Эпистемология и философия науки, 2011, том 28, №2

ÎÃËÀÂËÅÍÈÅ

Редакционная статья

Понимание в герменевтике и за ее пределами.  .  .  .  .  .  . 5
В.П. Филатов

Академия

Средство как смысл: рациональность и действие
в критической теории технологии.  .  .  .  .  .  .  .  .  . 16
Эндрю Финберг (Канада)
Математическое доказательство как форма
апелляции к научному сообществу .  .  .  .  .  .  .  .  . 36
В.А. Бажанов

Панельная дискуссия

Онтологическая значимость артефактов .  .  .  .  .  .  .  .  . 55
Линн Раддер Бейкер (США)
Деонтология артефактов: между элиминативизмом
и эссенциализмом .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 64
Е.Г. ДрагалинаЧерная
Где кончается онтология и пора обратиться
к разуму.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 67
И.Т. Касавин
Артефакт – законы природы, артефакт –
законы мышления .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 70
Л.А. Маркова
Артефакты, семантика, модели .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 72
П.С. Куслий
Проблема артефактов как casestudy
для практического реализма .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 76
В.В. Долгоруков

Иной взгляд

Предикат истины в контрфактических контекстах:
в защиту дефляционизма .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 80
Я.В. Шрамко (Украина)
О некоторых проблемах логической
семантики .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 97
А.Л. Никифоров

Панорама

Понятие «технология» в философии техники
и особенность социальногуманитарных
технологий .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 110
В.Г. Горохов

2

Кафедра

Тематика феминистской философии науки
в преподавании гносеологических
дисциплин.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 124
Н.И. Мартишина

Casestudies – Science studies

Как звуки становятся речью? (О концепции
лингвистического знания Майкла Даммита).  .  .  . 140
Л.Б. Макеева
Проблема редукции многозначной логики .  .  .  .  .  .  . 155
Н.Н. Преловский

Междисциплинарные исследования

Проблема интерпретации в современной
физике .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 165
Петер Миттельштедт (ФРГ)

Контекст

Наука и переустройство общества (на материале
одной дискуссии 1939 г.).  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 177
П.А. Сафронов

Историкоэпистемологические исследования

Лейбниц, Тетенс и Кант. Идея критического
метода в немецкой философии
XVII–XVIII вв. (Часть 1.) .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 187
С.Г. Секундант

Архив

Продуктивное воображение как «общий
корень чувственности и рассудка».  .  .  .  .  .  .  .  . 205
С.Л. Катречко
Роль воображения в кантовской
теории опыта .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 213
Уилфрид Селларс

Симпозиум

Новые перспективы в эпистемологии
(о летней философской школе в Кёльне) .  .  .  .  . 229
Н.А. Тарабанов
Философия физики: актуальные проблемы.
Аналитический обзор материалов
международной научной конференции.
Москва, 17–19 июня 2010 г. .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 234
В.А. Яковлев, Ю.С. Владимиров, В.Д. Эрекаев

3

Новые книги

Возможна ли демократия без техники? .  .  .  .  .  .  .  .  . 239
Д.А. Мельникова
Ощущение знания и социальноисторическая
эпистемология .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 243
В.А. Колпаков
Новые книги по философии языка
на английском языке .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 246
П.С. Куслий
Contents .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 251
Наши авторы .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 253
Памятка для авторов.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 254
Подписка.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . 255

4

Редколлегия журнала
Чл.корр. РАН Касавин И.Т. (главный редактор), канд. филос. наук Антоновский А.Ю., др филос. наук Аршинов В.И., канд. филос. наук Вострикова Е.В. (зав. редакцией), др филос. наук Герасимова И.А. (зам.
главного редактора), др филос. наук Горохов В.Г., др филос. наук Колпаков В.А., др филос. наук Кузнецова Н.И. (Российский государственный гуманитарный университет), канд. филос. наук Куслий П.С.
(ответственный секретарь), др филос. наук Лисеев И.К., др филос.
наук Микешина Л.А. (Московский педагогический государственный
университет), др филос. наук Никифоров А.Л., др филос. наук Огурцов А.П., др филос. наук Порус В.Н. (Национальный исследовательский университет – Высшая школа экономики), др филос. наук Смирнова Н.М., др филос. наук Рабинович В.Л. (Институт культурологии
Министерства культуры), др филос. наук Филатов В.П. (Российский
государственный гуманитарный университет), др филос. наук Шрамко Я.В. (Криворожский государственный педагогический университет – Украина), канд. филос. наук Секундант С.Г. (Одесский национальный университет имени И.И. Мечникова – Украина)

