Налим

А.П. Чехов

НАЛИМ

Москва

ИНФРА-М

2013

УДК 822
ББК 84 (2 Рос=Рус)
Ч 56

Чехов А.П.
Налим. — М.: ИНФРА-М, 2013. — 6 с. – (Библиотека русской 

классики).

ISBN 978-5-16-007195-4
© Оформление. ИНФРА-М, 2013

Подписано в печать 25.12.2012. Формат 60x88/16. 

Гарнитура Newton. Бумага офсетная.

Усл. печ. л. 15,0. Уч.изд. л. 18,72.

Тираж 5000 экз. Заказ №

Цена свободная.

«Научно-издательский центр ИНФРА-М»
127282, Москва, ул. Полярная, д. 31В, стр. 1

Тел.: (495) 3800540, 3800543. Факс: (495) 3639212

E-mail: books@infra-m.ru
http://www.infra-m.ru

НАЛИМ

Летнее утро. В воздухе тишина; только поскрипывает на берегу 

кузнечик да где-то робко мурлыкает орличка. На небе неподвижно 
стоят перистые облака, похожие на рассыпанный снег... Около 
строящейся купальни, под зелеными ветвями ивняка, барахтается в 
воде плотник Герасим, высокий, тощий мужик с рыжей курчавой 
головой и с лицом, поросшим волосами. Он пыхтит, отдувается и, 
сильно мигая глазами, старается достать что-то из-под корней ивняка. Лицо его покрыто потом. На сажень от Герасима, по горло в 
воде, стоит плотник Любим, молодой горбатый мужик с треугольным лицом и с узкими, китайскими глазками. Как Герасим, так и 
Любим, оба в рубахах и портах. Оба посипели от холода, потому 
что уж больше часа сидят в воде... 

- Да что ты всё рукой тычешь? - кричит горбатый Любим, дро
жа как в лихорадке. - Голова ты садовая! Ты держи его, держи, а то 
уйдет, анафема! Держи, говорю! 

- Не уйдет... Куда ему уйтить? Он под корягу забился... - гово
рит Герасим охрипшим, глухим басом, идущим не из гортани, а из 
глубины живота. Скользкий, шут, и ухватить не за что. 

- Ты за зебры хватай, за зебры! 
- Не видать жабров-то... Постой, ухватил за что- то... За губу ух
ватил... Кусается, шут! 

- Не тащи за губу, не тащи - выпустишь! За зебры хватай его, за 

зебры хватай! Опять почал рукой тыкать! Да и беспонятный же 
мужик, прости царица небесная! Хватай! 

- "Хватай"... - дразнит Герасим. - Командер какой нашелся... 

Шел бы да и хватал бы сам, горбатый чёрт... Чего стоишь? 

- Ухватил бы я, коли б можно было... Нешто при моей низкой 

комплекцыи можно под берегом стоять? Там глыбоко! 

- Ничего, что глыбоко... Ты вплавь... 
Горбач взмахивает руками, подплывает к Герасиму и хватается 

за ветки. При первой же попытке стать на ноги, он погружается с 
головой и пускает пузыри. 

- Говорил же, что глыбоко! - говорит он, сердито вращая белка
ми. - На шею тебе сяду, что ли? 

- А ты на корягу стань... Коряг много, словно лестница... 
Горбач нащупывает пяткой корягу и, крепко ухватившись сразу 

за несколько веток, становится на нее... Совладавши с равновесием 
и укрепившись на новой позиции, он изгибается и, стараясь не набрать в рот воды, начинает правой рукой шарить между корягами. 
Путаясь в водорослях, скользя по мху, покрывающему коряги, рука его наскакивает па колючие клешни рака... 

- Тебя еще тут, чёрта, не видали! - говорит Любим и со злобой 

выбрасывает на берег рака. 

Наконец, рука его нащупывает руку Герасима и, спускаясь по 

ней, доходит до чего-то склизкого, холодного. 

- Во-от он!.. - улыбается Любим. - Зда-аровый, шут... Оттопырь
ка пальцы, я его сичас... за зебры... Постой, не толкай локтем... я 
его сичас... сичас, дай только взяться... Далече, шут, под корягу 
забился, не за что и ухватиться... Не доберешься до головы... Пузо 
одно только и слыхать... Убей мне на шее комара - жжет! Я сичас... 
под зебры его... Заходи сбоку, пхай его, пхай! Шпыняй его пальцем! 

Горбач, надув щеки, притаив дыхание, вытаращивает глаза и, 

по-видимому, уже залезает пальцами "под зебры", но тут ветки, за 
которые цепляется его левая рука, обрываются, и он, потеряв равновесие, - бултых в воду! Словно испуганные, бегут от берега волнистые круги и на месте падения вскакивают пузыри. Горбач выплывает и, фыркая, хватается за ветки. 

- Утонешь еще, чёрт, отвечать за тебя придется!.. - хрипит Гера
сим. Вылазь, ну тя к лешему! Я сам вытащу! 

Начинается ругань... А солнце печет и печет. Тени становятся 

короче и уходят в самих себя, как рога улитки... Высокая трава, 
пригретая солнцем, начинает испускать из себя густой, приторномедовый запах. Уж скоро полдень, а Герасим и Любим всё еще 
барахтаются под ивняком. Хриплый бас и озябший, визгливый тенор неугомонно нарушают тишину летнего дня. 

- Тащи его за зебры, тащи! Постой, я его выпихну! Да куда су
ешься-то с кулачищем? Ты пальцем, а не кулаком - рыло! Заходи 
сбоку! Слева заходи, слева, а то вправе колдобина! Угодишь к лешему на ужин! Тяни за губу! 

