в. обосновался в Брутии (совр. Абруццо) 
на юге Италии.16 Этот первый из известных нам Кассиодоров 
прославился как доблестный защитник Сицилии во время нападения 
вандалов в 455 г. Однако о его какой-либо дальнейшей 
политической карьере ничего не известно. 
Определение даты рождения Флавия Магна Аврелия Кассиодора 
Сенатора по-прежнему вызывает споры в науке. Если автор первой 
биографии Кассиодора французский ученый Жан Гаре (Иоанн 
Гаретий) называл 470 - 475 гг.17, то Теодор Моммзен18 и Феликс 
Дан19 пересмотрели эту дату, предложив, на основании 
свидетельства самого Кассиодора о том, что он стал квестором 
дворца еще будучи юношей20, считать временем его рождения 480 
г. Того же мнения придерживается и Э. Штейн21. Дж. О’Доннел22 
вслед за А. Тёрбеке склоняется к 484 - 490 гг.23 В.И. Уколова 
называет 490 г.24 Прожил Кассиодор примерно 100 лет. Во всяком 
случае, в предисловии к своему трактату «Об орфографии» он 
указывает, что в момент написания этого сочинения ему уже 

4

исполнилось 92 года.25 Таким образом, Кассиодор умер около 590 
г., пережив византийское завоевание и став свидетелем того, 
как лангобарды заняли всю Северную и большую часть Средней 
Италии.
Очень знатным род Кассиодора назвать нельзя. В какой-то 
степени для Рима они могут считаться «новыми людьми». В 
сохранившихся отрывках из автобиографической «Истории рода 
Кассиодоров»26 видно, что Кассиодор смог проследить историю 
своей семьи - вельмож и крупных италийских землевладельцев - 
лишь на четыре поколения. Не без некоторого тщеславия он пишет 
от имени короля Теодориха: «Древний род, славные предки, 
облаченные в тогу, из других влиятельных людей они выделялись 
отменным здоровьем и высоким ростом».27 По всей видимости, 
Кассиодор испытывал определенную зависть к таким древним 
знатным римским родам, как, например, Аниции. Недаром, как 
указывает А. Момильяно, Кассиодор пытался связать свое 
происхождение с этой аристократической фамилией.28 По преданию, 
дед Кассиодора начал свою карьеру с того, что вместе с папой 
Львом I и с сыном Аэция входил в состав посольства, 
направленного к Аттиле с просьбой пощадить Рим.29 Однако в 
дальнейшем он не смог подняться выше должностей трибуна и 
нотария. Отец Кассиодора некоторое время занимал при Теодорихе 
пост префекта претория.
Ни в «Variae», ни в других источниках не содержится 
никаких сведений о том, где конкретно учился Кассиодор. Скорее 
всего он получил образование в Италии - в самом Риме или же, 
может быть, в столице королевства - Равенне. Как выходец из 
достаточно знатной и богатой семьи, Кассиодор должен был 
пройти полный курс обучения в лучших латинских школах - 
сначала грамматической, затем риторической. Кроме того, он мог 
в частном порядке, как это уже давно было принято в среде 
римской аристократии, обучаться у наемных греческих учителей.30 
Свидетельством искреннего преклонения Кассиодора перед 
греческой системой образования, культурой и литературой может 
служить его послание, адресованное Боэцию: «…Нам известно, что 
искусства, которыми обычно занимаются несведущие, ты испил в 
самом источнике наук. Ведь ты вошел в школы афинян, находясь 
далеко от них, и таким образом к хорам плащеносцев ты 
присоединил тогу, чтобы учение греков сделать наукой римской… 
Ты передал потомкам Ромула все лучшее, что даровали миру 
наследники Кекропса. Благодаря твоим переводам музыкант 
Пифагор и астроном Птолемей читаются на языке италийцев; 
арифметик Никомах и геометр Евклид воспринимаются на 
авзонийском наречии; теолог Платон и логик Аристотель 
рассуждают между собой на языке Квирина. Да и механика 
Архимеда ты вернул сицилийцам в латинском обличии… Всех их ты 
сделал ясными посредством подходящих слов, понятыми - 
посредством точной речи, так что если бы они могли сравнить 
свои творения с твоими, то, возможно, предпочли бы твое».31 

5

Об образованности Кассиодора можно в какой-то степени 
судить по тем авторам, которых он цитирует или использует в 
своих сочинениях: это - философы Платон, Аристотель, Порфирий, 
Прокл, Плотин, Цицерон, Сенека; историки Геродот, Тит Ливий, 
Полибий, Корнелий Тацит, Аммиан Марцеллин, Аврелий Виктор; 
поэты Гомер, Софокл, Еврипид, Плавт, Теренций, Катулл, 
Вергилий, Овидий, Гораций, Проперций, Стаций, Лукан, Ювенал и 
многие другие. Будучи столь эрудированным, Кассиодор довольно 
рано приступил к самостоятельной литературной деятельности и 
вскоре приобрел признание и славу непревзойденного ритора и 
стилиста. 
В 507 г. Кассиодор по обычаю того времени произнес 
панегирик в честь короля Теодориха. Изящество стиля и 
ораторские способности молодого человека были оценены 
Теодорихом, и Кассиодор был назначен на весьма почетную 
должность квестора дворца, в обязанности которого входило 
ведение всей королевской переписки, составление 
государственных бумаг и прочих официальных документов.
В научной литературе, посвященной истории Остготского 
королевства, часто можно встретить утверждения, что именно 
Кассиодор был вдохновителем и организатором политического 
курса, проводимого Теодорихом. Ему отводится роль по меньшей 
мере главного идеолога этого режима, могущественнейшего 
чиновника, чуть ли не с 20-летнего возраста реально 
управляющего королевством, чье влияние на Теодориха и на его 
преемников было практически неограниченным.32 
Позволим себе высказать некоторые сомнения по поводу 
данной концепции.
О начале политической карьеры Кассиодора мы знаем очень 
немного. Известно, однако, что свою государственную службу он 
начал, по обычаю молодых людей из знатных фамилий, в 
канцелярии своего отца (consiliarius), в бытность того 
префектом претория. Кроме того, мы знаем предшественников 
Кассиодора по квестуре: с 501 г. по начало 506 г. - Фауст, а с 
506 г. по начало 507 г. - Евгений. В это время будущий министр 
находился еще при своем отце.33
На самом деле, только в последние годы жизни Теодориха и 
при его преемниках Кассиодор действительно занимал одно из 
ведущих мест в государстве, будучи одним из лидеров италоготской партии при дворе и в Риме. В эти годы он был magister 
officiorum (523 – 527 гг.) и префектом претория (533 – 537 
гг.). Тот факт, что он стал квестором примерно в 18 лет и 
находился на этом посту около пяти лет, объясняется не 
политическим влиянием самого Кассиодора, а высоким постом его 
отца, государственная карьера которого началась еще при 
Одоакре, когда ему удалось достичь высоких государственных 
должностей главным образом благодаря тому, что представители 
знатнейших римских родов не проявляли особого желания 
сотрудничать с правительством Одоакра. Таким образом, отец 
Кассиодора смог стать comes rerum privatarum, а затем comes 

6