Международный редакционноиздательский совет
В.С. Стёпин (председатель), П.П. Гайденко, А.А. Гусейнов, И.Т. Касавин (зам. председателя), В.А. Лекторский, Х. Ленк (Германия),
В.В. Миронов, Х. Позер (Германия), Е. Рада Гарсия (Испания), Т. Рокмор (США), Г. Фоллмер (Германия), С. Фуллер (Великобритания),
Р. Харре (Великобритания), Я. Хинтикка (Финляндия–США), К. Хюбнер (Германия), Д.С. Чернавский.

Региональный редакционный совет
В.А. Бажанов (Ульяновск), Н.В. Бряник (Екатеринбург), А.Г. Егоров
(Смоленск), Т.Г. Лешкевич (РостовнаДону), Н.И. Мартишина (Новосибирск), С.П. Щавелёв (Курск), И.В. Черникова (Томск).

Номер подготовлен при финансовой поддержке РГНФ,
проект № 110300425а
Публикуемые материалы прошли процедуру рецензирования
и экспертного отбора
Журнал включен в новый перечень периодических изданий, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией РФ для публикации материалов кандидатских и докторских диссертационных исследований в области
философии, социологии и культурологии (с 1 января 2007 г.).

© Институт философии РАН. Все права защищены, 2011
© «АльфаМ», 2011

Ïîíèìàíèå â ãåðìåíåâòèêå
è çà åå ïðåäåëàìè

Â.Ï. ÔÈËÀÒÎÂ

Проблему понимания обычно
обсуждают в связи с герменевтикой. Идущее от XIX в. противопоставление – «природу мы объясняем, историю и культуру мы понимаем»
–
редуцирует
понимание
к
методологии гуманитарных наук в
рамках герменевтического подхода.
Однако
непредубежденный
взгляд подсказывает, что понимание не вмещается в этот подход даже при самой широкой его трактовке. Помимо прочего это проявляется в тех значениях, которые слово
«понимание» имеет в естественном
языке, и в тех определениях, которые можно найти в энциклопедиях
и словарях. В последних понимание (англ. – understanding, нем. –
Verstehen, франц. – comprehension)
обычно определяется как: 1) универсальная способность сознания,
связанная с усвоением нового содержания, включением его в систему
устоявшихся
представлений;
2) уразумение смысла или значения чеголибо; 3) категория эпистемологии и методологии науки,

ÝÏÈÑÒÅÌÎËÎÃÈß & ÔÈËÎÑÎÔÈß ÍÀÓÊÈ 2011 Ò. XXVIII ¹ 2

5

обычно
противопоставляемая
объяснению
в
контексте
различия наук о природе и наук о культуре. Наряду с этим
выделяют разные типы понимания в соответствии с его объектами: 1) людьми, 2) действиями, 3) артефактами и функциональными системами, 4) знаковыми системами, 5) правилами и институтами1.
В основных европейских языках слово «понимать» имеет
много значений (Оксфордский словарь дает более 30 значений глагола understand). В русском языке лингвисты выделяют два основных блока значений: пониманиезнание (уяснить, постичь чтолибо, осознать смысл, уразуметь сущность
чеголибо, владеть языком и т.п.) и пониманиеистолкование
(интерпретировать, трактовать, расценивать, подразумевать – «он понял этот жест как вызов»). В научном языке понимание и истолкование (интерпретация) также тесно связаны.
Однако структура понимания в отличие от интерпретации с
трудом поддается экспликации. Есть мнение, что оно представляет собой лишенную отчетливой структуры интуитивную
«когницию», оперирующую нечеткими концептами в отличие
от дискурсивного знания с его более точными понятиями2.
В классической, а иногда и в современной эпистемологии
пониманием нередко называется способность познания в целом («Опыт о человеческом понимании» Дж. Локка, «О понимании» В.В. Розанова, «Человеческое понимание» Ст. Тулмина и др.). В более специальном смысле использовал этот термин И. Кант: понимание у него является конструированием
предмета из чувственной материи посредством априорных
форм чувственности и рассудка: «только через них он может
чтото понимать в многообразном [содержании] созерцания, т.е. мыслить объект созерцания» (Критика чистого разума. В 106). Но у Канта еще не возникает того круга проблем,
которые стали обсуждаться в связи с пониманием позднее,
поскольку, вопервых, априорные формы он мыслил как универсальные и неизменные и их применение является общим
механизмом познания, вовторых, конструктивизм у него выступает лишь на стороне субъекта познания, объект же, природный или культурный, не содержит внутренних синтетическиконструктивных структур. Между тем нетривиальные
проблемы понимания возникают тогда, когда входят во взаимодействие различающиеся концептуальные (смысловые)

