Дневник

россия в мемуарах

ÔÅËÈÊÑ ØÌÈÄÅËÜ

8

С.К.ОСТРОВСКАЯ

ДНЕВНИК

Pоссия в мемуарах

Новое Литературное Обозрение

Москва

2013

Âñòóïèòåëüíàÿ ñòàòüÿ Ò.Ñ. Ïîçäíÿêîâîé;
ïîñëåñëîâèå Ï.Þ. Áàðñêîâîé;
ïîäãîòîâêà òåêñòà è êîììåíòàðèè Ï.Þ. Áàðñêîâîé è Ò.Ñ. Ïîçäíÿêîâîé

Ñåðèÿ âûõîäèò ïîä ðåäàêöèåé À.È. Ðåéòáëàòà

Îñòðîâñêàÿ Ñ.Ê.
Äíåâíèê / Âñòóï. ñòàòüÿ Ò.Ñ. Ïîçäíÿêîâîé; ïîñëåñë. Ï.Þ. Áàðñêîâîé;
ïîäãîò. òåêñòà è êîììåíò. Ï.Þ. Áàðñêîâîé è Ò.Ñ. Ïîçäíÿêîâîé. — Ì.: Íîâîå ëèòåðàòóðíîå îáîçðåíèå, 2013. — 760 ñ.: èë.

Æèçíü Ñîôüè Êàçèìèðîâíû Îñòðîâñêîé (1902—1983) âìåñòèëà ìíîãîå: äåòñòâî
â ñîñòîÿòåëüíîé ñåìüå, ó÷åáó íà èñòîðè÷åñêîì ôàêóëüòåòå Ïåòðîãðàäñêîãî óíèâåðñèòåòà, ñëóæáó íà÷àëüíèêîì óãîëîâíîãî ðîçûñêà Ìóðìàíñêîé æåëåçíîé äîðîãè, ïðåáûâàíèå ïîä àðåñòîì, ðàáîòó ïåðåâîä÷èêîì òåõíè÷åñêèõ òåêñòîâ, àìáèöèè íåïðèçíàííîãî ëèòåðàòîðà, äðóæåñêèå îòíîøåíèÿ ñ Àííîé Àõìàòîâîé è äð. Âñå ýòî íàøëî
îòðàæåíèå íà ñòðàíèöàõ åå âïåðâûå ïóáëèêóåìîãî öåëèêîì äíåâíèêà, êîòîðûé îíà
âåëà ñ þíûõ ëåò äî ñåðåäèíû XX âåêà. Îñîáîå ìåñòî çàíèìàåò â åå çàïèñÿõ áëîêàäà
Ëåíèíãðàäà, ïîêàçàííàÿ ïîäðîáíî è âûðàçèòåëüíî. Çà ðàìêàìè äíåâíèêà îñòàëàñü
ëèøü äåÿòåëüíîñòü Îñòðîâñêîé â êà÷åñòâå àãåíòà ñïåöñëóæá, â ÷àñòíîñòè ïî íàáëþäåíèþ çà Àõìàòîâîé.

© Ïîçäíÿêîâà Ò.Ñ. Âñòóï. ñòàòüÿ, êîììåíòàðèè, 2013
© Áàðñêîâà Ï.Þ. Ïîñëåñëîâèå, êîììåíòàðèè, 2013
© ÎÎÎ «Íîâîå ëèòåðàòóðíîå îáîçðåíèå».

Îôîðìëåíèå, 2013

ÓÄÊ 929Îñòðîâñêàÿ Ñ.Ê.(093.3)
ÁÁÊ 63.3(2)61þ14

O-77

ÓÄÊ 929Îñòðîâñêàÿ Ñ.Ê.(093.3)
ÁÁÊ 63.3(2)61þ14

ISBN 978-5-4448-0066-9

Î-77

«ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ПОЛЕ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЧЕЛОВЕКОМ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ»

Россия        в мемуарах

5

«ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ПОЛЕ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЙ
НАД ЧЕЛОВЕКОМ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ»