Слышится хлопанье бича... По отлогому берегу к водопою ле
ниво плетется стадо, гонимое пастухом Ефимом. Пастух, дряхлый 
старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми коровы. 

- Потолкай его из-под низу! - слышит он голос Любима. - Про
сунь палец! Да ты глухой, чё-ёрт, что ли? Тьфу! 

- Кого это вы, братцы? - кричит Ефим. 
- Налима! Никак не вытащим! Под корягу забился! Заходи сбо
ку! Заходи, заходи! 

Ефим минуту щурит свой глаз на рыболовов, затем снимает 

лапти, сбрасывает с плеч мешочек и снимает рубаху. Сбросить 
порты не хватает у него терпения, и он, перекрестясь, балансируя 

худыми, темными руками, лезет в портах в воду... Шагов пятьдесят 
он проходит по илистому дну, но затем пускается вплавь. 

- Постой, ребятушки! - кричит он. - Постой! Не вытаскивайте 

его зря, упустите. Надо умеючи!.. 

Ефим присоединяется к плотникам, и все трое, толкая друг дру
га локтями и коленями, пыхтя и ругаясь, толкутся на одном месте... 
Горбатый Любим захлебывается, и воздух оглашается резким, судорожным кашлем. 

- Где пастух? - слышится с берега крик. - Ефи-им! Пастух! Где 

ты? Стадо в сад полезло! Гони, гони из саду! Гони! Да где ж он, 
старый разбойник? 

Слышатся мужские голоса, затем женский... Из-за решетки бар
ского сада показывается барин Андрей Андреич в халате из персидской шали и с газетой в руке... Он смотрит вопросительно по 
направлению криков, несущихся с реки, и потом быстро семенит к 
купальне... 

- Что здесь? Кто орет? - спрашивает он строго, увидав сквозь 

ветви ивняка три мокрые головы рыболовов. - Что вы здесь копошитесь? 

- Ры... рыбку ловим... - лепечет Ефим, не поднимая головы. 
- А вот я тебе задам рыбку! Стадо в сад полезло, а он рыбку!.. 

Когда же купальня будет готова, черти? Два дня как работаете, а 
где ваша работа? 

- Бу... будет готова... - кряхтит Герасим. - Лето велико, успеешь 

еще, вышескородие, помыться... Пфррр... Никак вот тут с налимом 
не управимся... Забрался под корягу и словно в норе: ни туда ни 
сюда... 

- Налим? - спрашивает барин и глаза его подергиваются лаком. 

- Так тащите его скорей! 

- Ужо дашь полтинничек... Удружим ежели... Здоровенный на
лим, что твоя купчиха... Стоит, вашескородие, полтинник... за труды... Не мни его, Любим, не мни, а то замучишь! Подпирай снизу! 
Тащи-ка корягу кверху, добрый человек... как тебя? Кверху, а не 
книзу, дьявол! Не болтайте ногами! 

Проходит пять минут, десять... Барину становится невтерпеж. 
- Василий! - кричит он, повернувшись к усадьбе. - Васька! По
зовите ко мне Василия! 

Прибегает кучер Василий. Он что-то жует и тяжело дышит. 
- Полезай в воду, - приказывает ему барин, - помоги им выта
щить налима... Налима не вытащат! 

Василий быстро раздевается и лезет в воду. 
- Я сичас... - бормочет он. - Где налим? Я сичас... Мы это ми
гом! А ты бы ушел, Ефим! Нечего тебе тут, старому человеку, не в 

свое дело мешаться! Который тут налим? Я его сичас... Вот он! 
Пустите руки! 

- Да чего пустите руки? Сами знаем: пустите руки! А ты выта
щи! 

- Да нешто его так вытащишь? Надо за голову! 
- А голова под корягой! Знамо дело, дурак! 
- Ну, не лай, а то влетит! Сволочь! 
- При господине барине и такие слова... - лепечет Ефим. - Не 

вытащите вы, братцы! Уж больно ловко он засел туда! 

- Погодите, я сейчас... - говорит барин и начинает торопливо 

раздеваться. - Четыре вас дурака, и налима вытащить не можете! 

Раздевшись, Андрей Андреич дает себе остынуть и лезет в во
ду. Но и его вмешательство не ведет ни к чему. 

- Подрубить корягу надо! - решает, наконец, Любим. - Герасим, 

сходи за топором! Топор подайте! 

- Пальцев-то себе не отрубите! - говорит барин, когда слышатся 

подводные удары топора о корягу. - Ефим, пошел вон отсюда! Постойте, я налима вытащу... Вы не тово... 

Коряга подрублена. Ее слегка надламывают, и Андрей Андре
ич, к великому своему удовольствию, чувствует, как его пальцы 
лезут налиму под жабры. 

- Тащу, братцы! Не толпитесь... стойте... тащу! 
На поверхности показывается большая налимья голова и за нею 

черное аршинное тело. Налим тяжело ворочает хвостом и старается вырваться. 

- Шалишь... Дудки, брат. Попался? Ага! 
По всем лицам разливается медовая улыбка. Минута проходит в 

молчаливом созерцании. 

- Знатный налим! - лепечет Ефим, почесывая под ключицами. 
Чай, фунтов десять будет... 

- Н-да... - соглашается барин. - Печенка-то так и отдувается. Так 

и прет ее из нутра. А... ах! 

Налим вдруг неожиданно делает резкое движение хвостом 

вверх и рыболовы слышат сильный плеск... Все растопыривают 
руки, но уже поздно; налим поминай как звали. 

1885 г.