Â.Ï. ÔÈËÀÒÎÂ

6

1 Ñì. : Scholz O.R. Verstehen // Enzyklopädie Philosophie ; hrsg. von H.J. Sandkühler.
Hamburg, 1999.
2 Äåìüÿíêîâ Â.Ç. Êîãíèöèÿ è ïîíèìàíèå òåêñòà // Âîïðîñû êîãíèòèâíîé ëèíãâèñòèêè. 2005. ¹ 3. Ñ. 5–10.

структуры: автора текста или художественного творения и интерпретатора, действующих в прошлом людей и историков,
носителей иной культуры и антропологов, участников социальной жизни и теоретиковобществоведов.

Понимание в герменевтической традиции

Впервые в этом плане понимание было актуализировано в
немецкой герменевтике XIX в., что отчасти оправдывает претензии философской герменевтики на то, чтобы сделать понимание своей «визитной карточкой»3. К древней традиции герменевтики как искусству перевода и истолкования здесь были
сделаны прививки эпистемологии романтизма и историзма.
С этих позиций критиковалось противопоставление субъекта
познания его объекту и предлагалась эпистемология «соучастия»; подчеркивалась культурноисторическая вариативность
мышления в противовес просвещенческому универсализму разума; мировоззрению механицизма, объяснявшего свойства
целого из свойств частей, противопоставлялась идея органической целостности с центральным понятием «жизни»4.
В герменевтике Ф. Шлейермахера понимание есть обнаружение смысла текста, осуществляемое в процессе его «грамматической» и «психологической» интерпретации. В методологии истории И. Дройзена «понимание через исследование»
противопоставляется естественнонаучному каузальному объяснению. Наиболее масштабным был проект «критики исторического разума» В. Дильтея, цель которого состояла в обосновании особого статуса историкогуманитарного познания. Центральная роль в этом отводилась пониманию как наиболее
адекватномуспособуосознанияивоссозданиятехжизненныхи
смысловыхцелостностей,скоторымиимеетделогуманитарий.
В философской герменевтике М. Хайдеггера понимание
получает онтологическую трактовку – оно становится «понимающим бытием». Прежде чем мы начинаем познавать мир,
мы уже расположены в нем. Эта изначальная структура раскрывается в «предпонимании», задающем горизонт познанию и фундирующем в свою очередь понимание как метод

ÏÎÍÈÌÀÍÈÅ Â ÃÅÐÌÅÍÅÂÒÈÊÅ È ÇÀ ÅÅ ÏÐÅÄÅËÀÌÈ

7

3 Êóðåííîé Â. Ôóíêöèè ïîíèìàíèÿ â ôèëîñîôèè è ìåòîäîëîãèè ãóìàíèòàðíûõ íàóê // Ëîãîñ. 2007. ¹ 5 (62). Ñ. 4.
4
Ñì.: Ìèêåøèíà Ë.À. Ôèëîñîôèÿ ïîçíàíèÿ. Ïîëåìè÷åñêèå ãëàâû. Ì., 2002.
Ãë. 5–9. Çäåñü ïîäðîáíî ðàññìîòðåíû ýïèñòåìîëîãè÷åñêèå è öåííîñòíûå ïðåäïîñûëêè
ãåðìåíåâòè÷åñêîãî ïîäõîäà, à òàêæå ôîðìû åãî ðåàëèçàöèè.

