Проблематика предпонимания в герменевтике, феноменологии и социологии

Российская Академия Наук 

Институт философии 

Е.Н. Шульга 

Проблематика предпонимания 

вгерменевтике,феноменологии 

и социологии 

Москва 
2004 

УДК 141 

ББК 15.1 
Ш95 

Ш95 

в авторской редаКЦИИ 

Рецеизetm.l 

доктор филос. наук В.г. Борзенков 

доктор филос. наук н.м. Смирнова 

Шульга Е.Н. Проблематика предпонимания 

в герменевтике, феноменологии и социологии. 
М., 2004. 173 с. 

Монография посвящена малоизученной теме исследованию предпонимания в герменевтике и феноменологии, в меJКЛИЧНОСТНОМ общении и рациональном дискурсе, рассматриваемом в контексте символического интеракционизма. Анализируются эпистемологические и 

феноменологические условия предпонимания, определяется участие предпонимания в интерпретации. Автор обосновывает концепцию смысла в интерактивной герменевтике, в диалоговой концепции рациональности, в связи с 

проблемой интерпретации в интерактивном дискурсе 

(концепция самого себя, концепция роли, проблема социального порядка). 

Книга предназначена для философов и социологов. 

ISBN 5-201-02130-1 
© Шульга Е.Н., 2004 
© ИФРАН, 2004 

Памяти брата 

Введение 

Предпонимание в обычном, обьщенном смысле слова 

ассоциируется нами с тем, что предшествует ясности понимания чего бы то ни было: текста, слова, отдельной фразы, 

реплики, жеста, знака, наконец, подтекста, кроящегося в 

этих знаках, жестах или фразах. 

Предпонимание переживается и осознается человеком 

самостоятельно и составляет важную сторону его внутренней жизни. Психологический акт предпонимания протекает одновременно с процессом познавательной деятельности 

мышления. При этом сознание фиксирует и сохраняет в памяти субъекта содержание всего того, что предшествует пониманию и тем самым делает адекватным понятое. Но и само 

содержание понятого является результатом, суммирующим 

деятельность предшествующего опыта понимания и познания в его чистом виде. 

Эroт внутренний, интерсубъективный опыт предпонимания разворачивается чаще всего в виде соответствующих стереотипов обыденного сознания, прежде всего, через осознание того, что может быть моментально «схвачено. в качестве 

понятого и что согласуется с наиболее стереотипными для 

данного индивида ментальными состояниями. Например, 

представлениями, понятиями или даже заблуждениями, т.е. 

через все то, что составляет индивидуальный внутренний опыт 

и воспринимается человеком как объективная реальность, 

соответствующая предшествующему опыту познавательной 

деятельности и знанию в самом широком смысле этого слова. 

Таким образом, абсолютно понятным является для нас 

то, что согласуется с ментальными стереотипами (образами, 

понятиями, мнениями, предубеждениями, догадками и т.д.), 

воспринятыми из окружающего мира и сформированными 

3 

всем предшествующим индивидуальным опытом познавательной и социокультурной деятельности, в том числе (а 

может быть, и в первую очередь) осуществляемой в нашей 

повседневной жизни. 

Итак, человек познает и одновременно осознает то, что 

он познает. При этом ассоциативное мышление усваивает 

культурные и социальные стереотипы, делая их узнаваемыми и адекватными. 

«Узнавание» (или опознание) знакомых элементов (имен 

предметов, знаков, символов) окружающей действительности оказывается возможным благодаря способности к целостному восприятию мира. При этом отдельные элементы 

мира воспринимаются человеком в их целостности только 

как адекватные тому, что воспринято в процессе его тесного 

контакта с другими, т.е. благодаря социальным контактам и 

коммуникации. 