В конце 1950х годов, продолжая свои пушкинские штудии, Анна Ахматова
размышляла над «тайнописью Пушкина», над тем, как спрятаны в подтекст его
произведений его реальные переживания, как переплавлены они в художественные
образы.
Жгучая обида на предавших друзей, гнев за клевету1, гнев на самого себя, не
могущего освободиться от их прельщений, от их демонического влияния («мне
стыдно идолов моих») — все это у Пушкина «предстало в опосредованной форме,
не в той откровенно биографической, прямо лирической». Последняя цитата — из
статьи Л.Я. Гинзбург «Пушкин и реалистический метод в лирике». Против этой
фразы на полях страницы оттиска названной статьи рукой Ахматовой написано:
«Завидую»2. Она сама прослеживает под этим углом психологию пушкинского творчества от «Разговора книгопродавца с поэтом» (1824) до 8й главы «Евгения Онегина», «Каменного гостя» (1830) и поздней прозы. Ахматова убедительно доказывает: эти тексты во многом спровоцированы мучительными отношениями Пушкина
с его «другомврагом» Александром Раевским и «черной мутной страстью» к Каролине Собаньской. «Это одна из тех женщин, — пишет Ахматова, — которых Пушкин не только не возносит, как Татьяну или дочь мельника, это та, кого он боится
и к которой тянется против силы. Милый Демон!»3

Ахматовой известно и то, что не могло быть известно Пушкину: Каролина Собаньская с ее «страшной, темной, грешной женской душой» была к тому же тайным
агентом III отделения, приложила руку к арестам братьев Раевских, М. Орлова и
В. Давыдова, к организации политического сыска за Пушкиным...
Занимаясь исследованием психологии пушкинского творчества, Ахматова пристрастно рассматривает историю его отношений с Каролиной Собаньской. Возможно, что эти ахматовские пушкинские штудии опосредованно связаны с реалиями ее
собственной жизни: в 1944 году Ахматова познакомилась с Софьей Казимировной
Островской.

1 Об отношениях А.С. Пушкина с Александром Раевским и Каролиной Собаньской см.,
например: Эйдельман Н.Я. Пушкин и декабристы: Из истории взаимоотношений. М., 1979.
С. 155—159.

2 Гинзбург Л.Я. Пушкин и реалистический метод в лирике // Русская литература. 1962. № 1.
С. 35. (Оттиск из журнала хранится в Книжном фонде Музея Анны Ахматовой в Фонтанном
доме по шифру КП 8905/ МБ3903А).

3 Ахматова А. Две новые повести Пушкина // Анна Ахматова о Пушкине. М., 1989. С. 199.

ТАТЬЯНА ПОЗДНЯКОВА

Россия        в мемуарах

В середине 1940х очарованная Островской, Ахматова искала в общении с
ней спасение от одиночества. Потом у нее появились подозрения относительно
ее тайной профессии, какоето время она испытывала тягостную от нее зависимость.

Р.Д. Тименчик в своем фундаментальном исследовании на основе сличения
«воспоминаний Исайи Берлина о свидетельницах его визита к А.А. в 1945 г. и обнародованных чекистом сведений о дамах, написавших донесения об этом визите»
называет имена секретных сотрудниц4. Сопоставление данных статьи О. Калугина
«Дело КГБ на Анну Ахматову»5, справки начальника УВД по Ленинградской области, протоколов допроса Л.Н. Гумилева, воспоминаний Исайи Берлина и его отчетов для британского Министерства иностранных дел предлагается в издании Музея
Анны Ахматовой в Фонтанном доме6. Сегодня можно сказать со всей определенностью: тайными агентами, внедренными в окружение Ахматовой и отличавшимися, по словам Калугина, «особой активностью»7, были Софья Казимировна Островская и Антонина Михайловна Оранжиреева.
Секретные сотрудники МГБ в окружении писателя — эта тема была поднята в
свое время М.О. Чудаковой, опубликовавшей со своими подробными комментариями фрагменты дневника Е.С. Булгаковой8. Более того, Чудакова, привлекая дополнительные материалы, а именно протоколы допросов арестованных Э.Л. Жуховицкого и К.М. Добраницкого, смогла определить моменты их непосредственной
вербовки и ситуации, в которых эта вербовка происходила. В уже упомянутой книге об Анне Ахматовой и Исайе Берлине приведены достоверные данные о тайной
второй профессии директора Ленинградской Книжной лавки писателей Г.М. Рахлина. И опятьтаки получить эти данные оказалось возможным в результате анализа его следственного дела9.
Подобными материалами о С.К. Островской мы не располагаем. Перед нами
только ее личный дневник. Скажем сразу — в дневнике секретного сотрудника
НКВД об этой ее работе нет ни единого слова. Но сам дневник может стать источником для исследования психологии носителя определенной, необходимой в тоталитарном государстве социальной роли — роли тайного агента, осведомителя,
«стукача». Конечно, носители этой роли принадлежали к разным социальнопси4 Тименчик Р. Анна Ахматова в 1960е годы. М.; Toronto, 2005. С. 101.