познания. У Г.Г. Гадамера эти идеи получают детальную разработку применительно к историческому пониманию и проблематике истолкования текстов5. Предпонимание у него выступает набором «предрассудков», обусловленных временем и языком, подчеркивается также субстанциональность
традиции, в рамках которой осуществляется любое понимание. Смена предрассудков и развитие традиции ведет к изменению понимания как интерпретации, что придает ему всегда незавершенный, открытый характер.
Иную версию философской герменевтики разработал
П. Рикёр6. В эпистемологическом плане существенно, что понимание и объяснение у него не разводятся по разным типам
наук, а в процессе гуманитарной интерпретации дополняют
друг друга. Это связано с тем, что в XX в. гуманитарные науки
выработали собственные методы объяснения, не копирующие модели объяснения естественных наук. К ним Рикёр
относит прежде всего методы структурализма, семиотики,
психоанализа. Поэтому в отличие от традиционных взглядов,
противопоставлявших понимание и объяснение, девизом современной герменевтики, по Рикёру, должно быть: «больше
объяснять, чтобы лучше понимать».
Несомненно, что за два века развития философскогерменевтическая традиция существенно преобразилась и многое впитала в себя, прежде всего из феноменологии и философии языка. Однако, по мнению рационально настроенных
философов, в том числе и немецких, изжить родимые пятна
ей не удалось: «союз герменевтики и историзма, ориентация
на текстовую модель и культ историчности отражают типичные черты все еще господствующей и сегодня в немецкоязычном регионе в духовнонаучном и философском мышлении антинатуралистической и квазитеологической ориентации, которая в своей крайней форме экстраполировала эту
текстовую модель на общую действительность»7.

Понимание в «аналитической герменевтике»

Термин «аналитическая герменевтика» появился относительно недавно для обозначения берущих начало от идей Р. КолÂ.Ï. ÔÈËÀÒÎÂ

8

5 Ñì.: Ãàäàìåð Ã.Ã. Èñòèíà è ìåòîä. Ì., 1988.
6 Ñì.: Ðèê¸ð Ï. Êîíôëèêò èíòåðïðåòàöèé. Î÷åðêè î ãåðìåíåâòèêå. Ì., 1995.
7 Àëüáåðò X. Òðàêòàò î êðèòè÷åñêîì ðàçóìå. Ì., 2003. Ñ. 132.

лингвуда 1920–1930х гг. исследований по проблемам соотношения понимания, описания и объяснения в аналитической философии истории (М. Мандельбаум, М. Уайт, У. Дрей, А. Данто
и др.). На это направление оказали влияние поздние работы
Л. Витгенштейна и аналитическая теория действия (М. Оукшот,
Э. Энском, Г. фон Вригт и др.). Этот тип герменевтики существенно отличается от немецкой герменевтической традиции. Его
представители не признают эпистемологию романтизма и историзма, отрицают спекулятивную философию истории, не принимают резкого противопоставления понимания и объяснения. Если в немецкой традиции парадигмой является понимание и интерпретация текстов, то в англоамериканской – понимание и
объяснение интенционального человеческого действия.
Идея Коллингвуда о том, что понимание есть реконструкция мыслей исторического агента в мышлении историка, послужила лишь толчком для этой парадигмы. Реально же она
сложилась в ходе длительной дискуссии по проблемам исторического объяснения, инициированной статьей К. Гемпеля
«Функция общих законов в истории» (1942), в которой он
утверждал, что его модель охватывающих законов является
общей схемой объяснения в естественных и гуманитарных
науках. В противовес этому У. Дреем была выдвинута модель
рациональной связи между ситуацией, мотивами исторического агента и действием8. Историки, доказывает он, обычно
не используют в своих объяснениях законов, но главное, что
в понимании действий людей они не могут обойтись без учета
смысловой стороны их поступков, без реконструкции их целей и мотивов. Эта реконструкция, по мнению Дрея, должна
исходить из посылки, что люди и в прошлом были рациональными существами, которые перед совершением определенных действий явно или неявно провели ряд рассуждений: соразмерили цели и средства, взвесили свои мотивы, оценили
ситуацию и т.п. Опираясь на эту презумпцию и на известные
ему факты, историк может мысленно реконструировать эти
возможные рассуждения, что и приводит в итоге к пониманию
и рациональному объяснению действий. Более современные
варианты аналитической герменевтики связаны с использованием логики «практического силлогизма» для понимания и
объяснения интенционального действия (Э. Энском, Г. фон
Вригт)9 и так называемого «аргумента логической связи».