Первоначальное знакомство с внешним миром начинается с узнавания интонаций голоса матери в младенчестве и 

вплоть до понимания привычных слов и «команд», направленных на обучение правильному восприятию и адекватному поведению в раннем детстве. Например, команды типа: 

«дай игрушку», «открой ротик», «ешь», «закрой глазки», 

«спи», «не плачь» и Т.П. предполагают определенный уровень 

понимания их со стороны ребенка. Адекватность ожидаемой 

реакции при этом (поведение ребенка) зависит оттого, адекватно ли понято (усвоено) соотношение: имя предмет 
действие; узнаваемы ли имя предмета, слово и действие, которые уже сформировались в качестве определенного образа и образца поведения. Во всех этих случаях матери ясно, 

что правильная реакция ребенка свидетельствует о том, что 

он ее понимает. И хотя наука признает тот факт, что наше 

nOHu.мaHиe nрuобретается нами в nроцессе освоения языка и 

развития мышления, любящая мать всегда будет настаивать 

на том, что ее дитя «понимает» ее, хотя не умеет еще выразить это понимание словами. 

4 

Точно так же мы приписываем определенную долю понимания тем домашним животным, которыми себя окружаем. Так моя подруга Марина, большая любительница кошек, 

никогда не станет использовать по отношению к своим питомцам такие выражения, как: «глупое животное», «трус», 

«обжора», «бессовестный пачкун» или что-то еще в этом роде. 

Напротив, она подчеркивает: 

Какая умная моя Кася, она чувствует людей. Беня 

вовсе не трус, он предусмотрителен и осторожен, ведь никогда не знаешь, чего ожидать от незнакомцев ... , а Тапаэто вообще лечебная кошка. Она знает, кому нездоровится и 

приходит, чтобы лечь на больное место ... 

Когда мы утверждаем, что прирученные нами домашние животные кошки или собаки, «чувствуют», «знают» И 

«понимают», то мы придаем этим словам простой обыденный смысл не научный и, уж конечно, не философский. 

Рассуждая о безмолвном пони мании домашних питомцев, 

мы хотим подчеркнуть тем самым лишь тот факт, что между 

нами и нашими домашними животными существует определенный психологический контакт и в границах этого установленного нами контакта в границах установленного 

нами контекста взаимоотношений осуществляется наше, человеческое понимание нужд домашних питомцев. 

Но если мы хотим перейти на научный уровень рассмотрения этой проблемы и задаться вопросом о перспективах 

и возможностях мышления (или в данном контексте «безмолвного пониманиЯ») животных, то нам следует обратиться к результатам исследований конкретных наук, в частности к зоопсихологии, эволюционной эпистемологии (социобиологии) или биополитики. Новейшие результаты этих 

научных дисциплин предоставляют богатый материал для 

рассмотрения границ мышления и условий адаптации домашних или диких животных к той искусственной среде, в 

которой они вынуждены обитать. Но вряд ли мы найдем в 

этих науках указания на необходимость рассматривать проблему «понимания» таких животных, поскольку понима
5 

ние это фактор человеческого мировосприятия и имеет 

непосредственное отношение к восприятию языка и речи в 

коммуникативном и межличностном общении. 

Тем не менее животные иногда могуг с поразительной 

точностью имитировать звуки человеческой речи и способны даже пони мать значение отдельных слов. И хотя «животные своего языка не имеют, как пишет, например, Р.М.Грановская, наиболее высокоразвитые из них (гориллы и 

шимпанзе) до не которой степени могуг овладеть понимани 
ем человеческого языка, но только в модификации глухонемых. Исследования последних лет показали, что шимпанзе 

тоже способны формулировать понятия и оперировать ими. 

Так шимпанзе Джулия, чтобы добраться до лакомства, научилась выворачивать из крышки ящика шурупы специальной железкой, имеющей сточенный, как у отвертки, край. 

Когда обезьяна хорошо овладела этой процедурой, ей был 

предложен на выбор большой набор инструментов, который 

включал две настоящие отвертки .... Джулия уверенно выбрала отвертку на основании осмотра и не прибегала к опробованию. Она знала, какими качествами должен обладать нужный ей предмет. Таким образом, наши представления о возможностях животных постепенно расширяются»' . 