5 Калугин О. Дело КГБ на Анну Ахматову // Госбезопасность и литература на опыте России и Германии (СССР и ГДР). М., 1994. С. 72—79.

6 См.: Копылов Л., Позднякова Т., Попова Н. «И это было так»: Анна Ахматова и Исайя
Берлин. СПб., 2009. С. 29—30

7 Калугин О. Указ. соч. С. 75.

8 См.: Чудакова М.О. Осведомители в доме Булгакова в середине 1930х годов // Тыняновский сборник. Рига; М., 1995—1996. Вып. 9. С. 385—463.

9 См.: Копылов Л., Позднякова Т., Попова Н. Указ. соч. С. 44, 93.

«ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ПОЛЕ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЧЕЛОВЕКОМ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ»

Россия        в мемуарах

7

хологическим типам с разными мотивациями10. Дневник Островской позволяет
сделать определенные выводы об одном из этих типов.
Но сначала обратимся к биографии автора дневника.
Она сама рассказывает об истории своей семьи в письме от 4 января 1969 года,
адресованном в дирекцию Музеяквартиры А.С. Пушкина, куда продавала хранившиеся в ее доме реликвии11, и в развернутой характеристике брата, написанной в
1960е годы по просьбе врачапсихиатра12. Информацию о том, где и когда начинала С. Островская свое образование, можно почерпнуть из фотоальбома московской католической гимназии св. апостолов Петра и Павла за 1910 год13. Отсутствие
дневниковых записей за 1918—1920 годы компенсируется сведениями об этом периоде ее жизни, зафиксированными в личном деле студентки Петроградского государственного университета С.К. Островской14; за 1924—1925 годы — записями на
страницах домовой книги15; за 1926—1929 годы — пометами в ее тетрадях16, подкрепленными материалами из дневников ее приятеля, философа И.А. Боричевского17.
Основные сведения о ее отце дают материалы следственного дела № 1920—1929 (архив Центра «Возвращенные имена»). Уточнение деталей биографии получено из
переписки С.К. Островской, в частности, с А.Ф. Арутюновым18.

С.К. Островская родилась в 1902 году в семье московского купца 2й гильдии,
поляка Казимира Владиславовича Островского. Мать Софьи Казимировны, Анастасия Францисковна, принадлежала к польскому дворянскому роду КорчакМихневичей. Бабушка по материнской линии, Стефания, урожденная Жебровская, воспитывалась в доме своего родственника графа Евстафия Тышкевича, историка,
создателя Виленского музея древностей. Скорее всего, в его доме она и познакомилась с будущим мужем Франциском Адамовичем КорчакМихневичем.
Ф.А. КорчакМихневичу, «запятнавшему» себя участием в Польском восстании
1861—1862 годов, грозили лишение прав и имущества и даже высылка в Сибирь.
Однако, благодаря ходатайству перед властями его друга А.О. Россета, все кончилось только конфискацией имения в Царстве Польском. Михневичи поселились в
Москве, на Тверской, возле Страстного монастыря. Крестной матерью их младшей
дочери Анастасии стала давняя приятельница Пушкина, сестра Аркадия Россета,
А.О. СмирноваРоссет.

10 Характеристики некоторых фигур доносителей по материалам пьес М. Булгакова дает
М.О. Чудакова. См.: Чудакова М.О. Указ. соч. С. 399.