ÏÎÍÈÌÀÍÈÅ Â ÃÅÐÌÅÍÅÂÒÈÊÅ È ÇÀ ÅÅ ÏÐÅÄÅËÀÌÈ

9

8 Ñì.: Dray W. Laws and Explanation in History. Oxford, 1957.
9 Ñì.: Âðèãò ôîí Ã.Õ. Ëîãèêî-ôèëîñîôñêèå èññëåäîâàíèÿ. ×. I. Îáúÿñíåíèå è ïîíèìàíèå. Ì., 1986.

Для всех этих подходов главным затруднением является
расширение этих моделей на понимание и объяснение,
вопервых, деятельности как длительной по времени, в отличие от единичных действий, и стратегической по своему характеру, вовторых, непреднамеренных последствий индивидуальных действий, в том числе неинтенциональных институтов. Между тем эти непреднамеренные результаты
человеческих действий наиболее важны для социальноисторического познания, как это доказывал целый ряд блестящих мыслителей от А. Фергюсона, Д. Юма и А. Смита до
Ф. Хайека10.
Несколько иной подход к пониманию действия предложен
П. Уинчем11. Он исходит из идей Витгенштейна о формах жизни, языковых играх и следовании правилу и предлагает концепцию социального познания, которую можно охарактеризовать как холистский релятивизм. В нем мотивы и действия
получают свое значение только в относительно замкнутых
контекстах, определяемых формами жизни. Там все действия
связаны внутренним, смысловым образом, они следуют
«правилам игры», которые могут быть чужды представителям
иных культур. Эти правила, поскольку они имеют выражение
в определенной языковой игре, определяют и особое видение мира, своеобразную форму реальности. Раскрыв систему правил, мы можем понять и объяснить действия людей. Но
это понимание при больших культурных или временных отличиях не может быть полным и адекватным. Та или иная степень перевода иной языковой игры на нашу собственную возможна, поскольку во всех формах жизни присутствуют определенные антропологические универсалии. Однако в целом
концептуальное выражение одной формы в терминах другой,
по мнению П. Уинча, можно уподобить переводу на математический язык чегото существенно нематематического.
Возможна и более тонкая интерпретация идей Витгенштейна о следовании правилу с учетом его «скептического
парадокса» и анализа этого парадокса С. Крипке12. В свете такого подхода следование правилу предстает базисным
феноменом, оно не может объясняться посредством обращения к ментальным состояниям людей, следующих правилу.
«Не думай вовсе о понимании как об “умственном процессе”!

Â.Ï. ÔÈËÀÒÎÂ

10

10 Ñì.: Õàéåê Ô. Ïðàâî, çàêîíîäàòåëüñòâî è ñâîáîäà. Ì., 2006. Ãë. 1; Ëàë Ä. Íåïðåäíàìåðåííûå ïîñëåäñòâèÿ. Ì., 2007.
11 Ñì.: Óèí÷ Ï. Èäåÿ ñîöèàëüíîé íàóêè. Ì., 1996.
12 Ñì.: Êðèïêå Ñ.À. Âèòãåíøòåéí î ïðàâèëàõ è èíäèâèäóàëüíîì ÿçûêå // Ëîãîñ.
1999. ¹ 1 (11).

Ибо это лишь оборот речи, который тебя сбивает с толку», –
советует Витгенштейн («Философские исследования», § 154).
Социальное поведение, т.е. любое «следование правилу»,
не предполагает скрытых за ним «ментальных процессов».
Постоянное желание атрибутировать такие процессы людям
в качестве основы их поступков является не более чем психологической привычкой, без которой человеческое действие
представляется как бы непонятным. Между тем эту привычку
жестко связывать действия и мотивы можно преодолеть. Это
удалось, например, в методологии социального познания
П. Бурдье, который учитывал идеи Витгенштейна в своей концепции «габитуса»13. Интересно, что и у нас появились работы,
в
которых
вытекающие
из
парадокса
Витгенштейна–Крипке запреты и следствия последовательно используются в конкретных исследованиях14.