Как можно заметить, в описании поведения шимпанзе 

Грановская прибегает к словам с конкретным смысловым 

содержанием: научuлась, овладела, уверенно выбрала, знала. 

Однако эти слова не следует понимать буквально, но лишь в 

том смысле, что овладение вышеперечисленными качествами происходит лишь до некоторой степени и при условии, 

что обезьяна будет обучена экспериментаторами. 

Используя термин «понимание» И по отношению к человеку, и по отношению к животным, мы 
тем самым вынуждeHы признать факт существования феномена понимания. 

Остается открытыIM вопрос о правомерности рассмотрения 

«понимания» животных как эволюционно обусловленное 

пред-понимание. Закономерным образом возникает также 

ряд и других вопросов. Во-первых, является ли доречевое 

6 

понимание ребенка предпониманием? Во-вторых, правомерно ли использование понятия предпонимание по отношению к животным или только к человеку? В-третьих, существует ли определенное соотношение между предпониманием 

и пониманием и если это так, то каково участие предпонимания в процессе понимания и познания? Наконец, каково 

значение феномена предпонимания в познавательной и социокультурной деятельности человека? 

Рассматривая человеческое сознание с точки зрения этапов становления процесса осознания в качестве понимания 

или даже nред-понимания, мы должны учитывать те психические процессы, которые сопутствуют раскрытию сущности этого процесса. Психические процессы, проявление которых мы выделяем в качестве феноменов, наблюдая за развитием ребенка восприятие, память, 'внимание, речь, 

мышление и эмоции, являются различными гранями сознания. Сознание объединяет в себе все эти психические 

процессы и не может существовать без любого из них. Практически все психические процессы вносят свой вклад в специфику организации сознания, но именно благодаря сложному процессу взаимодействия эмоций, мышления, памяти 

и, в особенности, речи формируется сознание. Таким образом, вопрос происхождения предпонимания непосредственно связан с выходом на фундаментальный уровень исследования становления сознания в его онто- и филогенезе. 

«Безмолвное понимание» со стороны ребенка, которое 

мы от него ожидаем с первых дней его жизни (речь идет о 

так называемом фонетическом периоде развития речи, когда ребенок издает отдельные звуки и артикулирует первые 

слова), может быть квалифицировано не как факт пробудившегося сознания, но как специфическое проявление врожденной приспосабливаемости к внешнему миру. Эта врожденная способность выражается в определенных активных 

действиях (плач, лепет, спокойное бодрствование, сон и т.д.), 

которые понимают и интерпретируют окружающие. Напри
7 

мер, плач ребенка воспринимается матерью не только как 

сигнал или призыв о помощи, но и как выражение его каких-то внутренних переживаний. 

К слову замечу, что современная психология рассматривает переживание как важную ступень в становлении полноценной психики человека. Более того, переживание это 

генетически более древняя психическая функция, чем познание. Зачаточные формы переживания свойственны и 

животным. Но в отличие от них человек умеет выразить свои 

nереживанuя словами; он учится также сопереживать и сочувствовать другим, строя взаимоотношения, вступая ради 

этого в различного рода социальные контакты и строя отношения, присущие только человеку. В этом смысле о понимании одного человека другим мы говорим, подразумевая 

взаимопонимание, на которое каждый из нас рассчитывает по 

мере взросления. 

Потребность взаимопонимания, так же как и сама способность «понимать нечто,) универсальное свойство человеческой природы. Формирование этого качества обусловлено социальными факторами, но как свойство души оно 

независимо от того социального статуса (положения в обществе), которого достигает та или иная личность. И тот, кто 

ищет понимания 
другого, а не самоутверждения, готов к признанию собственных ошибок, которые могут быть следствием заблуждений, предрассудков, неподтвержденных ожиданий и предположений. 