11 См.: ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 80.

12 См.: Там же. Ф. 1448. Ед. хр. 116.

13 См.: Там же. Ед. хр. 122. Л. 12.

14 См.: ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 3. Ед. хр. 872.

15 См.: Там же. Ф. 7965. Оп. 1. Д. 2319. Л. 37.

16 См.: ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 76. Л. 90; Ед. хр. 73. Л. 89.

17 См.: Там же. Ф. 93. Ед. хр. 5—12.

18 См.: Там же. Ф. 1448. Ед. хр. 83. Л. 14, 15.

ТАТЬЯНА ПОЗДНЯКОВА

Россия        в мемуарах

К.В. Островский и А.Ф. КорчакМихневич обвенчались в 1897 году. Островские
считали себя поляками, однако у Казимира Владиславовича была еще и венгерскоцыганская кровь, у Анастасии Францисковны — испанская и французская. В Москве, на Мясницкой, вместе с семьей Островских жила старшая сестра Анастасии —
Софья (в честь нее Островские и назвали дочь), которая развелась с мужем, не простив ему измены. В отличие от нее Анастасия Островская пыталась терпеливо сносить бесконечные и грубые измены мужа. Он открыто появлялся с любовницами,
вводил их в семейный дом. Обострились отношения лет через восемь после свадьбы, как раз тогда, когда в 1905м родился сын Эдуард. Мальчик не ходил и не говорил почти до 4 лет, все время просил есть, отца боялся до обморока. Он всю жизнь
был странным, чудаковатым, а в конце жизни страдал тяжелым психическим заболеванием.
Казимир Владиславович сына практически не желал замечать. Другое дело —
дочь: идеально умеет вести себя, поет, танцует, декламирует, свободно разговаривает пофранцузски, играет на фортепиано. И на отца смотрит влюбленными глазами: высокий, красивый, богатый, властный, «все может». Из дневника: «Самая
большая, самая сильная и трагическая любовь моей жизни была отдана отцу. Он мне
стоил дороже всех и всего — и за него, за мою любовь к нему я платила щедро и
всегда высокой ценой. Эта привязанность делала мою личность и ломала ее» (запись от 23 августа 1936 г.). В детстве Соня не сомневалась: она — дочь своего отца —
умнее, красивее, лучше всех.
Спустя много лет С.К. Островская написала стихи о себе, десятилетней:

...Я в дьяболо играла лучше всех, гордясь
И ловкостью, и силой. И мое стремленье
Вертушку зацепить за облако владело
Мной долго. Мне не удавалось ни это,
Ни другое. Как я старалась добежать
До самой радуги после дождя! Только
Взглянуть один разок и сразу же вернуться
И маме рассказать, чтоб мама записала
Все «для потомства». (Очень я любила
Большие непонятные слова. Зимой
Я радовалась, что вот, наконец, и мы
Все будем называться «декабристы»!..)
Боже!..19

Соня Островская начала свое образование в католической школе для девочек
при римскокатолической церкви св. апостолов Петра и Павла в Москве на Милютинском переулке. Но через год семья переехала в Петербург. К.В. Островский занимал в это время должность коммерческого директора Русскоамериканского ак19 ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 22. Л. 84.

«ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ПОЛЕ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЧЕЛОВЕКОМ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ»