Понимание как эмпатия

Один из вариантов нетекстологической трактовки понимания связан с понятием «эмпатии». Этот термин встречался
в английской литературе, но первую систематическую концепцию «вчувствования» (Einfühlung) разработал на рубеже
XIX–XX вв. немецкий психолог и эстетик Т. Липпс. Он определил «вчувствование» как «исчезновение двойственности в
сознании между объектом и субъектом», способность занимать позицию другого. Эту способность Липпс считал центральной для философскопсихологического анализа эстетического опыта. Помимо этого, в статье «Знание о чужом Я»
(1907) он попытался показать, что вчувствование может быть
основой для понимания «опыта другого человека» – понимания его эмоций, желаний и других душевных состояний. Выбрав в качестве перевода липпсовского «вчувствования» термин «эмпатия», Э. Титченер популяризировал этот круг идей в
англоамериканской психологии. Позднее это понятие стало
центральным в гуманистической психологии К. Роджерса.
Концепция эмпатии вызывала большой интерес среди
философов и психологов начала XX в., поскольку в ней видели
единственную в то время альтернативу идущей еще от Декарта теории умозаключений по аналогии с проблемой понимаÏÎÍÈÌÀÍÈÅ Â ÃÅÐÌÅÍÅÂÒÈÊÅ È ÇÀ ÅÅ ÏÐÅÄÅËÀÌÈ

11

13 Ñì.: Áóâðåññ Æ. Ïðàâèëà, äèñïîçèöèè è ãàáèòóñ // Ñîöèîàíàëèç Ïüåðà Áóðäüå.
Ì. : ÑÏá., 2001.
14 Ñì.: Äóáðîâñêèé È.Â. Î÷åðêè ñîöèàëüíîé èñòîðèè ñðåäíèõ âåêîâ. Ì., 2010.

ния «другого сознания». Сам Липпс объяснял эмпатию исходя
прежде всего из врожденной способности подражания, внутренней имитации чужого душевного состояния. Человек, эмпатически воспринимающий эмоции «другого Я», не только
понимает их, но и сам в известной степени переживает эти
эмоции. Указанная трактовка вызвала критику со стороны
М. Шелера, Н.О. Лосского15 и др., хотя и признавалось, что
доводы Липпса против аргумента по аналогии весьма убедительны. Еще более негативно оценивали значимость эмпатии
для психологии и социальных наук логические позитивисты.
К. Гемпель считал, что способность эмпатически имитировать чужие ментальные состояния может служить разве что
эвристическим приемом, а О. Нейрат говорил, что эмпатия не
более ценна, чем чашка хорошего кофе, которую ученый выпивает перед работой.
Доминирование в середине прошлого века различных вариантов бихевиоризма в психологии и философии привело к
утрате интереса к эмпатии. Однако в самые последние годы
ситуация стала меняться, поскольку концепция эмпатии как
внутренней имитации получила очень интересные эмпирические подтверждения в нейрофизиологии в связи с обнаружением так называемых зеркальных нейронов. Это открытие совершила группа итальянских ученых во главе с Дж. Ризолатти
при исследовании поведения обезьян16. Они изучали группу
нейронов, которая активировалась, когда обезьяна брала
орехи с подноса. Однако они неожиданно обнаружили, что
эта же нейронная область активизировалась и тогда, когда
обезьяна лишь наблюдала, как ктолибо другой (другая
обезьяна или даже человек) брал орех с подноса. Это произвело сенсацию в нейробиологии, вызвало поток дальнейших
исследований, приведших к открытию зеркальных нейронов у
человека. Эти нейронные сети как бы позволяют на основе
визуального восприятия поведения другого человека на нейрофизиологическом уровне имитировать его чувства и тем
самым эмпатически сопереживать ему. Очень быстро появились концепции, в которых зеркальные нейроны отвечают не
только за наше понимание других людей, но и за развитие социальных навыков и многих механизмов эволюции человеческой культуры17. Хотя во всем этом еще много неясного, возÂ.Ï. ÔÈËÀÒÎÂ

12

15 Ñì.: Ëîññêèé Í.Î. Âîñïðèÿòèå ÷óæîé äóøåâíîé æèçíè // Ëîãîñ. 1914. Ò. 1. Âûï. 2.
16 Gallese V., Fadiga L., Fogassi L., Rizzolatti G. Action Recognition in the Premotor
Cortex // Brain. 1996. V. 119. P. 593–609.
17 Îáçîð ýòèõ êîíöåïöèé ñì.: Áàóýð È. Ïî÷åìó ÿ ÷óâñòâóþ, ÷òî ÷óâñòâóåøü òû. Èíòóèòèâíàÿ êîììóíèêàöèÿ è ñåêðåò çåðêàëüíûõ íåéðîíîâ. ÑÏá., 2009.