Тем не менее адекватность понимания самого себя возникает не раньше, чем человек начинает рефлексивно осознавать (понимать) себя в семье, группе, обшестве и государстве. Говоря другими словами, мир понимает нас значительно раньше, чем мы начинаем понимать и осознавать себя 

частью этого мира, ассоциируя или отделяя себя от всего того, 

на что направлено наше внимание. 

Повседневный опыт узнавания и размышления сфера понимаемого и понятого расширяется за счет появления новых суждений о тех объектах, на которые направлена 

8 

наша рефлексия. Поэтому при 
ставка nред- (понимание, суждeHиe' убеждение, рассудок), по моему мнению, удачно подчеркивает смысл этих понятий, указывая на предварительность чего-то, что является результатом индивидуального 

переживания и что фиксируется (или находит отражение) в 

сознании, являясь одновременно результатом активной понятийной деятельности мышления. 

Приставка nред- указывает также на возникновение некоторого суждения о предмете, но только тогда, когда мы 

размышляем о предмете в терминах рациональности. Эти 

субъективные суждения внутренне воспринимаются как одномоментные и целостные. Целостность восприятия переживаемого (npeOnOHuмaHиe смысла) становится возможной 

благодаря действию сложного механизма взаимодействия 

психофизического, эмоционального и рационального элементов процесса мышления и познания. Однако, оставаясь 

в границах философского исследования проблемы предпонимания, я буду учитывать эти важные моменты процесса 

пони мания, но ограничу свое рассмотрение проблемы предпонимания вопросами рационального свойства. 

Я не буду касаться онтогенетических или коэволюционных аспектов становления и развития (генезиса) понимания 

и познания, поскольку из всего многообразия предпосылок 

становления рационального опыта познания и понимания 

меня интересует процесс развертывания предпонимания, анализируемый в контексте философской герменевтики и феноменологии. 

К сожалению, сама эта тема практически не обсуждается 

в отечественной философской литературе. О предпонимании 

упоминают лишь те представители классической философской герменевтики и в тех редких случаях, когда появляется 

необходимость выявить и обосновать методику получения 

смысла при истолковании и интерпретации текста. 

Философская герменевтика использует понятие предпонимание также и в более широком контексте, для обоснования методологии понимаНИfl. Поэтому задачу своего иссле
9 

дования я вижу в том, чтобы выявить и конкретизировать 

многообразный смысл понятия «предпонимание», обозначить его теоретико-познавательные перспективы. При этом 

я буду опираться на такие герменевтические концепции, в 

которых проблеме понимания, а также предпонимания придается ценностное значение и социально-культурная направленность. В своем исследовании я опираюсь на концепцию 

Макса Шелера, который вводит понятие пред-убеждение; 

Фридриха Давида Шлейермахера, определяющего место 

предпонимания в основании коммуникации; Мартина Хайдеггера, исследующего фундаментальные основания смысла; Ганса-Георга Гадамера, выделяющего пред-суждения в 

качестве условия понимания и друтих философов. 

Следует подчеркнуть, что современные эпистемологические концепции включают проблематику понимания в 

круг своих приоритетов. При этом философская герменевтика, чье инновационное значение для эпистемологии как 

теории познания состоит в появлении философски обоснованной теории понимания, оказала влияние и на развитие 

друтих дисциплин, в частности на социологию. В известной 

мере моя книга нацелена также на то, чтобы показать, как 

переплетение герменевтической и социологической проблематики оказывают позитивное влияние друг на друга. 

Я думаю, что участие герменевтики в дискуссиях на тему 

современных способов функционирования общества не случайно. Дело в том, что различные аспекты коммуникативной деятельности оказываются в центре внимания философски мыслящих социологов. Но коммуникативные свойства 

процесса человеческого понимания и познания традиционно исследуются философской герменевтикой, в частности, 

проблеме понимания в коммуникативном акте познания 

отводится особое место в тех конкретных концепциях, которые посвящены правилам понимания символического 

смысла, получаемого в процессе освоения (переживания) 

действительности. Таким образом, человеческая действительность это общее поле как для герменевтической философии, так и для интерпретативной социологии. 

10