Россия        в мемуарах

9

ционерного металлического общества. Талантливый инженер и коммерсант, он
инициировал создание новых промышленных предприятий — судостроительного и
механического завода «Охта», Сегозерского чугуноплавильного завода — и стал их
директоромраспорядителем.
Доходы семьи настолько возросли, что появилась возможность приобрести имения и дом в Петербурге. Модные курорты, собственный выезд, драгоценности для
жены и дочери — все это присутствовало в семейном быту. Так же, как, впрочем, и
напряженные отношения между родителями, которые дети, правда, долгое время не
замечали. Для Сони выбрана была в Петербурге частная французская гимназия Люси
Ревиль (бывший пансион Капронье) на НовоИсаакиевской улице. Училась Островская блестяще — неизменно получала похвальные листы. При этом успешно занималась с учительницей музыки, много читала, следила по газетам за событиями в мире,
посещала театры. Играла с братом, порой донимала его. Подросла и вместе с родителями стала бывать в ресторане «Медведь», в «Паризиане», на островах, в Купеческом
клубе. В феврале 1917го с жадностью ловила известия о событиях на улицах города
и заносила хронику этих «беспорядков» в свой дневник. С возрастом осознала эгоизм
отца, будучи очень привязана к матери, болезненно переживала обиду за нее и в
своем недавнем кумире начала разочаровываться.
Революция сразу же затронула семью Островских: их дом по Преображенской, 8, реквизировали, оставив им лишь квартиру. Заводы, которыми управлял Казимир Владиславович, были национализированы, но благодаря своей энергии он
смог в 1920 году перебраться в Москву и занять там должность управляющего
механическим заводом «Пулемет», принадлежавшим Акционерному обществу Варшавской арматуры. С конца 1921го К.В. Островский опять в Петрограде. Здесь он
участвовал в создании Проволочногвоздевого объединения и принял заведование
бюро «Гвоздь». В 1924 году стал заведующим коммерческой частью завода «Русский
автомат». При этом оставался совладельцем нескольких мастерских по ремонту металлических изделий (пр. Володарского, 17, 22, 24, 53). В 1921м, в 1923м и в
1926 годах подвергался коротким арестам, но пока все кончалось благополучно.
Правда, семью переселили в квартиру похуже. Теперь Островские жили на той же
Преображенской, с 1923 года переименованной в улицу Радищева, но в доме 17/19.
Осенью 1919го семнадцатилетняя Софья Островская поступила на факультет
общественных наук III Петроградского университета (бывшие Бестужевские курсы). В этом же году по решению Наркомпроса этот университет слился со IIм (существовавшим при Психоневрологическом институте) и с Iм (бывшим Императорским). Образовался единый Петроградский государственный университет. Софья
Островская некоторое время исправно посещала лекции на факультете общественных наук (историческое отделение).
А затем произошла странная метаморфоза: еще недавно капризная и избалованная барышня, восемнадцатилетняя Софья Островская, как позже она сама объяс10

ТАТЬЯНА ПОЗДНЯКОВА

Россия        в мемуарах

няла, «для поддержки семьи в материальном и пайковом отношении»20, оставила
университет и пошла служить в милицию. Служила столь рьяно, что вскоре ее зачислили в списки командного состава Красной армии по Уголовному розыску
Республики. И вот она уже вхожа в кабинет к самому Кишкину, начальнику Петроградского губернского уголовного розыска. Признана спецом по следственнорозыскному делу и получила назначение на должность начальника УГРО Мурманской железной дороги и Рыбинстройки. Кишкин, которого перевели в Центророзыск, а оттуда начальником Чрезвычайной комиссии Волжского бассейна и
Каспийского моря, звал ее с собой. Островская это предложение не приняла, должно быть потому, что не могла оставить мать и инфантильного брата — отец семьей интересовался все меньше.
А может, дело было в том, что она сама попала под Революционный военный
железнодорожный трибунал по подозрению не то в халатности, не то в хищении
государственного имущества — 19 банок консервов. Заключение было недолгим, ее
оправдали, но службу пришлось оставить.
 Островская вернулась к занятиям в университете, но теперь уже не на историческом, а на юридическом отделении. Будучи студенткой, она одновременно в
1922 году состояла лекторомпреподавателем в Высшей воздухоплавательной школе,
что тоже считалось службой в Красной армии.
В это время С.К. Островская — частый гость Дома литераторов, Дома искусств,
книжного магазина издательства «Aсademia» на Литейном проспекте. Она бывает
в Доме Мурузи, в издательстве «Всемирная литература» на Моховой. При этом, судя
по ее более поздним дневниковым записям, не прерывает общение с некоторыми
из своих бывших товарищей — милиционеров и комиссаров.
В 1925 году К.В. Островский ушел из семьи. Предательства дочка ему никогда
не простила. «Ты меня не крестил перед битвой» — с этого упрека начинает она
обращенное к нему стихотворение21. В дневнике записывает: «Тень отца лежала на
мне и на моей жизни — всегда и почти во всем. А теперь я полетела с моих высот и
разбилась. Я сижу среди осколков своего глинобитного кумира и думаю о том образе отца, который я создала, который я полюбила и которого в действительности
и не существовало. Исчез самый страшный и, вероятно, самый нужный фантом»
(запись от 23 августа 1936 г.).
Вскоре Островская встретилась с человеком, который стал для нее в какойто
степени заменой отца. Это был Густав Владимирович Рейтц. В дневнике часто встречается его имя, зашифрованное буквами «др. Р», «R». Во второй половине 1920х
он был главврачом 2й психиатрической больницы. Пропагандировал гуманные
методы психиатрии, занимался исследованием психического здоровья гениев22,

