Босяк

А.И. Куприн  
 

 
 
 
 
 
 

 
 
 
 
 
 
 

БОСЯК 

 

 
 
 
 

Москва 
ИНФРА-М 
2014 

1 

БОСЯК 

 
В Петербурге его называют «вяземским кадетом», в Москве 
«золоторотцем», в Одессе «шарлатаном», в Харькове «раклом». В 
Киеве имя ему «босяк».  
Жалкая фигура с зеленым, опухшим и лоснящимся лицом, украшенным синяками и кровоподтеками, с распухшим носом, отливающим фиолетовым цветом, с потрескавшимися синими губами... Голова уходит в приподнятые кверху плечи, руки плотно 
прижаты к трясущемуся на морозе телу, тщетно стараясь его 
обогреть и в то же время запахнуть расходящиеся полы одежды, 
ноги одна в калоше, другая в зияющей ботинке полусогнуты и 
стучат коленом о колено...  
Вот внешний вид босяка, вид, к которому, для полноты картины, необходимо еще прибавить «нечто», надетое на туловище, 
весьма похожее на женскую кацавейку, висящее длинной грязной 
бахромой на рукавах и заплатанное на груди и спине случайными 
кусками брезента или выцветшего байкового одеяла...  
Летом босяку живется лучше и привольней, сравнительно с 
зимою. Даровой ночлег всегда готов для него или в кустах по берегу Днепра, или в Царском саду, где под густой тенью вековых 
лип можно найти уголок, недоступный для зорких полицейских 
глаз.  
И работа всегда найдется летом для босяка, потому что хозяева барок, пристающих к Киеву, нуждаются постоянно в рабочих 
руках для разгрузки товара. Приходя рано утром на пристань, вся 
босая команда соединяется в плотную, дружную артель. Одного, 
наиболее влиятельного в их среде, самого грамотного, босяки избирают своим счетоводом, казначеем и отчасти даже распорядителем. Он уже не работает со всеми, а стоит на берегу с записной 
книжкой в руках и принимает от работающих товарищей вырученные ими деньги.  
По окончании работ вся накопившаяся у казначея сумма делится аккуратно между членами артели или с общего согласия 
дружно пропивается в ту же ночь. Расчет ведется самым тщательным образом, и никому из босяков не придет в голову утаить 
хотя незначительную часть выручки. Действия артели основаны 
на строжайшем взаимном контроле и на честности, гарантированной двумя дюжинами крепких кулаков. Говорят, что в удач
2 

ные дни заработок босяка простирается до трех рублей. Посторонний работник, знакомый с нравами босой команды, никогда 
не рискнет конкурировать с артелью.  
Зато зимою босяку приходится очень туго, лишь изредка навертывается дешевая работишка вроде рубки дров или очистки 
снега. Очень часто у него нет пятачка для ночлежного дома, а в 
бесплатные приюты так много охотников, что они еще задолго до 
открытия ворот приюта стоят около них густою толпою. Хорошо 
еще, если ночная темнота и беспечность зазевавшегося дадут босяку возможность проскользнуть в чужой двор, устроиться на 
ночь в пустом сарае. В противном случае ему приходится бродить по улицам, согревая свое дрожащее тело у костров, если они 
зажжены.  
Конечно, «кутузка» в этих тяжелых обстоятельствах является 
желательным и наилучшим исходом.  
Зимою, под давлением нужды, босяк волей–неволей обращается к двум побочным промыслам: нищенству и воровству.  
Ворует он, конечно, очень неловко. У него нет ни дерзости, ни 
навыка профессионального мазурика, и потому на первом же, по 
крайней мере на втором дебюте он попадается в руки полиции. 
Нищенствует же он гораздо успешнее, хотя и это ремесло требует 
ловкости и своеобразных технических знаний.  
Особенно благоприятна для нищенства суббота. Этот день богобоязненные лавочники, в силу освященного давностью времени 
обычая, посвящают раздаче нищим медных денег и залежалых 
съестных припасов. С самого раннего утра в субботу киевские 
улицы наводняются таким множеством хромых, слепых, безруких, одетых в страшные лохмотья субъектов, что незнакомый с 
обычаем наблюдатель только диву дается. Правда, вечером в тот 
же день половина этих калек каким–то чудом выздоравливает в 
«Зеленом кабинете» или в «Свидании друзей». Слепые прозревают, и хромые, откинув костыли и развязав согнутую ногу, откалывают трепака.  
Иные, прося милостыню, бьют на оригинальность, прибегая 
или к возвышенному слогу, или к наивно–бесстыдной откровенности. «Господа почтенные, обращается босяк к подгулявшей 
компании, пожертвуйте пятачок на выпивку бедному учителю, 
изгнанному из службы за многочисленные пороки». Если же он 
бывший офицер, то непременно прибегнет к французскому языку:  

3 

– «Доне келькшоз пур повр офисье». (Подайте что–нибудь 
бедному офицеру)  
Есть такие, которые произносят импровизированные речи.  
– «Господа филантропы! Обратите внимание на мое исключительное бедственное положение. Получал когда–то сто рублей 
пьянствовал, получал двадцать пять пьянствовал. Теперь я, как 
видите, босяк и все–таки пьянствую. Да здравствует босая команда!» Не так давно один субъект мрачного вида и внушительного телосложения практиковал еще более оригинальный способ. 
Он на людной улице подходил к какому–нибудь хорошо одетому 
господину, провожавшему даму, и говорил ему с таинственным 
видом:  
– Мусью, на два слова.  
И когда недоумевающий прохожий, оставив свою даму, отходил в сторону, босяк самым решительным тоном высказывал категорический ультиматум:  
– Рупь или в морду!  
В публике почему–то укоренилось мнение, что среди босой 
команды влачат свое жалкое существование бывшие богатые помещики, гусарские офицеры, чуть ли даже не бывшие ученые, 
которых заставила так низко упасть слабость к спиртному. Без 
сомнения, эти слухи весьма преувеличены, однако в них есть доля правды: почти всегда между босяками есть пять–шесть человек, бывших когда–то учителями, армейскими капитанами, подающими надежды музыкантами... Но большинство членов босой 
команды все–таки составляется из пропившихся мастеров и подгородних крестьян, дошедших вследствие безработицы, лености 
или пьянства до ночлежного дома.  
В босой команде есть и женщины, жалкие, бессмысленные 
создания, влачащие жизнь между кабаком и больницей... В двадцать пять лет они выглядывают пятидесятилетними старухами. 
О них мы говорить не будем.