20 ЦГА СПб. Ф. 7240. Оп. 3. Ед. хр. 872. Л. 3.

21 ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 20. Л. 73.

22 См.: Рейтц Г.В. Жизнь и творчество Августа Стринберга. Л., 1926.

«ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ПОЛЕ ДЛЯ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ЧЕЛОВЕКОМ И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ»

Россия        в мемуарах

11

вместе с психоневрологом Государственного рефлексологического института по
изучению мозга Л.Л. Васильевым участвовал в работе Комиссии по внедрению в
медицинскую и психологическую практику парапсихоанализа. Островскую с Рейтцем познакомил ее приятель, историк философии и науки И.А. Боричевский. Он
тоже был увлечен парапсихоанализом, но, в отличие от Васильева и Рейтца, оставался в этой области дилетантом.
Рейтц играл в жизни Островской роли исповедника, психоаналитика, психотерапевта. По настоянию Рейтца она фиксировала свои грезы и сновидения, придавая им особое значение. По дневнику видно, что ближайшие родственники — и
мать, и брат — его влияние на нее воспринимали настороженно. Порой и самой
Софье Островской зависимость от Рейтца становилась в тягость. 15 июля 1937 года,
после встречи с профессором И.М. Гревсом, она записала в дневнике: «Очень бы
хотела освободиться от R. и переключиться на другого “святого мудреца” и, кажется,
знаю, что ничего из этого не выйдет». Ничего из этого и не вышло: доктор Рейтц
ей был нужен всегда.
Но вернемся к судьбе К.В. Островского. В 1928 году он недолго служил в отделе по снабжению ОГПУ. В 1929м стал консультантом и техническим руководителем литейного цеха экспериментальных мастерских Бюро изобретений при Русском
техническом обществе. В этом же, 1929м, году его арестовали, и на этот раз надолго.
Он проходил по делу сотрудников Русского технического общества. Островского
обвинили в экономическом шпионаже и в связях с расстрелянным несколько месяцев назад профессором П.И. Пальчинским. Коллегия ОГПУ предъявила Пальчинскому обвинение в руководстве заговором, вредительстве на железнодорожном
транспорте и в золотоплатиновой промышленности и приговорила к высшей мере
наказания. В фонде С.К. Островской сохранилось письмо к ней А.И. Солженицына от 18 мая 1969 года23. Солженицын писал, что из достоверных источников ему
известно о ее знакомстве с Пальчинским и его семьей и что он просит сообщить ему
все сохранившееся в памяти о них. Ответное письмо С.К. Островской обнаружить
не удалось.
В 1929 году Островская сама два месяца провела в доме предварительного заключения. Возможно, ее арестовали в связи с делом отца. Софью Казимировну вскоре освободили, а К.В. Островского приговорили к 8 годам исправительнотрудовых
лагерей. Будут Соловки, БеломороБалтийский канал, УхтПечера, возвращение в
Ленинград, скитания, новый арест, лагерь за Уралом. След Островского затерялся
во время войны гдето в Чибью...
Единственным добытчиком средств к существованию для семьи осталась
С.К. Островская. Она, как правило, нигде не служила. В домовой книге против ее
имени написано: «Живет литературным трудом»24. В разные годы она по договору

23 См.: ОР РНБ. Ф. 1448. Ед. хр. 97.

24 ЦГА СПб. Ф. 7965. Оп. 1. Д. 2319. Л. 37.